Не в каждом королевстве живётся так же комфортно, как в Дивном. Иногда такого наслушаешься о загранице, что сердце рвётся на части. Ни пенсий покалеченным воинам и магам, ни чётких урегулированных прав жителей королевства. Нет на чужих землях возможности учиться и развивать магический дар, да что говорить, если не везде есть даже города-крепости!
Жители Дивного не сами выбрали себе такую жизнь подчинённую военному времени. Это всё изнанка и лезущие из неё твари вынуждают защищаться.
Два мира в одном, связаны воедино. Была теория, что всё зло творимое в верхнем мире, опускается в нижний, и кормит его. Равновесие и гармония.
Теперь нижний мир называют изнанкой.
В какой-то момент, изнанка чрезмерно оголодала, из-за того, что мир Вариетас перестал быть чересчур кровавым. Общество развивалось, появились законы, начали ценить жизнь разумных существ и, словно в насмешку обретаемому благополучию, нижний мир, теряя свой корм в виде поступающего зла, нашёл точки, через которые смог непосредственно контактировать со своим "верхним" соседом. В изнанке нехватка еды стимулировала изобретательность высших тварей, и они научились искать слабые места в гранях, чтобы рвануть наверх и убивать. Это их основной способ насыщения. Для питания низших тварей достаточно мяса, крови, а для более развитых нужна энергия смерти, боли, отчаяния и ужаса.
Какой-нибудь умник скажет, так что же не закрыли точки прорыва, тем более, и маги раньше были не чета нынешним? История знала героев, которые рассчитали, как закрыть разрывы между мирами-соседями, более того, нашли за всю историю несколько способов.
Первые ритуалы потребовали жертв, в дальнейшем обходились без них, но итогом был всегда новый прорыв в самом неожиданном месте и огромное количество погибших. Помучавшись, заново проанализировав ситуацию, решили возводить возле кошмарных точек крепости, и не выпускать тварей дальше уже открытого лаза. Оказалось, что в продырявливании границ между верхним и нижним миром есть свои ограничения, и если не закрывать имеющийся прорыв, то нового можно не ожидать. Вот так и приспособились жить. В королевстве уже не помнят жизни без противостояния тварям изнанки. Это длится столетиями и для жителей война стала чем-то постоянным.
Ещё недавно лэр-в Ферокс был беззаботным, в чём-то отчаянным военным, но рождение сына остепенило его, сделало внимательнее к людям, находящимся под его началом. А теперь, когда Алешу предстоит отправляться служить, в голове начали всё чаще возникать мысли о насущном: размышления о жизни, о детях, о будущем, о смерти, о многом... Закрадывается тревожность, всё чаще проявляется недостойное стремление упрятать свою жену и сына от тягот и риска.
Какое счастье, что его любимой нет больше необходимости возвращаться в крепость. Он будет скучать, но пусть она хоть недолго поживёт в тепле, без звуков горна, без огромного количества соседей. Быть супругой командующего крепости не значит иметь какие-то особые привилегии. Да, у неё есть пара личных служанок, но и они не укроют от сквозняков, от шума, от холода. Крепость — это огромная казарма, даже если включает в себя детский сад и школу.
Глава 2.
Где-то на небесах в пункте распределения душ и пара слов о будущей главной героине.
Примечания автора:
Далис — имя (производное от "Да здравствует Ленин и Сталин"), Велиор — имя (производное от "Великая Октябрьская революция")
Далис Карловна смотрела на свои похороны и умилялась. Правнуки нашли приготовленную её фотографию, где она молодая и красивая, отфотошопили и теперь любо-дорого было посмотреть на себя. Да и памятник смотрелся изысканно.
Всё как она хотела. Белая изящная скульптура, которую ей удалось купить ещё десять лет назад, мраморная доска благородного оттенка и венок из искусственных цветов, которые Далис Карловна изготовила самостоятельно, используя интернет-уроки.
