Моё тёмное солнце

Найри впервые познакомилась с местной народной сарабандой или, как его еще здесь называли, танцем урожая, а потому немного стеснялась в движениях, боясь опозориться перед остальными. Впрочем, даже если бы у девушки ничего не вышло и она позорно запуталась в собственных ногах, нариатцы бы закрыли на это глаза, наоборот воспользовавшись, случаем, чтобы помочь и заодно познакомиться поближе с красавицей экзотической внешности. Нариатцы всегда были горячим народом, а потому наличие партнера вовсе не смутило некоторых, что в наглую попытались дважды пригласить незнакомку.

Девушка сперва отказывалась, но в какой-то момент в нее словно вселились демонята и она согласилась, с интересом пытаясь отследить эмоции на лице Ри. Но её спутник в привычном равнодушии уступил даму, тем самым вызывая в юном сердце обиду и боль. Однако она не показала истинных чувств, принимая руку нового партнера. И не знала, что защитник и друг прекрасно уловил изменившееся настроение своей подопечной. Он никогда не говорил ей об этом своем секрете, не желая смущать ребенка или чувствовать себя в его присутствии неловко. Впрочем, Ри лукавил — Найри никогда не смущалась своего Хранителя, воспринимая как кого-то очень родного и близкого. И теперь, наблюдая со стороны за танцующим пламенем — как он про себя прозвал когда-то маленькую девочку, что выжила в огне и сама походила на огонь — не мог не отметить, что она в самом деле уже выросла.

В отличие от Найри, которая все сильнее привязывалась к своему другу, Лариисиэль прекрасно понимал, что не имеет права занимать в её сердце место, ведь рано или поздно наступит день, когда он исчезнет. Только как объяснить это девушке, которая ещё совсем недавно была ребенком?

Эльф уловил в сердце Найри всю ту же обиду, однако и новое чувство — любопытство, кажется, этот молодой моеро смог чем-то заинтересовать его пламя. Ри улыбнулся. Конечно же, танец! Он давно уже заметил, что с самого детства девочка очень пытливая и любознательная. Могла долго донимать вопросами: 'Почему именно так, а не иначе?', пока это что-то не было объяснено логически.

Вот и сейчас она внимательно слушала своего партнера, отвлекшись от обиды. Высокий загорелый молодой мужчина в кожаном жилете на голое тело, открывающем взору гладкий торс, охотно делился секретами традиционного танца южно-западного народа.

— В сарабанде главное — говорить глазами, даже если не знаешь какого-то движения или ошиблась, взгляд скажет за тебя...

Глаза у незнакомца действительно говорили многое, ярко-зеленые с этаким лихим озорством.

— Моерри, вы очень хорошо владеете нариатским диалектом, — сделали девушке сомнительный комплимент, ведь она прекрасно знала о своем ужасном произношении и чересчур заметном акценте. — Бывали уже у нас?

— Нет, я здесь впервые.

— Тогда очень хорошо, что вы дали свое согласие именно мне! — вдруг с открытой улыбкой заявил нариатец. — Лучшего учителя по танцам вам не найти.

— Почему же? — искренне удивилась Найри, совершенно не замечая того, что с ней попросту заигрывают.

— Как же? — наигранно вопросил мужчина. — Где вы еще найдете здесь маэстро по сарабанде? Вот вы знали, что эмоция этого танца совсем не нежность, как может показаться на первый взгляд? Нет, наш традиционный танец всегда носил страстный характер, даже когда его танцевали только женщины.

В глазах девушки отразился по-детски искренний восторг. Она словно непосредственный ребенок поглощала любую новую информацию, давно позабыв об истинной цели своего согласия на танец с незнакомцем. Это заметил и сам моеро, которому всегда импонировала искренность. Единственное, что он не мог понять, кто же тогда сопровождающий девушки? Ни один уважающий себя нариатец не позволил бы своей даме танцевать с другим. Брат? Впрочем, он не стал спрашивать, просто наслаждаясь танцем с прекрасной девушкой.

— Задача любого танца — глубоко тронуть зрителя, — вдруг хитро улыбнулся моеро, скосив взгляд в сторону светловолосого спутника девушки. — Иногда неважно, какую именно эмоцию хочется передать, будь то боль или радость, в любом случае, это душа, которую маской не скроешь.

Найри смутилась, понимая, что этот незнакомец легко разгадал её настоящие чувства, а значит и сам Ри наверняка все видит.

— Моерри, покажите, что поглощены танцем и забыли о стоящем позади мужчине.

В какой-то момент Найри все же отдалась музыке и умелому танцору, не желая более вызывать ревность в своем друге. Она не знала, смотрит ли на нее Ри, но чувствовала его взгляд, всегда чувствовала...

Когда же музыка закончилась, девушка испытала разочарование, неожиданно ощутив прикосновение теплых губ к тыльной стороне её ладони.

— Было приятно с вами познакомиться!

— Но ведь мы не знакомы, — неподдельно изумилась Найри.

— Ошибаешься, зеленоглазка, — вдруг перешел на неформальное обращение моеро. — Сарабанда нечто большее, чем просто танец: на землях Нариата — это возможность узнать друг друга, потому что главное не имя, а сам человек.

