Линкен хотел что-то спросить, но осёкся и молча взял его за руку, открывая экран смарта. Минуту спустя новые данные были выведены на экран телекомпа рядом со старыми. Двое сарматов, не мигая, смотрели на них.

— Что-то тут не того, — пробормотал Линкен. — Две семьсот тридцать, две двести, восемь восемьсот... Что из этого правда?

Гедимин ничего не ответил. Он пытался вспомнить, в какой момент пропало покалывание в висках — до лучевой вспышки или уже после.

— Хорошо, что я не атомщик, — угрюмо сказал Линкен, вставая с места и подходя к Гедимину вплотную. — Давай мне ирренций. Сам проверю.

— Осторожнее там, — вяло отозвался Гедимин, по кусочку перекладывая ирренций из "кармана" в "карман". Сейчас он опасался класть в одну нишу больше двух плашек.

— Ага, — буркнул Линкен. — Полем прикройся. Вдруг спасёт.

Через пятнадцать минут на двери дезактивационной камеры вспыхнули жёлтые светодиоды.

— Иди сюда, — приказал взрывник по громкой связи. — Сам на это посмотришь.

Войдя в зал испытаний, Гедимин первым делом обвёл Линкена внимательным взглядом с ног до головы. Скафандр был цел. Немного успокоившись, сармат встал рядом со взрывником и посмотрел на разрушенный штабель ирренция перед ним. Там лежало сорок пять плашек.

— Сработало на сорок шестой, — буркнул Линкен, сгребая ирренций в кучу. Его руки слегка дрожали. Гедимин мигнул.

— Уверен?

Он и сам уже видел, что реакции нет, хотя критическая масса превышена вдвое.

— Убери всё, — сказал он Линкену, опускаясь на пол и открывая экран дозиметра. — Попробуй ещё раз.

Что-то легонько притронулось к его вискам, скользнуло по коже век и пропало.

— Две тысячи, — размеренно проговорил Линкен, опуская очередную плашку на штабель. — Две тысячи сто...

Защитные экраны вспыхнули зелёным огнём, стремительно плавясь.

— Tza hasu, — пробормотал Гедимин, ошалело мигнув. — Tza ah-hasu...

Несколько секунд они сидели над погасшим ирренцием и смотрели друг на друга. Потом Линкен резко поднялся и махнул рукой в сторону двери.

— Собирай эти штуки. Я пойду напишу Константину. Пусть приходит. Здесь какая-то дурь. Мне это не нравится.

Гедимин думал, что опасливый Константин отсиживается в "Гекате" и до конечной станции конгломерата "Койольшауки" доберётся минут через сорок — но уже через две минуты он стоял на пороге и вертел головой, как будто высматривал следы недавнего взрыва.

— Что тут у вас? — настороженно спросил он, взглядом пересчитав пальцы на руках и ногах сарматов и облегчённо вздохнув.

— Смотри, — Линкен развернул голографический экран. Все показания приборов со всех вчерашних и сегодняшних испытаний выстроились в ряд. Константин пробежал их взглядом и изумлённо мигнул.

— Приборы врать не будут, — пробормотал он, оглядываясь на Гедимина и прикасаясь к шлему. — Опять сдвигал пластины?

Сармат запоздало потянулся к височным щиткам, но опомнился и опустил руку.

— Понятно, — ровным голосом произнёс Константин. — Две двести — твои?

— Две сто — наши совместные, — отозвался Линкен. — Вот как он это делает?!

— Я ничего не... — вскинулся было Гедимин, но тычки под рёбра с двух сторон заставили его замолчать. Константин и Линкен переглянулись.

— Сейчас ничего не делайте, — сказал северянин. — В зоопарк сходите. А я свяжусь с Хольгером. Где-то мы это уже видели...

Гедимин мрачно смотрел на лежащую на ладони плашку ирренция, прикрытую на всякий случай защитным полем. "Все вещества как вещества. Только с этим вечно какой-то бред..."