Родственники порадовали, как будто уверены были, что она их увидит и проверит. Почти все выучили наизусть заранее заготовленные ею речи и говорили красиво, патетично взмахивая руками. Внучка, несмотря на долгие споры, всё-таки сняла джинсы и надела красивый костюм с вычурной траурной шляпкой. Именно шляпка придаёт ей беззащитный вид. Похоже, что задержавшаяся "в девках" внучка вскоре обзаведётся серьёзным поклонником. Сейчас на неё бросают взгляды мужчины совершенно другого типа, нежели ранее. Сколько лет бесполезных уговоров, что шляпка украшает женщину, делает её изысканной, нежной, ранимой и вот, только на похороны любимой бабушки, наконец надела. Может, выйдет замуж теперь. Ещё бы вторая внучка научилась правильно промакивать платочком глаза, не размазывая тушь, и душа была бы спокойна.
Хотелось ещё полетать среди родных. Чувство лёгкости пьянило, наконец-то не ломит кости, не трясётся голова, отчего, в целом неплохое зрение не может настроиться, не причмокивает разболтавшаяся вставная челюсть, не скрючивает пальцы, особенно по утрам, не...
Ах, да что перечислять, много этих болячек набирается с годами. Долгая жизнь может показаться заманчивой только в детстве, а когда минуешь один десяток лет за другим, то отмечаешь всё больше недостатков в долгожительстве. Как бы не хотелось порадовать близких и прослыть в семье динозавром, но пора подумать и о себе.
Далис Карловна доскрипела до девяноста лет, но теперь место главы дома пусть занимает зять. Пущай на него смотрит многочисленная родня и строит догадки, сколько он протянет. Зять был моложе тёщи всего на пятнадцать лет и, судя по всему, ждать его прихода в свою компанию недолго. Впрочем, ему его болячки достались за насмешки над интеллигентной тёщей. В его возрасте совсем неприлично было фыркать над приклеенными ресницами Далис Карловны, над тем, что она до последнего дня подкрашивала седину в благородный фиолетовый цвет. Воздастся ему и за непочтение к лелеемой ею коллекции шляпок, за небрежные высказывания о мемуарах... да за многое воздастся!
Как вообще, человек из народа попал в их столь благородную семью? Столько лет мучиться, воспитывать в нём манеры, придавать лоск! Даже на похоронах не смог как следует прикрыть глаза ладонью! Простейший жест, символизирующий появившуюся слезу, а ведь репетировали.
Далис Карловна потеряла счёт времени в своём новом состоянии. Она порхала бабочкой между родными и знакомыми, подглядывая за их жизнью. Она менялась и за отпущенное ей время побывала элегантной женщиной чуть старше пятидесяти. Этот возраст всегда ей вспоминался как чудесный. Потом решила преобразиться в молодую и активную и вернула себе облик тридцатилетней женщины, но причёски в те времена были слишком топорными, потому Далис Карловна решила вспомнить, какой она была совсем соплюшкой. Юность так прекрасна! Меняя возраст, она откидывала и приобретенное с годами брюзжание, раздражение, вспоминала старые интересы. Вот примерно в этот период экспериментов её и притянуло куда-то наверх.
Ничего такого, что можно было бы пощупать. Всё эфемерное, как и она сама. Тени, силуэты, оттенки, светлячки. Особенно возмутило то, что у неё на ногах были любимые туфельки, у которых, как она помнила, очень приятно цокали каблучки, а в помещении, несмотря на некоторую видимость каменного пола, не раздалось ни одного цоканья. Почему-то этот факт стал ужасно обидным и испортил настроение, а следом вернулось привычное недовольство, которое обычно подпитывалось плохим самочувствием.
Сумочка в тон костюму, светлая блузка, кокетливая шляпка, брошка-камея, и никто не слышит, как она идёт, никто не окинет восхищённым взором. Далис Карловна поискала взглядом, кому можно было бы высказать свою претензию, ведь до сих пор всё было подвластно её желаниям и прекращать это никак не хотелось. Но возглас большого кокона перед носом заставил её позабыть о каблучках.
