Коп из захолустья

Ого, надо же — 'Независимый военный вестник'! Хави продолжает расти в моих глазах! Солидное издание, из тех, что в свободной продаже, а не под грифами секретности самых страшных степеней, пожалуй, наиболее авторитетное.

— Достойно, — абсолютно серьезно выражаю я одобрение коллеге. — Что интересного?

— Янки, чтоб им пусто было, вплотную приблизились к созданию носимого боевого лазера...

— Да брось, Хавьер, к нему все, кому ни попадя, приблизились уже лет сорок как. А толку? — скептически хмыкаю я.

— Прогресс не стоит на месте, — наставительно поднимает указательный палец вверх мой молодой коллега. — Та же тяжелая боевая броня еще сорок лет назад тоже в перспективных разработках числилась. А потом, всего-то за десять лет — раз... И уже у всех на вооружении. Так и лазеры. На линкорах космофлота ведь стоят. И у нас, и у янки, и у русских...

— У линкоров космофлота, дружище, по два атомных реактора на борту. И по двухтонному аккумулятору на каждый излучатель... И при всех этих красотах, напомнить тебе, какая у тех линкоров боевая скорострельность?

— Зато мощь какая! — не сдается Хавьер.

— Ты как ребенок, — улыбаюсь я. — Лишь бы жахнуть как можно сильнее и громче... Все равно, пока не изобретут достаточно мощного источника питания весом хотя бы в полсотни килограмм — старое доброе нарезное со сцены не сойдет. А до этого, похоже, еще очень далеко. Взять ту же тяжелую броню. Ведь, еще в конце двадцатого века над первыми прототипами экзоскелетов для нужд армии работать начали. А до ума довели когда? Сам сказал — три десятка лет назад. И это при том, что броня энергии один черт потребляет чуть больше карьерного проходчика... Что уж говорить про боевой лазер...

Хавьер не ответил, но явно остался при своем мнении. А я в его глазах теперь, точно, законченный старый ретроград. Честно — не понимаю я его в этом вопросе. Кому и на кой черт те лазеры в атмосфере сдались? Пуля пистолета или штурмовой винтовки, отправленная в полет хоть зарядом старого доброго бездымного пороха, хоть более современным ЖМВ* — по-прежнему делает свое дело быстро и надежно. Бронежилеты? Ну, они, во-первых, далеко не у всех есть, а во-вторых, толщину пластины до бесконечности увеличивать невозможно — пределы носимого веса никто не отменял, даже с учетом возможностей только что упомянутой боевой брони. А вот энергия пули патрона с жидкостной взрывчаткой возросла существенно... На мой взгляд, огнестрельное оружие еще долго позиций своих не сдаст. Тот же русский АК-600 взять... Впрочем, что-то отвлекся я.

Хави уже отложил журнал и сидит, упершись локтями в столешницу, с мечтательным видом. Видать, о носимом боевом лазере грезит.

— Спать нужно было дома, Бланка, — с порога, не успев даже толком войти в офис, рявкает лейтенант Рудицки, наш с Хавьером непосредственный начальник.

Вот уж у кого внешность совершенно с должностью не сочетается. Ну, не похож наш лейтенант на копа. Хоть убейте! На кого похож? Не знаю, на какого-нибудь сантехника. Причем, серьезно себя запустившего и во внеслужебное время крепко любящего 'заложить за воротник'. Вот только внешность, как известно, обманчива. В случае с лейтенантом это утверждение справедливо вдвойне. И в морду он кому хочешь до сих пор дрызнуть может так, что 'оппонента' в сознание вернет только санитар 'неотложки', и голова у него светлая и ум цепкий. Вообще ничего общего с поляками из анекдотов.* Жесткий, хладнокровный и чертовски умный мужик. Профи.

— Побежали на брифинг, парни, — энергично дает нам отмашку Рудицки. — Папа лично сегодня ответственный от руководства Управления. А он опозданцев не любит.

Час от часу не легче! Мало того, что рабочая суббота, так еще и капитан Симмонс собственной персоной в ответственных. Та еще, чувствую, будет смена!

— Нэйт, — только что едва не вывихнувший в могучем зевке челюсть Хавьер вопрошающе смотрит на меня. — Может, пожрать скатаемся? Сам ведь знаешь, еще немного и работяги по барам до кондиции дойдут — точно некогда будет.

