Продавец ниток

К крику Тасселя присоединился ещё один. Намного более громкий и низкий. Кровь забулькала в горле, пошла ртом заставляя демона умолкнуть. Он задыхался. Но второй крик не оборвался, наоборот только набрал силы, похожий на грохот селя. Мир на мгновение вновь стал чётким и ясным, и Тассель увидел фигуру, стоящую над ним, точнее, прямо на нём: его живот должен был быть там, где стояло это существо, полностью сотканное из света и языков пламени. Оно переливалось всеми оттенками жёлтого, оранжевого, белого. Как раскалённый металл, выливающийся из домны в кузне, как лава, только покинувшая кратер вулкана. Сияние скрадывало его настоящие очертания. Тасселю вдруг стало легко. Да, он умирал, от его тела осталась одна боль, но ему, наконец, перестало быть холодно. Это существо было таким жарким, таким горячим, что Тасселю на мгновение почудилось, что он снова дома, в Глубине. Существо опустило взгляд и посмотрело на людей в серых балахонах, стоящих вокруг, и те мгновенно обратились в пепел. Пение смолкло. Тасселя больше ничего не держало в этом мире. И он исчез.

Болезненный толчок в плечо. Что-то надавило на грудину. Потянуло за руку. И боль в животе, словно Тассель съел на ужин ведро иголок, запивая горящим ламповым маслом. Толчок в бедро. Тассель застонал. Открыл глаза. Прямо над ним стоял незнакомый демон: высокий и полностью чёрный, с чёрными коротко стриженными волосами, чёрной, словно обгоревшей кожей, бархатной, как свежий уголь, чёрными блестящими губами, короткими чёрными рожками, едва пробивающимися сквозь волосы. И яркими жёлтыми глазами. Расплавленное золото заливало их от края до края, в них не было ничего: ни белка, ни радужки, ни зрачка. Непонятно как, но Тассель понял — это и есть то странное огненное существо, вышедшее из его живота. Сейчас, когда ясность мысли более-менее вернулась, он понял: это — дикий. Люди использовали Тасселя, чтобы призвать демона не просто из Глубины, а из самого Ядра. Существо невероятно могущественное и смертельно опасное. Диких не зря так называли: они не любили договариваться и предпочитали жить обособленно от остальных, редко появляясь даже в мире Тасселя, хотя оттуда до Ядра было рукой подать. Их появление часто сопровождалось природными катаклизмами и народными волнениями: сколь сильны они были, столь же неустойчива была их натура, и неконтролируемая сила расплёскивалась во все стороны, нарушая естественный ход вещей и будоража умы. Исключение составляли князья света — дикие, смогшие обуздать свою натуру, но они были даже хуже обычных диких, и с ними смели говорить только старшие маги и жрецы.

Зачем люди хотели призвать демона из Ядра на Край, Тассель ещё мог представить: невероятный по величине источник энергии. Но как они собирались его контролировать? И как они собирались удержать его живым достаточно долго? Ведь сам Тассель чувствовал себя ужасно. Какие муки должен испытывать здесь демон из ещё более глубокого мира, чем его собственный...

— Вставай, — произнёс незнакомец. Голос его нельзя было назвать дружелюбным. — Нужно убираться отсюда.

Тассель попробовал сесть, но бесполезно, только боль в животе стала сильнее. Незнакомец поморщился и ухватив его за плечо одним рывком поставил на ноги. Тассель закачался не в силах устоять самостоятельно, и дикий прижал его к себе. Тассель никогда не считал себя низкорослым, но этот чернорогий был почти на полголовы выше. Он присмотрелся к вышивке на вороте рубахи перед своими глазами:

— Эй, это моя одежда, — оторопело произнёс он. И вдруг понял, что стоит совершенно голый. Видимо, люди раздели его перед ритуалом, чтобы не испортить одежду: даже носки из глубинного мира являлись на Краю ценным артефактом. Незнакомец пожал плечами в ответ и убедившись, что Тассель более-менее держится на ногах, отпустил его:

