Врата дракона

Главный лагерь, предназначавшийся для пехоты, состоял из рядов белых палаток, перед которыми была посыпанная песочком линейка. За палатками зеленела сплошная полоса березовых рощ, в глубине которых вдоль шоссе вытянуты были ряды офицерских дач, окрашенных в цвета мундиров соответственных гвардейских полков. На другом берегу долины Лиговки вдоль Военного поля тянулся авангардный лагерь, предназначенный для армейской пехоты и военных училищ. Кавалерийские полки занимали по традиции всегда одни и те же деревни, разбросанные в районе десяти верст от Военного поля. Пехотные стрельбища тянулись во всю длину позади главного лагеря. Они были хорошо оборудованы на все дистанции. Здесь-то и проходила та часть обучения — стрельба из винтовок,— на которую было обращено особое внимание в русской армии после войны 1877 года; в этой войне, как и в Крымской, героизм русского солдата был сломлен превосходством ружейного огня его противника.

При Николае Александровиче красносельские маневры перестали быть только лишь хорошо отрепетированным за многие годы представлением, где все давным-давно было известно заблаговременно, где действия войск тщательным образом были расписаны: такую-то возвышенность всегда полагалось атаковать с юга, такому-то полку дневку следовало устраивать там-то, а после дневки выдвигаться туда-то...Государь запретил пускать пыль в глаза и самолично следил за тем, чтобы не было отрыва подготовки войск от действительных требований военного дела. Была прекращена и такая порочная практика, когда выступление в лагерь гвардейских полков очень смахивало на красивый и веселый пикник: с роскошными палатками для офицеров, с персидскими коврами в них, с серебряной посудой, с буфетчиками и официантами из лучших петербургских рестораций, и при этом не имели иногда до половины офицерского состава— в лагерь выходила в большинстве молодежь, остальные, "старики", разъезжались по своим имениям, на заграничные курорты, и их до осени никогда не видели.

Николай любил военное дело, считал себя профессиональным военным ( не однажды, в шутку, жаловался супруге, императрице Александре Федоровне, что застрял в чине полковника, а по восшествии на престол дальнейшее продвижение не положено по закону). Государь, в бытность свою наследником престола, в течение шести лет последовательно командовал батальоном лейб-гвардии Преображенского полка, эскадроном лейб-гусар, батареей в конной артиллерии, прослушал академический курс лекций по тактике, фортификации, истории военного искусства. Николай Александрович чрезвычайно интересовался новейшими достижениями военного дела, с охотой использовал технические новинки в повседневной жизни. Неизменное удовольствие Николай Александрович испытывал всякий раз, когда следил за ходом разворачивающихся маневров, за тем как батальоны ходят в атаку, как стрелки проделывают рассыпной строй, как лихо гарцует кавалерия, как выдвигаются на позиции артиллерийские и пулеметные запряжки. Во время красносельского лагерного сбора обязательно проводились длительные, с отрывом от лагерей, войсковые учения, на которых происходила отработка новых способов и форм ведения современного боя. Особое внимание уделялось взаимодействию пехоты, кавалерии и артиллерии в различных видах сражения и управлению войсками. Учения производились, как правило, в интересной по замыслу, сложной и весьма поучительной для войск и командования тактической обстановке. По окончании каждого дня маневров для государя было правилом обязательно присутствовать на долгих разборах. Слушал он по обыкновению непроницаемо, но суть доклада схватывал быстро, отлично улавливал, зачастую с полуслова, смысл нарочито недосказанного. Николай Александрович был чуток к оттенкам формулировок, симпатизировал толковым докладчикам, особенно тем кто умел ясно и кратко излагать запутанные вопросы, не выходя из разговорного тона. В его рассуждениях и репликах генералы чувствовали ясность суждений и остроту мышления.

