Том 4. Овцы на бойне

Блестело пластиковое ведро, пахло стиральным порошком от тряпок. Чулан молчал.

Аяо вздохнул, подумал: "Что тут поделаешь?" — и приступил к уборке; швабру и тряпку он ведь уже вытащил.

Едва Аяо закончил уборку, как в класс вошла Рио Чиери. Она помогала старосте, Михаре Касуми, готовиться к школьному фестивалю — а потому задерживалась в школе допоздна. Сейчас Чиери освободилась, а Касуми отправилась в учительскую; с пропажей госпожи директрисы и ее заместителя у нее, как старосты и главы студсовета, появилось множество иных, весьма утомительных, обязанностей. Новым директором стал — на время — старый, маразматичный Каори Шинсаку, а он постоянно путался в формулировках. Касуми разбирала для него отдельные места. Скучная работа.

Чиери между тем бросила сумку на пол и сказала:

— Аяо-кун, я к тебе сегодня зайду, ладно? Навещу Мейду-чан. Как она, болеет еще?

— Да.

— Сильно кашляет?

Мейда была совершенно здорова. Просто Аяо, опасаясь новых действий со стороны Танимуры (уже не сенсея), запретил ей покидать дом; и Мейда уже в течение трех недель не выходила из квартиры — отчаянно скучая при этом. Аяо утешал ее словами: "Нет скучных мест для умного человека", — но Мейда, упорствуя в невежестве, отказывалась принимать его слова на веру.

— С Мейдой-чан все замечательно, — сказал Аяо, глядя на Чиери. — Но ходить к ней не советую. Возможно заражение. Я расстроюсь, если и ты заболеешь, Чиери-чан.

— Ты как всегда заботлив, Аяо-кун. И вежлив.

— Я и в самом деле вежлив, — не осознал иронии Аяо. — Жизнь для меня представляется чередой ритуалов. Соблюсти каждый ритуал сложно. Но я прилагаю к этому все усилия. Вот сейчас: ты предложила, я отказался, сославшись на благовидную причину. Ритуал окончен. Я освободился.

Аяо говорил искренне — но Чиери посчитала его слова за шутку.

— Ладно, — посмеиваясь, произнесла она, — давай тогда ты ко мне. Нужно кое-что обсудить.

И тут же добавила:

— Кое-что важное.

Аяо ничего не имел против длинных, обстоятельных разговоров. Он согласился.

— Только вынеси ведро, — подумав, добавил он.

— Помнишь, мы с тобой о Треугольнике говорили? На крыше. Ты еще с Мейдой сидел, — произнесла Чиери, когда они вышли на улицу.

— Да, — сказал Аяо. — Ты сказала, меня подставили.

— Вот именно. Сказала. А ты что?

— Не знаю.

— А ты полез дальше, в самую задницу. Зачем? Зачем эти... — Чиери неопределенно взмахнула руками. — Вот скажи, ты к Хасегаве зачем полез? Умереть захотелось? Аяо-кун, — Чиери сдвинула брови, — ты умереть хотел?

— Нет.

— Ну тогда почему?

— Я хотел спасти Мейду-чан, — ответил Аяо.

— Она тут не при делах! Ты мог забрать ее и спокойно уйти. А ты пошел к Хасегаве, зачем?

— Не понимаю, к чему ты ведешь.

Чиери взяла его за локоть.

— Пойдем. Покажу кое-что.

Она повела его к остановке.

— Кстати, ты не видела Когу-куна? — спросил Аяо. — Его с начала месяца в школе не было.

— Кацуджи мне неинтересен, — сказала Чиери. — Абсолютно.

Она потянула Аяо налево.

— Вот, сюда.

Кацуджи Кога был личностью любопытной, жаль, если он умер. В ту ночь Аяо ударил его ножом. Возможно, Кога этого удара не пережил. Люди удивительные существа: ранение, пускай и самое безобидное, может стать для них смертельным.

— Надо его навестить, — сказал Аяо.

— Ты не о Кацуджи думай, — назидательно произнесла Чиери, — а о себе. Вот электричка. Сейчас сядем.

"Я бы сейчас домой пошел", — грустно подумал Аяо.

Сели в электричку, в первый вагон. Внутри пахло старой резиной и средством для дезинфекции. Вагон был почти пуст — лишь некий мальчик сидел в другом его конце, мирно болтая с самим собой; Чиери не обратила на него внимания. Рука Аяо касалась теплого, нагретого осенним солнцем поручня. Он глядел в окно и скучал.

