Зеркало - обновление

Тот, в котором осталась половинка ее души. Ее сестренка. Ее Матильда.

Упрямая и верная, нежная и сильная. И жить с пустотой в сердце так тяжело...

Давид, словно почувствовав мысли девушки, оторвал одну руку от руля и сжал ее пальцы.

— Все будет хорошо, Малечка.

И глубинным, нутряным чутьем Малена поняла — так и будет. По ее щеке сползла слезинка, но девушка даже не заметила этого.

Она не плакала. Слишком большим было горе от потери сестры. Слишком неподъемным. Дайте хоть какое-то время пережить его, хоть пару дней...

* * *

Квартира встретила их освещенными окнами.

Там явно кто-то был...

Давида это не остановило. Он вручил Малене ключи от дома, подхватил ее на руки и подмигнул.

— Откроешь дверь?

Герцогесса кивнула.

И не сильно удивилась, когда в прихожей они наткнулись на Манану с Нателлой. Сестры, видимо, утешать приехали. И зрелище вполне себе живой Малены, завернутой в простыню и на руках у Давида, немножко огорошило женщин.

Но пришли в себя они быстро.

— Дэви?

— Малена?

Женщины переглянулись. Логика для данного случая была проста...

— Вас врачи отпустили?

— Нет, — отрезал Давид. — Это моя жена, и я ее украл по закону гор.

— А это ваш верный ишак? — уточнила Манана, показывая пальцем с длиннющим ногтем на Беську.

Кошка лениво зевнула, и спрыгнула на пол, проигнорировав всяких там посторонних. Надо бы пойти, свои мисочки проверить, а то кто их знает...

Сейчас когтями тыкают, потом рыбу сожрут...

— Вас что-то не устраивает? — уточнил Давид. С этаким намеком — дорогие гости, не надоели вам хозяева? Нет? А зря...

Сестры еще раз переглянулись.

— Нет-нет, нас все устраивает, — хмыкнула Нателла. — Мы, наверное, пойдем. Надо заехать в больницу, там теперь уже переполох поднялся.

— Вот и давайте, — милостиво отпустил женщин Давид.

И с радостью захлопнул за ними дверь. Ногой.

Пронес Малену в спальню и опустил на кровать.

— Малечка... ты не возражаешь, если мы будем спать вместе?

Малена покачала головой.

— Я не против. Я... мы с тобой ведь женаты...

Договорить у нее так и не получилось. Покраснела и смутилась. Герцогесс не учат обсуждать вопросы половой жизни, даже с собственным мужем.

Давид покачал головой.

— Я сегодня не рискну. Мне так страшно за тебя, если б ты знала... — мужчина внезапно опустился на колени перед кроватью, прижался щекой к коленкам герцогессы. — Я думал, я там умру. Малечка... не оставляй меня, пожалуйста...

Малена коснулась пальцами черных волос, таких неожиданно мягких, скользящих через ее пальцы, помассировала мужчине виски, как-то незаметно коснулась ладонью щеки...

— Иди ко мне? Пожалуйста... не оставляй меня одну.

Пустоту в душе и в сердце надо было чем-то заполнить. Иначе... это зеркало. Острые хрустальные осколки впиваются, ранят... и безумно нужен кто-то рядом. Вывести из лабиринта — и никогда о нем не вспоминать.

Малена первая положила руки на плечи Давида — и потянулась губами к его губам.

Пусть ночь скользит мимо. Ей уже ничего не страшно...

Аланея, дом Домбрийских.

— Малена!

Голос звал ее. Дрожал от боли, но звал...

Матильда открыла глаза — и улыбнулась маркизу Торнейскому. Своему, кстати говоря, супругу.

— Рид!

— Малена!!!

Матильду сгребли в охапку так, что едва не додушили, но девушка не возражала. После холода и тоски зеркального лабиринта?

Да хоть придушите, только обратно не надо! Только не туда, в царство безумных ледяных зеркал.

— Рид...

— Я думал, я тебя потеряю...

— Что со мной случилось? — спросила Матильда.