Пожрать — это можно. Хави прав, еще час — полтора, и до самого утра кусок в горло не полезет. Вернее, не будет ни единой свободной минуты, чтобы этот самый кусок в себя запихнуть. Опять же, есть у нас тут рядом пара вполне подходящих местечек.

— Чего больше хочешь? — интересуюсь я у напарника.

— Бургеры в прошлый раз были, — потирает в раздумьях мочку левого уха Бланка. — Может, по кебабу сегодня?

Кебаб? Хм, а почему бы и нет? С тихим свистом набирает обороты под капотом служебной машины турбина, и наш патрульный кар плавно и почти бесшумно (еще бы нет, сколько часов механики в сервисе Большого Мо нашу 'ласточку' перебирали и до ума доводили) откатывает от края тротуара и, набирая скорость, стартует в сторону Син стрит.

— Салам алейкум, детективы! — упитанная, заросшая аккуратной, явно тщательно лелеемой 'трехдневной' мачистской щетиной, физиономия Ахмеда, хозяина небольшой, но весьма приличной арабской забегаловки 'Халяль', прямо-таки лучится радушием.

— Ола, — дружелюбно делает ручкой арабу Хавьер.

— Добрый вечер, Ахмед, — это уже я.

— Что привело вас, уважаемые, в мое скромное заведение? Какую помощь могу я оказать стражам закона?

Вот умеют же арабы красиво и витиевато выражаться, а! Любую, даже самую простенькую беседу норовят в цитату из 'Тысячи и одной ночи' превратить.

— Да мы, собственно, перекусить зашли, — Бланка с присущей его невеликому возрасту непосредственностью сразу переходит к делу.

— Всегда вам рады, — прижимает руки к груди и слегка склоняет голову Ахмед. — Сегодня у нас отменный плов, да и узбекские манты удались...

— Спасибо, Ахмед, — перехватываю инициативу я. — Но плов кушать нужно в хорошей компании и под неспешную беседу. Нам бы чего попроще. Думаю — донер-кебаб подойдет.

— Вах, господин старший детектив, — нарочито сокрушается араб. — Мне больно смотреть на вас. Так ведь и до пончиков с растворимым кофе докатиться недолго! Но, понимаю, вы спешите. Служба... Сделаем вам лучший кебаб в городе!

Лучший — не лучший, но какой-нибудь залитой чесночной приправой или соусом 'Табаско' тухлятины тут точно не подадут, в отличие от многих других подобного профиля заведений в районе порта. И дело вовсе не в том, что мы — копы, и кормить нас разной дрянью опасно не только для бизнеса, но и для здоровья. Чего у Ахмеда не отнять, так это принципиальности в подборе поваров и закупке продуктов. Кебаб на самом деле отличный: нежное, тающее во рту мясо, сочные овощи, в меру острый соус. Покончив с порцией, вытираю жирные от мяса губы салфеткой, благодарно киваю хозяину и иду на выход.

Что? Деньги? Э-э-э... Как бы вам помягче объяснить, друзья мои. Ни один мелкий торговец снедью в районе Син стрит у копа денег попросить и не подумает. Коп — это коп, а уж пара детективов из отдела тяжких и особо тяжких преступлений... С нами предпочитают дружить, зная, что планета, даже такой убогий спутник, как наш Булыжник, всегда имеет форму чемодана. И достать из этого чемодана можно исключительно то, что сам же в него и положил чуть раньше. Кто, в случае чего, не позволит пьяным в дым пролетариям устроить в заведении драку? Кто отыщет и заставит хулигана без всяких судебных проволочек возместить стоимость разбитой им витрины? Кто рыкнет на мелковозрастную шпану, что обожает рисовать на витринах, стенах и входных дверях свои убогие теги и граффити? Кто, случись что-то серьезное, прикроет от наезда гангстеров рангом повыше уличной шелупони, решивших взять 'под крышу' еще одного мелкого коммерсанта? То-то и оно... И плевать на тощего, как жердь, с рожей профессионального язвенника, начальника отдела внутренних расследований лейтенанта МакБрайта. Ага, 'А не имеется ли тут, уважаемый коллега, признаков коррупционной составляющей?'. Имеется, кто ж спорит! Вот только по поводу коллег — очень сильное заявление: пока одни убийц, грабителей да насильников ловят, перемежая это богоугодное дело помощью патрульным в отлове разной шушеры калибром помельче, другие — в тихом кондиционированном кабинете сидят, и эти самые 'коррупционные проявления' в работе первых ищут. А потому — иди...те-ка вы, 'уважаемый коллега'!