06 июля 38 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база "Койольшауки"

— Семь четыреста с закрытым шлемом, три девятьсот — с открытым, — сообщил Хольгер, выйдя из дезактивационного шлюза, и нервно хихикнул. — На меня реакция сильнее, чем на Линкена, и слабее, чем на Гедимина. Константин, ты попробовать не хочешь?

Северянин сердито фыркнул.

— Я хочу, чтобы прекратился бред, и началась нормальная работа, — угрюмо сказал он. — Больше ничего. У тебя есть научное объяснение всему этому?

Хольгер развёл руками.

— Ничего нового, Константин. Оно всё-таки живое.

Гедимин с шипением выдохнул сквозь стиснутые зубы.

— Ладно — реактор. Но это просто куча металлических брусков! Что там может быть живым?!

Хольгер успокаивающе погладил его по плечу.

— Знаешь, бывают разные формы жизни. Домициан рассказал бы больше... Да, точно! То, с чем он работает. Эа-форма. Конгломерат клеток, способных действовать как самостоятельно, так и совместно, произвольно делиться на группы и снова сливаться...

Гедимин снова зашипел, и химик отдёрнул руку и подался назад.

— Оно ещё и эа-форма, — пробормотал ремонтник, глядя на свои руки. — Этого не хватало...

— Оно способно на общение, — со спокойной уверенностью сказал Хольгер. — Я думаю, мы могли бы...

На входе мигнул красный светодиод. Ворота, не дожидаясь введения внутренних кодов, открылись, впустив в лабораторию Исгельта Марци. За ним, жестом распределив вдоль стены ввалившуюся охрану, вошёл Ассархаддон.

— Что случилось? — спросил он, обведя взглядом всех сарматов по очереди и остановившись на Гедимине. — Мне сообщили о серьёзных проблемах с проектом. В чём дело?

Гедимин покосился на Линкена. Тот молчал и выжидающе смотрел на него.

— Ну? — поторопил их Ассархаддон. — Введите меня в курс дела.

Константин тихо фыркнул и поднялся с места.

— Проблема с определением критической массы ирренция, — он вывернул голографический экран на середину зала и подошёл к нему. — Здесь, на схеме, хорошо видно...

Гедимин молча сидел рядом с Хольгером, пока Константин объяснял, в чём проблема. Исгельт устроился по левую руку от него и переглядывался с химиком через его плечо.

— Ты им не помог? — тихо спросил он. Хольгер покачал головой.

— Я тоже ничего не понял.

Экран свернулся. Ассархаддон, задумчиво щурясь, повернулся к сарматам. Исгельт быстро встал, Гедимин остался на месте и протянул руку к Хольгеру, но тот уже поднялся, хоть и отстал от Исгельта.

— Да, интересное явление... Что-то подобное отмечали в Лос-Аламосе, насколько я слышал. Ирренций вообще — довольно странное вещество... А может ли критическая масса быть переменной величиной?

Гедимин изумлённо мигнул. Сарматы переглянулись.

— На неё может влиять загрязнение, наличие экранов, отражающих излучаемые частицы... — начал перечислять Константин, но Ассархаддон едва заметным жестом прервал его речь.

— Я не об этом, seatesqa. Возможно ли изменение критической массы для одного вещества в одних и тех же условиях? Есть упоминания о таком явлении?

— Это невозможно, — ответил Гедимин, угрюмо щурясь. — Ни для одного вещества.

Ассархаддон внимательно посмотрел на него, кивнул и снова задумался на пару секунд.

— Тогда так... Мы должны сделать устройство, срабатывающее в любых руках. Независимо от того, что это существо знает об ирренции и его свойствах. Нам нужны подопытные, никогда не имевшие дела с этим металлом. Оптимально — приматы. Что скажете, Исгельт?

Бывший адмирал кивнул и подошёл к двери. Он явно считал разговор законченным.

— Отлично. Завтра я обеспечу вас подопытными, — сказал Ассархаддон. — Это всё?

Гедимин мигнул.

— Ты приведёшь... людей? — он подумал, что ослышался. — Сюда, в "Койольшауки", работать с ирренцием?

Ассархаддон едва заметно усмехнулся.

— Перекладывание металлических кубиков — несложная задача, Гедимин. В самый раз для наших друзей-землян. Они справятся, не беспокойтесь. Транспортировку, охрану и утилизацию я обеспечу.