— Лорена, — выплюнул Рид. — Она решила убить тебя, пришла ночью.

— И... я вроде бы невредима?

— Ровена ее остановила. Один удар она нанести все же успела, но только один.

— Она разбила мое зеркало?

Матильда уже знала, но надо же было уточнить?

— Да. Оно тебя спасло, фактически...

— И что сейчас с Лореной?

— Ничего, — отозвался Рид. — Она тебя больше не побеспокоит. Никогда.

Матильда поглядела на него, хмыкнула.

— Мне надо носить траур по мачехе?

— Только если ты сама этого захочешь.

Девушка фыркнула.

— Я оплачу ее. Глубоко в своем сердце. Рид...

— Да?

— Знаешь, какая мысль меня преследовала, пока я была... там?

— Там что-то есть? — тут же уточнил Рид.

— Есть. Это точно. И я все время думала, какие мы с тобой были глупые.

— Малена? — с лица маркиза Торнейского спокойно можно было рисовать карася. Или окуня — рот открыт, глаза хлопают, жабры лепи и любуйся.

— Дверь закрыта?

— Да.

— Отлично. Думаю, кошак нам не помешает...

Серый и хвостатый зверь уже благополучно успел удрать и свернуться на кресле. Мало ли?

Придавят еще в порыве радости! Много ли ему надо?

— Кажется, — это кошка, — растеряно сказал Рид. — Малена?

Пальцы девушки уже добрались до пуговиц на его рубашке.

— Учти, невинным ты отсюда не выйдешь.

Мужчина открыл рот.

— А ты... ты же...

— Вот, об этом я и думала. Что люблю тебя, и так бездарно тратила наше с тобой время. И решила — если вернусь, не потрачу больше не минуты.

— Лекари...

— Ладно. Потом можешь сходить к ним, разрешаю, — кивнула Матильда. И попробовала расстегнуть пряжку на поясе Рида.

Мужчина мягко отстранил ее руки.

— Малена... ты уверена?

— Если ты сейчас меня оставишь, я... я... я не знаю, что я сделаю! Я тебя подкараулю, стукну по голове, свяжу и изнасилую! — выпалила Матильда.

Рид прикусил губу. Глаза его смеялись.

— Какая ты опасная женщина...

— Ты еще не знаешь, насколько я опасная женщина. Просто потому, что я — девушка. Твоей милостью, — возмутилась Матильда.

Рид сгреб ее в охапку и упал на кровать.

— Обещаю, мы это немедленно исправим.

Карие глаза оказались рядом с серыми, и спорить расхотелось. И язвить Матильде стало неинтересно. И все остальное тоже.

А вот губы, которые коснулись ее губ...

В этот день Остеон так и не дождался брата во дворце. Вместо него приехал граф Ардонский, который сообщил и о 'болезни' герцогессы, и о ее выздоровлении...

Остеон вздохнул — и от души пожелал брату счастья. Пусть у него хоть в семейной жизни все хорошо будет. А то рехнешься с этими государственными делами...

Спустя три года после описанных событий.

Россия.

— Спасибо тебе, родная.

Давид выглядел ужасно гордым. И ничего удивительного, за три года жена подарила ему двух детей — сына, а вот теперь и дочку...

Малена светилась от счастья.

Жизнь у нее получалась очень насыщенной. Надо было осваиваться в новом мире, уже без подсказок со стороны Матильды. Общаться с людьми, осваивать новую профессию... жить семейной жизнью.

Последнее было самым сложным.

Давид оказался достаточно авторитарным и деспотичным мужем, но герцогессу это не смущало. Ее к такой жизни и готовили. Она иного и не представляла.

Ей легко было уживаться с любимым человеком, легко встречать его по вечерам, отчитываться о своих перемещениях, соблюдать определенные традиции, уважать его родителей...

А если учесть, что все заботы по хозяйству так и остались за домработницей, то и вообще, ничего страшного. Чего тут бояться?