— Я тут нашёл какую-то сумку, может, тоже твоя, — он скрылся за балкой, чтобы почти сразу же вернуться с сумкой в руках. Похоже, одежду отдавать дикий не собирался, и Тассель почему-то побоялся требовать её вернуть. Это действительно была его сумка. Всё было на месте: злополучные нитки, несколько монет, полученных взамен мотков вместе с амулетами в прошлых мирах, сами амулеты, аккуратно упакованные неизвестными в боковой карман, и, что намного более важно, сменная одежда: бельё, носки, рубашка. Пока Тассель одевался, он осмотрел своё тело: на запястьях и лодыжках остались тонкие розовые шрамы, живот от желудка до паха пересекал уродливый красный рубец. Сами по себе раны так быстро зарасти не могли, особенно та, на животе. Тассель покосился на чернорогого. Похоже, за быстрое, пусть и не полное, исцеление нужно было благодарить тоже его.

— Я думал, я умер, — сказал Тассель пытаясь завязать беседу со своим невольными спутником. Дикий странно посмотрел на него и сказал:

— Ты и умер, — и не добавив ничего, отвернулся. Похоже, на разговоры он не был настроен.

Оставалось добыть штаны, ботинки и куртку. Здесь, в сарае, было тепло от трёх буржуек, расставленных рядом с местом проведения риутала (Тассель с минуту рассматривал расчерченный на полу сложный магический знак, измазанный его кровью, но в итоге вынужден был признать, что не понимает в его устройстве ровным счётом ничего), но на улице стоял ясный зимний день.

От людей остались только кучки пепла, но в одном из углов рядом с дверью Тассель нашёл сокровище: шкаф с одеждой. Похоже, люди переодевались здесь из уличной одежды в свои дурацкие балахоны. Самые длинные штаны Тасселю едва доставали до щиколоток, а на поясе их пришлось подтянуть ремнём. Ботинки оказались велики, но это лучше, чем малы. У шубы рукава были слишком коротки, и ни одна шапка на голову не налезла. Странный крой человеческой одежды заставлял Тасселя чувствовать себя меховым шариком, беспомощным и неповоротливым. Полы и складки одежды мешались и не давали свободно двигаться. Чёрный демон накинул на плечи одну из оставшихся шуб — прямо поверх куртки Тасселя (только по этому жесту Тассель понял, что тот, другой, всё же тоже мёрзнет, как и должен — ничем больше он не показал, что ему на Краю неуютно) — и они вышли на улицу. Незнакомец держался прямо и шёл уверенно. Тассель хотел было спросить, не опасается ли он, что здесь есть пособники заклинателей, но тут увидел впереди обуглившийся скрученный остов смотровой вышки и промолчал: похоже, прежде чем вернуться пинать Тасселя, демон тщательно зачистил окрестности.

— Куда мы идём? — Несмело спросил Тассель. Он едва поспевал за своим спутником: живот крутило от боли и даже держать спину ровно ему было тяжело. А этот холод, тихонько тянущий из него тепло... Хотелось просто лечь и замереть. Не двигаться больше. Но мерно шагающая впереди фигура не давала остановиться.

— К повозке. Ты ведь умеешь управлять местными повозками?

— Не знаю, — честно признался Тассель. Он ни разу не видел местных средств передвижения: к своему стыду, в этом мире он вообще почти ничего не видел. Может, они здесь на лошадях по старинке ездят?

Странная штуковина, перед которой они остановились, и опознанная чернорогим, как повозка, вызывала у Тасселя оторопь. У неё было четыре широких колеса, а внутри — руль. Со всех сторон места (мягкие кресла, насколько мог видеть Тассель), где должны были сидеть водитель и пассажиры, были огорожены прозрачными пластинами, а сверху штуковина имела крышу. Очень практично, учитывая местный климат. Но вот как попасть внутрь? И какими заклинаниями её запустить? Даже при беглом осмотре было понятно, что лошадей или собак или ещё кого-нибудь здесь конструкцией не предусмотрено. То есть, повозка должна была двигаться при помощи магии, но её-то в стылом воздухе Края демон не ощущал.