Сармат снова мигнул и поднялся на ноги.

— Утилизацию? — повторил он. — Ты их засунешь под омикрон, а потом убьёшь?

— Я вас плохо понимаю, — сказал Ассархаддон, погасив усмешку. — Что именно кажется вам неправильным?

— Всё, — буркнул Гедимин. — И вообще — откуда у тебя тут люди?

Куратор пожал плечами.

— Какая разница, Гедимин? Вас это беспокоить не должно. Опыт будет проведён, результаты — предоставлены вам. Вы можете вообще не заходить сюда. И... да, лучше будет, если вы проведёте это время где-нибудь ещё.

Хольгер крепко взял Гедимина за локоть и потянул назад; тот дёрнулся, сердито фыркнул, стряхивая с себя чужую ладонь, но с другой стороны в него вцепился Линкен.

— Годная идея, — одобрительно хмыкнул он. — Только возьми побольше макак. Для этой... статистики.

Ассархаддон кивнул.

— Не беспокойтесь. Статистика будет собрана. Гедимин, у вас тоже есть замечания? Излагайте их развёрнуто, а то вас трудно понять.

— Нет у него замечаний, — Линкен крепко сжал плечо сармата, оттаскивая его к стене. — Он умный теск, но со странностями.

— Hasu! — сплюнул Гедимин, заехав ему локтем в живот и наконец освободившись. — Тут не будет никаких утилизаций. Хочешь нагнать сюда людей — дай им защитное снаряжение. Пусть они работают тут дальше. Будут ещё опыты...

Ассархаддон покачал головой.

— Вы переоцениваете качество доступного материала, Гедимин. Давать им снаряжение сложнее палки-копалки — пустая трата ресурсов. И вы, надеюсь, не предлагаете выпустить их с "Гекаты" после того, как они увидели её изнутри. Это даже для вас было бы слишком.

— Хватит, атомщик, — Линкен, отдышавшись, снова повис на Гедимине, в этот раз — вне досягаемости его локтей. — Тебя тут не будет, а мы спокойно поработаем.

— Tzaat hasulesh, — пробормотал Гедимин, глядя на закрывающиеся ворота. — Tzaat ah-hasulesh...

Линкен крепко ткнул его под рёбра. Удар получился ощутимым даже сквозь скафандр, и сармат неохотно повернулся к взрывнику.

— Я сюда не войду. Работай сам. Я тебе не палач.

Линкен ошалело мигнул.

— Палач?! Ты не слышал Ассархаддона? Он утилизацию возьмёт на себя. Я что, могу тебе такое предложить?! Я что, тебя не знаю?

— Гедимин, ты не пробовал думать головой? — Константин смотрел на него, брезгливо кривясь. — За "hasu" в лицо на месте Ассархаддона я бы тебя на опыты отправил. Повезло, что он решил не расслышать.

Гедимин повернулся к нему, открыл было рот, но осёкся и только вздохнул. Трое сарматов смотрели на него, удивлённо мигая; только у Хольгера слегка потемнела радужка, и он выглядел немного растерянным.

— Он затащил сюда каких-то людей. Теперь он сунет их под омикрон без скафандра. А потом добьёт. Много людей. Тебя, Лиск, никто из них не трогал, — медленно, с трудом подбирая слова, проговорил Гедимин. — Это правильно?

Сарматы переглянулись.

— Нашёл кого жалеть, — фыркнул Линкен. — Вот они бы на секунду не задумались.

— Мы будем уже работать или нет?! — раздражённо передёрнул плечами Константин. — Я уже сыт по горло всем этим бредом. Куратор решит ещё, что мы не можем или не хотим работать — и кто нас тогда пожалеет?!

Гедимин перевёл взгляд на Хольгера. Тот смотрел немного в сторону и о чём-то думал.

— А ведь способ Ассархаддона логичен, — негромко сказал он, нарушив повисшее молчание. — И полученный результат будет пригоден для работы. Но куратор прав — Гедимина отсюда лучше убрать. Мало ли что...