Сложности были с освоением дизайнерских программ. Матильда в них разбиралась, а вот Малена не очень. Но учиться она хотела, как искать информацию — знала, а остальное зависит от человека.

А уж проекты, которые она делала...

Не стоит забывать, что герцогессу и готовили, как хозяйку дома. А дом надо обставлять, и комнаты надо выдерживать в разных стилях, цветовых сочетаниях...

Постепенно у девушки все получилось.

Там спросить, здесь проконсультироваться, тут придумать...

Давид гордился своей женой. Умной, обаятельной, прекрасно воспитанной. А уж когда понял, что она забеременела, вообще засветился от счастья собственным светом.

Чуть сложнее было с его родителями.

Все же образ послушной грузинской девушки им нравился намного больше. Но постепенно, шаг за шагом, Малена завоевывала и их симпатии. Хотя предстояло еще очень много работы. Малена знала, Александра Ивановна (мир не без супершпионов) доносит, что у Давида правильная грузинская семья.

Мужчина — хозяин, жена делает, что он скажет...

Ни ссор, ни споров.

И то сказать, когда им спорить-то? Заказов на фирме столько, что хоть ты в трехголового дракона мутируй — все одно голов не хватит. На все и сразу!

Случай с кладом, с выстрелом... все это послужило шикарной рекламой. Жаль, конечно, что с Мишкой дорожки разошлись, но тут уж не покрутишься. Дочь он из тюрьмы вытащил, но что там с ней за три дня сделали — одним психологам ведомо. Ее признали невменяемой и до сих пор лечат.

Женя погибла.

Антон за три года женился уже второй раз. Первый раз — на Диане, к немалому удивлению окружающих. Брак продлился около пяти месяцев, и развалился под мягким воздействием Ирины Петровны.

Второй раз Антон все же женился на Ирочке. Что из этого получится, кто его знает, Малена не стремилась дружить домами. Да и Ирина Петровна сына придерживала, памятен ей был тот запой.

Любовь?

Малена могла про себя точно сказать, что любит мужа. А Антон... что поделаешь. Если бы он тогда смог встать вровень с ней, если бы...

История не терпит сослагательных наклонений, не так ли?

Малена коснулась щечки ребенка, улыбнулась супругу, который забирал их из роддома, поцеловалась с его сестрами, была расцелована Софией Рустамовной и Эдуардом Давидовичем.

Первый у них получился мальчик, как-то спонтанно, похоже, что с первого раза. Она потом почитала книги, полазила в интернете, и пришла к простому выводу.

Они — переселенки. Или перемещенки.

Что привязывает человека к миру?

Якорь.

А лучший якорь — это дети. Вот мироздание и позаботилось привязать покрепче новый кусочек. Она бы не удивилась, узнав, что у Матильды все обстоит точно так же.

Ребенка назвали Эдуардом. И надо сказать, сын быстрее всего примирил Малену с семьей Асатиани. Малыша обожали все, мама только успевала следить, чтобы не затискали и не забаловали. А Эдуард Давидович стал редкостно сумасшедшим дедом и обещал малышу чуть ли не джип на окончание школы.

Его можно было понять. Внук, продолжатель фамилии. Род не прервется, дело будет кому передать... это важно.

Воспитать еще малыша правильно, но это уж дело его матери.

Тетя Варя с радостью взялась за роль бабушки, чего уж там, действительно почти родственница. Свою квартиру Малена сдавала симпатичной семье, налогов, правда, не платила, но ее никто не закладывал. Все были очень рады избавлению от тети Параши.

Давид поспособствовал, похоже.

О своих родственниках Малена ничего больше не слышала, ни о матери, ни об отце, ни о сводных брате и сестре, да и о Прасковье Ивановне с сыном тоже. И не жалела. Никто не жалел.

Через два года Малена опять забеременела, на этот раз девочкой, и сегодня Давид забирал ее из роддома. Девочку записали, как Марию-Елену Асатиани.

София Рустамовна растаяла.

Марией звали ее мать, Еленой — мать Эдуарда. Так что...

