Война за Миссисипи (Крестоносцы 5)

Тяжело груженный трофеями отряд из почти трех десятков индейских воинов медленно подходил к речному броду. Они были довольны. Еще никогда к ним в руки не попадало такой богатой добычи. Когда, темной дождливой ночью, голодными пумами, ловкие войны тула внезапно напали на небольшие селения бледнолицых, те защищались отчаянно и вождь потерял больше двух рук своих бойцов. Они никогда не вернуться к своим очагам, их души ушли в Страну Богов. Но еще больше они сами убивали мечущихся в свете своих горящих, больших, нелепых вигвамов бледнолицых и трусливых хайсинаев, ставших их друзьями и родичами. Сколько хороших вещей взяли воины у поверженных врагов. Теперь они богаты, у них много железного оружия, есть даже грохочущие палки — бэм-вава. Правда никто из индейцев не умеет с ними обращаться, но этому их научат женщины и дети бледнолицых. Они умеют. Многие видели, как белая скво такой вот палкой отправила к богам души двоих воинов. Это мужчины не раскрывают секретов, они могут выносить боль. А женщины и дети, они слишком слабы для этого.

Возглавлявший поход военный вождь остановился, проводил взглядом цепочку понуро бредущих друг за другом пленников, усмехнулся своим приятным мыслям. Поход только начинается и очень удачно. Когда несколько лун назад в селения народа кэддохадачо пришел длинноносый, черный человек и предложил вместе людьми натчеточес напасть на селения белых и забрать их богатства, не все племена согласились принять участие в походе. Некоторые предпочли отказаться. И вот теперь эти трусы наверняка будут завидовать богатству людей тула. А скоро они станут еще богаче, когда вместе с другими воинами захватят большой город белых, убьют их мужчин, а все добро, скво и зверей которых они едят и на спине которых ездят, заберут себе. Тогда кэддохадачо станут самым сильным племенем, и вся прерия на закат от Большой Реки подчинится им.

— Великий Ворон — сладкие мечты вождя самым бесцеремонным образом прервал один из воинов — разведчики, которых ты послал к селению у мелкой воды, все еще не вернулись. Это плохой знак.

— Ты боишься собственной тени Тауша -Вава — недовольно покосился на выскочку вождь — наверняка они уже берут себе вещи убитых бледнолицых. То — что разведчики не вернулись это хороший знак, значит впереди все спокойно...

Громкий треск не дал вождю договорить. Оглянувшись, вождь с удивлением наблюдал, как в кустах на противоположном берегу реки одно за другим вспухли белые облака дыма. Вошедшие в реку воины передового десятка стали с криками метаться, и падать в воду, нелепо взмахивая руками. Остальные тула сгрудились на берегу и в этот момент на них с гиком и диким посвистом налетели неизвестно откуда взявшиеся конники. Мимоходом добив остатки передового отряда, они стремительно обрушились на совершенно не готовых к такому повороту событий несущих добычу и охраняющих пленных женщин и детей воинов.

Не было у индейцев ни опыта, ни навыка боя против свирепых степных всадников и потому даже почти четырехкратное преимущество в численности никак не могло помочь им. С ужасом вождь видел как, бросая добычу и пленников, его храброе воинство побежало врассыпную. Наконец осознав грозящую ему опасность, Великий Ворон бросился наутек. Совсем рядом раздался топот копыт, свист и чья-то рука ухватила его за горло, бросила в пыль, а потом неведомая сила потащила индейца по земле. Упавший ничком и притворившийся мертвым Тауша — Вава хорошо видел, как один из страшных бледнолицых набросил на вождя веревочную петлю и поволок полузадушенное тело следом за конем.

Отправив спасенных поселенцев и захваченного языка к крепости вместе с одним из своих бойцов, разведчики двинулись дальше. Им удалось уничтожить еще одну небольшую группу индейцев рассыпавшихся по обжитой поселенцами земле, в поисках добычи. Однако, чем дальше казаки уходили от города, тем крупнее становились рыскающие по окрестностям отряды врага и реже попадались группки уходящих к Новочеркасску беженцев. Вскоре только догорающие развалины построек и валяющиеся там и сям, в разных позах трупы их обитателей свидетельствовали о том, что некогда здесь были цветущие поселения.

Убедившись, что обнаружены главные силы неприятеля, казаки развернули коней и помчались обратно к городу.

Постепенно к острогу стали стекаться группки хуторян. Единственные улочку и площадь тихого, сонного городка заполнила толпа горожан и беженцев. Встревожено переговаривались люди, испуганно блеяли сгоняемые в загоны овцы, ревели немногочисленные коровы. Новочеркасск готовился к осаде.

Сил в распоряжении Кольца было совсем немного. С трудом удалось собрать чуть более сотни бойцов способных держать в руках оружие. То есть практически все мужское население городка от четырнадцатилетних подростков до шестидесятилетних стариков. Да и с оружием все было не так уж радужно. Если холодного оружия: сабель, топоров и копий хватало на всех, то с огненным боем дела обстояли похуже. На весь гарнизон приходилось одна большая затинная пищаль и две трехфунтовые пушки, установленные в угловых башнях острога, три десятка "гладких" мушкетов и одна "титовка" подаренная Прохору лично Ляшковым. Имелось также штук двадцать фитильных самопалов и ручниц и несколько луков. Для отражения небольшого набега огневая мощь вполне себе солидная, но для большой войны, увы, недостаточная. Оставалась у жителей городка надежда, что это всего лишь небольшой набег и удастся отсидеться за стенами. До сих пор индейцы как-то не решались штурмовать укрепленные поселения новороссов.

— Атаман — к Прохору подошел верный товарищ старый казак Панас — там хасинайские людишки подошли, к нам в осаду сесть просятся.

— Доверять то им можно, как мыслишь?

— Мыслю доверять можно. Бают, натчи у них стойбища спалили. Мужиков, какие за копья схватились, тех повыбили, а остальных, да баб с детишками в полон угнали. А там известное дело будут им головы сечь да сердце из груди живьем рвать, бесов своих значит тешить. Тьфу, нехристи окаянные! Они мстить собираются, почитай десятков восемь бойцов привели.

— Ну, коли так, знать возьмем, лишние копья, да луки в тягость не будут — согласился атаман — только ты вот, что Панас. Когда людишек по стенам ставить начнем, ты бусурман тех хасинайских подели, да промеж наших поставь. Да шепни, чтобы приглядывали за ними. Доверять, доверяй, но остеречься тоже надобно.

Поток беженцев тем временем постепенно стал уменьшаться, а ближе к вечеру иссяк совсем. Последние вернулись разведчики, привезя одного из своих убитым и двоих, ранеными. Встречать их атаман вышел к воротам.

На полном скаку к нему подлетел уже знакомый нам черноусый разведчик.

— Батька, это .... Большая орда идет. Многие тыщщи нехристей. Все хутора и селища окрест выжигают. За нами, поди, уж никого живых то и не осталось. Разве, что те, коих в полон побрали.

— Так уж таки и тыщщи? — недовольно проворчал атаман — ты бисов сын ври да не завирайся. Откель их взялось столько?

— Вот тебе истинный крест батька — истово перекрестился казачина — что своими глазами бачил, то и говорю. А брехать мне не с руки.

— Мда — задумчиво почесал бритый затылок Кольцо — дела. Ну ладно. Отдыхайте покуда. А там видно будет.

По словам разведчиков, и из показаний допрошенного с пристрастием "языка" выходило, что это не обычная приграничная стычка, а именно большая война. Вывод этот сильно не нравился атаману. К несчастью для осажденных, сейчас на дворе стоял конец мая, а потому полоса суши между подножием вала и урезом воды была достаточно широка, для того, чтобы можно было ожидать атаки со всех трех направлений, а потому приходилось дробить и без того невеликие силы.

