Школьные забавы (Декамерон конца нуовоченте. 1)

Игорь обреченно вышел к трибуне, положил перед собой текст выступления (компиляция двух передовиц — из "Правды" и "Известий") и стал бубнить себе под нос, стараясь как можно быстрее добраться до конца.

Через минуту Анна Ивановна встрепенулась, посмотрела вбок, в сторону коридора, кивнула, встала и пошла к боковому выходу со сцены, непосредственно в коридор, сделав Игорю знак продолжать.

В коридоре, вопреки поведению завуча, ее никто не ждал — он был пуст.

Осторожно ступая, чтобы не цокать каблуками, Анна Ивановна прошла к входу в зал. Так как он был напротив как раз последнего ряда, этот ряд отсюда прекрасно просматривался.

Завуч резко вошла в зал, вызвав переполох среди сидящих у входа.

— Ну-ка подожди!

Игорь сразу замолк, будто проглотив очередное слово, и побледнел.

— Иди сюда!

Игорь с облегчением обрел прежний цвет. А то он уже подумал, будто сморозил что-то не то, а дело серьезное — официальная дата — можно нарваться на серьезные неприятности. Но Анна Ивановна обращалась явно не к нему.

Зато теперь побелела Таня — не было сомнения, что окрик относился именно к ней.

Все с интересом обернулись к месту события.

— Дай мне её! — резко потребовала Анна Ивановна.

— Книгу твою дай сюда! — почти крикнула она в ответ на замешательство Тани.

Как раз последний ряд отстоял от предпоследнего на большее, чем у остальных рядов расстояние, стулья были придвинуты вплотную к стене. Это позволило Анне Ивановне без труда протиснуться к Тане и взять у испуганной девушки книгу.

Анна Ивановна уже набрала в грудь воздух, чтобы произнести показательный выговор, что школьница занимается посторонним делом во время важного государственного мероприятия, как её взгляд упал на обложку отобранной книги. Она шумно выдохнула воздух, стараясь скрыть бессознательную радость, что можно показательно наказать негодницу — получился возмущенный возглас.

— Ты что это себе позволяешь? Что читаешь? — голос завуча звенел от праведного негодования.

Анна Ивановна сунула книгу под мышку и произнесла со значительной интонацией:

— Путь отец придёт в школу — ему книгу и отдам.

И уже с открытой издёвкой добавила:

— Пусть полюбуется, чем его доченька занимается.

— Но это не запрещенная книга, — встрял Саня, — она выпущена "Художественной литературой"...

— Молчи! — оборвала его учительница.

Анна Ивановна секунду помедлила, ожидая реакции девушки, но Таня понуро молчала. Тогда завуч, победно вздёрнув голову, развернулась и вышла в коридор.

Саня посмотрел на Таню. На её ресницах висели крупные капли слёз.

Юноша встал и протиснулся вслед за завучем в коридор.

— Анна Ивановна, — негромко окликнул он.

Анна Ивановна, наполовину уже прошедшая расстояние до входа на сцену, резко обернулась и остановилась.

Саня подошёл к ней.

— Анна Ивановна, — просительно произнёс он, хотя уже по её лицу было видно, что зря он это делает, — это моя книга. Отдайте, пожалуйста.

Учительница резко выбросила вперёд руку с книгой и ударила ею Саню по голове.

— Не лезь! — сдавлено и зло прошептала она.

От сдерживаемой злости и от старания произнести тихо, это вышло похожим больше на шипение.

Анна Ивановна прошла на своё место и сурово кивнула Игорю, чтобы он продолжал.

Игорь, правильно сообразив, что вряд ли кто-либо сейчас это заметит, пропустил все оставшиеся страницы и начал зачитывать последнюю.

ГЛАВА ВТОРАЯ

— Совсем потеряли стыд!

Анна Ивановна размахивала "Декамероном" посреди учительской. Уроков сегодня, в связи с торжественным заседанием, уже не планировалось и учителя собирались домой.

— Мало того, что полностью игнорируют важное политическое мероприятие, — Анна Ивановна раскраснелась от негодования, — так еще и читают порнографию. И ни капли стыда! Просто проститутка какая-то!

