Железнодорожник

Также он убил бы и этих семерых, если бы это потребовалось. Шесть человек, что были для него на одно лицо, и девушку с длинными русыми волосами. Девушку, так похожую на его дочь...

Дойдя до здания, бывшего некогда школой, он указал на него Толе.

— Начинайте.

— Понял. Группа, слушай задание: зачистка этого здания и спасение выжившего. Выживший находится в одной из комнат третьего этажа. Роль выжившего у нас исполняет оранжевый жилет. Заодно вспомните, как он выглядит. Вперед!

Держа оружие наизготовку, семь человек скользнули в черный провал дверей. Дрожащие от нетерпения и страха, готовые стрелять во все, что движется и все, что только может двигаться. Но в ближайшие полчаса Железнодорожник не ждал выстрелов. Первое задание будет холостым. Пусть будущие сталкеры отработают перемещение по коридорам с большим количеством дверей, находясь в постоянном напряжении. Пусть привыкнут выцеливать каждую тень. Но пусть пока не стреляют...

Школа пустовала, в ней не было мертвецов.

Ведь он попросил их уйти оттуда.

* * *

Они быстро прошли здание школы, взобравшись по занесенной снегом лестнице на третий этаж и притащив оттуда оранжевого "выжившего".

Сердце Кристины отчаянно билось, качая насыщенную адреналином кровь. Она на экзамене! Она за городской стеной. Она — на таинственном востоке, где, как показывала воздушная разведка, мертвецов даже больше, чем на юге, но они лишь изредка и малыми группами приближаются к воротам, сдерживаемые волей Железнодорожника, как утверждает он сам. Впрочем, другого объяснения у городских ученых все равно не было.

И он сейчас рядом с ней...

— Вооон в том доме возможно склад патронов, — скомандовал Толя. — Проверить!

Широкие охотничьи лыжи легко скользят по плотному снегу. Кристина слишком увлеклась этим скольжением, слишком сконцентрировалась на воротах коттеджа, в который они направлялись, ожидая опасности ЗА воротами. Она не заметила, как зашевелился снег справа от нее. Уродливую голову с разорванными губами и ввалившимися глазницами, она заметила слишком поздно, не успев даже прицелиться... Татьяна выстрелила первой, но пуля лишь оцарапала мертвецу висок. Вторым был выстрел Николая, на этот раз — точно в лоб.

Второй ходячий труп начал подниматься из снега прямо перед ней, и вот тут Кристина уже успела. Уложила его точным выстрелом и остановилась, как учили, оглядываясь по сторонам. Мертвецы идут на шум, а нашумели они порядком, значит сейчас — самое время подтянуться новым гостям.

И точно: из ворот коттеджа вышли двое. Резво вышли, почти выбежали. Проснулись, определили источник шума и атаковали. Отработали по ним чисто, как в тире на учебе. Кристина и Иван, шедшие первыми, уложили по пуле в грудь каждому нападающему, прикрывавшие их сзади — целились уже в головы.

Идущий первым стреляет в грудь. Грудь шире, в нее проще попасть, а когда жмур прямо перед тобой времени на то, чтобы целиться в голову может не быть. Удар пули в корпус отбросит мертвеца на пару шагов, даст выигрыш в несколько секунд и для тебя, и для того, кто идет позади. Идущий первым стреляет в грудь. Вторым — в голову. Проверенная схема.

В ушах звенело от грохота выстрелов и от адреналина. Она снова подняла пистолет, не целясь, просто держа его на вытянутой руке. Нет, все нормально, руки не дрожат, голова не кружится. Боевое крещение прошло хорошо, хоть она и сплоховала в первое мгновение, пропустив поднимающегося из-под снега мертвеца. Но даже это не критично. Она заметила его, она среагировала, она уже начала поднимать пистолет, когда Таня выстрелила. Она справилась бы, даже будь она одна, а сталкеры по одному не ходят. Минимум — парой, а лучше — тройкой.