— А знаешь, что я с Ямамото-саном сделал? — спросил он.

В тот день Аяо заглянул к премьер-министру — и застал его в неудобном положении; премьер-министр сидел в кресле и занимался самоудовлетворением. Ужасное положение. На сэппуку не оставалось времени, и Аяо сам убил Ямамото; премьер-министр должен быть благодарен за это. Аяо спас и его, и всю Японию от немыслимого позора.

— С Ямамото? — переспросила Чиери. — Убил, я полагаю. С его придурками вместе, всем скопом.

— Ты знала?

Чиери усмехнулась.

— Еще как знала!

— И тебя не смущает... подобное?

— Нисколько, — ответила Чиери. — Думаешь, кто помог тебе в подземку забраться?

Электричка бесшумно текла сквозь город. В окнах отражалось солнце.

— Май-чан, — сказал Аяо после паузы.

— Май-чан? Вот еще. Ее бы не хватило на всех, — хмыкнула Чиери. — Это всё мы. Вошли в подземку и разогнали охрану.

— Мы?

— Божественный Треугольник из Киото, — сказала Чиери. — Ками но Санкаку. FTL.

Аяо помолчал немного, затем спросил:

— А почему треугольник?

Чиери взглянула на него, как на сумасшедшего.

— Ты хоть понимаешь, насколько это сейчас неважно?

— Мне интересно, — сказал Аяо.

Чиери яростно взлохматила свои волосы.

— Потому что их трое! Лидеров Треугольника — трое!

— А, вот как, — ответил Аяо, полностью удовлетворенный ответом.

Чиери чуть не расплакалась.

— Дурак! Ты всё сделал, что они от тебя хотели. Сам подставился. Руки испачкал, а FTL чиста, с какой стороны ни посмотри!

Аяо посмотрел на свою ладонь. В ней лежал когда-то канцелярский нож, прервавший жизнь Ямамото Фумио.

— Мне все равно, — сказал он.

— Но тебя использовали! — сорвалась Чиери. — Тебя поимели!

— Нет, мне помогли, — возразил Аяо. — Ямамото Фумио причинил боль нэ-сан. Я бы убил его в любом случае. Помощь FTL оказалась лишь кстати.

— Ты идиот, — со злостью произнесла Чиери.

Аяо был в недоумении.

— Почему?

— Потому что ничего ты не понимаешь.

Электричка остановилось, и Чиери потянула Аяо за рукав.

— Выходим.

Близился вечер, и тени растягивались на многие метры. Город замер. Аяо шел, засунув руки в карманы, и думал о Коге-куне. С небес подмигивало солнце.

— Мы пришли, — наконец сказала Чиери.

Перед ними было невысокое четырехэтажное здание, обнесенное каменным забором. Стены из светлого кирпича, пластиковые окна. Перед входом — галерея, перила облиты красным лаком. Во дворике растут невзрачные лотосы. На воротах свежая надпись — "Кокоро". Ее, похоже, часто подновляют.

— Собственность семьи Рио, — пояснила Чиери. — Не смотри, что он такой скромный. Защита на уровне. Войти можно только с разрешения нашей семьи.

— Это твой дом? — спросил Аяо.

— Да, живу здесь. С тех пор, как переехала в Токио.

Чиери провела Аяо внутрь. Он помедлил перед тем, как войти — стащил кроссовки и отряхнул штаны от невидимой пыли.

— Отец уехал в Киото, — сказала Чиери.

Аяо приуныл. Он был не прочь посмотреть на одного из членов Треугольника.

— Обычно он живет в Киото, — сказала Чиери, — а здесь бывает по выходным. В Киото у нас целый особняк. Все как положено, с горничными и с большой белой собакой. Ах да, еще есть дворецкий по имени Себастиан. Не знаю зачем.

— Вот как.

— Да. Хочешь послушать, как я пою? — предложила Чиери. — У меня есть караоке.

Аяо отказался.

— Жаль, — без особого сожаления произнесла Чиери.

Аяо огляделся. В прихожей стояла полка для обуви, рядом вешалка; на вешалке не только летняя, но и зимняя одежда. За дверью — массивная "слоновья нога" для зонтов (и костылей, если понадобится). Некрашеный деревянный пол поднимался на ступеньку — прихожая переходит в коридор. Стены его увешаны были сюрреалистическими картинами. Аяо особо запомнился один сюжет: баран в фартуке, надетом поверх шерсти, с помощью ножа и кухонного топорика разделывал человеческие туши. "Хм", — подумал Аяо.

