Сумерки восьмого солнца

Тем временем Поющему Тростнику перевязали рану, подошел он к Осеннему Хвосту, тот подумал, что он пришел его убивать, но нет.

— А ты храбрый парень! — сказал Поющий Тростник. — Удостою тебя великой чести! Пойдешь со мной.

И ушел приказывать воинам разные вещи и среди прочего приказал отправить Семь Тапиров и Мыша в шахту, а про Осеннего Хвоста сказал, что тот делом доказал, что шахта не для него, а какое-то другое место как раз для него, а какое именно — этого Осенний Хвост не расслышал. Но по-любому лучше, чем шахта, про шахту столько ужасов рассказывают! Понятно, что многое врут, в таких случаях всегда врут, с каждым пересказом все больше, но какая-то доля правды в тех рассказах точно есть и оттого слушать их страшно. Якобы раскопали в земле палками-копалками огромную яму, которая в глубину длиннее, чем любое дерево в высоту, и на дне этой ямы пленники долбят рубилами волшебный камень, который бледнолицые пришельцы потом превращают колдовством в сталь. Пленников из ямы никогда не выпускают, они там и копают, и едят, и пьют, и спят, и гадят, и все прочее, и еще в яме все пропитано злым колдовством, от которого люди кашляют песком с кровью и долго не живут. Интересно, что в этих байках ложь, а что правда?

В один момент Осенний Хвост подслушал, как один воин говорит другому, типа, шахта вон там, поглядел Осенний Хвост в ту сторону и увидел целую гору вынутых из подземелья дробленых камней. Подумалось ему, что в ужасных байках больше правды, чем он полагал, и решил больше о шахте не думать, чтобы не пугаться. По-любому, его ведут не туда.

Место, куда его привели, Осенний Хвост сразу узнал по рассказам — цитадель это. В каждом большом городе есть цитадель, она стоит на горе или холме и обычно окружена со всех сторон стенами, а если какая-то сторона неприступна изначально, если, например, там крутой обрыв или непроходимое болото, то в таких местах стену не ставят, а во всех других местах ставят. В цитадели живет вождь, он у городских ацтеков не такой, как у дикарей или у собак, не просто уважаемый муж, которого все любят, а как бы воплощенный злой дух, наделенный властью обижать и карать, и противодействовать ему считается неприличным, потому что такое поведение предвещает несчастье. А чтобы вождю было удобно обижать и карать, он всегда окружен воинами, а чтобы воинам не приходилось слишком много бдить, дом вождя обнесен стеной, а у всех ворот несут службу воины. И эти воины тоже живут внутри цитадели, но не в доме вождя, а в других домах, похуже. И еще вожди иногда разрешают поселиться в цитадели красивым шлюхам или талантливым мастерам или каким-нибудь другим ценным рабам.

Именно такую участь Поющий Тростник уготовил Осеннему Хвосту. Увидел Осенний Хвост свою хижину, удивился и воскликнул:

— Однако не каждый шаман удостаивается такого богатства! А что мне придется делать?

Оказалось, что Осеннему Хвосту придется колдовать в так называемой кузнице. Это особое волшебное место, в котором сталь превращается в разные предметы, в мечи, например, или в доспехи. Но мечи ковать Осеннему Хвосту не придется, а доспехи тем более, потому что эти вещи сделать непросто, большое мастерство нужно. Проще всего делать топоры, чуть сложнее кирки и мотыги, а еще сложнее делать подковы и подшипники, это такие непонятные, но очень полезные штуки, много от них будет пользы, но нескоро Осенний Хвост научится их ковать и, вообще, незачем о них думать, пока не пришло время. Ковать, кстати — особое слово для того колдовства, что творится в кузнице.

Поел Осенний Хвост кукурузной каши, испил браги, захмелел и заснул. А с рассветом разбудил его какой-то человек, но не Поющий Тростник, а другой, отвел в кузницу и велел начинать колдовство.

— А как тут колдовать? — спросил его Осенний Хвост. — Я не умею.