— Ахмед, как обычно — выше всяких похвал, — закатывает глаза и причмокивает Хави.

Он, в отличие от меня, кроме донера еще и порцию шаурмы 'на вынос' с собой урвать успел. Причем, 'полицейскую' порцию. Ну, знаете, такую... Кхм... 'Диетическую', в общем. Ту, после употребления которой можно сразу смело садиться на диету. Ага, в два слоя лаваша заворачивать пришлось, первый не выдержал веса начинки, лопнул. Но Хави ест порой — будто не в себя. 'Zheludok' и 'proglot', как любил выражаться Влад. Правда, тогда речь шла о вашем покорном слуге, но... Давно это было...

Теперь наш молодой и растущий организм мексиканского происхождения сидит на переднем пассажирском сиденье, жрет шаурму и просто лучится добродушием. Надолго ли? Суббота, чтоб ее! Без приключений точно не обойдется.

Все, наконец, и с шаурмой покончено. Вид у оттирающего влажной салфеткой с пальцев и подбородка жир Бланки малость осоловелый. Видимо — переоценил свои силы, но выбросить недоеденное в ближайший мусорный бак не позволили принципы. Ага, Хави у нас еще и принципиальный. И, похоже, чересчур мечтательный...

— Скучно... Прикинь, Нэйт, — смеживает он веки, явно что-то там себе представляя. — Вот вызовут нас сейчас, мол, подозрительные шум и крики в районе старых доков. Мы — туда... Врываемся в какой-нибудь заброшенный ангар, а там — банда. Конкретная такая, злобная... с пушками, ага... Ну, мы, понятное дело — валим их всех...

— И кого валить собрался? — прерываю высокий полет фантазии напарника приземленный донельзя я. — Большого Мо? Долгополого Тима?

— Да ну тебя! — обиженно фыркает напарник, уже успевший назубок выучить 'теневую иерархию' Булыжника, у нас это для новичка — первое задание, а то попадет по неопытности, как кур в ощип. — Вот даже помечтать не даст! Ну, пусть это какие-нибудь залетные гангстеры будут... Не знаю, китайцы с Лаоры или итальянцы с Малой Тэрры...

Представив себе, чем могло бы закончится появление таких вот 'залетных' на Булыжнике, я едва удержался от скептического смешка. Да в районе старых доков все горело бы от края и до края. А сверху, по всему, что еще могло шевелиться на земле, лупили бы на поражение из всех имеющихся в наличии стволов, включая бортовую крупнокалиберную спарку тяжелого полицейского коптера 'Робинсон', парни Команданте.

Хави приезжий, да и слишком молод он, в отличие от меня, гангстерских войн четвертьвековой давности не помнит, и помнить не может. А я, хоть и был тогда совсем сопляком — помню. Имеется причина. Личного характера. И уж точно помнит те времена сержант О'Хара, который тогда простым патрульным был. Вместе с отцом...

Словом, не сунется сюда никто пришлый, иначе и Большой Мо, и Тим, за любовь к винтажным 'ковбойским' плащам-пыльникам из натуральной кожи, прозванный Долгополым, мгновенно забудут о приобретенной за последние пару десятилетий респектабельности и снова станут сами собой — жестокими и беспринципными хищниками. И нам тоже придется забыть о мелких гешефтах и разных небольших услугах, оказываемых друг другу, и тоже стать теми, кем мы все же являемся — охотниками. Охотниками на тех самых хищников. И чертов Булыжник, как и двадцать пять лет назад, заполыхает ярким пламенем и утонет в крови. Но новой войны никто не желает, и потому все останется как есть.

— Во-о-от, — продолжает мечтать Хавьер. — Мы с тобой, понятное дело, всех валим...

Ну да, с твоей-то вечной слабенькой 'С'* по стрельбе... (Похоже, единственная 'ахиллесова пята' нашего Бланки — огневая подготовка, ну, никак у него с пистолетами не ладится). Завалит он всех...Ага, держи карман шире! Глазками в заведении Вики ты, юноша, стреляешь куда лучше, чем из табельного 'Ската'. Вики сколько раз рассказывала, мол, на стажера вашего половина девочек слюни пускают, аж кипяток по ляжкам брызжет.