С этими словами он чуть склонился и затерялся в толпе, в тот самый миг, когда к завороженной девушке подошел Ри.

От эльфа не укрылись эмоции Найри и ему бы радоваться, что впервые за долгое время девушка отвлеклась от своего защитника, но почему-то ему стало неприятно. Однако в следующую секунду она уже привычно схватила Ри за руку и с теплой улыбкой поведала о чудном танце и загадочном незнакомце. Лариисиэль не стал уточнять, что никакая это не загадочность, а просто линия поведения большинства нариатцев, желающих привлечь внимание понравившейся девушки.

— Кстати! — неожиданно прервала рассказ Найри. — А почему они позволяют себе называться нариатцами? Разве люди императора не пресекают такое?

— Они не боятся, — просто ответил Ри. — Ты же сама видишь, что происходит в дальних округах...

* * *

Император великой державы с недовольством слушал очередной доклад главы безопасности и разведки, понимая, что если сейчас не погасить беспорядки на севере, они могут только сильнее разрастись. Последние года все труднее было удерживать власть над пограничными территориями, где чуть ли не каждую декаду вспыхивали волнения. После последнего покушения, когда пошел слух, будто король Руты жив, смятения происходили все чаще, не говоря уже о нескольких повстанческих группировках, у которых слишком хорошо работала пропаганда. Каждый считал своим долгом объявить, что именно у них выживший король. Это подстегивало рутовцев, вселяло надежду на возрождение королевства, из-за чего управлять людьми становилось все тяжелее. Однако даже не это было основной проблемой, Кан Рота не был глуп и прекрасно осознавал, что Рута лишь отвлекающий маневр и первый этап некого вражеского союза под названием 'Белые раяны', который нацелен на нечто большее.

— Как вы и предполагали, — отчитывался тем временем господин Лавьреус, — 'Раяны' находятся на территории Марэты, из-за чего мои люди не могут выйти на их след, однако доподлинно известно, что именно они курируют главные союзы южно-западного округа и Поморья .

Это не стало новостью для императора, и он лишь безэмоционально кивнул, позволяя продолжить:

— Нам удалось вычислить одну из баз 'Солнечного' союза, что развернулась небольшим хорошо укрепленным поселением в горах. Однако они продолжают упорно сопротивляться и называть себя нариатцами.

— У них тоже монарх где-то припрятан? — не удержался от иронии Кан Рота, вспоминая, что свергнутый король Нариата, как и вся королевская семья, были впоследствии убиты его же приказом.

— Данной информацией не обладаем, — не понял риторического вопроса глава разведки. — Однако 'Белые раяны' в самом деле хотят в итоге посадить на трон Радомиля Первого, тем самым вернув единственному уцелевшему представителю королевской династии власть.

Его величество ничего на это не ответил, размышляя над всей ситуацией в общем. Он был удивлен решением трусливого короля присоединиться к повстанческому союзу, хотя не исключал того, что, вероятнее всего, они сами на него вышли и предложили работать вместе ради общей цели.

— А что по поводу императора Линя? — задал один из важнейших вопросов Кан Рота. — Подтвердилось его участие во всем этом?

— Пока нет, — покачал головой Лавьреус, доставая из желтой папки документы и кладя перед его величеством. — Здесь отчет по последним данным 'Белых раян'. Как стало известно, они обрели неплохую финансовую поддержку аристократии, что позволило им развиваться на территории Тароты, однако у них все равно мало военных ресурсов и сил, чтобы выступить в открытую.

— Хоть какая-то приятная новость, — подвел итог император, опуская взгляд на бумаги. — Что же, вернемся тогда к нашим непреклонным заключенным, пусть их разговорит палач...

* * *

Я привычно сидела по правую сторону от своего хозяина. Именно так и только так мне позволялось называть этого человека при других, в то время как наедине он разрешал обращаться к нему по имени. У меня же имени не было — Кори умерла ещё в тот миг, когда решилась на убийство. Однако Вэнделу нравилось давать клички в зависимости от собственного настроения. Так я была мышонком, эльфийкой или бельчонком. Последнее я больше всего ненавидела, ведь бельчонком ласково звал меня отец. Вот только букмекера нисколько не интересовало, чего хочет игрушка, а потому, несмотря на мое внутреннее неприятие, будто бы специально чаще всего именовал бельчонком.

Сегодня на арене Аморасса собралось гостей больше обычного, что было не удивительно, ведь новых рабов не поставляли уже очень давно, но мне не было это интересно — хоть я и смотрела на поле боя, как того требовал Вэндел, все равно не видела ничего, позволяя собственному сознанию парить где-то далеко. Лишь за редким случаем, когда хозяин обращался ко мне, выныривала из воспоминаний прошлой ночи, где вновь и вновь переживала события давно прошедших лет. Не своих, нет, я видела глазами Мириды, видела, как утончённые, без мозолей, со светлой кожей руки обнимают Темного бога, чувствовала, как собственные губы с придыханием и лаской шепчут 'Ран'...