Только к вечеру Кольцо, управившись с расстановкой бойцов и поднявшись на верхний ярус надвратной башни, смог во всей красе рассмотреть огромный вражеский стан раскинувшийся метрах в трехстах от городских укреплений.

Со всех сторон к Новочеркасску стекались большие отряды натчей и их данников, а по рекам сверху и снизу по течению двигались довольно внушительные флотилии крупных пирог, битком набитых вооруженными туземцами. Окрестности напоминали разворошенный муравейник, а наступившие, ранние в здешних краях вечерние сумерки разорвали огни десятков костров. По самым скромным подсчетам численность неприятельских воинов составляла никак не меньше, тысячи бойцов. Выводы эти практически означали смертный приговор для крошечного гарнизона крепости и почти полутора сотен женщин и детей, нашедших укрытие за ее частоколом.

— Что делать будем атаман? — Панас появился по своему обыкновению почти бесшумно — мыслю, надо гонца отправлять в Константиновский редут. Надо грамотку отписать Константин Лексеичу, пусть на помощь поспешает.

— Надо — задумчиво потер подбородок атаман и рявкнул — Петруха! Дуй сюда!

— Звал батька? — перед Прохором словно из-под земли вырос черноусый разведчик.

— Звал. Ты вот, что. Бери перо, гумагу эту, и пиши грамотку. Чай не забыл еще, чего в школе учителка в башку тебе вбивала?

— Чего писать то батька? — поинтересовался, ковыряя в ухе гусиным пером Петруха.

— Чего скажу, то и будешь писать. Ты перо то вынь, еще бы, куда подальше его себе запихал. Отписывай: мол сударь Константин Лексеич, пишет тебе атаман Новочеркасского войска казачьего Прохор Кольцо со товарищи. Третьего дня беда у нас приключилась. Набежали разбойные людишки, натчи и иные данники ихние. Многие селища и хутора окрест, пожгли басурмане, а казачков, баб да детишек побили смертно, а коих и в полон угнали. А пришло тех бусурман тьма великая, оттого в крепостице мы затворились и просим тебя губернатора, государем Егор Михалычем на сии земли его волю блюсти поставленного, прислать нам силы воинской, да припасу для огненного боя, тогда вражин мы одолеем, полон вызволим и землю свою от нехристей очистим. Писано в городке Новочеркасске в лето 1515 от Рождества Христова, месяца мая, числа семнадцатого.

Закончив диктовать, атаман взял листок, зачем-то покрутил его пред глазами, хотя с тем же успехом он мог пытаться прочесть китайские иероглифы, крякнул прикладывая войсковую печать к расплавленному воску и протянул послание Панасу.

— Делать нечего, сами не совладаем с супостатом, уж больно много их набежало — проворчал он — продержаться бы до прихода помощи. Подбери хлопца пошустрее да этой же ночью его отправь.

— А и думать тут нечего, Аким пойдет, джура мой — хмуро проворчал Панас — акромя него и некому.

— Ну, добре. Только вот что, сперва я сам с ним перегуторю.

Вскоре перед атаманом предстал гонец — крепкий, чубатый парень лет двадцати.

— Ну как Акимушка, сможешь пройти? — Кольцо окинул добровольца испытующим взглядом.

— Ништо батька, Бог даст, проскочу. Тише меня никто ходить не может. Ужом проскользну.

— Ну, помогай Господь — кивнул атаман — слушай значитца сюда...

Минут через пятнадцать, внимательно выслушав инструктаж, парень понятливо кивнул, осенил себя крестным знамением, и ловко спустившись по веревке со стены, растворился в ночной тьме.

Над округой повисла тишина, настолько густая, что ее казалось бы, можно было резать ножом. Некоторое время ничего не происходило, затем где-то совсем недалеко раздался крик, шум короткой, но яростной схватки и торжествующий вопль не менее чем десятка индейских глоток.

— Эх, Аким, Аким. Какого парня сгубили — скрипнул зубами Панас.

— Прими Господь христьянскую душу — Прохор снял шапку, широко перекрестился — видно плотно обложили собаки басурманские. Что ж будем утра ждать.

На осажденный городок словно спустилось теплое, расшитое гроздьями далеких созвездий одеяло. Притих и неприятельский стан. Минуты ожидания плавно перетекали в часы, но ничего, не происходило. В конце, концов, уверившись, что ночной штурм не входит в планы осаждающих, атаман оставил на стенах лишь усиленные посты, отправив остальных бойцов хорошенько отдохнуть перед неминуемым завтрашним сражением.

Однако не все осажденные решили ограничиться ожиданием утра и неминуемого штурма. Было уже глубоко за полночь, когда с обращенной к Миссисипи стены острога спустилась худенькая, невысокая, мальчишеская фигурка, в которой читатель, являйся он очевидцем этих событий, без труда бы узнал уже виденного нами на площади Абдулку.

Бесшумной тенью татарчонок скользнул с вала, шустрой ящерицей проскользнул мимо сидящих и лежащих у костров воинов и скрылся в прибрежных камышах.

Теплая речная волна слегка плеснула, принимая пловца в свои объятья. Зажав в зубах изогнутый клинок ножа, стараясь не шуметь, он погрузился в воду до самого подбородка и поплыл, осторожно загребая руками. А уж плавать выросший на берегах Волги, рано осиротевший, подобранный и воспитанный казачьей ватажкой паренек умел отлично. Целью Абдулки был небольшой клочок суши метрах в двадцати впереди. Один из тех небольших "блуждающих" островков, коими так богата Миссисипи. Несколько сильных гребков и вот уже долгожданная тень ивняка, надежно скрывающая пловца от глаз возможных наблюдателей.

Поросший густым кустарником островок был не велик, всего шагов тридцать в ширину и около семидесяти в длину. У южной оконечности его болтались две большие пироги, каждая из которых вмещала в себя не меньше десятка воинов. К счастью для лазутчика, большинство натчей спокойно спали, бодрствовал лишь один часовой, да и тот наблюдал больше не за рекой, а за крепостью и привязанными у бревенчатого причала мерно покачивающимися на речной волне стругами.

Паренек, набрав в грудь воздуха, нырнул. Чуть слышно плеснула вода, но даже этот, казалось бы, совершенно непримечательный на общем фоне журчащей воды шум, уловило чуткое ухо индейца. Он привстал, внимательно огляделся, настороженно прислушался. Подозрительный звук не повторился и часовой, успокоившись, присел обратно, вновь превратившись в неподвижную статую.

Проплыв под водой несколько метров Абдулка вынырнул, перевел дыхание, и сделав еще несколько легких гребков выбрался на сушу, еще раз внимательно прислушался, осмотрелся, отыскивая одному ему известные приметы, и крадучись двинулся вдоль берега.

Наконец возле одного из кустов остановился, немного пошарил по стволу и наконец, нащупав веревку, потянул, вытягивая из воды притопленный у самого берега небольшой челнок.

Каноэ это, сорванец несколько дней назад "честно" стащил в одном из прибрежных поселков натчей, но в городке со своей добычей показываться поостерегся, справедливо опасаясь получить нагоняй от старших казаков.

Ведя трофей "на буксире" еще некоторое время плыл вниз по течению, и только удалившись от крепости достаточно далеко, "оседлал" челнок и ловко орудуя веслом, двинулся на юг.

ГЛАВА 3 Нашествие (продолжение)

Едва солнечный диск, всплывающий над горизонтом, начал заливать розовым цветом прерию весь многочисленный человеческий табор пробудился, и подчиняясь воле собравшихся на небольшом холме военных вождей, пришел в движение. Воины собирались в отряды, выстраивались против городских укреплений и застывали в ожидании.