Медуза

— У вас волшебная голова, Юленька! Зачем же отдаёте вы её этим каменотёсам? Считать бухгалтерские сводки? Искать очередное никому не нужное простое число? Рендерить розового кролика для бездарного фильма? Юленька, остановитесь! Вы ведь провалились исключительно по воле случая. Пффф...В следующем году вы сделаетесь самой блестящей студенткой из всех, кого видели эти стены!

Как объяснить ему, старому, толстому, что не сможет она, никак не сможет прожить этот год. Со страшной болью в сердце, которое не разбилось в одночасье как фарфоровое блюдце, а медленно разрушается под давлением чёрного пресса. С каждой минутой всё тяжелее — даже просто дышать почти невозможно, зная, что любимый, милый, рыжий Казик-Проказник, предал её, предал всё, что у них было — ради глупой блондинки в полосатом. Кто она? Зачем она? Боже, Юлька, о чём ты думаешь? Соберись!

Ох, как же это было больно!

Калинка совсем забыла, что такое боль. Иногда она покупала немного холода и немного тепла. Одно только тепло выходит в три раза дешевле, но без предварительного холода удовольствия от него мало. Холод был болезненным. Самым болезненным, что она здесь помнила.

А между тем, имеются среди акти оригиналы, потребляющие болевые ощущения регулярно и задорого.

Зачем, зачем им это? Калинка сжалась, отгораживаясь от боли, пришедшей вместе с мувиком. Слишком чёрная, слишком глубокая. Всё, что угодно, только бы не чувствовать её больше никогда. Всё, что угодно!

Медуза, словно прочитав Калинкины мысли, попыталась выбраться наружу, но Калинка не позволила. Медуза заметалась во рту, безжалостно и безостановочно жаля Калинку. Аура наполнялась инфой.

Большая белая лохматая собака по имени Бом бежит по траве, рассыпая брызги росы. И Юлька бежит следом, чувствуя, что кеды её и носочки промокли насквозь.

Папа принёс настоящую бумажную книгу — огромную, с чёрно-белыми картинками и миллионом, наверное, букв, которые не пляшут, не рассказывают себя сами, повинуясь Юлькиному жесту, а лениво стоят на месте, высокомерно ожидая, пока Юлька не прочтёт их сама.

Мама, мамочка, где ты? Маленькая Юлька потерялась в огромном универсальном магазине среди автоматических погрузчиков и стеллажей с одинаковыми серыми ящиками.

Калинка потрясла головой. До канцелярии оставалось всего ничего. Никаких новостей прямо по курсу. Просто не двигайся. Просто терпи. И всё будет отлично.

— Вообще-то, могла бы и поздороваться, — услышала она надменный голос рядом. Калинка затравлено обернулась. Мышеглотец. Зануда и филантроп, удивительное сочетание. Популярному акти легко быть филантропом — есть что раздавать, а в карму отбивается даже не в десятки, в сотни раз. Всего лишь бизнес, как и всё в этом мире. Но именно Мышеглотец выручал её всякий раз, когда она была в шаге от падения в номера. Потому следовало хотя бы улыбнуться. Но упрямая медуза продолжала больно жалить, и улыбка у Калинки получилась скорее похожей на гримасу.

— Я серьёзно, Калинище, — теперь в голосе Мышеглотца слышалась угроза. Ещё бы! Акти очень трепетно относятся к своей репутации, особенно филантропы. Что станет с репутацией филантропа, если нищие индюшки не будут ему благодарны по самую ауру?

Калинка жалобно мотнула головой. Откроешь рот — медуза выскочит. И всё пропало.

Аура Мышеглотца потемнела, Медуза сжалась. Этот никогда не спускал обид, и злопамятность была залогом его популярности. Лучше успеть лайкнуть раньше, чем Мышеглотец заподозрит неблагодарность. Ох, пусть наговорит ей, что угодно, пусть напишет про неё желчный пост или даже сделает героиней своего нового мувика — безобразной безрумной особью, вяло падающей в номера, только не...