В последнее время эти видения стали все чаще: если раньше раз в полгода, а после в несколько месяцев, то теперь чуть ли не каждую неделю, словно бы с утратой темных сил я раскрыла путь к душе Мириды. И мне нравились эти сны! Они были настоящими и теплыми, отчего на следующее утро во мне пульсировала жизнь, а мысли о желанной смерти сами собой исчезали. Единственное, что всегда сопровождало эти видения — неприятные головные боли, впрочем, такая малость выглядела несущественной на фоне всего происходящего.

Рука Вэндела собственнически легла мне на ногу, в то время как сам он внимательно следил за очередным бессмысленным поединком. Сегодня здесь букмекер играл лишь роль зрителя, не принимая ставок, но отмечая сильные и слабые стороны новичков.

— У темноволосого раба хоть и нет магических способностей, но физическая сила явно присутствует, — раздалось откуда-то сверху довольное на эльфийском. — Известно, чей он?

Почти сразу послышался и ответ незнакомого мне имени. Вэндел тоже с интересом поглядывал на новоприбывшего, сделав вид, что не обратил внимания на этот короткий разговор. Наверное, только тогда я впервые за это утро обратила все свое внимание на арену. Раб, о котором шла речь, оказался крупным широкоплечим мужчиной с развитой мускулатурой. Он с легкостью уложил на лопатки четвертого участника, что к нему подослали, после чего поднял усталый взгляд на зрителей...

В тот же миг внутри всё сжалось. Я не могла не узнать эти желтые глаза! Это точно он! Сердце на мгновение замерло, а после забилось с удвоенной силой. Боги, этого просто не может быть! Почему? Почему он здесь? Эмоции накрыли с головой, принося маленькую надежду, что за мной все-таки пришли, и радость от встречи с кем-то знакомым. Впрочем, которые тут же исчезли, уступая место здравому смыслу и холодной логике.

'Он здесь не ради тебя, не будь наивной! Лучше подумай, почему Рангор вдруг отпустил его. Не говоря уже о том, что демон не мог просто так попасться в руки эльфам'.

И мне бы прислушаться к внутреннему голосу, что последние года всегда был со мной, а не хочу, неожиданно задавая себе другой вопрос. Его силы?! Высший демон не мог их так легко потерять, да и вряд ли бы Темный бог стал забирать их, вновь отправляя на землю. Холодок острой стрелой пронзил грудь. Обряд хасаканна! Все, что происходит со мной, происходит и с ним!

Я по-новому взглянула на своего бывшего наставника. Горан Нэрдок совсем не изменился с нашей последней встречи, разве что его длинные волосы теперь были коротко обрезаны, взгляд потускнел, а в глазах затаилась боль. И было в этой боли всё: немое извинение, просьба и обещание. И почему-то я поверила. Или захотела поверить? Не знаю, но мне вдруг стало все равно на истинные причины его прихода, пусть даже это очередные игры богов, ведь единственное, чего мне хотелось — это оказаться сейчас рядом с ним. Ощутить привычное тепло и защиту его рук. Совсем как в детстве, когда знала, что в его крепких объятиях могу найти опору. Однако вместо этого лишь равнодушно отвожу взгляд, давно научившись скрывать свои истинные эмоции. Вэндел не заметил моих внутренних метаний и перемен в настроении, коснувшись губами виска. Я знала, что Нэрдок видит, и впервые за долгое время мне стало стыдно и больно. Одно дело, когда ты привык к собственному унижению, и совсем другое, когда кто-то настолько близкий тебе видит, кем ты стала. Правду сказал тогда Расго — шлюха.

Я послушно встала за хозяином и последовала в его покои, прекрасно зная, что сейчас последует. Еще одна причина, по которой я ненавидела арену — Вэндел после битв любил выпустить пар посредством животного сношения, грубо вбивая меня в кровать и не сильно заботясь о последствиях. Хотя нет, вру, одно его все-таки беспокоило, однако осматривающая меня эльфийка заверила, что я бесплодна. Я и сама это понимала, когда в какой-то момент полностью исчезли регулы. Впрочем, чего еще можно было ожидать от моего образа жизни и проведенных нескольких суток в императорской камере пыток. Расстроилась ли я от этой новости? Честно, за этим ничтожным существованием мне даже некогда было её осмыслить. Моя жизнь давно кончилась, так что даже будь я в силах родить, это все равно бы не случилось. Впрочем, с появлением Нэрдока мне хотелось думать, что, может, удастся прекратить всё это?

'И как же ты будешь смотреть ему в глаза?' — резонно поинтересовался внутренний голос, на что я ничего не ответила, будучи решительно настроенной прийти к нему.

Только как это провернуть, когда Вэндел любил после всего затишье и тихую ничего не значащую беседу в кровати. Я обману, если скажу, что эти моменты не приносили мне удовольствие — просто лежать рядом и говорить обо всем на свете, было для меня как некое поощрение, однако сегодня мне хотелось, чтобы все прекратилось как можно быстрее...

* * *

Девочка в строгом и маловатом для нее платье с интересом крутила в пальцах монетку, не желая признавать правоту приятеля. Однако она и сама видела, что это не динар и не золотой, а чья-то именная монета.