Но еще больше Николаю нравилось проводить время на вольной природе. В Красном Селе он был преисполнен энергией и бодростью. Царь любил лагерную жизнь, подъемы среди ночи, марши, скачки по пересеченной местности, объезды полков. Большой охотник до всяческих состязаний, Николай лично раздавал призы лучшим стрелкам, лучшим наездникам, и даже лучшим кашеварам. Между кашеварами ежегодно устраивались состязания в варке щей и каши, для чего котлы врывались заранее в один из склонов Дудергофской горы; судьями были фельдфебеля, и призы присуждались тайным голосованием.

Вечером— обеды попеременно, то у преображенцев, то у лейб-гусар, то у артиллеристов, то на казачьих бивуаках, с трубачами и песенниками. После— все неслись на тройках, парах и извозчиках в Красносельский лагерный театр, где блистала звезда столичного балета несравненная Матильда Кшесинская(которой любовались сразу все два ее последовательных августейших любовника — сам Николай II, и его молодой дядя Сергей Михайлович).

Красносельский лагерный сбор завершался большими корпусными маневрами, после которых Николай Александрович с семьей переезжал в Петергоф, поближе к морю, на "дачу". Если погода выдавалась хорошая, а море спокойное Николай катался с супругой на лодке, или на паровом катер, играл с домочадцами в лапту, в "городки", иногда в лаун-теннис, ездил в фазанник под Ропшу, стрелял уток, наблюдал с берега за гонками вельботов (порою переживал за "своих" гребцов, настолько азартно и искренне, что мог подбодрить их крепким словцом, благо знал их немало от отца-императора Александра III,но только в том случае, ежели не было рядом супруги и детей), или просто прогуливался по окрестностям Петергофского дворца.

В июле, если не было зарубежных, заранее запланированных визитов, Николай II совершал обязательный недельный круиз на императорской яхте "Штандарт" по финским шхерам. На яхте во время плавания играли во всевозможные корабельные игры, читали, разговаривали, когда проходили близко от берега, любовались прелестными видами открывавшихся шхер, по пути делались остановки, все съезжали на берег, устраивались пикники, совершались пешие прогулки. Самая значительная по времени остановка традиционно бывала в Гангуте— очаровательном курортном местечке: сухой песчаный берег, пляж, сосновые леса, морские купания, водолечебницы, живописные скалы Гангута привлекали в летний период тысячи людей. Николай всякий раз, из года в год, осматривал Гангут, любовался им. Все в Гангуте восхищало его: нравы горожан, своеобразная архитектура, чистота улиц, столь несвойственная городам России. Маленький, словно игрушечный, городок, застроенный в основном одноэтажными и двухэтажными разноцветными домами, населяли главным образом шведы— содержатели отелей, казино, магазинов, лодочных станций, прогулочных яхт. Государь усердно изучал местные достопримечательности. Их, впрочем, было немного: ржавые корабельные пушки, поднятые со дна моря, развалины старинных шведских и русских фортов, гранитные утесы Королевской горы...Панорама Гангута открывалась с колокольни местной лютеранской кирхи или с вершины водонапорной башни.

Из Гангута, с уютного Лаппвикского рейда, императорская яхта шла открытым морем, мимо шхер Бьорке и Гогланда— мрачного, с таинственным видом острова, сплошь поросшего сосновым лесом, часто покрытого туманом, со спускающимися прямо в воду скалами, с красивыми озерами.

В конце августа всем семейством Романовы выезжали в Данию, в фамильный замок Фреденсборг, чтобы погостить у своих датских родственников. Король Христиан IX был известен всем как "европейский тесть", многолюдные семейные собрания называли "галереей шепчущихся", а кайзер Вильгельм любил повторять утверждение Бисмарка, что в замке Фреденсборг разрабатываются политические планы, и не раз заявлял, что ни за что бы не стал слушать "этот ужасный шум".Отъезд императорской семьи в Данию представлял собою целое событие. Чтобы доставить багаж из Петергофа в Петербург, требовалось двадцать железнодорожных вагонов. Оттуда его перевозили на баржах в Кронштадт. Маршрут путешествия, некогда разработанный императором Александром III, не менялся ни на йоту. Семью императора сопровождало свыше ста человек, а в составе багажа находились даже походные кровати— традиция, заведенная еще Петром Великим.