— A-ah-hasu, — выдохнул Гедимин, тяжело опускаясь в кресло. Его невидящий взгляд был направлен на экран телекомпа, где всё ещё светились сведённые воедино показания трёх анализаторов. Сармату было не по себе. "Хорошее начало," — думал он, брезгливо морщась. "И дальше будет только хуже..."

07 июля 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката" — кратер Кеджори, научно-испытательная база "Койольшауки"

Гедимин проснулся на пять минут позже обычного — с вечера он заснул не сразу, долго ворочался; проглотив на ходу паёк, он высунулся из отсека, и путь ему тут же преградил Стивен.

— Особое поручение, — он сунул сармату под нос открытый экран наручного смарта. — Испытательный блок, Исгельт Марци.

"Что там ещё?" — недовольно сощурился Гедимин. "Испытания бурильного агрегата? А я тут при чём?"

На платформе перед полигонными шлюзами медленно ползали, стараясь не сталкиваться, тягачи с гружёными прицепами, — готовился массовый вылет, испытатели из нескольких блоков окружили кислородную заправку, и Гедимин смутился и замешкался, выглядывая в толпе Исгельта. Охранники заметили его первыми; Стивен толкнул Гедимина в плечо, направляя к грузовому глайдеру с открытым фургоном. По бокам его конструкция была усилена дополнительными рёбрами и прикрыта защитным полем.

— Гедимин? — послышался в наушниках голос Исгельта. — Ну и чего ты ждёшь? Объявления посадки?

Сармат сердито фыркнул и нехотя направился к глайдеру. Оставалось пройти ещё десять шагов, когда транспорт подпрыгнул на месте, и что-то массивное взломало фургон изнутри. Листовой металл, покрытый фриловой бронёй, продавило, как фольгу, поддерживающие рёбра, вздувшись, лопнули. Что-то медленно, постепенно набирая обороты, вращалось, наматывая на себя металл, — и наконец прорвалось наружу и ударилось о защитное поле. Глайдер покачнулся. Кабина перевернуться не могла — её удерживали крепления в полу — но и фургон не мог отделиться, и узлы стыковки выгнулись дугой. Рабочие шарахнулись от глайдера, двое экзоскелетчиков двинулись было вперёд, но тёмный конус, упёршийся в защитное поле, завертелся быстрее, и они попятились, опасливо глядя на него.

Конус лежал наискосок, в самом неудобном положении, практически ни на что не опираясь, но продолжал вращаться, и защитное поле под его напором вздулось пузырём. Кинув поверх него ещё один слой, Гедимин вскочил на борт глайдера и шагнул в фургон, навстречу разлетающимся от оборванного кабеля искрам. Луч фонаря коснулся широкой задней части странного конуса, и Гедимин изумлённо мигнул. "Ирренциевый бур?!"

Установка, метровая в поперечнике, уже ускорилась настолько, что обороты было невозможно сосчитать. Остальные её части лежали под ногами Гедимина — встряска разбросала их, но, насколько он мог судить, не повредила. "Управление," — он оглянулся на разогнавшийся бур и направил луч фонаря себе под ноги. "Не вручную же она..."

— Heta! — рявкнуло в наушниках. — Назад!

Снаружи в разломанный фургон ударил луч света — защитное поле всё-таки не выдержало. Гедимин швырнул наперерез вылетающему буру несколько плотных непрозрачных пузырей и выпрыгнул следом. "Внутренний генератор," — он на ходу подобрал металлический штырь — обломок фургона. "Переключение..."

Штырь, ударившись во вращающуюся поверхность, на долю секунды замер — и взлетел, пробив подвернувшийся угол фургона, отскочил от защитного купола и скатился под ноги Гедимину. Необходимости в нём уже не было. Бур на секунду приостановился, содрогнувшись от резкого изменения направления, — и Гедимин вдавил до упора аварийную кнопку внутреннего генератора.

Бур остановился далеко не сразу — он набрал слишком большую скорость. Гедимин наблюдал за ним, бьющимся в "мешке" защитного поля, и время от времени косился на поцарапанную перчатку. Придавленный на долю секунды палец неприятно ныл.