Минус Мышеглотца весил очень много и, как всякий минус, засчитался бы мгновенно. Калинка покосилась на его огромную карму. Десятка анлайков, не меньше. Её собственная карма после покупки файрвалла стала нулевой. И это означала что в оплату минуса пойдёт всё её видимое имущество. А именно — файрвалл.

А наверху её ждали самые опасные, ловкие и жестокие новостные строки, заточенные под крепких акти. Они даже у таких, как Мышеглотец, иной раз отъедали порядочные запасы лайков. А уж её, скромную индюшку, мигом оставят без медузы, если файрвалл исчезнет.

Нет, Мышеглотец, пожалуйста, только не минус!

— Такая неблагодарность заслуживает минуса в карму, — Мышеглотец не спешил, как будто ещё сомневался в решении. На самом деле, просто растягивал удовольствие.

Калинка отчаянно замотала головой. Медуза тем временем брыкалась всё сильнее, и чтобы её не выплюнуть случайно, Калинка прижала руку ко рту.

Мышеглотец понял этот жест по-своему.

— Постой... Ты что — лексику за файрвалл отдала? Вот дурёха, как же ты будешь репостить с такой конфигурацией?

Калинка с облегчением закивала. Лучше прослыть слабоумной, чем получить минус в карму.

— Что же ты сразу не сказала? — Мышеглотец препротивно рассмеялся своей шутке и, не попрощавшись, соскочил с потока. Понятное дело, как теперь не расшарить смехоту? Огребёт двести лайков минимум, в канцелярию не ходи.

Впрочем, теперь это было не важно. Поток донёс её практически до крыши мира и вытолкнул на последний уровень.

Перед входом в канцелярию крутилось не меньше десятка длинных новостных строк, которые с упоением набрасывались на всякого незащищённого беднягу. Что ж, от меня им не обломится, подумала Калинка, глядя, как строчки разбегаются, обжигаясь об огонь её файрвалла.

Медуза во рту обезумела, и жалила, жалила, жалила. Кажется, только теперь Калинка узнала, что такое настоящая боль.

— Юленька Калинская, лучшая выпускница нашей школы едва ли не за десять лет! — директриса поправляет треугольные очки.

Собака Бом умирает — тяжело, страшно. Скулит и дёргает лапой. Зачем он, зачем?

Знаете ли вы, девушка, что имя Казимир переводится с тюркского как "упрямый"? — у него рыжие волосы и смешные веснушки по всему лицу. Он улыбается как солнце. Смеётся как ветер.

Одно за другим письма изменника сгорают в корзине. Сколько можно! Нелепые, смешные оправдания. Разве не понимает, упрямец, что только сильнее унижает её этим затянувшимся цирком?

— ...будете лежать в огромном холодильнике, среди тысяч таких же, как вы. Подписав контракт, вы перестанете существовать в этом мире и принадлежать себе. На время действия контракта ваш мозг сделается собственностью "Социума". Ему придётся трудиться. И, поверьте, это будет очень непростой труд. Разумеется, наши специалисты делают всё, чтобы поддерживать вашу личность в тонусе — минимальная конфигурация предоставляется бесплатно. Вы получите общение и имитацию социальной жизни, но никаких гарантий сохранности. Всё индивидуально, — юрист "Социума" произносит эти слова привычно, немного даже заунывно — тем примерно тоном, каким говорят попрошайки в подземке. Он говорит про гарантии, страховку, снова про гарантии. Про деньги, которые получит мама... Хорошо, что мама узнает об этом слишком поздно, чтобы её остановить. Юлька слушает равнодушно и кивает автоматически, раздавленная чёрной своей болью. Скорей бы. Скорей бы забыть это всё.

Калинке показалось, что она вот-вот взорвётся. Разлетится цветными кусками информации на маленькие флеши и строки. Она зажмурилась, пытаясь справиться с невыносимым потоком, а когда открыла глаза...

... лежала в темноте и холоде, и глаза её были всё ещё закрыты, и ничего не было, кроме жёсткой трубки во рту и жгучей жидкости в лёгких. Она попробовала сделать вдох, подавилась болью и снова провалилась в забытьё...