Чернорогий вопросительно посмотрел на Тасселя, но тот только пожал плечами в ответ. От такого простого движения внутренности снова пронзила острая боль. Тассель охнул и согнулся, хватаясь за живот. Перед глазами потемнело. Ноги подкосились, но Тассель это понял только уткнувшись коленями в холодный снег.

— Стой.

Требовательный, повелительный голос. Чьи-то руки схватили его за плечи. Жар от ладоней незнакомца Тассель чувствовал даже сквозь человеческую шубу.

— Посмотри на меня.

— Я... — он попытался поднять голову, но сил не хватало. Холод атаковал с неожиданной силой и быстротой, сковав, заморозив все мышцы.

— Не смей! Держись.

Прикосновение к подбородку... Тассель вдруг понял, что смотрит дикому в глаза. Два озера расплавленного золота. Непонятные вихри и тени кружат в их глубине. И рассмотреть их можно только с такого близкого расстояния... Дикий наклонился ещё ближе и их губы соприкоснулись. Жар хлынул в рот, заполнил гортань, устремился вниз по пищеводу, растёкся внутри. Тассель никогда прежде не ощущал ничего подобного. Даже самые страстные моменты с Мистой не шли ни в какое сравнение с тем, что он испытывал сейчас. Он бы не назвал это наслаждением. Ощущения были столь сильны, что причиняли боль. Жилы наполнились расплавленным металлом, разум захлестнуло ревущим пламенем. Боль оплыла и растаяла в водовороте огня. А за ней так же тихо оплыло и растаяло сознание. Тассель просто перестал быть. Уже второй раз за столь короткое время. Вместо него осталось только бушующее пламя.

Поверхность под ним двигалась. Не в смысле, что он лежал, а поверхность куда-то двигалась: он двигался вместе с ней. Он ехал, на повозке. Боль не прошла до конца, скорее маленькой змеёй свернулась где-то внутри, затмеваемая пламенем: его остатки Тассель чувствовал на языке, как послевкусие от хорошего вина.

Демон открыл глаза: он лежал на заднем ряду сидений той самой повозки. И повозка куда-то ехала издавая странное гудение. Магии при этом Тассель всё так же не чувствовал, разве что какой-то еле слышный отголосок. Но такого точно не хватило бы, чтобы заставить двигаться целую повозку! Чудеса да и только. Воздух внутри был горячим и сухим, но печки видно не было. Он приподнялся на локтях: за рулём сидел чернорогий и сосредоточенно смотрел на дорогу. Кажется, он даже не заметил, что Тассель очнулся. Стемнело, и перед повозкой горели два фонаря, освещая путь.

Столько вопросов вертелось на языке: и зачем чернорогий его спас, и кто он вообще такой, и как ему удалось разобраться с повозкой... Тассель выбрал казавшийся ему самым важным:

— Куда мы едем?

Водитель посмотрел на своего пассажира в небольшое зеркальце, так удачно прикреплённое к передней прозрачной пластине и опять перевёл взгляд на дорогу:

— Подальше от пробоя, — словно нехотя произнёс он. — Мир уплотнился в ответ на столь резкое вмешательство в свою структуру и теперь я не могу открыть отсюда нору.

— Нору?..

— Проход, — поправился чернорогий. — Нужно уходить отсюда, так далеко от Ядра таким, как мы с тобой, долго не протянуть. Для этого нужно уехать как можно дальше.

— А портал?..

— Сейчас ни один портал в округе не работает, даже если и есть. Так близко от пробоя все входы-выходы перекрыты.

Пробой, пробой... Какое странное слово.

— Пробой, это, в смысле то заклинание? — Уточнил Тассель. — Которым тебя призвали сюда?

