Рожденный верой

— Не волнуйся, Сиптуаг. Ты был избран самим богом, и сегодня мы поможем тебе стать его глашатаем. Подойди к матери, она дальше все объяснит тебе.

Сиптуаг обогнул священника и нахмурившись уставился на кубок в руках матери. Он не мог видеть из толпы, но сейчас осознал, что на руках у нее появилось несколько глубоких порезов. А кубок до краев был заполнен темно-красной жидкостью!

— Сиптуаг, сынок, — улыбнувшись, мать шагнула вперед, — держи. Ты должен выпить все это, и тогда тебе откроются такие тайны, о которых ты даже не подозревал!

Сиптуаг ужаснулся только от одной мысли о том, что ему придется сделать. Его мать предлагала ему выпить кровь! Ее кровь! Сама идея того, что он сделает нечто подобное, заставляла его желудок взбунтоваться. Ноги внезапно стали тяжелыми, руки ослабли настолько, что он едва мог пошевелить пальцем.

— Сиптуаг, — позвала мать, протягивая кубок.

Ее руки дрожали, едва зажившие раны открылись, а улыбка вышла немного вымученной. Сиптуаг просто стоял и смотрел на то, как его мать требует от него невозможного. Он ужасался каждому мгновению, что стоял здесь. Он проклинал людей, что восторженно приветствовали его. И он отрекался от них. Отрекался ото всех.

Сиптуаг сделал шаг назад:

— Нет! — его рука ударила по кубку, и алая жидкость пролилась на пол. — Будь проклят ваш червяк!

Толпа замерла. Больше не было слышно криков восхвалений и извергаемых людьми молитв. Никто не хлопал в ладоши и не рвался вперед для того, чтобы посмотреть на избранника храма. Все стояли и в ужасе смотрели на юношу, который отверг предложенный ему дар.

— Сиптуаг!

Отец прорвался через толпу и забрался наверх. Он возвышался над сыном, грудь его тяжело вздымалась, а руки поднялись в угрожающем жесте.

— Что ты натворил? Что ты натворил?! Ты хоть понимаешь, что отверг бога? Ты отверг бога!

— Я отверг мерзкого червяка, которому вы все поклоняетесь! Не бога, червяка! Вы, ваш храм, ваша вера — все это отвратительно и противно мне. Я не могу смотреть на это, не могу вдыхать мерзкие благовония. Я даже не желаю делить с вами одну крышу над головой! Вы все помешаны на уродливом ничтожестве, которое зовете богом, а сами упиваетесь безумством!

Сиптуаг собирался еще много чего сказать, но мощный удар отца повалил его на пол. Брызнула кровь, разбитая губа начала опухать. Еще один удар — на этот раз в живот. А затем по голове. Снова и снова. Отец избивал сына, а мать наблюдала за этим, не в силах ни защитить его, ни оттолкнуть обезумевшего мужчину. Она просто смотрела.

Голова Сиптуага дернулась, когда мощный удар ноги отбросил ее назад. Юноша уже давно был без сознания, но его отец все еще продолжал наносить удары.

* * *

— Выметайся! Прочь отсюда!

Сиптуаг хромал на выход, неся на плече те немногие вещи, что ему позволили забрать.

— Прочь. Прочь! Я не желаю видеть тебя в этом доме!

Юноша прошел мимо вазы с фруктами, и взгляд его сам начал двигаться в направлении сладких плодов. Но отец заметил это и преградил ему обзор.

— Даже думать не смей о еде, неблагодарное отродье, — прорычал мужчина. С его губ срывалась слюна, а разбитые костяшки кулаков грозились закончить начатое в храме. — Мы дали тебе все, и вот как ты нам отплатил?! Прочь отсюда!

Сиптуаг едва заметно улыбнулся, поморщился от боли и захромал дальше. Мать все время молчала, лишь ее пылающий ненавистью взгляд буравил спину сына, которого они выгоняли. Выгоняли после того позора, который он на них навлек.

Сиптуаг вышел на улицу, вдогонку ему неслась брань, вперемешку с проклятиями. Отец захлопнул дверь, прохожие удивленно воззрились на избитого мальчишку, пока не узнавали в нем того, кто недавно учинил настоящие беспорядки в храме Червя. Они плевали ему под ноги, сыпали проклятиями, но большинство просто отворачивались. Теперь он не существовал для них

— Теперь я один.

