Изольда Великолепная. Общий файл. Главы 1-38

— Пребываю.

— Не находитесь под действием алкоголя, наркотических или магических зелий?

— Не нахожусь.

Мэтр на слово не поверил, но вытащил из кармана белую раковину внушительных размеров и, сунув мне под нос, велел:

— Дыхните.

Я подчинилась — чужие странности следует уважать. Мэтр поднес раковину к лампочке и после внимательнейшего изучения — даже ногтем скреб — отправил в карман. Вид у него стал совсем уж печальный.

— В-в... в таком случае б-будьте столь любезны ознакомиться с договором и п-поставить п-подпись в означенном месте.

Договор занимал двадцать страниц, писаных, между прочим, от руки. И это были самые нудные страницы, которые мне когда-либо доводилось читать.

"...Настоящий договор (далее — Договор) заключен в 13 день 7 месяца сего года по стандартному от Раскола летоисчислению (даты указаны в приложениях, далее Приложении, согласно Справочному Уставу) между Протекторатом Инверклайд в лице Лорда-Советника Урфина Сайлуса, седьмого тана Акли (далее Доверенное Лицо), действующему от лица и по поручению, мормэра Кайя Дохерти, исполняющего обязанности Лорда-Протектора, (далее — Доверяющее Лицо) и..."

На этом месте я вынуждена была прервать сие увлекательнейшее чтение, чтобы мэтр Логмэр внес в договор мои данные. Писал он медленно, сверяя каждую букву с паспортом.

— Читайте внимательно, — посоветовал мэтр, возвращая договор. — Люди на редкость н-не внимательны. И п-потом страдают. П-претензии п-предъявляют.

"...Доверяющее лицо предоставляет Исполнителю в невозвратное владение следующее движимое и недвижимое имущество..."

Список был внушительным, и первым номером в нем значился "замок каменный, стандартного проекта (прилагается в Приложении за номером) о пяти башнях с тремя бронзовыми флюгерами и рвом в семь стандартных единиц глубиной".

А после слов "назначить денежное содержание" я и вовсе быстро пролистала оставшиеся страницы, желая лишь одного — поставить свою подпись в "означенном месте", тем более, что пункт "Обязанности" был до отвращения краток. Мне вменялось хранить честь рода и быть достойной женой.

Побуду. Вряд ли это сложно.

Подписывать пришлось три экземпляра, каждый из которых тут же заверялся печатью. Первый был вручен мне, второй — Урфину, а третий исчез среди книг.

— П-приступим к ф-формальностям, — сказал мэтр, надевая третью пару очков. — П-перчатка у вас?

— Конечно, мэтр. Леди, прошу вас, — Урфин извлек из воздуха перчатку.

— П-попрошу без в-ваших ф-фокусов.

— Извините, мэтр, но сами понимаете...

Из воздуха. Перчатку.

Перчатищу!

Мешок из черной кожи, украшенной заклепками. Я не знаю, какой должна быть рука, для которой шили это, но Урфину перчатка достала до середины плеча.

— Вашу руку, леди.

Не то, чтобы неприятно, скорее странное ощущение. Кожа теплая и мягкая, а швы на ней проступают этакими шрамами. Урфин сжимает мои пальцы, словно боится, что именно теперь я сбегу.

— П-повторяйте, — приказывает мэтр. — Я, Кайя Дохерти, беру себе тебя, Изольда, в жены...

-...в жены...

-...и буду верен тебе до самой смерти...

-...смерти...

-...я, Изольда, беру тебя...

Я повторяла за ним слова, на первом же голос разума сдавленно всхлипнул и заткнулся.

— ...в мужья... и буду верна тебе до самой смерти.

— Супружество, Вами заключенное, я авторитетом Коллегии Хранителей права и собственными именем подтверждаю... Можете поцеловать невесту.

Урфин и поцеловал. По-братски. В щеку. А потом положил руки на шею и сдавил. Пальцы у него оказались железными.

Я рванулась.

Закричала, скорее даже захрипела.

И отключилась.