Человек объяснил, что сталь надо раскалить на огне, чтобы засветилась красным, и долбить по ней тупым топором, правильно именуемым "молот", а дальше, типа, сам разберешься. Удивился Осенний Хвост такому объяснению, стал говорить, что колдовству учат не так, а человек ему сказал, что в дни седьмого солнца, действительно, колдовству учили по-другому, а теперь всему учат так, как учат, и нечего роптать.

Подумал Осенний Хвост и решил, что попробует поколдовать, а там будь что будет. Развел огонь в очаге, сунул кусок стали, стал ждать, пока тот засветится красным. Ждал, ждал, незаметно задремал, проснулся от подзатыльника. Оказалось, что пока он дремал, в кузницу пришел Поющий Тростник и увидел, что очаг потух, кузнец спит, а колдовство не творится. Огорчился Поющий Тростник, разгневался, побил Осеннего Хвоста, сначала руками и ногами, а потом прутом, специально срезанным для этой цели. Больно было — жуть, а обидно — и того больше! Огорчился Осенний Хвост, опечалился, в один момент даже подумал, что заплачет, но нет, сдержался. А Поющий Тростник указал на одну непонятную штуку и сказал:

— Вот эта херня зачем-то нужна.

И стал уходить.

— Эй, погоди! — крикнул ему вслед Осенний Хвост. — Откуда ты знаешь, что она нужна? Кто вообще построил кузницу? Он ведь знает толк в колдовстве или нет?

Поющий Тростник объяснил, что кузницу построил прохожий колдун, но он один такой на всю страну, пришел, ушел и больше уже не вернется. А тот, кого он обучил, помер от пузырчатой лихорадки, так что придется Осеннему Хвосту самому разбираться в колдовстве, хотя кое-какие подсказки от других людей получить можно, но не очень большими они будут и не очень полезными.

Позвал Поющий Тростник каких-то людей, собрались они, стали вспоминать, как работает кузнечное колдовство. Взяли ту херню, на которую указал Поющий Тростник, стали крутить в руках, по-всякому дергать, в конце концов сообразили, зачем она нужна — дует воздухом со страшной силой и если подуть ею в пламя, оно горит жарче и стальная заготовка таки светится красным. А когда она засветилась, надо взять ее особыми щипцами, положить на так называемую наковальню и долбить по ней молотом со всей дури. Попробовал Осенний Хвост подолбить молотом и вдруг заметил, что кусок стали под ударами поддается, меняет форму. И когда он это заметил, у него в голове вдруг сложилось понимание кузнечного колдовства, сообразил он, какова закономерность между ударами и переменами формы. Начал он долбить молотом не в случайном порядке, а согласно обретенному пониманию и выковал замечательный топор, да как быстро! Обрадовался, решил похвастаться, а топор горячий, а вот корыто стоит, теперь понятно, зачем оно тут стоит! Налил в корыто воды, охладил топор, понес Поющему Тростнику хвастаться. А Поющий Тростник улыбнулся и достал другой топор, а там прямо в стали сквозная дыра, в нее рукоять просунута и клином закреплена. Сползла улыбка с лица Осеннего Хвоста, сказал он:

— Я так не умею.

— Научись, — сказал ему Поющий Тростник. — Главное ты уже понял, остальному научишься без затруднений.

Вернулся Осенний Хвост в кузницу, стал думать. Трижды казалось ему, что он нашел решение, раздувал он огонь, клал заготовку на наковальню, долбил молотом сообразно придуманному, но получалась ерунда. В итоге огорчился он, выпил браги и лег спать, прямо в кузнице, там в одном углу постелена мягкая лежанка. А во сне ему явился Уицилопочтли и показал, как правильно ковать топор. Удивился Осенний Хвост, Уицилопочтли ведь бог совсем не того, ну да ладно, ему виднее. Проснулся Осенний Хвост, хотел соскочить с лежанки и начать ковать показанное, но путь преградило мягкое тело. Взвизгнуло оно женским голосом и Осенний Хвост понял, что это женщина, а точнее, незамужняя девица, потому что женская татуировка нанесена не полностью. Взвизгнула девица спросонья, соскочила с лежанки и воскликнула:

— Ты меня напугал, я чуть не обгадилась!

— А ты кто вообще такая? — спросил ее Осенний Хвост.