‒ Ну надо же какая фифа! Куда мы её?
Юная модница с сочувствием посмотрела на завистника. Скольких она перевидала за свою жизнь! Далеко не каждый мужчина или женщина умели выразить культурно своё восхищение, а от неумения, со временем скатывались в элементарную зависть и грубость.
‒ Удивительно, совсем светлая, ‒ недоуменно ответил другой подплывший кокон.
‒ Пора расставаться со стереотипами, ‒ бросил поучительно первый, ‒ Так-с, Далис Карловна, единственная дочь директора завода и партийного работника, ‒ начал бубнить первый. ‒ Берегли, холили, лелеяли, выдали замуж и после трепетал над ней уже муж. Всю жизнь отработала, ‒ кокон хмыкнул и поправился, ‒ просидела в сберкассе. Сотрудницы посмеивались над её взглядом на жизнь, но любили за отзывчивость и доброту. Страстная любительница почитать, причём непременно с чашечкой чая, обожает прихорашиваться, заучивает понравившиеся песни на любом языке ради тренировки памяти и поёт их на домашних праздниках. М-да, ‒ кокон явно выразил скепсис, но Далис гордо молчала и понимала, что везде есть структуры, которые всё о все знают.
‒ Совершенно беспомощное существо в житейском плане. Без мужа, а потом детей и внуков, просто пропала бы. Но знаешь, интересно то, что заботятся о ней с удовольствием.
— А вот тут ты не прав. Я, например, вижу, что если бы не родные со своей опекой, то она развилась бы в сильную личность, а так ‒ тепличный цветочек с замашками единственной и неповторимой.
‒ Э-э, что это вы обо мне, да ещё и при мне? Между прочим, не культурно...
Далис Карловна не успела сделать замечание и научить правилам хорошего тона, как её прервали и продолжили свою тему.
‒ За эгоизм отстрадала на Земле в виде болезней, не вижу смысла наказывать её дальше, но немного воспитания ей не повредит. Для будущего становления личности необходимо избавится от несамостоятельности, а взамен приобрести воинственность, смелость, я бы даже сказал агрессию, ярость и бойкость. Ей это не повредит, а то привыкла, что вокруг все благожелательны!
‒ Согласен. У меня есть вариант. Подселим её в гаргу, сейчас как раз на Вариетасе начали ритуал. Это её встряхнёт, перенастроит на другой лад.
‒ Отличная мысль! Будет бойцом! — и уже обращаясь к нежному цветочку, на который походила сейчас Далис Карловна. — Изнеженный розанчик, с тебя геройский поступок! Ты уж прояви себя, а там посмотрим, что делать с тобой дальше.
‒ Так, а что это за пятно проклятия на ней?
‒ Сейчас посмотрим, ‒ и два кокона углубились в события, связанные с обнаруженным пятном.
Им пришлось заглянуть в молодые годы обсуждаемой, и увидеть неприглядную картину.
1947 год. Время непростое, но люди полны энтузиазма. Надежды на будущее бурлили в каждом и народ, невзирая на усталость и тяготы, полностью отдавал себя восстановлению страны. Далис тогда исполнилось двадцать лет, и родители подыскали ей мужа. Молодой мужчина, из интеллигентной семьи, партийный, воевавший и принесший с войны осколки в теле. Очень привлекательный, образованный, с отличными перспективами. Его родители тоже не были против их брака и, буквально через неделю после знакомства, молодые поженились. Вот в ту неделю и получила молоденькая Далис проклятие от другой девушки, лелеющей мечты стать женой Велиора.
Мария отдала невинность Велиору, регулярно делала уборку в его роскошной квартире, из кожи вон лезла, чтобы одеваться прилично и соответствовать молодому управленцу. Она была уверена, что вскоре мужчина сделает ей предложение.
И вдруг, он сообщает ей о прекращении отношений и лопочет что-то о женитьбе. Невесту он ещё не видел, но родители настаивают...
Дальше она слушать не стала, вспылила и наговорила всякого. Ну, правда, что за чушь! Какие родители? Прошли времена безудержной власти отцов, сейчас дело за молодыми!
Однако Мария быстро успокоилась и уже через день снова появилась на пороге квартиры Велиора. Можно было бы покапризничать, но не ждать же, что такой мужчина придёт к ней в общежитие. Да она и не позволила бы, столько девок там, многие конечно дурочки, но есть и очень ушлые, наглые особи. Визит Марьюшки оказался очень неудачным. Её, как тварь, не имеющую гордости, вытолкали не только из квартиры, но и из подъезда, велев лифтёру не пропускать её более.
Сердце девушки кипело от негодования и несправедливости. Выместив всю свою свирепость на подругах, она задумалась и ей вдруг пришла неожиданная мысль о колдовстве. Как раз недавно соседка по комнате рассказывала, что из деревни приехала её бабка знакомая с ведовством, которая погостит у них недельку. Девчонки посмеялись, кто-то даже устроил лекцию о глупостях и суевериях, но за малую денежку почти все сбегали погадать.
Мария, выждав момент, отправилась к предполагаемой ведьме и, как могла, донесла до неё мысль о подлом поступке неизвестной девушки, занявшей её место. Бабка покивала, взяла денежку и сказала:
‒ Найди соперницу и что пожелаешь ей в лицо, то и сбудется. Не забудь: сколько сил ни потратишь на пожелание, к тебе вернется в несколько раз больше, забирая дань.
Мария покосилась на старуху. Её услуги и так стоили девушке прилично, ещё платить она не собиралась, пусть старая не мечтает.
Следующий день Мария потратила на выяснение, кто такая новая пассия Велиора и где её можно застать. Наконец, нужный момент она подгадала и столкнулась с разлучницей лоб в лоб. От вида соперницы, одетой в симпатичное платьице, новенькие туфельки, ладно сидящие на ножке, и взирающей на мир широко раскрытыми, по-детски наивными, глазами, она пришла в ярость.
‒ Чтоб ты всю жизнь помнила...
Далис оторопела от силы ненависти горящей во взгляде незнакомки и, удивлённо распахнув глаза, в испуге замерла, но выкрик немного сумасшедшей девушки так и остался незаконченным. Проезжавший мимо грузовик попал колесом в яму, его тряхнуло так, что из кузова, загруженного до предела мебелью, выпала поставленная сверху полка, а вместе с ней маленький бюстик какого-то важного деятеля. Мария стояла слишком близко, и если полка свалилась, не задев её, то бюстик всё-таки коснулся. Хватило короткого удара в висок, чтобы жизнь девушки оборвалась мгновенно.
Где-то в общежитии, в маленькой комнатке, старая бабка, раскладывающая карты, на миг замерла и проронила:
‒ Вот и расплата, ‒ ведьма продолжила гадать. Сколько не предупреждай, никак не верят молодые в отдачу пожеланий. А ей что, просят ‒ сделает, а те деньги, что девчонки оставляют ей вовсе платой не являются.
‒ М-да, ‒ протянул кокон, закончив просмотр проклятия.
‒ А я не понял, сработало или нет? — как-то вытянулся второй кокон, и было ощущение, что он почесал в затылке.
Далис Карловка хотела заметить, что чесаться в обществе неприлично, но тут один из коконов встрепенулся:
‒ Пора!
‒ Подожди, проклятие надо снять, ‒ заспешил другой.
‒ Это же посмертное, его не снимешь, само со временем рассосётся...
‒ Постой, что-то цепляет в нём. Что там она хотела, чтобы наша фифа помнила...
‒ Давай!
