Железное сердце (рабочее название)

Я бы и рад. Проблема в том, что здесь, в санатории, нас стараются оградить от потоков информации извне. Реабилитация-то психологическая. Что прикажете анализировать?

Как я и думал, предчувствия не оправдались. Осмотрев меня, лечащий врач посоветовал слушать спокойную музыку и читать что-нибудь отдохновенное. Мол, это было эхо крайней спасательной операции. Может, так оно и было. Вот только проснулся я в два часа ночи в холодном поту. А рано утром неожиданно пришёл сигнал "Группе сбор". Эти сигналы не блокируются ни одним медкомплексом — не имеют права. Пожалуй, я удивился только одному: почему так рано? По графику у нас было ещё дней пять.

О своём предчувствии я тогда даже не вспомнил.

— Я бы вас пока не выпускала, — главврач, немолодая, чуть полноватая дама, покачала головой, внимательно изучая данные из моей персональной карты, уныло светившиеся прямо в воздухе напротив её лица. — Вы ведь не новичок, сами понимаете, что означает вот эта диаграмма... Может, подумаете о переводе на более спокойную работу?

— Лет через несколько, может, и подумаю, — моя невесёлая усмешка говорила лучше всяких слов. — Я врос в эту работу, как та старая липа в парке — пока не засохнет, не сковырнёшь.

— Не представляете себя на другом месте? — понимающе кивнула главврач. — В нашем возрасте люди консервативны. Я ведь тоже седьмой десяток лет в этом санатории, от медсестры до главного. Знаю, что однажды попросту не смогу тянуть лямку, как прежде, придётся уходить. Знаю, что время это уже не за горами. Неприятно, но факт. И всё же, когда оно настанет, я уйду. Для меня найдётся какое-нибудь не слишком нервное местечко, где может сгодиться мой опыт. К вам это же относится в полной мере. Для работы на местах катастроф у вас скоро попросту не хватит здоровья. Но на руководящей должности...

— Там тоже нервишек нужно дай бог, — я позволил себе деланную весёлость. — Руководить нами, раздолбаями — врагу не пожелаю... Нет, я остаюсь. Пока это возможно.

— Однажды вас просто выгонит консилиум. Я бы не стала ждать.

— Может статься, консилиум не понадобится, Вера Петровна. Спасибо вам.

Она меня прекрасно поняла. И смысл того, что я сказал, и того, чего не сказал.

Таких, как она, выгонять не приходится, потому что уходят сами. Таких, как я, тоже не выгоняют — потому что до этого светлого момента, как правило, не доживаем.

Вольному воля, не так ли? И ещё — что ни делается, всё к лучшему.

— ...Зачем было так спешить?

— Анализ статистики и прогноз на ближайшие два месяца, — Вася, как наш штатный банк данных, постоянно бывший на связи с центральным восточноевропейским сервером, ответил первым. — Аналитический центр пришёл к выводу, что в это время высока вероятность крупной катастрофы. Компьютерный анализ этот вывод подтвердил. Потому все группы находятся в состоянии полной готовности.

— Аж интересно стало, как там аналитики делают прогнозы, — хмыкнул Игорь, в десятый раз перебирая персональный набор спасателя. — На кофейной гуще гадают, что ли?

— Не могу сказать со стопроцентной уверенностью, — Вася изобразил сарказм, — но, судя по сбываемости их прогнозов, от погодных до профессиональных, так оно и есть.

— Не клевещи, Василий, иногда ведь угадывают, — мне не было нужды перебирать амуницию, я и так прекрасно знал, где что у меня лежит. Потому позволял себе расслабленно сидеть на подоконнике и глядеть в заоконное пространство.

— В пределах теории вероятности, — парировал робот. — Как гласит древняя машинная мудрость, то ли встретишь крокодила на лестничной площадке своего дома, то ли нет...

— Вась, тебе вредно с нами общаться, мы тебя плохому учим, — с самым серьёзным лицом заметил Ласло, выходя из раздевалки в новеньком, только из бокса-синтезатора, форменном костюме.

— Зато вы перестали считать меня железным болваном с чистой операционной системой, — не меняя тона, ответствовал Василий с лёгким шутливым поклоном. — Без обид, ребята, я хорошо подкован по человеческой психологии.

То-то он с Натальей за всё время перекинулся в лучшем случае десятком фраз, причём исключительно по работе. Искусственный интеллект тем и отличается от обычного, что лишён бестактности: ограничения, намертво вшитые в ядро и само "железо", не обойти.

Психолог, понимаете ли...

У нас нет какой-то единой базы, где группы дожидаются вызова. Есть несколько пунктов, один из которых, расположенный под Смоленском, считается центральным, и дюжина точно таких же пунктов, хоть и рангом пониже. Постоянная смена базирования обоснована опять же психологией, чтоб её, хотя регион как раз меняем крайне редко. Лет пять пришлось работать в Северной Америке, но вскоре начальство решило, что идея перевести нас туда была не блестящей. Несмотря на общепланетарную экономику, жизнь без конфликтов и набравший обороты процесс смешения народов, культурная разница ещё довольно сильно давала о себе знать. Североамериканцы не слишком жаловали европейцев, на всеземном и даже на классическом английском разговаривали без особой радости, а их англо-немецкие, англо-французские и англо-испанские диалекты у нас в европах не преподавали. Тамошнее начальство только руками разводило: мол, менталитет такой, не обижайтесь. Словом, перевод обратно мы праздновали два дня, и с тех пор всячески сопротивлялись попыткам засунуть нас в другой регион. Справедливости ради отмечу, что попыток было всего две, и те без энтузиазма. Потому мы уже который год безвылазно патрулируем Восточную Европу от Одера до Урала, не испытывая никаких неудобств.