* * *

Сиптуаг лег на холодную землю, даже не удосужившись постелить под себя тонкое одеяло, которое умудрился стащить из дому. Он слишком устал, а еще ему было больно двигаться. Наступила ночь, тьма давно окружила его, став единственным попутчиком, но юноша не останавливался до тех пор, пока не покинул пределы города. Он взобрался на большой травяной холм и на нем же решил уснуть.

Луна достигла зенита и теперь зависла над Сиптуагом, освещая его слабыми холодными лучами. Глаза юноши закрылись, и он провалился в сон.

* * *

Свет бил в его глаза. Он пытался закрыть их, но не получалось. Пытался заслонить глаза руками, но это ничуть не помогло.

— Столько страданий. Столько боли, но он все еще не сломался.

— Я впечатлен.

— Он достоин. Я уверен.

— Достоин узнать правду? Или достоин нести ее? Люди никогда не примут его. Особенно после случившегося.

— Он видит желания людей. Видит их силу и слабость. Он непорочен, а значит обладает великой волей. Он отказался от такого, что ни один из окружавших его не отринул бы. Никогда

— Хорошо, дадим ему шанс.

— Проснись, Сиптуаг. Проснись и веди людей. Проснись и сияй, подобно святому.

Сиптуаг силился понять значение этих слов, но не мог. Не мог! Свет истязал его, сжигал, заставлял страдать.

* * *

Сиптуаг проснулся и рывком разогнулся. Он совсем забыл о том, насколько сильно пострадали его ребра, но машинально ухватился за грудь и... не почувствовал ничего!

— Что...

Сиптуаг рывком поднялся, когда понял, что рядом с ним стоят две высокие фигуры. Мужчины отличались друг от друга настолько сильно, насколько это было вообще возможно. Первый кутался в дорогие шелка, а голову его покрывал венок, сияющий нежно-голубым светом. Второй оказался закован в тяжелые доспехи, на поясе висели ножны с огромным мечом, а голову опутывало пламя.

— Кто вы? Что вам нужно?

Первый улыбнулся и наклонился вперед.

— Меня зовут Высший. И на нужно поговорить, Сиптуаг.

— Поговорить? О чем? Что вы от меня хотите?

— Мы хотим, чтобы ты стал нашим первосвященником. Чтобы ты нес свет просвещения людям и помогал им преодолеть трудности. Мы хотим, чтобы ты основал церковь.

* * *

Шесть лет скитаний. Шесть лет испытаний. Каждый год был наполнен болью и слезами, а также верой и надеждой.

Новый город, новые люди, новый дом. Сиптуаг ступал по заполненным людьми улицам, с легкостью проталкиваясь через бурлящий поток. Его сумка была практически пуста, а одежда давно износилась. Он не ел, не пил и даже не спал уже несколько дней, но все равно был полон силы и энергии. Сиптуаг с легкостью преодолевал долгие лестничные подъемы и без малейшего труда взбегал по ступеням домов. Он останавливался возле строений, доставал небольшую записку, прикалывал ее к двери и шел дальше.

Он подходил к беднякам, с улыбкой вручал им серебряную монету и жарко шептал:

— Два бога следят за тобой. Им известны твои страдания, но это лишь испытание твоей воли. И если ты станешь сильнее, то они обратят на тебя свой взор и одарят невероятной силой.

А затем он уходил, оставляя людей наедине с их размышлениями и горем. Прошел день, второй, третий. Сиптуаг продолжал ходить по городу, а запас его бумаг и монет все не иссякал. Он никого не тревожил, никому ничего не навязывал, а просто лишь дарил людям надежду и покой.

Пятый день. Сиптуаг стоял на коленях в пустом переулке, глаза его были закрыты, а вещи разложены по сторонам. Его одежда лежала прямо на земле, а сам он остался лишь в простых штанах. Он молился. Молился богам, прося их о силе. О силе, которой он хотел поделиться с людьми, которые придут сюда.