— В-вы сов-вершенно п-потеряли с-совесть, Урфин. Хотя не д-думаю, что она у в-вас б-была, — мэтр Логмэр отчаянно полировал стекла очков полой дрянного халата. — Я п-полагаю, что все это — в-ваша з-задумка. Н-не могу п-понять, как в-вы уговорили Л-лорда-П-протектора.

— С трудом, мэтр. Но я воззвал к чувству долга.

Девушка лежала на полу. Сон ее обещал быть достаточно долгим и крепким, чтобы гарантировать спокойный переход. С другой стороны появлялась проблема транспортировки.

— Он н-не об-брадуется.

— Это верно. Но как-нибудь переживем... — Урфин забросил новоиспеченную Леди на плечо, решив, что пара лишних синяков не испортят и без того непростую ситуацию. — Стерпится — слюбится. Кажется, так здесь говорят.

Глава 3. Людям о леди

"Одна Леди пятьдесят раз упала в грязь по дороге домой.

— Леди! — ахнул дворецкий, открывая дверь.

— С головы до ног. — мрачно кивнула Леди"

"Басни о пчелах или Занимательные истории о Леди Дохерти", миннезингер Альбрехт фон Йохансдорф

Я сидела на подоконнике и ела вишни. Вишни были спелыми и сладкими, подоконник — широким, а земля — далекой. Вишневые косточки я бросала за окно из врожденной вредности.

Вообще-то пейзаж открывался душевный.

Небо синее. Море синее. Солнце желтое. Облачка белым кружевом. Волна к берегу катит, кораблики плывут... Идиллия просто. Вот только созерцаю ее третью неделю кряду, и от тоски тянет уже самой сигануть из окошка. Потом, глядишь, балладу сложат о неразделенной любви и прекрасной деве, чей призрак обречен навеки ждать возлюбленного. Пожалуй, именно это и останавливало мои суицидальные порывы. Ну еще решетки на окнах и отсутствие возлюбленного, который к несказанному счастью моему застрял в неведомых краях.

Черт бы с ним, с возлюбленным, но вот решетки напрягали крепко.

Были они солидными, коваными, захочешь — не выломаешь. Я знаю, пробовала. Кажется, день на пятый своего здесь пребывания. И на шестой тоже. И на седьмой. Мне даже ложку принесли серебряную, чтобы камень ковырять легче стало. А вдруг да пораню свои нежные пальчики.

Под этим же предлогом ножа и вилки не дали.

Ложкой же ковырять решетки было не интересно.

— Ну не свинство, а?

Мой единственный собеседник — рыжий котяра наглого характера и необъятных габаритов, сочувственно шевельнул ухом. Даже если он и не понимал меня, то хотя бы делал вид, что понимает. Остальные же...

Стоит начать с начала.

Очнулась я от запаха. Неописуемый смрад проник в ноздри, вырвав меня из такого уютного забвения. Я закашлялась и взмахнула руками, пытаясь отодвинуть источник вони подальше.

— Ваша Светлость, соизвольте открыть глаза, — голос был мягким, как мои старые войлочные тапочки, и я сразу прониклась к обладателю его симпатией, хотя не сразу сообразила, что обращаются ко мне. Ваша Светлость... очаровательно просто. Глаза я открыть соизволила, потому как с закрытыми было бы сложно понять, что происходит.

Во-первых, я лежала.

Во-вторых, кровать, на которой я лежала, была столь огромна, что я сразу ощутила собственные одиночество и никчемность.

В-третьих, четыре столпа — иначе и не назовешь — поддерживали синий балдахин, расшитый звездами. Честно говоря, сперва я приняла его за небо, лишь удивилась, что небо столь низко висит и протянула руку, чтобы пощупать вышитую звезду.

Руку мою тотчас схватили и сжали крепкие теплые пальцы. Принадлежали они незнакомому мне типу, высокому, тощему и облаченному в черный балахон. На лысеющей голове его виднелась квадратная шапочка с золотой кистью. Кисть съехала на лоб, разделив его пополам.

Сосчитав пульс — а сердце колотилось, что ненормальное — тип сдавил мне виски, повернув голову сначала влево, потом вправо, оттянул веки и внимательно осмотрел глаза, а потом и в рот попытался заглянуть. На этом месте терпение мое иссякло.