— Идем дальше! — скомандовал Толя.

Еще трех мертвецов упокоили в самом доме. Один уже проснулся и выходил на свет, остальные двое, как и ожидалось, стояли по углам, неподвижные, будто статуи. Неживые...

В непроницаемом взгляде Железнодорожника не было ни одобрения, ни осуждения. Когда они вышли из дома, он просто махнул рукой, указывая дальше, вперед.

— По этой улице через час пройдет караван с беженцами из разрушенного анклава. Задача — зачистить дома отсюда и до озера.

— Их же десятка три!

— 37, если быть точнее, — сверился с картой села Толя, — остаток времени — 59 минут. Будем действовать или допустим, чтобы оставшиеся незамеченными мертвецы атаковали караван?

* * *

У Кристины ныли все мышцы, а горло горело от вдыхаемого холодного воздуха. Толя загонял их, комбинируя задачи на выносливость и скорость с задачами на внимательность и осторожность. Они обошли практически все село. Где-то — выполняли конкретные задания, вроде поиска того самого "выжившего", заранее подложенного Железнодорожником, где-то — просто обследовали дома. Иногда парами, иногда — тройками, иногда — всей группой.

Кристина упокоила четырнадцать жмуров за эти полдня. Четырнадцать! При том, что до сих пор ей случалось убивать их только дважды, да и то лишь со стены, из снайперской винтовки. Здесь же двоих она уложила ножом. Двоих подряд! Это было отдельным заданием: тройка входит в дом, вооруженная лишь ножами. Никаких пистолетов, только холодное оружие.

Дома для таких заданий указывал Железнодорожник. Он подзывал к себе Толю, жестом указывал на дом и поднимал несколько пальцев, предупреждая о том, сколько там мертвецов.

И никогда не ошибался.

Кристине оставалось только гадать, чувствовал ли он жмуров или же это он расставил их там. Расставил на верную смерть, если это слово вообще применимо к ожившим покойникам.

Если раньше она сомневалась в словах старших сталкеров о том, что спокойствию на востоке город обязан именно Железнодорожнику, то теперь, увидев его своими глазами, поверила. Каким-то образом он был связан с мертвецами, каким-то образом заключил с ними договор и управлял ими.

И как бы страшно ей ни было переходить ко второй части экзамена, она понимала: такого опыта возле стен города не получишь. Она могла бы выйти за стену, когда там относительно спокойно, и убить врукопашную пару жмуров. Могла отстреляться по приближающейся группе мертвецов из пистолета, а потом — уйти обратно в безопасный город. Но это не то... Совсем не то, что ходить по погибшему селу, входя в настоящие дома, а не в декорации учебного центра.

А обучать молодых сталкеров на открытой местности любого другого направления, кроме восточного, было слишком опасно. Мигрирующие стада мертвых могли подойти в любой момент, а стадо — это страшно. К тому же, убегая, можно привести стадо к городу... А городу это не надо. Совсем не надо.

Так что, как бы страшен ни был экзамен, как бы высока ни была цена — жизнь одного из экзаменуемых, этот опыт стоил того, чтобы его получить.

К пяти часам вечера Толя разрешил вернуться в церковь, на отдых и полноценный обед. До того у них были лишь два привала с перекусом сухим пайком, в спальне одного из мертвых домов. Уставшая и вымотанная группа поплелась через все село обратно к церкви, время от времени точными выстрелами укладывая вышедших им навстречу мертвецов.

В любом другом месте на шум уже пришло бы несколько сотен трупов, но здесь за получасовой путь обратно экзаменуемым встретились лишь трое. Как и обещал Железнодорожник, основная масса неупокоенных восточной стороны держалась где-то далеко. До поры...

