Герхард фон Шпенглер: Шелест крыльев

— Это хороший вопрос Интитулатум. Вопрос, в котором ты задаешь сразу два вопроса. Но — я не стану к этому придираться. Ступай в комнату главы дома. Там ты найдешь свой ответ — тайные двери будут раскрыты. Благодарю тебя за угощение и прощай. Одномоментно со скрипом встающих на свои места дубовых панелей, Герхард уловил слабый писк сзади и глухой стук чашки снова оказавшейся на ковре.

— Баронесса... — обреченно пробормотал маг — Надеюсь вы в порядке?

фон Шпенглер повернулся к девушке и обнаружил ту в полуобморочном состоянии. Сюзанна застыв соляным столбом — таращилась на то место стены, где только что вещало чудовищное лицо духа. В настоящий момент там слабо фосфоресцировали проведенные мелком линии.

Секундой помедлив, Герхард выругался, и шагнул к баронессе, положив ей руку на лоб:

— Дар ха дурчжана! Щант хо утарта! То маани кэха!

По виску Герхарда скатилась капля пота. Баронесса под его рукой вздрогнула и глубоко вздохнув — вернулась к сознательной жизни.

— Что я только что ви.... Впрочем, не надо. Я обычная женщина. Я не хочу ничего этого знать. Я лишь хочу что бы все это меня больше не беспокоило.... Вы смогли выяснить хоть что-то? — на стену девушка все еще старалась не смотреть, на Герхарда, в общем-то тоже, поэтому говоря обращалась она скорее к стоящей возле столика банкетке. Хотя Герхард и смог защитить ее от страха, баронесса была все еще на взводе.

— Я думаю, что ответ находится в кабинете вашего бывшего мужа. Вы не могли бы показать мне — где он?

— Я вас провожу — Сюзен дернулась к лестнице, ведущей на второй этаж особняка.

— Полагаю, что это может быть для вас небезопасно, моя дорогая баронесса. Мне было бы спокойнее, если бы вы остались тут.

— Черта-с два! Я хочу закончить с этими страхами! — видимо, простенькое заклинание Герхарда снимающее страх и стресс — оказалось слишком эффективным. Баронесса кипела энергией и желанием присутствовать при разгадке ее тайны.

— Хорошо. Но в любом случае — держитесь позади меня — вздохнул Герхард.

Девушка провела фон Шпенглера в дальний угол дома. Кабинет покойного хозяина шато располагался за последней дверью в длинной чреде огромных дубовых дверей ведущих в различные комнаты поместья. По дороге, Герхард обратил внимание на сильный фон тьмы ощутимый из одной из комнат. В поле зрения зачарованных очков — из-под двери светилась бархатным фиолетом остаточная аура.

— А что у вас там? — фон Шпенглер кивнул на дверь.

— Это наша ОБЩАЯ (девушка выделила это слово голосом) спальня.

— А, так обычно вы ночевали раздельно?

— Да. У нас у каждого была своя небольшая спальня. Туда мы приходили... Когда хотели провести ночь вдвоем. — девушка немного смутилась. — мой покойный супруг был несколько... старомоден.

Герхард призадумался.

— Простите за нескромность? Но... Как давно вы там были последний раз?

— Вы имеете в виду... Ну конечно.. Думаю... Полагаю, что уже полгода не была. С тех самых пор, как начались эти... Провалы.

— Провалы?

— Знаете... Примерно с тех самых пор, как мой Жак стал стареть — я начала спать без снов и без отдыха... Это сложно объяснить... Понимаете, я приходила в свою спальню, думала провести время с Жаком... Но меня одолевала страшная, непреодолимая сонливость... Я пыталась бороться, но тщетно... Я кое-как находила силы дойти до кровати и упасть в нее. Просыпалась я как правило далеко за полдень, все тело было разбито и неимоверно болело. Сил почти не оставалось. Это было словно болезнь. Знаете, когда лежишь с гриппом и высокой температурой? Каждый раз я восстанавливалась после этого несколько дней.. А потом, на меня снова накатывало. Сперва пару раз в месяц. Потом — каждую неделю... Незадолго до смерти Жака — это стало происходить едва ли не каждую ночь. Думаю, что то, что убило Жака — пыталось справится и со мною.... Но, наверное я оказалась крепче... Впрочем — мне кажется, это начинается снова. Поэтому я и решилась позвать вас.

Герхард остановился и пытливо посмотрел в глаза хозяйке шато.