— Руки уберите, — почти вежливо попросила я.

В горле изрядно першило. Да и само горло побаливало.

С чего бы это вдруг? Ах да, меня же придушить пытались!

— Чрезвычайная хрупкость конституции Вашей Светлости требует особо бережного обращения!

Не знаю, кому это было сказано, но я согласилась. Да, моя светлость требует бережного с собой обращения и нефиг ее за горло хватать. То есть меня.

— Где эта скотина? — осведомилась я и окончательно пришла в сознание. — И кто вы такой? И вообще, куда я попала?

Сев на кровати, я огляделась. Симпатичное помещеньице, подходящих для кровати размеров. И все такое нарядное. Очаровательное просто сочетание брутальной каменной кладки, шелковых портьер, позолоченных канделябров — потом я выяснила-таки, что золотых — мрамора и дерева. Особенно впечатлил камин. Этакая пасть, облицованная камнем, а в ней огонь пылает.

Не знаю, как там по фэн-шую положено, но камин в спальне — это круто.

Сейчас я знаю, что и практично, когда в доме нет центрального отопления.

— Не испытывает ли Ваша Светлость головокружения? Не ощущает ли горечи на языке? Сердечного стеснения? — продолжал допытываться тип, пристально вглядываясь в мое лицо. Подозреваю, что вид у меня был весьма специфический.

— Где я нахожусь? — я повторила вопрос, понимая, что если не получу ответа, то завизжу от злости.

— Протекторат Инверклайд, — почтительно ответил тип. — Майорат Дохерти.

И спохватившись, поспешил представиться.

— Доктор медицинских наук Ллойд Маккормак всегда к услугам Вашей Светлости.

Понятно. Точнее, ничего не понятно. Протекторат? Майорат? Доктор? Нет, ну с доктором ясно. Врачей недолюбливаю, но этот симпатичный. Заботливый. Вежливый. И выражение лица незамутненно-счастливое, как будто знакомство со мной — величайшее достижение его жизни.

— Я имел честь учиться в Булонии. И пользовал многих знатных особ, — сообщил он мне. — Но вы, Ваша Светлость, несомненно...

— Помолчите. Пожалуйста.

Я попыталась встать к вящему неодобрению доктора. Но перечить мне не посмели. И правильно, я не в том расположении духа, чтобы мне перечить. А на горле, и думать нечего, синяки будут.

— Тан Акли умоляет вас принять его нижайшие извинения. Он глубоко сожалеет о том досадном происшествии, которое...

Что-то я сомневаюсь насчет сожаления. И происшествие было отнюдь не случайно. Но с происшествием, таном и прочими жизненными неурядицами я разберусь позже. В данный момент у меня имелась цель — окно. Огромное окно с чудесными витражами. На темном стекле средь кувшинок и звезд плясали белые цапли. Правда, привлек меня не витраж.

Я дошла до окна сама, хотя на помощь бросились и доктор, и женщина с серым невыразительным лицом. Она все время была в комнате, но держалась в тени.

— Окно откройте, — я уперлась в ставни и попыталась открыть сама. Ставни не поддавались.

— Ваша Светлость! Там ночь! Прохладно! Ваше хрупкое здоровье...

Моему хрупкому здоровью не слишком вредили осенние походы с ночевкой. Так что и в окошко выглянуть ему лишь на пользу будет.

Створки все-таки поддались, просто они открывались не наружу, а внутрь. И не стекло было черным, просто за окном жила ночь. Густая, южная — мне однажды свезло побывать в Крыму — она рядилась в яркие звезды. А крупная, словно нарисованная луна, была желта и приятно округла.

В лицо дохнуло свежестью.

И ветер был соленым на вкус. Такой ветер бывает лишь с моря...

А потом на мою ладонь села крупная, нарядная бабочка. Крылья ее, каждое размером с тетрадный лист имели удивительный бирюзовый оттенок, словно были вырезаны из куска нефрита. Прожилки на крыльях лишь усугубляли сходства.

Уже не сходства.