Незнакомец опять посмотрел на Тасселя в зеркальце, но в этот раз ничего не ответил. Наверное, на глупые вопросы отвечать считает ниже своего достоинства. Впереди на холме появились огни и демон направил повозку к ним. Чуть в стороне от дороги стояла странная таверна: с небольшими отдельными домиками для гостей и обеденным залом, тоже вынесенным в отдельное здание. Хозяйка встретила их приветливо, показала куда поставить повозку, выдала несколько пакетов (похоже, с едой) и ключи от одного из домов. Странный вид гостей её совершенно не смутил, и денег она не взяла. Тассель по-прежнему не понимал что происходит и о чём человеческая женщина разговаривает с его спутником, только покалывание на коже указывало на то, что дикий использовал какую-то магию. Он молча проследовал за ним до домика, ничем не отличающегося от других кроме знаков, выбитых на углу. Безропотно вошёл внутрь и подождал пока чернорогий закроет дверь. Он хотел задать десятка два вопросов и перекусить, очень хотелось есть и пить. Но только замок на двери щёлкнул за их спинами, как дикий отбросил пакеты в сторону и прильнул всем телом к Тасселю. Тассель не раздумывая ни секунды прижался к нему в ответ. Как хотелось вновь почувствовать этот жар внутри себя. Опять избавиться от боли, от холода, забыть обо всём на свете. Если ради этого придётся обнимать демона Ядра — так тому и быть. Тассель не мог больше терпеть. Что скажет Миста? Образ невесты возник на краю его сознания и тут же сгинул. Сейчас ему было всё равно.

Они вцепились друг в друга, как два борца, срывали друг с друга одежды, рвясь к чужому теплу, а потом задыхались от обретённого единства, наслаждаясь огнём, омывающим их души.

— Как тебя зовут? — Спросил Тассель, когда дыхание успокоилось достаточно, чтобы можно было разговаривать. Они лежали в развороченной постели, и сил не было даже сходить помыться. Нужно было хотя бы подкрепиться, но вместо этого Тассель только крепче прижимался к горячему боку своего спутника.

— Всё равно ты не сможешь правильно выговорить, — ответил дикий, и впервые Тассель не услышал в его голосе враждебности. — Придумай любое имя, какое захочешь.

Тассель помолчал размышляя и, наконец, сказал:

— Лава. Я буду звать тебя Лава.

Лава ничего не ответил. Действительно, глупо было бы спрашивать почему именно "лава".

— А я — Тассель. Сможешь выговорить?

Лава опять ничего не ответил, но кивнул.

— Зачем ты меня спас, Лава?

— У меня не было другого выхода, — отозвался Лава и помолчав пару секунд объяснил: — Я слишком нестабилен, чтобы оставаться целостным в этом мире. Ты тоже демон Глубины, но твоя структура более упорядочена. Ты действуешь, как якорь. Держась за тебя я остаюсь жив.

Вот так просто. С другой стороны что Тассель ожидал услышать в ответ? Глупо было бы думать, что дикий руководствовался состраданием и милосердием. Да и с точки зрения милосердия гуманнее было бы Тасселя добить, а не тащить сквозь холодный неприветливый мир неизвестно куда.

— Как это работает? — спросил он.

Лава молча провёл пальцами по животу Тасселя, точнее, по следу от ножа, сейчас превратившемся в тонкую розовую нитку на серой коже. Волна жара на мгновение затопила разум, сметая все вопросы и мысли, обволокла до самых кончиков пальцев на руках и ногах. Демон какое-то время лежал стараясь лишний раз не дышать, чтобы не спугнуть тепло. Боль в животе отступила ещё дальше, почти перестала ощущаться. Возможно, на самом деле это просто побочный эффект? Лава гармонизирует себя, а заодно гармонизирует и Тасселя.

— Исцеляя — исцеляешься, — тихо произнёс он, но Лава услышал и откликнулся:

— Вроде того.

Они лежали греясь друг о друга. Их дыхание переплеталось, и сердца бились в унисон. Леденящий душу Край был где-то далеко, не здесь, не в этой комнате.

Тассель проснулся оттого, что был один. Он выглянул из-под одеяла. Полностью одетый Лава сидел в кресле и в задумчивости жевал что-то, похожее на булку. Рядом с его правым локтем на столике стоял бумажный стакан с чем-то горячим и пряно пахнущим. На том же столике стояла лампа, единственный источник света в комнате. Через тяжёлые шторы не пробивалось ни лучика. Возможно, ткань была слишком плотной, но скорее всего на улице стояла ночь.