В церкви все попадали, кто на стулья, а кто и просто на пол, приходя в себя, и наблюдая, как Железнодорожник готовит новую порцию рагу. Никто не разговаривал, не обсуждал происшедшее. Не было сил, да и сказывалась общая подавленность группы перед второй стадией экзамена. Перед жертвой.

Толя специально выматывал группу до предела. Кто-то один должен не добежать до поезда. Кто-то один должен отстать, и стать платой за экзамен, платой за усмирение восточных орд мертвецов. Если до станции доберутся все — будет страшнее. Перед последним добежавшим к поезду, придется закрывать двери. Придется слышать его крики, когда мертвецы станут рвать его в клочья. Придется видеть его агонию.

Проще, когда кто-то отстанет еще в селе.

Поэтому пусть группа валится с ног от усталости. Пусть мертвецам достанется слабейший...

Поэтому отец был так против ее экзамена. 14-летней девушке тяжело тягаться в выносливости со взрослыми мужчинами. В выносливости — да, но не в скорости, не в меткости и не в ловкости. Кристина была быстрой, меткой и грациозной, а эти качества, когда за тобой несется стадо — тоже немаловажны.

Ну а что до выносливости... Обычно Железнодорожник уводил группу километра на 3-4 от станции. Это расстояние она преодолеет даже сейчас. По крайней мере, Кристина старалась убедить в этом саму себя.

Она справится. Она выживет!

Ну а пока — обед и заслуженный отдых перед финальным рывком. Перед тем, как вернуться домой уже в новом статусе. В статусе сталкера, прошедшего экзамен.

* * *

Железнодорожник украдкой поглядывал на нее. На девушку с русыми волосами...

Он зачерствел давно, еще когда поселился в этой церкви, услышав зов иконы. Богоматерь Скоропослушница звала его не словами, она прикоснулась к его сердцу, ставшему пустым после страшной гибели родных. Село тогда уже погибло, а выжившие растеклись по окрестным лесам, ища спасения подальше от населенных пунктов.

Мертвые тогда еще не объединялись в стада, среди них еще не выделились сильнейшие, отъевшиеся на свежатине, обретшие подобие разума, черного и жестокого. Он был тогда одним из тех, кто искал спасения в лесах. Потерянный, обозленный на весь мир, страшный дикарь с багром, опасный как для живых, так и для нежити.

И икона позвала его. Согрела его сердце, потянула к себе, в этот храм, разрешив ему остаться здесь. Он не обрел покой, но Богородица приглушила его боль, помогла зарасти израненному сердцу. Так он стал Железнодорожником. Хранителем этих мест, хранителем покоя восточных пределов города. Хранителем хрупкого мира с мертвыми.

Он зачерствел, иначе было невозможно приносить мертвым жертвы. Он больше не делал разницы между мертвыми и живыми, не убивал восставших мертвецов, как в первые дни апокалипсиса, чтобы хоть на одного воина уменьшить численность этой страшной армии. Он знал, что это бесполезно, что гибель одного — лишь капля в море.

Он научился без боли приносить в жертву людей, приезжавших из города. Хороших людей, честных и смелых.

Он научился убивать плохих людей, иногда забредавших в его края из разных концов некогда великой страны. Убивать без ненависти, убивать без чувств. Мертвых не интересовало, хорошим человек был при жизни, или плохим. Им требовалась лишь жертва... Лишь плоть и горячая кровь. Поэтому он старался убивать и позволять восстать. Бил не в голову, бил в сердце. Пораженный в голову — не встанет, его плоть не изменится, он останется пищей для изменившихся мертвых, а чем больше они едят — тем сильнее меняются.

Ночами, после экзамена, после принесения жертвы, икона мироточила. Божья матерь плакала солеными слезами. Железнодорожник же просто ложился спать. Он спал крепким здоровым сном без сновидений, и мертвые не тревожили его покой вот уже двадцать лет.

Богородица забирала себе его грехи, его страхи, его ненависть и его боль.