И она так бесстыдно заигрывала с Никитиным! Это уже Анна Ивановна вслух не произнесла.

Сашу Никитина она приметила давно. Её поразило, как его лицо соответствовало её собственным представлением о мужской красоте: брюнет, но не жгучий, красив, но без смазливости, мужественен, но без брутальности. И какая-то ладность, ловкость в движениях.

Как-то Анне Ивановне нужно было срочно вызвать к директору кого-то из этого класса: в мужском туалете через один из унитазов шла широкая трещина, он, собственно, был развален на две самостоятельные части и к пользованию стал совершенно не пригоден. Сантехнику следовало менять. В ходе проведённого дознания младшеклассники быстро раскололись и заложили виновника. Степан Артемьевич жаждал немедленного наказания.

Класс готовился к уроку физкультуры. Анна Ивановна, бегло постучав, открыла дверь в мужскую раздевалку. Саня — как все его называли, включая почему-то и учителей — стоял в одних трусах. Анне Ивановне бросилась в глаза его стройная фигура с ровными сильными ногами, слегка различимыми кубиками накачанного пресса и чётко выпуклыми грудными мышцами, на которых темнели волосы. Почему-то именно эти волосы особенно запечатлелись в памяти завуча.

Уже в учительской она глянула в зеркало и поняла, что то тепло, которое бросилась ей в лицо и никак не проходило, проступило чуть заметной розовизной на её щёках.

Вечером, после череды обычных дел, в постели, когда муж, сопя, лёг на неё и она как обычно закрыла глаза, эти волосы вдруг явственно возникли перед ней так внезапно, что она, не сдержась, слабой ойкнула.

"Что?", — спросил муж. "Нет, нет, — ответила она, — всё хорошо".

Её действительно было так хорошо, как уже она не помнила, когда было. Сперва она пыталась прогнать видение, но наслаждение, которая она получала от наложения его на ритмичные движения в ней мужа, было так остро, что она бросила эти попытки и, расслабившись, отдалась ему — тёмным волосам на чётко выпуклых грудных мышцах, слегка различимым кубикам накаченного пресса, стройной фигуре с сильными ногами...

Это его она хотела принять как можно глубже, это для него она согнула ноги в коленях, чтобы развести их как можно шире, это его ягодицы она взяла в руки, помогая ритмичным толчкам...

Оргазм был таким сильным, что она в первый миг, как пришла в себя, даже испугалась. Никогда у неё такого не было. Ни с мужем, ни с теми, кто был до него.

С мужем особенно. Никакой любви у неё к нему не было. Он работал инженером на заводе, причём не рядовым — брак с ним позволил выпускнице пединститута избежать распределения на село. Сверх того, сразу устраивалась городская жизнь — квартиру супругу выделил завод.

"Соглашайся, дура, — в один голос советовали подруги, узнав о таком варианте, — главное, в городе останешься, а там видно будет".

И она осталась. Тем более что никаких особо сильных чувств на тот момент ни к кому не испытывала. А насчёт "там видно будет" сразу для себя решила: раз вышла за него, ему верной и быть. И возможные "варианты" с тех пор пресекала в самом начале.

Но то, что произошло сейчас, не было таким "вариантом" успокоительно подумала она. Никакой измены. Она честна и перед мужем и перед людьми.

И ничего страшного не было в том, что Анна Ивановна тайком заглядывалась на красивого юношу, ничего страшного не было в том, что всё чаще внеклассная работа распределялась, так, чтобы в ней непременно участвовал Саня. Но чтобы это не бросалось в глаза, завуч не выделяла его среди класса ни в коем случае.

А потом настал день, когда Анна Ивановна поняла, что больше так не может. И решение, которое она подсознательно обдумывала всё это время, пришло как бы само собой. В форме, убедительной своей простотой и обыденностью: один раз не считается.