Я коснулась не живого существа — прохладного камня. Сквозь радужный срез его просвечивало пламя.

— Это каменный виан, — подсказал доктор. — Они живут лишь несколько часов в году. Вам повезло увидеть чудо, Ваша Светлость.

Пусть так, но... на Земле не водятся каменные вианы. Поденки и те, отживая короткий свой век, просто умирают, а не превращаются в камень. Мне ли не знать?

Я отдала бабочку доктору и, послушная, вернулась в кровать. Я надеялась, что вижу сон, и утром проснусь. Дома...

Дома больше не было. Точнее, он был, но где-то далеко, за пределами этого мира.

Я кричала. Плакала. Требовала отпустить меня.

Доктор Маккормак предлагал эликсиры, способствующие излитию желчи, что, по его мнению, должно было избавить меня от черной меланхолии.

Я послала доктора Маккормака к каменным вианам и принялась за посуду. О с каким самозабвенным удовольствием я швыряла в стену тарелки, тарелочки, блюдца, чашки, вазы и вазочки... и никто в чертовом замке не посмел меня остановить. Нет! Мне с завидной покорностью приносили новые и новые сервизы.

Изощренное издевательство!

И я устала.

От усталости ли, от нервного ли расстройства или же от того легкого ветерка разболелась голова. За мигренью последовал кашель, поднялся жар, уложивший меня в постель. А когда я все-таки поднялась — с детства не люблю болеть — то в тот же день вывихнула ногу. И ведь споткнулась на ровном месте! Пока бинтовали ногу, я загнала в ладонь занозу. Ее вытащили, но к вечеру ранка загноилась. Еще куриный бульон оказался прокисшим, изрядно испортив ночь, а утром кровь из носу пошла...

— Жидкости в организме Вашей Светлости пришли в небывалое смятение, — доктор Маккормак разговаривал со мной ласково, как с душевно больной. И я понимала, что еще немного и вправду свихнусь. — Причиной какового является преодоление разрыва между листами...

Он в общем-то был неплохим человеком, только слегка странным. Но к моей иномирности относился с поразительным спокойствием, как будто не видел в том ничего удивительного. А может и вправду не видел.

-...а это — серьезнейшее испытание даже тана Акли, чьи выдающиеся способности...

Сволочь он, этот тан Акли, который благоразумно избегает встреч со мной. Болен он, как же. Помнится, в единственную нашу встречу он был до омерзения здоров. А тут вдруг слег, бедолажка.

Впору цветы послать. Или открытку с пожеланием скорейшего выздоровления.

-...не говоря уже о столь нежных созданиях, каковыми являются женщины. Ах, если бы я имел счастливую возможность составить гороскоп Вашей Светлости, я сумел бы отыскать то средство, которое успокоило бы...

Меня успокоил бы хороший пинок, который я с превеликим удовольствием отвесила бы драгоценному тану. Но пришлось довольствоваться пузырем со льдом и мятной эссенцией, которую заботливо втирали мне в виски. Она ли помогла, или жидкости моего тела успокоились-таки к вящему облегчению доктора, но спустя неделю я вновь была бодра и энергична.

Тогда-то и прояснились некоторые обстоятельства.

Во-первых, муж Нашей Светлости, Их Светлость Лорд-Протектор Кайя Дохерти, отсутствует и как долго это отсутствие продлиться никто не знает.

Во-вторых, во время оного отсутствия замком, равно как и протекторатом, управляет Их Сиятельство Лорд-Советник Урфин.

В-третьих, мне запрещено покидать пределы комнаты и общаться с кем-либо помимо милейшего доктора, моей камеристки Гленны и рыжего кота. Кот вряд ли входил в список разрешенных контактов, но плевать хотел на запреты Их Сиятельства и просто однажды выполз из-под кровати с толстой крысой в зубах. В-пятых, мне категорически рекомендован постельный режим и отсутствие всяческих волнений, каковые оказывают губительное воздействие на слабый женский разум. В-шестых и последних отменить запреты может лишь Их Сиятельство, которое в настоящий момент времени не готовы предстать пред очами Нашей Светлости и объяснится...