Его могучее сердце билось в одном ритме всегда. Когда он проламывал багром головы мертвых, когда насаживал на него тела живых, и когда на его глазах мертвые вгрызались в живую плоть. Но сейчас, впервые за долгие годы, он чувствовал, как сердце бьется чуточку быстрее. Оно сбивалось с ритма каждый раз, когда он смотрел на нее.

На девушку с русыми волосами.

Он смотрел на нее, но видел совсем другое лицо...

* * *

Выход на позицию для второго этапа экзамена назначили на семь вечера. Два часа на обед и отдых... Чтоб переварить фирменное рагу Железнодорожника, чтобы набраться сил, и приготовиться сражаться за свою жизнь. После еды группа, расположившись за столом, все-таки разговорилась.

Сначала — просто негромко обмениваясь репликами, опасливо косясь то на икону Богородицы на стене, то на молчаливого хозяина этого места, будто истукан сидевшего у очага и наблюдавшего за своими гостями. Постепенно напряжение отпускало, постепенно голоса становились все громче, а обсуждаемые темы все жарче. Говорили о своих планах на будущее, о том, как скажется на них успешно сданный экзамен. Кто-то жаждал приключений, поездок в другие уцелевшие города, между которыми еще существовало железнодорожное сообщение. Кто-то планировал баллотироваться в городской совет. Толя, толкнув Кристину локтем в бок, доверительно сообщил ей, что намеревается стать следующим мэром города. Кристина в ответ также доверительно сообщила, что у мэра уже есть дочь, которая также намеревается вернуться сегодня со станции живой.

— Анекдот помнишь про "У генерала свой сын есть?" Ну и вот. А мне, кстати, толковый секретарь потребуется, когда папа уйдет на пенсию. Пойдешь ко мне?

Слово за слово, и разговор перешел на извечную тему. О вирусе, кардинально изменившем мир. Первое время после катастрофы чаще говорили "уничтожившем мир", но чем дальше, тем большую силу набирали города, возводились стены, возрождалось железнодорожное сообщение и торговля. Население, изначально увеличивавшееся только за счет притока выживших, скрывавшихся с первых дней апокалипсиса в крошечных анклавах, постепенно начало расти естественным путем. Кристина, рожденная уже после катастрофы, была тому примером, и примером удачным.

Человечество было загнано восставшими мертвецами за высокие стены, было вынуждено жить в постоянном страхе и постоянном напряжении, но человечество выжило несмотря ни на что. И со временем люди рассчитывали вернуть себе все то, что отвоевали у них мертвые.

Со временем.

Но вот уже 20 лет велись исследования вируса, превращавшего людей в живых мертвецов, но победа над ним все еще даже не маячила на горизонте. Более того, даже не ясна была его природа. Был ли он разработкой военных, вырвавшейся из-под контроля, или же древним живым организмом, сохранившимся в ледниках и разбуженным таянием льдов? Может быть, он пришел из космоса, пережив холод вакуума и адское пламя горения в атмосфере?

Не знал никто.

Все эти версии и обсуждались за столом в маленькой церкви на станции... Пока не заговорил Железнодорожник.

— Дело не в вирусе, — сказал он, и разговоры в группе мгновенно стихли. Все повернулись к нему.

Такое было впервые. Железнодорожник всегда держался отстраненно, говорил только по существу и самой длинной его тирадой за все время проведения экзаменов, было предупреждение о том, что нельзя стрелять в ЕГО мертвецов. Во всех остальных случаях Железнодорожник изрекал не более двух слов, а чаще — и вовсе ограничивался жестами.

— А в чем же тогда? — спросила Кристина, чувствуя, что смотрит он именно на нее.

— Ад переполнен. На души грешников не хватает огня. Поэтому ад исторг их обратно.

— Но ведь восстают все, не только грешники, — возразил Толя.

— Ты давно видел праведника?

— С утра, когда в зеркало смотрелся, — отшутился тот, ни никто не улыбнулся.