— Я Восемь Маргариток, — представилась девица. — Твоя жена.

— Да ну! — удивился Осенний Хвост. — Что-то не припомню между нами никакой свадьбы, ни законной, ни беззаконной. Какого хера ты моя жена?

Восемь Маргариток сделала такое лицо, какое делают перед тем, как заплакать. Осенний Хвост протянул руки, обнял ее и стал гладить по голове, как гладят девиц, чтобы те не плакали.

— Что-то я тебя не пойму, — сказала Восемь Маргариток. — Руками ласкаешь, а словами обижаешь, чего вообще добиваешься?

— Ничего я не добиваюсь, — сказал Осенний Хвост. — Мне во сне явился Уицилопочтли, подсказал одно полезное колдовство. Я проснулся, чтобы попробовать, гляжу, а тут ты лежишь.

— А, поняла! — воскликнула Восемь Маргариток. — Тебе просто не сказали! Короче, Поющий Тростник решил так, что первому, кто сумеет выковать в кузнице какую-нибудь осмысленную херовину, он в награду даст меня в жены. А я устала уже ждать! Надоело, что все подряд пристают, я так сотрусь скоро! А ты запретишь другим мужикам ко мне приставать, правда? Я ведь твоя жена!

Осенний Хвост пожал плечами и спросил:

— А на свадьбе разве не должен быть какой-нибудь ритуал?

— А мне говорили, ты дикарь и ритуалов не ведаешь! — ответила Восемь Маргариток. — Вы ведь сношаетесь как кролики, без всяких ритуалов, правда?

— Но ты-то не дикарка, — сказал Осенний Хвост.

— Да ну, не бери в голову! — отмахнулась Восемь Маргариток. — Седьмое солнце закатилось, кому какое дело до ритуалов! Хозяин сказал, типа, жена, значит, жена! А ты зачем до сих пор в оковах? Можно ведь снять!

— О, отлично! — обрадовался Осенний Хвост. — А как?

Восемь Маргариток велела ему сесть на лежанку и вытянуть ноги. Что-то сделала с оковами и они спали, их, оказывается, другому человеку снять легко, только самому себе невозможно. Встал Осенний Хвост, попрыгал, поскакал, подрыгал ногами — хорошо! А Восемь Маргариток обняла его сзади, стала ласкаться, повернулся к ней Осенний Хвост, да и завалил на лежанку. Прошло столько времени, сколько нужно, чтобы дважды трахнуть женщину, и Восемь Маргариток сказала:

— Я гляжу, про вас, дикарей, не врут, что вы неутомимы!

— Нет, молва преувеличивает, — покачал головой Осенний Хвост. — Просто я давно не видел живых женщин.

— А, понятно, — кивнула Восемь Маргариток. — Ты мне даже мешок на голову не надел.

— О! — воскликнул Осенний Хвост. — А я и не подумал, что так можно!

Надо сказать, что Восемь Маргариток перенесла пузырчатую лихорадку в тяжелой форме и из-за этого кожа у нее была не ровная и шелковистая, как подобает молодым девушкам, а жесткая, бугристая и испещренная мелкими ямками, беспорядочно разбросанными по всей поверхности. Из-за этого лицо Восьми Маргариток казалось уродливым и если бы Осенний Хвост повстречал ее во времена седьмого солнца, он бы признал ее облик отвратительным. А теперь все женщины такие, эта хотя бы ничем другим не изуродована, кроме болезни. Руки-ноги на месте, зубы не выбиты, спину непосильным трудом не надорвала, оба глаза видят, у нее даже ладони почти не мозолистые! По нынешним временам красавица!

— Я, пожалуй, не буду надевать тебе мешок на голову, — сказал Осенний Хвост. — Я люблю целовать женщин в лицо, а к следам лихорадки уже привычен. Это в былые времена корявая кожа считалась уродством, нынче других людей почти не бывает.

— Говорят, ко многим бледнолицым зараза не пристает, — сказала Восемь Маргариток. — В сезон дождей приезжал один верхом на здоровенном лошаде, такой страшный! Носище огромный, на морде шерсти больше чем на макушке, зубы кривые, изо рта воняет, такой урод! Но следов лихорадки на нем не было.

