Театр Мертвой Бабочки

Под большим каштановым деревом,

Только ты и я...

Мне — тебе, тебе — мне...

-Это актер из театра Мертвой бабочки! — Еле выдавил из себя Ранмару. Аояма позы не изменил, продолжая сдерживать приятеля.

Под большим каштаном...

Силуэт тем временем приближался, и в лунном свете, сочащемся сквозь седзи, можно было довольно хорошо его рассмотреть.

Кружась и пританцовывая, касаясь длинными рукавами то одной стены, то другой, к Юсукэ приближался Мацумуши Фуджита. Черные растрепанные волосы с обрывками шелковых лент касались пола. Белое лицо с тонкими черными бровями запрокинуто вверх, и хоть красные губы растянуты в ясной улыбке, темные глаза влажно блестят. Два расписных кимоно, верхнее и нижнее, в крайнем беспорядке: сползли с фарфоровых плеч, всюду дыры, пояс повязан криво. Босые ноги путаются в длинных полах.

-О, ками... — раздался тихий стон Ранмару. — Юсукэ, смотри... пол!

Аояма опустил глаза и несколько раз встряхнул головой, чтобы удостовериться в увиденном. По всему коридору, там, где шел Фуджита, вслед за ним тянулась широкая темная полоса. В полумраке цвет ее был неясен, но самурай может узнать кровь и не видя ее цвета.

Призрак прошел в дверь и оказался в полуметре от Юсукэ и Ранмару. Медленно, как старый механизм, белое лицо обратилось к ним. Песня стихла.

-Не ты. — Мацумуши покачал головой, касаясь невесомой рукой ворота косодэ ронина. Даже сквозь толстую ткань молодой человек почувствовал, что пальцы влажные. На куртке остался темный след.

-Ты. — Фуджита, как маленькие дети, оперся руками о плечи Аоямы и посмотрел тому за спину. Ранмару вскрикнул и отступил на несколько шагов.

Больше привидение не сказало ни слова. С тихим шелестом фигура осела на пол горсткой ветхого тряпья. Юсукэ внезапно понял, что весь вымок, как будто его окатило росой.

Прошла минута. Две. На исходе пятой Ранмару решился наконец подняться с пола и перевести дыхание. Юсукэ медленно опустил катану, оборачиваясь к приятелю.

И тут же снова вернул ее в боевую позицию. Ранмару оторопело уставился на ронина. Но тот смотрел совсем в другую сторону. Юсукэ увидел высокую фигуру в абсолютно белых одеждах самурая. Весь живот незваного гостя был перепачкан кровью. Прямо под пупком из его тела торчала рукоять ножа для сеппуку.

-Икеути! — только и успел выкрикнуть Юсукэ. Этот призрак, не в пример Фуджите, двигался очень быстро. Они оба одновременно ринулись к Ранмару. Призрак ухватился рукой за торчащую из его живота рукоять и с отвратительным хлюпающим звуком вынул нож из раны. Не прекращая движения, он с нечеловеческой силой вонзил танто в шею Ранмару, и стал вести его глубже, перерезая не только горло, но и кости. Кровь веером окатила пол перед ними. Юсукэ занес меч, метя призраку в голову, но тот молниеносным движением мастера вскинул нож и отразил удар. Окровавленная рука ухватила Ранмару за волосы и резко дернула вверх.

Сила грозного духа повергала в ужас. Юсукэ отступил, беспомощно глядя на то, как легко оторвалась голова от туловища. Жестом, полным презрения, Икеути бросил ее на пол.

-Бери меч, Икеути! Сражайся, как подобает самураю, а не этим ножом! — Юсукэ как мог сильно сжал рукоять катаны. Призрак поднял на него тяжелый взгляд, горящий слабым зеленым огнем. Еще одно резкое движение — танто вернулся на свое место, как клинок возвращают в ножны. Медленно, с достоинством он подошел к стойке из черного дерева, на которой лежали мечи хозяина дома. Взял один из них, и освобождая катану от ножен, повернулся к молодому ронину. Аояма поднял катану над головой и резко ринулся вперед. Начался страшный беззвучный бой человека и неприкаянной души.