Они прошли мимо комнаты с открытой дверью. Там, в окружении плюшевых медведей, сидела девочка лет десяти и смотрела телевизор. Увидев Аяо, девочка почему-то рассмеялась и прикрыла лицо подушкой.

— Не обращай на нее внимания, — поморщилась Чиери. — Это моя младшая сестра, Нацуми.

— А здесь, — сказала Чиери, — моя комната. У меня беспорядок, поэтому заходить не будем.

— А вот это, — продолжила она, — кабинет моего отца. Мы почти у цели. Следующая ведет в музей.

— Музей?

— Да, личный музей моего отца.

Чиери показала Аяо и музей. Тот был просторным вытянутым помещением. Длина — более трехсот метров. Как же подобное умещается в не самом большом доме, Аяо особо не волновало; его взволновали, впрочем, экспонаты — выставленные вдоль стен, освещенные мощными лампами, распластанные, раскрытые, обнаженные, доступные. Вот череп каппы с вросшей в макушку тарелкой, вот — заспиртованный тануки, вот — маленький гермафродит с двумя головами, кусок нестиранной ткани, раздувшийся утопленник с крыльями; ржавое железо, красное золото, серебристая кожа; многохвостые уродцы и безголовые женщины; Аяо решил, что в этом бессистемности есть своя прелесть. Он остановился возле старого, потемневшего от времени меча. Лезвие его выглядело необычно: от главного лезвия отходило семь отростков-шипов. Аяо подумал, что таким мечом не убить и лису.

— Это Шичишито, — пояснила Чиери. — Семизубый меч. Отец зовет его Акацией. Я его не поправляю.

— А это, — сказала Чиери, — член Юкио Мисимы.

— А это зуб дейнонихуса.

— А это инопланетянин.

— А это Туринская плащаница.

— А это жаббервог.

— А это череп единорога.

— А это отрезанный нос. Не знаю чей.

— А это кувшин. Смотри, на боку вывел автограф Басё.

— А это мой дедушка. Отец заспиртовал его. Дедушка представляет определенную семейную ценность.

— А это тело, извлеченное из могилы Юз Асуфа. Возможно, это Иисус Христос.

— А это стилсьют.

— А это...

Поняв, что Аяо несколько наскучило это перечисление, Чиери смолкла.

— Нам вообще-то не в музей нужно, — сказала она виновато.

— Вот как.

— Просто туда можно попасть только из музея.

Чиери показала Аяо на маленькую дверь в конце зала. До нее было около сотни шагов.

— Пурурум! — вдруг раздалось звонкое.

Аяо и Чиери повернулся на звук. Их стремительно нагоняла маленькая девочка в черном платьице. За собой она волочила плюшевого медведя.

— Пурурум! — выдохнула девочка, останавливаясь возле Аяо. Чтобы притормозить, она использовала медведя как якорь.

— Нацуми, — укоризненно произнесла Чиери.

Рио Нацуми оказалась совершенно непохожей на свою сестру. Она была хорошенькой, словно кукла, да и напоминала больше куклу, чем живую девочку — с ее бледным лицом, хрупкой фигуркой, кудрявыми волосами, с ее темным платьицем и полосатыми туфлями. Нацуми поднялась на цыпочки и заглянула Аяо в глаза.

— Друзьяшки? — спросила она.

Аяо обдумал этот вопрос и медленно, осторожно кивнул.

Нацуми солнечно улыбнулась. Затем оттолкнулась от земли и взмахнула рукой. Пальцы ее на мгновенье мазнули Аяо по лицу.

— Пурурум!

— Нацуми! — воскликнула Чиери.

Аяо судорожно вздохнул. Когда Нацуми коснулась его, словно расплескалась чаша с жидким солнцем, и свет перетек в Аяо. Он ощутил, как по венам его струится артериальная кровь. Позвоночник задрожал от примитивного наслаждения. Аяо подумал: "Так быть не может", — и ухватился за Чиери, чтобы не упасть. Колени его сотрясались, икроножные и бедренные мышцы пульсировали.

— Ну зачем же, Нацуми? — вздохнула Чиери.

Нацуми лишь рассмеялась.

— Тебе понравилось? — спросила она.