Царская яхта в продолжении всего трехсуточного перехода к датским берегам походила на Ноев ковчег. На борту "Штандарта" находилась даже корова— еще одна традиция, появившаяся уже в царствование Александра III(тогда императрица Мария Федоровна считала, что без свежего молока никак нельзя обойтись).

Собрание венценосной семьи в Фреденсборге поистине было сбором кланов: в Данию съезжались принц и принцесса Уэльская, герцог Йоркский, король и королева Эллинов— Георг и Александра и их семеро необычайно шустрых отпрысков, герцог и герцогиня Кемберлендские, а также множество родственников из всех частей Германии, из Австрии, Швеции, вместе со своими детьми и челядью. Так повтрорялось из года в год.

После поездки в Данию следовало краткое пребывание в Крыму, где Александром III был выстроен белый дворец в мавританском стиле. Царское поместье простиралось от поросшего лесом подножия горы Ай-Петри до побережья Черного моря. Весь черноморский берег от Севастополя до Ялты был усеян прекрасными летними виллами, утопавшими в зелени садов, где росли ореандры, глицинии, багрянец, тысячи роз, кипарисы. Великолепные поместья, расположенные на южном берегу Крыма принадлежали великим князьям: Николаю и Петру Николаевичам, Александру и Георгию Михайловичам. Такие же поместья были у знатных княжеских родов, в том числе у Воронцовых, Юсуповых, Барятинских, которым не терпелось привлечь внимание императорской семьи. Наступала прелестная пора пикников, игр в лаун-теннис, хождения под парусами, плавания. Вечерами устраивались танцы и ужины под открытым небом и под аккомпанемент оркестра, исполнявшего музыкальные произведения на борту императорской яхты.

В середине сентября императорское семейство выезжало в Беловежскую Пущу, в удельное охотничье имение. Это были особенные дни-дни Большой Императорской Охоты. В Беловеж съезжались великие князья, министры, чины генералитета, посланники великих держав, светские особы, представители самых родовитых дворянских фамилий России.

Беловежская Пуща испокон веков славилась охотой. С незапамятных времен в пуще охотились только сановные особы-князья и короли. Сюда приезжали охотиться князья Тройден, Витенес, Гедимин, Ягайло, Стефан Баторий, король Сигизмунд Август, курфюрст Саксонский Август II,русские цари. Охота в Беловежской Пуще действительно устраивалась грандиозная— конные переходы на сорок и более верст,в любую погоду, в дождь, в холод, стояние на "номерах" (изнурительное, но почти всегда удачное), стрельба по кабанам и оленям, тетеревам и зайцам, фазанам и куропаткам. Здесь же, в Беловеже— псовая охота для дам, обеды на триста и больше персон, с музыкой, с шампанским, из рога, по кругу, за добытые охотничьи трофеи. Для любителей местной экзотики устраивались выезды в пущу, знаменитые не только разнообразием древесных пород, произраставших в ней, но в особенностями— зубрами, последними зубрами в Европе (их было около семисот). Звери тщательно охранялись. Даже участникам императорской охоты разрешалось стрелять только отбежавших от стада зубров (ибо эти одиночки были особенно злы и нападали на сородичей).

Охота в Беловежской пуще считалась одной из самых завидных в Европе. Многие страстно желали быть приглашенными в Беловеж, но не все, однако, такой чести удостаивались.

Государь сам всегда тянул номер со всеми другими приглашенными ,у заранее приготовленных охотничьих стендов. Лотерея эта составляла предмет особой гордости Николая II.Царь стрелял очень хорошо. Из самолюбия стрелял он только наверняка, хотя, на крайний случай, на стенде его подстраховывали два егеря с рогатинами, чтобы они могли остановить раненного зверя. По окончании охоты каждый участник получал печатный список убитых им зверей и птиц.