Наступил вечер, Сиптуаг так и не пошевелился и не поднялся. Боль растекалась по его коленям, но страдания лишь придавали ему сил. Он ждал. Ждал и верил, что они придут. И это случилось.

Люди испуганно озирались, когда входили в темный переулок. Они со страхом шли вперед, но вера толкала их. Вела их.

Сиптуаг дождался, пока последний из них не сядет рядом, и лишь тогда позволил своим глазам открыться. Пятьдесят мужчин, женщин, детей. Измученные, замерзшие, голодающие.

— Зачем вы пришли сюда?

Этот вопрос удивил их. Бедняки смотрели друг на друга, не понимая, почему этот человек спрашивал о подобном, если сам же их и созвал.

— Почему вы явились? Что вас подтолкнула? Вера? Отвага? Надежда? Отчаяние? — Сиптуаг поднялся с колен. Сейчас он не выглядел на свои двадцать лет — перед людьми стоял взрослый человек, который был готов изменить под себя весь мир. — Что из этого? Или ничего?

Люди сидели и смотрели на него, в глазах их начинал зарождаться страх.

— Ищете ли вы спасения? Ищите ли вы истину?

— Да?

Сиптуаг посмотрел на женщину:

— Это был вопрос? Разве я должен решать за вас? Вы — свободные люди, хоть вас и постоянно угнетают. Вы способны сами творить свою судьбу. Вы — вершители собственной жизни! Поэтому ответьте мне, чего вы желаете?

— Силы и свободы! — вскричал тощий подросток, нервно дергая свои поношенные штаны.

Сиптуаг улыбнулся:

— И я подарю их вам.

* * *

— Король готов принять вас.

Сиптуаг открыл глаза, медленно кивнул и поднялся на ноги. Жесткий деревянный стул скрипнул, когда тяжелый мужчина наконец слез с него. Священник прошел через арку, окрашенную в золотой цвет, миновал два десятка рыцарей, что образовали для него коридор к трону и предстал перед вызвавшим его человеком. Король был в самом расцвете сил: высокий, подтянутый, борода придавала ему слегка надменный вид, но глаза светились неопровержимой мудростью.

Сиптуаг резко склонил голову — поприветствовав короля не традиционный поклоном до земли, а обычным формальным кивком, — а затем взглянул в глаза собеседнику:

— Вы хотели меня видеть, ваше величество?

— Это вас зовут Сиптуаг?

— Да, ваше величество, это я.

— И вы — основатель церкви двух богов.

— Совершенно верно.

Король ненадолго замолчал, оценивая священника.

— Сколько вам лет?

— Сорок два.

— Вы еще молоды, а к вам уже прислушивается половина моих подданных. Я впечатлен. Даже во всем этом засилье религий, вы смогли привести свою церковь к такому процветанию.

— Меня вели боги, ваше величество.

— Ах, боги. Их желания так непостоянны, а дары столь непонятны, что людям часто приходится тратить всю свою жизнь, пытаясь постичь истину, — король улыбнулся, обдумывая эту мысль, а затем продолжил. — Сиптуаг, вы слышали о монстрах, что истязают наше королевство?

— Аргетовые монстры? Да, я слышал об их существовании и о тех бесчинствах, что они творят. Говорят, что они поистине ужасны.

— Верно, и нам каждый раз приходится использовать армию, чтобы хоть как-то останавливать их. Но каждый раз гибнут сотни солдат. Сотни загубленных жизней, еще больше получают ранения, которые не позволяют им больше ни нести службу, ни работать, а некоторые больше не могут исполнять свой долг в постели!

— Это прискорбно.

— Несомненно. Наши мечи больше не могу сдерживать этих существ, поэтому в последний раз я и обратился к храмам и церквям в надежде, что они помогут нашим солдатам, доблестно сражающимся за существование королевства. И они пришли на мой зов, — король склонился вперед, его кулаки сжались на подлокотниках. — Пришли все, кроме вас, Сиптуаг. Ответил каждый храм, каждая религия, кроме вашей. Почему?

— Боги запретили нам участвовать в этой войне. Они не желали, чтобы мы сражались. Это была не наша война.

— Не ваша? Люди умирают. Цепляясь за свою жизнь, они хватают оружие и бегут на врага, который выше их понимания! Эти монстры разрывают их на куски, а вы считаете, что ничего не должны делать?!