Аяо не сразу понял, что обращаются к нему. Он медленно потряс головой, затем провел рукой по лицу, словно счищая с него глупую улыбку. И лишь тогда ответил:

— Да.

Нацуми хихикнула и протянула руку, чтобы опять коснуться его — но Чиери остановила сестру строгим окриком:

— Не смей! Хватит уже.

Нацуми надулась.

— Нууу! — ударила она медведем о пол. — Я хочу, чтобы братик улыбался.

— Он в таком не нуждается. Иди к себе. Нам с Аяо-куном нужно поговорить наедине.

— А-я-о? — склонила голову набок Нацуми. — Братика зовут Аяо?

Тут у Чиери лопнуло терпение. Она подтянула к себе сестру и отвесила ей звонкий подзатыльник. Нацуми не расплакалась — нет, вновь хихикнула. Она подмигнула Аяо и оленьими прыжками помчалась обратно в дом. Медведь волочился следом.

"Не уходи!" — чуть было не закричал Аяо.

У него тряслись руки.

Аяо хотел прямо здесь и сейчас, не обращая внимания на Чиери, вытащить из-под стекла Семизубый меч и вспороть им нежный живот Нацуми-чан; а после вгрызться в ее фиолетовые кишочки и жевать ее плоть, и терзать ее кости; и пить, пить то концентрированное счастье, что текло у нее в жилах. На какой-то момент Аяо и в самом деле потерял контроль над собой.

Хорошо хоть, вовремя спохватился.

— Я уж думал, умру, — выдохнул он.

— Мне жаль, что так вышло, — извинилась Чиери. — Нацуми через прикосновение контролирует эмоции. Обычно она передает счастье. Иногда — меланхолию. А иногда и тупую тоску. Отец привез ее две недели назад, звонил вчера, сказал, что на днях заберет обратно. Скорей бы. От Нацуми столько проблем.

Аяо слушал ее вполуха. Его заботило другое: лишь мимолетный контакт с этой Нацуми дал ему эмоции в чистом виде. Об этом стоит подумать, определенно.

— Мы забыли о цели нашего визита, — сказала Чиери.

Они подошли наконец к маленькой двери.

— Как думаешь, что там? — спросила Чиери.

— Понятия не имею.

В ответ она толкнула дверь.

Аяо уловил запах сырости. А еще — запах машинного масла, и слабый, почти незаметный гнилостный аромат.

За дверью открылся еще один зал, поменьше. Пол здесь вымощен был холодной плиткой. Из углов исходили железные рельсы, что тянулись по полу и пересекались в центре, образуя квадратное возвышение. На нем установлен был громоздкий механизм, составленный из шестеренок, линз и стальных пластин. Заканчивался он матовым цилиндром с широким диаметром. Верхний раструб упирался в куполообразный потолок. Под нижним же раструбом, в переплетье проводов и металла, сидел труп. С него сняли кожу и сорвали большую часть мускулов, а оголившийся череп посеребрили так, что он стал напоминать выпуклое зеркало. Изгнивший позвоночник пронизали медной проволокой. Труп сидел, уронив словно бы оглоданные руки себе на бедра. Он был небольшим и принадлежал, скорее всего, женщине или ребенку.

...Аяо её узнал.

Правда, не сразу.

— А зачем серебро? — спросил он.

— Чтобы сохранить душу. По-другому не получится, слишком давно она умерла.

— Она умерла этим летом, — возразил Аяо.

И задумался.

— Такамура... Маю, да?

— Мию, — неохотно ответила Чиери. — Пойдем отсюда. Я долго на это смотреть не могу.

— Теперь понимаешь, Аяо-кун? — спросила она уже в музее. — Ты в заднице. Вся вина на тебе, а оружие — у FTL. Сейчас оно не работает, какие-то проблемы с гальванизацией. Но его скоро восстановят. FTL хочет войны с церковью, а ты, Аяо-кун, ты уже опробованный инструмент, ты проявил себя неплохо, и этим уже понравился моему отцу. Он будет использовать тебя и дальше. А уж его методы... сам видел эту гадость, — она мотнула головой в сторону механизма. — Ты хочешь, чтобы и тебя в обгрызанный овощ превратили? Чтобы в мозг трахали? Без проблем, это отец обеспечит. Но я... мой тебе совет: хватай Мейду в охапку — и уезжай из Токио, как можно дальше. И лучше не возвращайся.