Малена не стала объяснять, что это совпадение, просто порадовалась, что имена такие распространенные. Они с Давидом погрузились в джип и отправились домой. А вечером стояли в детской, смотрели на малыша.

Эдик спал в своей кровати, сложив губки бабочкой и мирно посапывая. Маленькая Маша пока будет жить в спальне родителей. И им так спокойнее, и малышу...

— Какой же он у нас обаятельный!

Давид мог собой гордиться, сын получился просто ксероксом, разве что глаза серые, как у Малены.

Мурлыкнула Беська, прыгая на подушку к Эдику и сворачиваясь рядом с ним клубком. Малыш, не открывая глаз, подгреб ее поближе и засопел еще более довольно.

Родители расплылись в одинаково идиотских улыбках, и удрали в спальню.

— У меня для тебя подарок, — шепнул Давид.

— У меня есть все, — развела руками Малена. — Даже страшно, что ты мог придумать?

Мужчина улыбнулся — и достал шкатулку. А из нее...

Малене показалось, что ее сдавили поперек тела, аж весь воздух вылетел.

Зеркало.

То самое, и не разбитое...

— От...куда?

Слова как чужие, голос тоже...

— Нашел, вот. Мне его тогда медики отдали, я и забыл. А сейчас нашел, и отнес к стеклодуву. Тебе не нравится?

Малена осторожно положила зеркало обратно в шкатулку.

— Очень нравится. Спасибо тебе огромное.

И крепко обняла мужа,

Поздно ночью она встала, и вытащила зеркало из его вместилища. Провела пальцем по оправе... нет, при всем желании не оцарапаешься. То ли заполировали, то ли...

Ей это просто не нужно.

Знать бы только, как дела у Матильды?

А если попробовать коснуться его кровью?

Малена подышала на зеркало, протерла его рукой, пока побаиваясь более серьезного воздействия, и... стекло поплыло, показывая спальню, а в ней спящую в объятиях мужа Матильду. Довольную и счастливую. И серого кота на подушке, который смотрит подозрительным взглядом, и детскую с детьми...

Слезы застили картинку, размывали...

Малена осторожно положила зеркало обратно.

Пусть оно хранится в семье. Пусть останется навсегда. Но она сейчас его уберет подальше, а кто и когда его вытащит...

Такие вещи приходят, когда они очень нужны. И никак иначе.

Пусть оно опять ждет своего часа.

Женщина тщательно завернула его в бархат, и убрала подальше. А потом посмотрела на своего мужа, на дочь, сопящую в кроватке, сбегала в детскую...

Все было хорошо и правильно.

Можно было спать. И пусть ей приснятся Аллодия, и Донэр, пусть... она по ним не тоскует. Сон останется сном, явь — явью, а зеркало просто зеркалом.

И Малена нырнула под бочок к Давиду.

Все было правильно.

Три года спустя.

Аланея, Аллодия.

— Как там наше сокровище?

— Которое из? — невинно поинтересовалась Матильда, за это время окончательно смирившаяся с именем 'Малена' и даже простившая режиссера. Была, была у нее мечта когда-то сказать товарищу, что он осел, так ведь до другого мира не дотянешься.

Да и не надо, в этом бы проблемы разгрести.

Консумировав брак (и попробовал бы только Рид сопротивляться), молодые подумали, и отправились к архону.

Реонар Аллийский схватился за голову, взвыл, но согласился назначить свадьбу на следующий день, Восьмилапый с вами, м-молодые...

Политика отдельно, постель отдельно.

Впрочем, предосторожность была не лишней, потому что следующих критических дней Матильда не дождалась. И с ужасом поняла, что — того-с...

Беременна.

Одновременно начался токсикоз и у Дилеры Эларской.

Тошнило дам на пару, зеленели они одинаково, так что страхозавром и притворяться больше не приходилось. Природа все сделала за Матильду. Это уж не говоря про гнусные пигментные пятна.

Оставалось лишь молиться, чтобы все прошло нормально, ну и учить повитух мыть руки. Мыть ноги, комнаты, родильные столы, переодеваться во все чистое...