То же правило действовало и в отношении команды. Состав группы менялся нечасто, психологическая совместимость коллектива при трудоустройстве новеньких учитывается в самую первую очередь. Расставались мы всегда с огромным сожалением, даже если речь шла о роботе. Юлик, или, по техпаспорту, Гай Юлий Цезарь проработал в группе восемь лет. При всей своей безыскусности и эмоциональном ...э-э-э ...нейтралитете он стал своим, частью коллектива. Он был до невозможности предсказуем, рационален до глубин своего процессора и абсолютно лишён инициативы. Вася же в общении мало чем отличался от того же Игоря, от которого подцепил привычку к словесным пикировкам. Он копировал наше поведение, причём не механически, а очень избирательно, буквально на лету составляя собственную личность из кусочков своих представлений о нас. Что там творилось в его квантовом мозгу, не смог бы внятно высказать даже он сам: в двух словах не опишешь, а внимать многочасовым лекциям мы разучились, едва получив дипломы.

Да, это слишком уж по-человечески. Правы были те, кто ратовал за принятие декларации прав искусственного интеллекта. У нас с Василием куда больше общего, чем с Юликом, удачной ему модернизации. Юлик после ухода из группы ни разу не дал о себе знать. Вася, когда его через несколько лет заберут на доработку, будет постоянно выходить на связь и обязательно запросится обратно к нам. Даже знаю, чем будет мотивировать — мол, к этой группе уже притёрся, сработался, а к другой придётся привыкать заново. Этого в его заводской прошивке точно нет. Зато склонность к логичным словесным конструкциям есть у меня, и Васька беззастенчиво её скопировал... Только не говорите мне, что люди так не делают, ладно?

Я далёк от того, чтобы пугаться излишней "человечности" Васи, всё-таки специалисты, разработавшие базовые принципы искусственного интеллекта хлеб даром не ели. Неприятные инциденты с интеллект-роботами можно пересчитать по пальцам одной руки, и то там напортачили программисты. Но иногда становилось не по себе. Наверное, это оттого, что творение, того гляди, станет совершеннее творцов. Правда, оставалась одна область, в которой мы, люди, всё ещё вне конкуренции.

Эмоции, чувства.

Вася до мельчайших подробностей знает, что такое чувства, эмоции. Идеально и всегда к месту оные изображает, но никогда их не испытывает. Ибо нечем. Для этого в качестве приложения к уму нужна живая душа, а у него в наличии только интеллект. Самое интересное, что он это знает, но никакого дискомфорта не испытывает. Потому что дискомфорт — это тоже чувство.

Знаете, иногда я ему завидую. В особенности сейчас, когда опять тошнотворным комком поперёк горла встало то самое предчувствие близкой беды. Уже в четвёртый раз за последние трое суток.

— Группы А-5 и А-8, тревога! — внезапно ожила горошинка приёмника в ухе, заговорившая холодным женским голосом. — Чрезвычайная ситуация, Пулковский институт квантовой физики.

— Принято, — дежурным голосом ответил я. И только когда наш борт лёг на мгновенно рассчитанную штатным компом траекторию, до меня наконец дошло, что сказала диспетчер.

— Институт квантовой физики? — Игорь вслух переспросил то, что вертелось на языке у всех. — Станция, что ли, рванула?

— Тогда накрыло бы всю область, — в голосе Васи прозвучала нотка недоумения, — и вызывали бы не две группы.

— Тогда что?

— Не знаю.

— На месте разберёмся, — буркнул Ласло, ведя борт по траектории. Здесь плотное воздушное движение, экстренные службы вынуждены идти поперёк всех трасс с тревожными сигналами и на ручном пилотировании, а он наш штатный пилот.

— Полторы минуты до финиша, — напомнил я. — Костюмы. Оборудование.

— В норме, — доложил Игорь.

— Медбригада?

— Мы готовы, — Наталья с медсестричками сидела в "скорой" — ослепительно белом, с огромными красными крестами на бортах, катере — шедшем в пятиста метрах за нами.

— Вася?

— Планы всех уровней института от диспетчера получил, — ответил робот.

— Прошли облачность. Визуальный контакт, — не меняя мрачного тона, проговорил Ласло.

— Гос-споди... Что это?

Игорь, как обычно, высказал вслух то, о чём мы все подумали.

И в самом деле, что бы мог значить полупрозрачный, переливавшийся всеми цветами радуги, словно мыльный пузырь, неприятно колышущийся купол? Сквозь него просвечивало само здание. Если верить схеме, вполне целое. Но, люди добрые, что здесь произошло?

— Мать-перемать... Доэкспериментировались, физики, — тихо ругнулся Ласло. — Командир, как мы в ...это заходить будем?

— Излучения?

— В норме.

— Уверен?

— Сам удивляюсь.

— Василий, схему входов в здание на экран.

— Пойдём под землёй, — догадался Игорь, едва увидев означенную схему. — Иначе никак.

Как и всякий уважающий себя научный институт подобного направления, Пулковский был похож на айсберг: большая часть его помещений располагалась под землёй.