— Так нам сказали, — спокойно ответил Сиптуаг. Сейчас он жалел, что пришлось оставить свой посох снаружи, ведь он придавал ему уверенность в том, что он может контролировать все.

"Спокойно, боги не позволят тебе умереть, ведь ты их первосвященник", — ободрил себя архиерей, продолжая смотреть в глаза бушевавшему королю.

— Мы нужны вам?

— Что?

— Мы нужны вам? Церковь двух богов нужна вам?

— Нам нужны все, кто может противостоять этому бедствию! Все!

— Тогда я хочу спросить вас, на что вы готовы пойти ради этого?

— О чем вы, Сиптуаг?

— Я спрошу совета у богов, но они захотят свою плату за ту мощь, которая окажется в ваших руках.

— Деньги? Вы требуете от меня золота?

— Нет, нам оно не нужно.

— Тогда что?

Сиптуаг помолчал, позволяя вере вести его. Он молчал, прислушиваясь к богам, что шептали ему о пути, по которому он должен идти. И улыбнулся.

— Церковь достаточно долго мерилась с тем, что происходит в вашем королевстве. Вы не боролись с силой, что разлагала вашу страну изнутри, вместо этого всячески подпитывая и разжигая эту борьбу. Люди страдают, хотя на деле считают это благословлением. Теперь настала пора покончить с подобным варварством. Два бога, две силы, одна религия, один путь. Вот и все, что требуют боги. Подарите нам свободу, которой мы никогда не обладали. Позвольте нам искоренить все остальные религии, и мы дадим вашим солдатам мощь, которая сломит все препятствия.

— Вы хотите уничтожить храмы, которые стояли здесь до того, как вы родились на свет? — король даже привстал с трона, почувствовав, как ужас железной рукой сжимает его сердце. — Вы хотите начать гражданскую войну в моем королевстве, когда у нас имеется подобный враг?!

— Войны не будет, лишь искоренение. — Сиптуаг шагнул вперед, полностью игнорируя рыцарей, придвинувшихся ближе к трону. — Наша церковь сильна, наша вера крепка, а боги всемогущи. Дайте нам исполнить то, что предначертано, и мы отплатим вам тем же. Мы уничтожим монстров, подарив вам долгожданный покой, а сами будем слушать глас богов и толковать их желания. Пусть вас не пугают последствия подобного шага. Если мы преуспеем, то навеки решим проблему, с которой королевство ведет войну больше двухсот лет.

— Я... Я... — король встал, на негнущихся ногах подошел к окну, распахнул его и позволил свежему воздуху омыть лицо. Он тяжело дышал, его волосы отбросило назад, а бороду растрепало. — Как я могу так поступить? Я сам обещал этим людям, что буду уважать их веру и религию. Верите в трехголового козла, что перекатывает мир своими рогами? Хорошо. Думаете, что огромный кальмар оплетает землю и удерживает ее от разрушения? Ладно. Великий дракон, гигантская медуза, огромный червь, — сердце Сиптуага пропустило удар, когда он вспомнил об этом отвратном божестве. — Да будет так. Выбирайте любого бога, которого захотите, лишь бы он не требовал убийств, изнасилований и каннибализма.

Король замолчал и с силой ударил кулаком по стене, в кровь разбивая кулак. Рыцари тревожно переглядывались, некоторые двинулись по направлению к своему господину.

— Не надо! — остановил их король. — Не подходите. Не стоит беспокоиться.

Пытаясь вытереть нахлынувшие слезы, мужчина оставил на лице красные разводы. Алые ручейки сбегали в рукав камзола, придавая ему довольно неприятный оттенок.

— Что будет, если вам не удастся искоренить религии? Все кроме вашей, я подразумеваю. Начнутся волнения, люди выйдут на улицы и будут громить все подряд, столицу охватят беспорядки и пламя. А что потом? Люди будут пытаться доказать, что их религия стоит над остальными, хотя у них не будет никакой уверенности в этом. А затем они разорвут королевство на части. И все будет кончено. Кто выступит против Аргетовых монстров? Толпа фанатиков с палками? Крестьяне с вилами? Кто будет со всем этим бороться?