Распахнулся вход в канцелярию, и двое спецов помогли ей войти внутрь. Юленька благодарно им улыбнулась.

— Внимание! — торжественно закричал первый спец. — У нас МЕДУЗА! Эти хлыщи всегда видели юзов насквозь — неудивительно: иметь полную конфигурацию в мире Социума — это почти то же самое, что быть богом.

Спец мягко, но требовательно протянул руку.

— Это ваш счастливый день, дорогая. Не каждому так везёт. Мои поздравления! Медузу, будьте любезны.

Медуза отказывалась покидать рот. Упёрлась щупальцами в нёбо. Щекоталась, прыгала, жалила, жалила, жалила. Ещё настойчивее пыталась пробуриться куда-то вглубь, видно, очень ей не хотелось возвращаться обратно медузариум или где их там держат между лотереями. Калинке было очень жалко медузу, но себя — ещё жальче.

Да и план требовал жёсткости. Пункт первый: не скатываться. Пункт второй: выбраться. Если выйдет сейчас из канцелярии и отпустит медузу на волю, вместо того, чтобы вернуть спецам, оба пункта придётся вычеркнуть как невыполнимые. Останется разве что насладиться полётом прямиком вниз, к номерам и их жерновам.

Потому Калинка открыла рот и грубо выплюнула медузу на ладонь. Спец сейчас же ловко подхватил её за щупальца. Калинка ужаснулась, увидев, как в один момент медуза посерела и сникла в его руках. Спец улыбнулся — и стал неуловимо похож на новостную строку.

На мгновение Калинка испугалась, что сейчас он выгонит её вон без всякого вознаграждения. Но почти сразу почувствовала, как карма наполняется лайками, тяжелеет и раздаётся вширь.

Всё получилось.

Её ждала новая жизнь.

Адинцев грузно опустился в кресло напротив, промокнул лоб платком. Нахмурился. Он всегда хмурится, когда говорит о важном.

— Я нашёл ребят — небольшая фирмочка, знаете, такая подвальная, сами они — студентики мои. Так что - доверие полное. В нужный срок вышлют письмо со слепком вашей памяти. И вы это письмо получите — в этом ручаюсь. Остальное, Юленька, зависит исключительно от вас. Удачи вам, милая. До встречи через год.

Он славный человек, этот Адинцев.

Индюшка вышла и спецы переглянулись со значением.

Первый сказал:

— Едва не упустили в этот раз. Семёныч уже собирался сигналить пробуждение.

— Юзом больше, юзом меньше... — философски ответил второй.

— Не скажи, не скажи. За потерю такой головы, как у Калинской, нам с тобой обоим головы снимут, и ещё мало будет.

Первый брезгливо сгрузил медузу в контейнер и потянулся к интерфейсу утилизации.

Второй подошёл к обзорнику, за которым жужжала яркая и беспокойная имитационная оболочка "Социума".

— Не пускать больше к ней этих тварей — и всех проблем. Будто не знаешь, как это делается.

— Ох, я бы с радостью. Но не тот случай. Там контракт сам Адинцев писал — а это знаешь, какой был человечище! У него ещё мой батя учился. Всем контрактам контракт. Пункт к пункту, не подкопаешься.

— Так он умер уже, Адинцев твой. Сколько лет прошло!

— Адинцев-то умер, а контракт вечен.

— Ну, значит, отправитель медуз однажды устанет их отправлять. Уж он-то точно не вечен.

— И то хлеб. Хотя упрям, скотина. Это какая была? Четырнадцатая?

— Или пятнадцатая...

— Погоди, она ещё не поджарилась.

Первый достал медузу из утилизатора, ловко вскрыл упаковку, прочёл с выражением:

— Я всё ещё здесь, всё ещё жду тебя, всё ещё упрям как осёл. Ты помнишь, что Казимир — значит "упрямый"? Всё ещё люблю тебя. Возвращайся, милая.

— Ну что, четырнадцатая?

— Пятнадцатая.

http://k-a-teryna.blogspot.ru/