— А правда, что эти пришельцы бледные, как упыри? — спросил Осенний Хвост.

— Нет, неправда, — покачала головой Восемь Маргариток. — Говорят, что из моря они действительно выходят бледными, а потом кожа у них темнеет от солнца и они становятся нормального человеческого цвета. Я видела только таких.

— А как думаешь, что предвещают бледнолицые пришельцы? — спросил Осенний Хвост. — Конец всех времен или восьмое солнце?

— Откуда мне знать! — рассмеялась Восемь Маргариток. — Я просто женщина для утех, а теперь еще и для хозяйства. Какое мне дело, что они предвещают? Мое дело маленькое!

— Смысл жизни зависит от предначертанного, — сказал Осенний Хвост. — Если взойдет восьмое солнце, то ацтекам надо плодиться, размножаться, восстанавливать города и храмы...

— Нет, храмы восстанавливать нельзя! — перебила его Восемь Маргариток. — Бледнолицые если увидят, что храм восстанавливают, сразу рубят голову! Очень строго у них с этим делом! Говорят, что если зарезать человека на алтаре старых богов даже случайно, от этого будет несчастье и так нельзя делать ни в коем случае. У них есть особая женщина-колдунья Пенни, она всегда знает, кто что где делает, один раз узнала, что в каком-то месте приносят жертвы старым богам, рассказала конунгу Альфу, а тот приказал всех в том месте перерезать. Чтобы удача больше не убывала.

— А правда, что у конунга Альфа есть волшебная кукла, которая предсказывает будущее? — спросил Осенний Хвост.

— Да, все так говорят, — кивнула Восемь Маргариток. — Слушай, а как ты вот это сделал?

Она ткнула пальцем в предплечье, где рука Осеннего Хвоста была украшена затейливо выполненным шрамом. Осенний Хвост гордо улыбнулся — городские ацтеки так не умеют. И кто, спрашивается, дикарь?

— Так нигде не умеют делать, кроме нашего племени, — сказал Осенний Хвост. — Во времена моих дедов жил в лесу один охотник, звали его Крылатый Кактус, он придумал так делать и с тех пор у нас все так делают, кто не боится боли. Это довольно больно наносить такой шрам.

— Удивительно, — сказала Восемь Маргариток. — А он правда сам придумал или боги помогли?

— Кто ж теперь разберет? — пожал плечами Осенний Хвост. — Либо так, либо так. Он говорил, что сам, но вполне может быть, боги помогли, а он не признавался. Сделать тебе такой шрам?

— А разве бабам тоже можно? — удивилась Восемь Маргариток.

— Нынче все можно, — сказал Осенний Хвост. — Кто тебе запретит?

— Ну, не знаю, — задумалась Восемь Маргариток. — Как-то неудобно, ни у одной бабы такого украшения нет, а у меня есть... Нет, не надо мне так делать, не хочу. А покажи лучше, как ты колдуешь!

Осенний Хвост посмотрел на очаг, молот и наковальню, вспомнил, что приснился Уицилопочтли, который подсказал... а что он подсказал, кстати?

— Ох, какая незадача, забыл! — воскликнул Осенний Хвост. — Уицилопочтли показал во сне, как правильно колдовать, а я заболтался с тобой и забыл. Какая досада!

Не успел он закончить эти слова, как Восемь Маргариток вывернулась из его объятий и выбежала наружу. Сначала Осенний Хвост не понял, в чем дело, а потом понял, что она испугалась, что он разгневается и побьет ее. Покачал Осенний Хвост головой, стало ему жалко жену, не должна быть женщина такой забитой, надо с этим что-то сделать. А потом ему пришла в голову мысль насчет кузнечного колдовства, развел он огонь и принялся ковать.

Ближе к вечеру в кузницу зашел Поющий Тростник. Осенний Хвост показал ему замечательный топор, выкованный как положено, с дыркой под топорище, обрадовался Поющий Тростник, восхитился, принялся Осеннего Хвоста расхваливать, тот аж засмущался. А Поющий Тростник произнес такие слова: