Порожденное страхом

— Все готово, сир, — спокойный голос привел его в чувство, и король,

отставив бокал, направился в ванную.

Вода была именной той температуры, которая требовалась, чтобы

расслабиться. Дерин откинулся назад, положив руки на деревянный бортик

и, закрыв глаза, ждал, когда все его тело тщательно омоют ароматным

мылом, сваренным со специальным настоем трав. Губка скользила по коже,

то невесомо, то слегка нажимая, приводя в тонус мышцы. Все это

сопровождалось негромкими всплесками воды и тихим, едва различимым для

слуха дыханием. Чужое сердце билось ровно и спокойно, не отвлекая от

раздумий, не внося сумятицу в мысли. Дерин мельком отметил сей факт, а

потом снова задумался об эксперименте, запланированном на утро.

Нужно было еще раз внимательно изучить схему, чтобы не упустить ни

одной, самой малой детали. А затем... Пальцы короля дрогнули от

предвкушения, тело, получив дополнительный импульс, ответило новой

волной жара, терпеть который больше не хватало выдержки. Хватит! Завтра

ему потребуется вся собранность и внимание, а, значит, необходимо

успокоить плоть сейчас.

Дерин открыл глаза и посмотрел на тут же отстранившегося слугу.

— Раздевайся, — сказал он.

Тот поднялся на ноги и, не говоря ни слова, быстро выскользнул из

одежды, как уже делал это много раз. Много...

Придворные дамы нисколько не интересовали Дерина, они не гасили пекло,

рождавшееся у него внутри, да и были... слишком ненадежны и глупы,

потому что желали получить не только удовольствие, но и власть над своим

королем. Честолюбивые, но очень опрометчивые планы. И Дерин нашел другой

способ. И другое тело.

Уступчивое, покорное, податливое. Подстроенное под него — каждое

движение встречало нужный отклик, отвечало так, как хотелось, как было

приятнее всего. Безотказное. Послушное. У него, казалось, не было лица,

не было личности, но Дерина не оставляла уверенность, что это каждый раз

был он — один и тот же. Всегда. Его присутствие ощущалось исподволь,

неявно: мерными ровными ударами сердца, поданным вовремя бокалом,

приготовленной одеждой, стопкой бумаг, высившейся на столе именно в том

порядке, как их привык рассматривать Дерин. Телом, моментально

вытягивавшимся на кровати, повинуясь короткому приказу.

Медленно втиснуться. Перевести дыхание, чувствуя, как сжимается, горит

чужое нутро. Подождать, пока тягучее, вязкое удовольствие нарастет с

каждым плавным движением, заставляя ускориться, двигаться резче,

подчиняясь мощному, древнему инстинкту, перед которым сдавался даже

холодный, трезвый разум Темного мага. Скопившееся напряжение, сжатое,

словно пружина, еще больше усиливалось от неистовых, неконтролируемых

толчков, а потом, дойдя до крайней точки, отпускало, накатывало невыразимым облегчением, унимавшим беснующихся внутри демонов. На время, но это не страшно. Ведь

они так легко насыщались чужой плотью.

Опустошенный, он повалился на бок, освобождая от своей тяжести слугу,

моментально соскользнувшего на пол и вскоре вернувшегося с влажным

полотенцем. Сквозь подступающую дремоту, Дерин почувствовал, как его

осторожно обтирают, приводя в порядок, а потом укрывают одеялом,

ненадолго оставляя одного. Еще через секунду — шорох и короткая возня у

изножья, оповещавшая о том, что все дела выполнены, а тот, кто все ночи

подряд сторожит его сон, занял свое место. И Дерин, полностью

расслабленный и исполненный спокойствия, моментально уснул. На его губах

играла легкая улыбка — ему снился завтрашний ритуал. Только вместо

петуха в центре испещренного знаками круга почему-то лежал незнакомый

человек в богатой, залитой кровью одежде.

— Сдохни, Темный, — шевельнувшись, произнесли его губы, прежде чем Дерин

вонзил ему в живот кинжал.

Часть 2

Единственное окно полуподвала, где Дерин проводил свои опыты, было

плотно зашторено — так, чтобы внутрь не мог проникнуть ни один, даже

случайный луч поднимавшегося над горизонтом солнца. Свет давали свечи,

расположенные четко по кругу, в центре которого Дерин закончил

вычерчивать сложную магическую фигуру, затратив на это целый час. Еще

раз сверившись с картинкой в лежавшей на полу книге, он удовлетворенно

кивнул и выпрямился, разглядывая четкие безукоризненные линии,

выведенные твердой уверенной рукой. Безупречная работа. Красивая,

изящная, завораживающая скрытой в ней мощью. Дерин прищурился, еще раз

окинул все взглядом, убеждаясь, что ничего не забыл и не перепутал, а

затем махнул рукой. Перед ним тут же оказался мешок из черной плотной

ткани, в котором трепыхалась и кудахтала крупная птица. Дерин потянулся

за кожаными перчатками.

— Вытащи его и положи в центр круга, — приказал он. Слуга тут же извлек

из мешка петуха и разложил его, как велел король, удерживая за шею и

лапы. Дерин коротко выдохнул, чувствуя, как накатывает неистовый, ни с

чем не сравнимый азарт. Внутри пели, натягиваясь до предела, невидимые

струны, и от этого по всему телу разливался шальной угар, пьянящий почище

доброго вина. Это было подлинное упоение.

Тонкий кинжал — тот самый, чей вид напугал нечистого на руку судью,

— зло блеснул в отсветах свечей. Петух, очевидно почувствовавший свою

участь, бешено забил буро-красными крыльями, и слуге пришлось

перехватить его покрепче, чтобы не дать вырваться.

"Зажимы, — отметил про себя король, присев на корточки. — В следующий

раз нужно будет сделать специальные зажимы. Кольца, вмурованные в пол,

вполне подойдут. А к ним ремни, разной длины. На всякий случай..."

— Удерживай его, — сказал он, устроившись поудобнее и наметив точку для начала разреза. — Если тебя стошнит, займешь место петуха.

Ни в его словах, ни в голосе, не было даже намека на угрозу, одно лишь

спокойное предупреждение о том, что может случиться. После этого все

внимание Дерина сосредоточилось на петухе.

Разрез нужно было сделать быстро и точно. Достаточный, чтобы было видно

внутренности, но при этом, не убив птицу сразу. Нет, весь смысл

заключался в том, чтобы она прожила еще некоторое время, необходимое для

того, чтобы тонкие материи, составлявшие ткань мира, дрогнули и

исказились, на миг приоткрывая грядущее.

Дерин не слышал ничего. Ни заполошного, истошного крика умиравшей птицы,

ни чуть сбившегося, но все равно не раздражающего дыхания, ни

потрескивания свеч. Он буквально чувствовал, как натянулись, напряглись,

начертанные на полу линии, требуя платы, и не стал медлить. С лезвия

соскользнула капля крови, упав точно на нужный символ и, зашипев,

впиталась в каменный пол. Воздух загустел, вздыбился, ударив в лицо

обжигающей волной, и Дерин на мгновение ослеп, а потом, когда зрение

вернулось, на потрохах уже мертвого петуха отчетливо увидел хорошо

известный ему символ. Смерть. Дерин прищурился, не понимая, а знак тем

временем начал расплываться и таять, то ли исчезая, то ли

трансформируясь в нечто иное. Дерин, затаив дыхание, наблюдал за

метаморфозой, гадая, что бы это могло значить.

— Круг, — прошептал он, когда новый символ окончательно оформился. —

Смерть и Круг? Круговорот? Что, во имя Темных...

Договорить он не успел. Перья на петухе вспыхнули синим пламенем, быстро

пожравшим плоть, и через мгновение на полу остался лишь черный пепел.

Дерин порывисто подскочил на ноги.

— Хорошо! — с удовлетворением выдохнул он, ощущая невероятный подъем. —

Это было потрясающе! А если взять животное покрупнее? Тайрин считал, что

максимальный эффект можно получить, используя...

Он не договорил, но пламя свечей, отражавшееся в его глазах, на миг

сделалось алым.

— Но это не сейчас, — прошептал он, глядя куда-то сквозь стену перед

собой. — Потом, при случае...

Негромкий, тщательно сдерживаемый стон, вклинился в стройный ряд

образов, занимавших его разум. Дерин моргнул, приходя в себя, и

посмотрел вниз.

— Дурак, — сказал он, поняв, что слуга, не смея нарушить приказ, так и

не отпустил птицу, когда она загорелась, и теперь корчился от боли в

обожженных руках. — Но дурак умный. Что ж, ты хорошо выполнил свое дело.

Это заслуживает... поощрения.

Он осторожно, не желая испачкаться в крови и пепле, присел рядом с

замершим в ожидании человеком и знаком приказал ему протянуть руки. Тот повиновался без промедления. Дерин положил ладони

поверх его кистей, не обращая внимания на болезненную дрожь, прошившую

тело слуги, и тщательно дозируя силу, произнес несколько фраз. Рукам

стало горячо. Тепло хлынуло в чужую плоть, обновляя поврежденное, и

король, почувствовав, что сделано достаточно, резко поднялся на ноги.

— Благодарю вас, сир, — донеслось едва слышное, но Дерин, уже потеряв

интерес к восстановленному человеку, быстрым шагом направлялся к дверям.

— Приберись здесь, — коротко бросил он, а затем, задумавшись,

остановился. — После обеда разошли гонцов баронам, пусть прибудут на

праздник урожая со всеми домочадцами: женами, детьми, внуками... Пора

преподать им урок.

Его глаза предвкушающе сверкнули в полумраке, и, не дожидаясь быстрого

ответного кивка, Дерин легко взлетел вверх по лестнице, оставляя за

спиной задымленный, пропахший кровью подвал.

Странные символы занимали его ум практически все время. Точнее говоря, в

самих знаках не было ничего необычного, но почему выпали именно они? Со

смертью все было более или менее понятно: его дар, его магия была напрямую

связана с этой, не самой приятной стороной существования, которая, однако, была неотъемлемой частью жизни. Немногие понимали это, поэтому

маги смерти — некроманты, как их называли на западе, — пользовались

дурной славой. Их ритуалы и вправду порой были довольно жестоки и

малоприятны, что порождало массу слухов и россказней. Мало кто знал, что

из некромантов выходили самые лучшие лекари, способные эту самую смерть

не только наслать, но и победить. Дерин же не спешил ни с кем делиться

подобными сведениями.

Второй знак — Круг — вызывал куда больше вопросов и недоумения. Что это

могло значить? Дерин терялся в догадках и предположениях, не в силах

дать четкой трактовки увиденному символу. Источники, которыми он располагал,

очень сильно расходились во мнениях касательно подобного

предзнаменования, и Дерин едва удержался от того, чтобы не отправить в

огонь парочку оказавшихся бесполезными книг. Над этим, без сомнений,

стоило поразмыслить спокойно.

— Последний компонент, — пробормотал он, растворяя в лабораторной колбе

темно-красный порошок. — Если нагреется...

Тонкое стекло в его ладони тут же потеплело, и Дерин издал торжествующий

вопль. Наконец-то! Он бросился к столу, где лежали раскрытые тетради и

книги, и, обмакнув перо в чернильницу, размашисто дописал к начатой

формуле еще несколько компонентов. А потом, не обращая внимания на

брызги, отшвырнул перо в сторону.