Утром Анна Ивановна была дома одна. Но вот как раз на вторую половину дня планировалась работа: сначала уроки второй смены, а после уроков Никитин должен был принести ей коллаж по истории комсомола — плакат с наклейными красочными вырезками и открытками. Она прилегла на кровать и лежала так, задумчиво смотря в потолок. Правая рука её поглаживала грудь, затем спустилась ниже...

Приняв решение, Анна Ивановна резко стала и подошла к шкафу. Она открыла его и из-под кипы белья вытащила катонную папку. Положила её в свою сумку, с которой носила тетради на проверку и стала собираться в школу.

Её уроки закончились раньше, чем в классе Никитина, где сегодня было одним уроком больше. Она осталась в своём кабинете русского языка и приступила к проверке тетрадей. Через полчаса Анна Ивановна встала, достала из сумки папку, вынула оттуда журнал и, пройдя к стеклянному шкафу в конце класса, рядом с которым вместо последней парты стоял параллельно окну стол, положила журнал на полку так, чтобы он был виден сквозь стекло дверцы. Затем закрыла шкаф, села на своё место и продолжила проверку.

Через минуту после звонка дверь открылась, пропустив голову Сани.

— Разрешите, Анна Ивановна?

— Погоди минут десять, я закончу, — произнесла завуч, не поднимая голову от тетради.

И небрежно добавила:

— Погуляй пока.

Саня закрыл дверь.

Анна Ивановна замерла, прислушиваясь. Шаги удалились от двери.

Учительница закрыла тетрадь. Звуки законченных занятий — хлопанья дверей, топот бегущих ног, громкие голоса школьников постепенно стихали. В конце коридора звякнула ведро уборщицы. Анна Ивановна знала, что сегодня её класс убирать не будут. Уборщика зашуршала шваброй по коридору, прошла мимо дверей, и было слышно, как она переставляет ведро вниз по ступенькам лестницы, протирая их за собой.

Анна Ивановна встала, прошла к шкафу, в который положила журнал, и приоткрыла его дверцу. Затем вернулась на своё место.

В затихшем коридоре чётко послышались приближающиеся шаги.

Анна Ивановна придвинула к себе стопку тетрадей, взяла верхнюю из них и раскрыла, положив перед собой.

В дверь постучали, в ответ на разрешительное приглашение она раскрылась, и Саня выжидательно замер на пороге. В руках он держал свёрнутый рулоном плакат.

Анна Ивановна махнула ему рукой, одновременно с этим встала, сделала шаг навстречу и взяла из его рук рулон.

— Давай посмотрим.

Она прошла к столу у окна, положила на него рулон и развернула его.

— Так, — сказала Анна Ивановна, — бегло осмотрев плакат, — в общем, нормально, но кое-что надо будет исправить. Сейчас обсудим. Только я закончу — пару тетрадок осталось. Посиди пока.

И она указала на стул, стоявший рядом.

Потом прошла к своему столу, села и, уткнувшись в раскрытую тетрадку, стала украдкой наблюдать за Никитиным.

Сев, он, как каждый ждущий человек, стал озираться вокруг. Стул, на который его посадила Анна Ивановна стоял так, что Саня не мог не заметить журнал. Но дело заключалось не только в том, что заметит. Удобство взаиморасположения стула, стола и шкафа, учитывая приоткрытую дверцу, позволяло бесшумно достать журнал и, прикрыв его собой, развернуть на столе, причём учительнице со своего места будет не видно. Во всяком случае, на то, что Саня именно об этом подумает был главный расчёт.

Который полностью оправдался.

Уже через минуту Анна Ивановна заметила ёрзание и украдкой брошенный в её сторону взгляд.

Она чуть ниже склонила голову и принялась водить ручкой, показывая углублённость в работу. Саня сделал осторожное движение и чуть повернулся, загораживая спиной пространство стола перед собой.

Анна Ивановна удовлетворённо вздохнула, стараясь, чтобы Саня не услышал.

Он взял журнал.

Она практически не сомневалась, что он, увидев его, не устоит. Анна Ивановна в очередной раз похолодела, представив, что будет, если откроется, кто именно принёс этот журнал в школу. Впрочем, такое исключено. Мало ли кто прошёл сегодня через этот класс, а она сама могла и не заметить.