— А в задней комнате — заливается певчей птицей этот фантазер, — связанная Эйнджел Лима!

— Кто? — я чуть воздухом от неожиданности не поперхнулся.

Губа у моего молодого товарища явно не дура. 'Плейбой плеймейт' прошлого года... Однако!

— Хави, ты ври — да не завирайся! Чего бы она на нашем богом забытом куске камня забыла?

— Да какая разница?! — прерванный 'на самом интересном' мечтатель возмущен до глубины души. — Турне у нее, например! Во-о-от, а рядом с ней — чемодан. Здоровенный такой. А в нем — миллион.

Угу, миллион... А чего ж тогда не два — как раз пополам на двоих раскидать проще будет.

— Точно, Хави, — сделав серьезное лицо, поддакиваю я. — А сверху на пачках бабла — два огромных мотка русской изоляционной ленты. Синей такой.

— Зачем? — явно не понял меня Бланка.

— Рожу тебе перетянуть, чтобы по шву не треснула! — хохочу в голос я.

Хавьер только собирается мне ответить, причем — явно что-то недоброе сказать хочет — по глазам вижу, но... Наш диалог прерывает сигнал вызова.

— Ноль четыре — два, ответьте Базе. Ноль четыре — два — Базе. Прием.

'Ноль четыре — два' — это мы... Все, спокойный субботний день закончился, началась трудная ночь. И сразу с чего-то серьезного. По мелочам, вроде художественных выкрутасов Стивена Ричардса, патрульным из Управления текстовые сообщения скидывают. А вот если голосовой вызов — значит, шутки кончились, толком не начавшись.

Цепляю на ухо клипсу гарнитуры мобильного коммуникатора.

— На связи ноль четыре — два. Прием.

— У нас 'четыре — десять' за баром 'У Мэгги'. Как принял? — в голосе О'Хары слышны нотки сочувствия.

Ну, да, неопознанный труп с признаками насильственной смерти — просто отличное начало вечера, чего уж там!

Включаю проблесковый маяк и сирену: движение к вечеру уже довольно плотное, а у нас — служебная необходимость. Так что, дамы и господа, придется слегка потесниться...

Вот в такие моменты я дико жалею, что живем мы на теплом Булыжнике, а не на каком-нибудь Сером Фьорде, где среднегодовая температура едва дотягивает до плюс трех по Цельсию. У нас — не так, у нас климат ближе к субтропикам. Тепло и влажно. И из-за этого порой приходится видеть нечто подобное.

Тело лежит в проржавевшем до дыр коробе давно не работающего коллектора старого, времен освоения планетоида, атмосферного процессора. Давно лежит. Наверное, пару суток, не меньше. Точнее скажет коронер. Но по оттенку бледно-серой кожи и количеству трупных пятен, я и без него на глазок могу прикинуть. Благо, света занимающего чуть не две трети неба Камироса, газового гиганта, вокруг которого и нарезает круги наш Булыжник, вполне хватает даже для чтения не сильно мелкого газетного шрифта.

Откровенно криминальная причина смерти сомнений не вызывает: короткий, кислотно-желтый топ девушки буквально колом встал от пропитавшей его, а потом засохшей крови. Лицо убитой прикрыто какой-то рваной тряпкой. М-да, хорошо еще, что наш Булыжник — всего-навсего терраформированный, ранее безжизненный планетоид, крупная луна, одна из сотен, вращающихся вокруг газового супергиганта. Своей экосистемы тут никогда не было, а 'заезжих' паразитов, вроде тараканов, мух, мышей и крыс, время от времени прибывающих к нам с других, менее успешных в этом отношении планет и лун, успешно изводит под ноль санитарная служба. И поэтому вид у тела относительно пристойный (насколько вообще может быть 'пристойным' вид мертвого тела совсем еще молодой и, скорее всего, судя по фигуре, бывшей при жизни весьма миловидной, девушки). А были бы у нас тут крысы и мухи с их личинками — все смотрелось бы еще непривлекательнее. Хотя, как я уже сказал, и без того выглядит чрезвычайно паршиво. И пахнет... Собственно, только из-за запаха тело и обнаружил привезший в забегаловку кеги с пивом экспедитор. Просто так, ради интереса лезть в узкий, грязный и пыльный короб коллектора атмосферника, заброшенного уже лет сорок как, никому бы и в голову не пришло.