— Прекрасная вещь, — с упоением сказал он, возвращаясь к своим

пробиркам. — Небольшая капля на кожу или слизистую и... Сперва появится

зуд. Потом язвы. Потом выпадут волосы и расшатаются зубы. Нет, эта

штука не убьет, но в этом-то и весь смысл. Если бы аптекарь леди Вивинет

был жив до сих пор, я бы приказал доставить его во дворец. Он назвал

этот яд "Поцелуй искупления" — злая ирония. Ее муж и его любовница

дорого заплатили за свои грехи. Глупая женщина... Кто же принимает

помаду из рук униженной жены?

Говоря сам с собой, Дерин не терял времени даром. В стойке уже

выстроились в ряд несколько колб с различным содержимым, а король,

вернувшись к протертому от чернил столу, снова склонился над своими

записями.

— Номер три нужно подогреть, — сказал он в сторону, краем глаза отметив,

что его распоряжение тут же выполнилось. — Добавить... Чем бы

нейтрализовать сок медянки? Может быть, сперва добавить что-то,

замедляющее ток крови? Это позволит выиграть время и очистить

зараженного... Или...

— Ваше Величество!

В дверь осторожно, явно волнуясь, постучали, и Дерин недовольно вскинулся.

— Я сказал не беспокоить меня, — резко ответил он. За дверью воцарилось

испуганное молчание.

— Но... — после паузы робко заметил голос. — Вы приказали оповестить

вас, когда прибудет посол Исхара. Простите за дерзость, Ваше Величество,

я всего лишь...

— Посол, — с неудовольствием выплюнул Дерин, вспомнив о назначенном

визите. — Что ж... не стоит заставлять его ждать. Убрать здесь все, —

бросил он через плечо. — И подготовить образец номер шесть. Попробуем по

слюне барона Соуэна определить, какой отравой пользуется его сынок.

Посол Исхара, оказавшийся высоким мужчиной с едва тронутыми сединой

висками, заметно нервничал, но, в целом, держался хорошо, не выказывая

страха или брезгливости. Дерин, не потрудившийся даже переодеться, вошел

в зал размашистым пружинящим шагом и, поприветствовав гостей, опустился

на трон.

— Как прошла дорога до Сизы? — вежливо осведомился он, без особого,

впрочем, интереса. Посол, в свою очередь, соблюдая этикет, рассыпался в

уверениях, что ничуть не устал, полон сил и бодр, как после хорошего

отдыха. Круги под его глазами выдавали ложь. Дерин взмахом руки оборвал его.

— Дела не обсуждают наспех, не отряхнув дорожной пыли. Располагайтесь,

вечером будет дан ужин, за которым вы представите мне то, с чем вас

прислал король Эдвин. Надеюсь, его условия разумны и обоснованы.

Даже на расстоянии было заметно, что по виску посла пролегла влажная

дорожка. Ему явно была не по душе возложенная на него миссия. Дерин,

посчитав церемонии исчерпанными, поднялся со своего места, и все

присутствующие тут же склонились в глубоком поклоне. Теперь можно было

возвращаться к опытам.

Над образцом, выкупленным у лекаря барона Соуэна, он безрезультатно

протрудился несколько часов, пока новый робкий стук не напомнил ему о

том, что необходимо переодеться к ужину с послом. С досады Дерин

разбил несколько пробирок, содержимое которых не оправдало возложенных

на них надежд, а потом, привычно велев все убрать, а затем приготовить

ванную и одежду, отправился в свои покои. Неудача раздражала безмерно,

Дерин едва сдерживал рвущуюся наружу злость. К счастью, за ужином как

раз нужно было произвести должное впечатление.

— Поэтому, король Эвин считает возможным...

— Король Эвин слишком полагается на важность своих торговых путей, —

бесцеремонно прервал его Дерин, и посол, замешкавшись, бросил на него

удивленный взгляд. — Если понадобится — я проложу дорогу в горах, она