Сначала атаковал только Юсукэ, а Икеути лишь отражал его удары. При этом казалось, что движется лишь его рука, а все остальное по-прежнему мертво. И это при том, что Аояма, держа меч двумя руками, вкладывал в удары всю свою силу! Унизительное чувство бессилия привело молодого человека в ярость. С грозным криком он сделал выпад, который, несомненно, повлек бы за собой смерть любого другого противника, но не призрака. Эта неповоротливая фигура внезапно словно изменила очертания, хитрым перекатом уклонившись от клинка, и в следующий миг сталь блеснула у самых глаз ронина. Юсукэ отпрянул, чуть не потеряв равновесие, а привидение уже наносило новый удар. Юсукэ отразил его, но чудовищная мощь мертвого самурая заставила его опуститься на одно колено.

-Нет, ты меня не получишь! — Аояма как мог сильно оттолкнулся от пола и поднялся, отбрасывая Икеути от себя. Тот споткнулся о тело Ранмару и упал. Мгновение — и молодой ронин был рядом. Он занес клинок для добивающего удара, но тут мертвец умелой подсечкой сбил его с ног. Не ожидавший такого Юсукэ больно ударился спиной и выронил катану. Страшный противник склонился над ним, собираясь пригвоздить к полу. В отчаянии молодой человек схватил ближайшее к нему оружие — нож, который все еще торчал из живота Икеути. Схватил — и в последний миг выставил его на пути катаны. Старое короткое лезвие сломалось, но смертельного удара не последовало. Призрак застыл на месте, выронив меч. Посмотрел на лежащего перед ним ронина. Зеленый огонь в глазах медленно гас.

-Теперь ты защищай мою бабочку. — Еле слышно прошелестел он, рассыпаясь черным пеплом.

Обессиленный Юсукэ услышал за ширмами топот ног и взволнованные голоса слуг. Попытался встать, но тут сознание его покинуло.

* * *

-Ах, Китцуоко-доно, неужели же бедный Юсукэ умер? — 15летняя Мию, лучшая воспитанница и надежда хозяйки, прижала руки к груди. По нарумяненным щекам бежали слезы.

-Не сразу, моя дорогая, не сразу. Хоть его и обвинили в убийстве Ранмару, а все же история была темная, и никто ни в чем не был уверен. Он сам предпочел совершить сеппуку и смыть с себя подозрения. Подумать только, пятнадцать лет прошло, а все помню, как будто это было вчера. Так или иначе, никуда театр Мертвой Бабочки не исчез. — И госпожа Китцуоко грустно улыбнулась.

* * *

Кровь едва запеклась, да и рукоять ножа все еще торчала из живота, но боли он уже не чувствовал. Вокруг было тепло, темно, приятно пахло. Чем же пахло? Пахло пудрой, дорогими тканями. Пахло пустым театром.

-Икеути... бедный мой Икеути... что они сделали с тобой... а все из-за меня. — Нежный голос заставил его поднять голову.

Он стоял на коленях посреди пустого роскошного театра, прямо на сцене. А перед ним, ласково улыбаясь и протягивая руки, стоял Мацумуши Фуджита. Он чудесным образом изменился. Волосы были не растрепанными, а искусно уложенными в высокую роскошную прическу. С обилием украшений. Кимоно, золотое с красным, сидело идеально. Он был прекрасен, как древний бог синто.

-Икеути! Иди же сюда! Обними меня!

Шатаясь, он поднялся на ноги и порывисто прижал тонкий стан к себе. Вдохнул одурманивающий запах волос, запрокинул голову, и вдруг вспомнил:

-Меня зовут не Икеути! Я Аояма Юсукэ!

-Того, с кем ты сражался в доме Ранмару, тоже звали не Икеути. Его звали Ходжо. — Юноша безмятежно улыбался, не обращая внимания на то, что теперь все его лицо и одежда перепачканы кровью. — Разве это имеет значение? Ты же не оставишь меня?

-Я буду защищать тебя. Как бы то ни было. — Подобной красоте было невозможно сказать 1;нет7;. Личность Юсукэ неумолимо растворялась в желании служить Мацумуши. -Мой любимый Икеути, вчера здесь был один грубый и заносчивый самурай. Он даже не следил за сюжетом спектакля, он хотел только мое тело. Пойдем, я покажу тебе его дом. — Фуджита спустился со сцены и пошел к двери, оставляя за собой кровавый след. Глаза Икеути-Юсукэ загорелись зеленым огнем.