Никса

Рыбка, рыбка, плавничок...

Бермер нашёл Никсу там, где искал. Там, где часто находил раньше. На утёсе, который в обычное время возвышался над рекой, а сейчас вода захлёстывала его, нападая на лёгкие башмачки девушки. Но она глядела на реку без волнения и опаски и при виде лодки Бермера издала странный довольный смешок.

— Ты пришёл, — почти что пропела она. — Ты пришёл, ты пришёл, ты пришёл. Сам пришёл, сам пришёл, сам пришёл...

Лодка ударилась дном о камни.

— Не глупи! — прокричал он. — Прыгай в лодку, вода всё поднимается.

Она снова засмеялась. Выглядела девушка довольно странно. Стояла весна, но тепло ещё не было, и дул пронизывающий ветер, и всё же она стояла на утёсе в лёгком голубом платьице, в котором выходила по утрам к завтраку. И зачем-то распустила волосы. Он и не думал, что они такие длинные... И глаза. Синие-синие, беспокойные, ждущие...

— Прыгай в лодку! — громче крикнул он.

Никса засмеялась и протянула к нему руки. Что случилось потом? Он не помнил, не мог, не сумел вспомнить. Может, лодка наскочила на камни и перевернулась? Или вдруг поднялась волна? Или кто-то... нет, что-то подтолкнуло лодку снизу?..

Он оказался в воде и в этот миг Никса, наконец, прыгнула.

Её никогда не учили держаться в воде! — мелькнула отчаянная мысль. — Она нездешняя и её никогда не учили держаться в воде!

Никса подплыла к Бермеру — или её вынесло на него течением.

Потом...

Он плохо помнил, что было потом.

Долгожданное объятье...

Поцелуй, которого он так и не попросил...

Горячий шёпот: "Ты пришёл... сам пришёл... Мой...", и объятье делается таким крепким, что душит, тянет на дно, и чьи-то руки ложатся на плечи. "Мой! Он мой!" — вторит женский голос. Нечем дышать, темнеет в глазах, но она рядом и надо бороться, нельзя допустить... ещё усилие... ещё...

Слаженный хор... женские голоса... о чём они поют?..

"Жизнью выкупи жизнь".

Что это?

Сон?

Он спит, он спит, наводнения не было, он просто уснул, он спит...

Смешок.

Довольный смешок. Девичий голос так нежен...

Глаза... огромные глаза, смотрящие только на реку.

Рыбка, рыбка, плавничок...

Его нашли на краю утёса, когда вода уже спала. Девушки рядом с ним не было.

Рыбка, рыбка, плавничок...

Его принесли домой. Бермер был молчалив и никого не хотел видеть, даже почтенную Манфред, но она боялась оставлять его одного. Через несколько дней к нему пришёл Ове и тихонько сказал:

— Не плачь! Она не умерла. Она сделалась русалкой.

Бермер потом не любил вспоминать, что он тогда наговорил брату. Ове тоже старался забыть.

Ове пришёл на берег, когда вода спала. Ни на что особенно не надеясь, прошептал знакомую считалочку.

Рыбка, рыбка, плавничок...

Вода всколыхнулась.

— Ты пришёл, — засмеялась девушка, высовываясь из воды. Ове зажмурился. — Не бойся.

Она подтянулась на руках и выбралась целиком. Теперь у неё был рыбий хвост, а сверху тело было прикрыто плетённой одеждой из зелёных водорослей.

— Почему? — спросил мальчик. Она его поняла.

— Мой отец был человеком, — тихо сказала Никса. — Мне надо было выкупить у земли половину своей крови.

Ове поёжился. Это звучало жутко.

— А кем ты была раньше? — спросил он. — Ну, до того, как пришла в Стоне.

— Рыбкой, — засмеялась девушка, и смех её был как звон ручья.

Рыбка, рыбка, плавничок...

— А госпожа Ранк?

— Я думала, ты понял. Мама, мама! Этот мальчик хочет с тобой поздороваться!

Им никто не ответил. Было очень тихо и только река несла свои воды. И тут Ове действительно понял. Он неуклюже поклонился реке. Старая Ризели... их река.

— Я думал, Бермер тебе нравится, — сказал он.

— Нравится, — беспечно засмеялась девушка. — Он — настоящий сын своей земли. Хорошая кровь. Из него выйдет отличный эрл. Земля сразу отпустила меня, когда поняла, кого может лишиться.

Она снова засмеялась. Ове стало жутко и холодно.

— А я? — тихо спросил он.

— А ты нет. Ты бродяга. Ты будешь моряком, маленький Ове. Ты будешь сражаться с пиратами и сам будешь пиратом, а потом снова будешь с ними сражаться. Будешь плавать в дальние страны и тебе будет светить чужое солнце. У тебя будет интересная жизнь, маленький Ове.

Она повернулась и вытащила из-за спины маленькую раковину.

— Держи! Когда будет шторм, опрокинь её над водой — и волны вокруг тебя утихнут. Но смотри, её можно использовать только в самом крайнем случае, когда другого выхода уже нет. Запомнишь?

Ове кивнул. Она улыбнулась и потрепала его по волосам.

Рыбка, рыбка, плавничок...

Больше он никогда не приходил сюда и не читал знакомые стишки, пока, много-много лет спустя, немолодой уже, обветренный и опалённый чужим солнцем, не вернулся домой, чтобы повидать старшего брата. Всё изменилось. Бермер построил дамбу, и вода больше не заливала Стоне каждую весну. Многие старые дома исчезли, появились новые, повыше и совсем другие. Ове взял лодку и выгреб на середину реки. Опустил руку в воду и произнёс слова, которые так долго не приходили на память.

Рыбка, рыбка, плавничок...

Ему никто не ответил и только вокруг руки как будто сомкнулось ласковое пожатие, да в шуме реки послышался знакомый смех.

— Спасибо, — тихо сказал мальчик, который давно уже был взрослым мужчиной.

Рыбка, рыбка, плавничок...