Впрочем, не заметить такую обложку не смог бы никто.

Когда она нашла журнал в вещах после зарубежной командировки мужа, её сначала бросило в краску, потом она с негодованием хотела закатить мужу скандал, а потом решила, что то, что мужа в этот момент дома не было — к лучшему. И она положила журнал на место. И с тех пор иногда, когда была дома одна, доставала его. И знала, что муж, когда в свою очередь был дома один тоже доставал его. Но, в отличие от неё, думал, что об этом ей не известно.

Это был дешёвый порнографический журнал на немецком языке. Впрочем, язык здесь был совершенно не важен.

Анна Ивановна рассчитывала, что успеет вернуться домой раньше супруга, вечерняя смена которого заканчивалась около одиннадцати.

Сейчас она встала и неслышно подошла к Сане. Он вздрогнул, метнулся закрыть и спихнуть на пол и — она увидела — побледнел, когда рука завуча легла на его плечо.

Саня поднял глаза и встретился со взглядом Анны Ивановны.

Завуч была внешне достаточно привлекательная, даже эффектная, женщина. В мужском туалете не раз обсуждался её выдающийся бюст и её фигура, которую она любила подчеркнуть облегающими платьями. Правда вела себя она всегда подчёркнуто официально и школьники её смертельно боялись, все знали, что никаких поблажек она никогда и никому не давала.

Знал это, разумеется и Саня, но то, что он увидел в глазах учительницы, с одной стороны сразу успокоило его, а с другой — расширило смятение до полной потерянности. Никакого гнева и всегдашней строгости там не было. Этот взгляд был Сане смутно знаком. Но где он видел что-то подобное? И у кого? Внезапно горячая волна накрыла его — точно так же смотрела на него Таня. Прямо, выжидающе, словно раскрываясь перед ним. И словно ожидая от него следующего шага, на который была готова ответить согласием.

Но то одноклассница. Саня пользовался успехом, такие знаки не были для него новостью. А — учительница... Завуч...

Разговоры ходили всякие. Нет, не про Анну Ивановну, она была вне подозрений. Саня этим разговорам не особенно верил. Именно сейчас он вспомнил про них, и вновь почувствовал тесноту в брюках, опавшую было в результате резкого появления завуча.

Тем более, что она наклонилась к нему, широкий вырез платья, оказавшийся на уровне его глаз, подался вперёд и Саня увидел глубокое углубление между грудями, упиравшееся в кайму белого лифчика. От волнения он не заметил, что верхняя пуговка платья была расстегнута.

— Это здесь лежало... — пролепетал он.

— И как ты это объяснишь? — в голосе учительницы не было ни возмущения, ни даже строгости. А вместо них — выжидательность и какая-то заговорщицкая приглушённость.

— Не знаю, Анна Ивановна... Вот здесь в шкафу...

Саня сделал движение сунуть журнал обратно в шкаф.

— Подожди, — почти прошептала Анна Ивановна, наклонилась ещё ниже, так что её грудь почти касалась щеки юноши, и протянула руку к журналу, заставив Саню положить его обратно перед собой.

Анна Ивановна медленно раскрыла перед ним журнал чуть дальше половины и, задерживаясь на каждой странице секунд на десять-пятнадцать, стала перелистывать страницы.

Саня ощутил резкий удар неловкости — в первый раз в своей жизни со взрослой женщиной... Но этот удар был именно ударом, а не чувством — кратковременный, он сменился жгучим интересом: Анна Ивановна открыла на месте, до которого он не успел, таясь, долистать перед тем. И по мере перелистывания учительница, ещё ближе наклонившись к нему, словно маня, притягивала его взгляд к полуобнажённому бюсту. И такое соседство изображенных на фотографиях сцен и живой, реальной, чуть не трущейся по его щеке полуобнажённой женской груди — упругой, полной зрелого женского желания — вызвало у Сани какое-то полуобморочное головокружение. И такую сильную эрекцию, что он чуть не застонал и, ёрзнув, рукой поправил у себя возле ширинки.