Охотничий дворец в Беловеже, построенный в 1889-1893 годах, располагался в прекрасном месте: к северу от дворца ландшафт представлял гладкую местность с парковыми посадками, переходящими в крестьянские поля. Вид на юг был еще более живописным— довольно крутой склон, спускавшийся к долине реки Наревки, а также искусственная насыпь бывшей головинской батареи, производили впечатление, будто дворец стоит на утесе. Крутизны насыпи у самого дворца были обрамлены диким камнем, обсажены вьющимися растениями. В дворцовой усадьбе было несколько больших и малых зданий для свиты царя и придворных служащих.Свитский дом находился в северо-западном углу парка и представлял собою комфортабельное помещение с отдельными комнатами, общей столовой, бильярдной, ваннами. Невдалеке от дворца находилась группа зданий, образующих целый городок. Тут были кухонные постройки, дворцовые конюшни на сорок лошадей, галерея с прачечной и телефонной станцией, цейхгауз, дом для служителей конюшни, большое трехэтажное здание для гофмаршальской части, дом смотрителя дворца, сараи, ледники, пекарня, машинное здание, домик с навесом для взвешивания и разделки дичи, егерский дом, электрическая станция...

Кирпичное двухэтажное здание дворца, своеобразной и очень красивой архитектуры было построено в духе средневекового замка с высокими башнями, круглыми остроконечными крышами. Особенный "шарм" зданию придавали архитектурные "аксессуары"— мансардные перекрытия с открытыми конструкциями фронтонов, декоративная кладка фризов, пилястр и даже печных труб. Конструкция крыши, по конькам которой были поставлены ажурные металлические решетки, еще больше уводила взгляд ввысь и придавала зданию воздушность. Для отделки и меблировки дворца были использованы породы, в изобилии произраставшие в пуще: сосна, ель, дуб, ильма(береза), граб, клен, белый бук, ольха и осина. Для придания дереву нужного оттенка материал подвергался продолжительной варке в воде и только затем тщательно высушивался. Каждая комната во дворце, благодаря подбору пород древесины приобретала оригинальный характер и узнаваемость. Хорошо освещенная "царская гостиная"имела мягкую спокойную цветовую гамму, созданную благодаря использованию в панелях стен и мебели светлого клена в сочетании со шпалерами из английского ситца цвета ранней травы. "Великокняжеская гостиная" была решена в более напряженной гамме. Здесь мебель была выполнена в "американском стиле" из прочного и тяжелого дуба. Несколько комнат отличалось особенной оригинальностью: одна— для свиты, была оклеена старыми почтовыми марками со всего света, другая— украшена игральными картами, так же была оформлена мебель. Большинство комнат дворца наделено было именами собственными: например великокняжеские покои именовались "комнатами со львами", "Берестовая", "Сосновая", помещения для фрейлин носили названия "Маки", "Беседка",а комнаты для свиты по какой-то причине-"Ночь", "Заря", "Красная", "Зеленая". Ванные комнаты были с бассейнами...

...В последних числах сентября, по заведенному государем обыкновению, императорское семейство на три-четыре дня заезжало в Спалу— удельное охотничье имение недалеко от Варшавы (тут тоже устраивалась охота, но в отличие от Беловежа на нее никого не приглашали), а затем перебиралось в Царское Село, в Александровский дворец— изящное двухэтажное здание в простом классическом стиле. Николай Александрович превратил Александровский дворец в свою главную резиденцию. Здесь он основал свой мир, вполне отвечавший его неприхотливым вкусам. Здесь он проводил большую часть времени и здесь же государыня-императрица Александра Федоровна вела тщательно спланированное, по-немецки обстоятельное, расчетливо-бережливое домашнее хозяйство. В Царском Селе императорское семейство обыкновенно проводило всю зиму, никуда почти не выезжая из красивого городка, расположенного в двадцати верстах к югу от Петербурга. Исключением из установленного правила были редкие выезды государя на приемы представлявшихся ему лиц в Зимний дворец и ежегодный придворный костюмированный бал в Эрмитаже.