— Это все? Это точно все, что я должен знать? Вы в этом уверены?

— Не знаю.... Не думаю... Нет, думаю это все — приняла какое-то внутреннее решение девушка — не думаю что мои... мое... В общем, это все, герр волшебник.

— Не знаю, что вы скрываете, Сюзен, но должен вас предупредить, что любая деталь — может стать для нас с вами фатальной, не будучи раскрытой. Подумайте еще — нет ли чего-то, о чем мне действительно следует знать.

Сюзен закусила губку, бросила на Герхарда полный внутренней борьбы взгляд, а затем, видимо, что бы выйти из психологического клинча, сделал два быстрых шага, обогнав своего спутника — и одним рывком распахнула обе створки тяжелой, дубовой двери ведущей в кабинет.

Кабинет был небольшим и довольно уютным. Массивный стол из красного дерева, покрытый винтажным зеленым сукном, настольная лампа ручной работы, изображающая какую-то нимфу, сжимающую факел, соблазнительно изогнувшуюся над поверхностью стола. Вместе с огромным, уютным кожаным креслом — рабочее место занимало примерно треть комнаты. По периметру, поднимаясь до самого, довольно таки высокого, потолка — стояли полки с книгами. Впрочем, одного быстрого взгляда через очки — хватило, что бы понять, что гримуара здесь нет.

Впрочем — этого же взгляда хватало, что бы понять, что зло где-то совсем рядом.

Как и обещал Дух — одна из стен отъехала назад и вбок. За ней — скрывался черный и не освещенный коридор, уходящий куда-то в неизвестность. Впрочем, судя уклону видимой части потолка — это был спуск в какое-то помещение расположенное ниже.

Ощущение соприкосновения с Тьмой было уже физическим. Сквозь очки были видны ее клочья, свисавшие со стен и шевелящиеся в сводящем с ума ритме. Баронесса, хотя и лишенная возможности видеть и ощущать все это — часто-часто задышала.

— Мне кажется... Мне кажется это все знакомым... Почему? Я же здесь не была. Никогда... Или была? Почему я не помню?

— Сосредоточьтесь на своих ощущениях и на лоскутах памяти! — Герхард подобрался. Кажется, тайна была близка к разгадке.

— У меня только какие-то тени от воспоминаний. И эти воспоминания... Они... Они грязные! Понимаете, я всегда была воспитана в строгом духе старой школы. Старой аристократии... И то что я помню... Нет... Не может этого быть... Простите!

Девушка внезапно протиснулась мимо Шпенглера и бросилась по лестнице вниз. Видимо где-то стоял сенсор, который отреагировал на движение и включил свет в тайной лаборатории покойного барона.

Комната была практически круглой, с радиусом в полтора десятка метров. В самом центре ее располагался шестиугольный каменный стол, с вбитыми в полированную поверхность кандалами для рук и ног. Чуть в стороне стоял Большой Алхимический Стол Фергюссона, собранный с явной любовью и вниманием к деталям.

Напротив стола-алтаря — находился пюпитр, на котором и лежал гримуар. Впрочем — фонил не он.

Над алтарем, раскрытый в форме вывернутой наизнанку звезды, сочился тьмой разверзнутый портал в Бездну. Портал был невелик, но активен. И что-то по этому порталу уже неслось в комнату.

Шпенглер понял, что не успеет защитить баронессу еще до того, как схватился за Амулет Стерга. В следующее мгновение, что-то вырвалось из портала и слилось с девушкой.

Баронесса вздрогнула, затем томно потянулась, и обернулась к Шпенглеру. Тот как раз успел закончить читать литанию активации Стерга ставя защиту хотя бы на себя.

Взгляд у баронессы, или точнее того, что ей овладело, кардинально отличался от прежнего. Во взгляде новой "баронессы" не было ни грама сомнения или страха. Была там только похоть и любопытство.

— Ммммм... Сосуд пришел сам. А я-то думала, что мне придется ее звать еще пару недель. Как приятно ошибится...

— Именем того, кто выше нас, именем того, кто движет светилами, повелеваю — назови себя! — Герхард вытянул руку сконцентрировавшись на "баронессе" и вложив в свои слова максимум воли.

— Я Сичитатис. Та, что дарит страсть и забирает плату. Я меретриса, одна из сестер утешающих плоть. Скажи мне, маг, неужели я тебя не волную? Неужели...

— Tuum os est obstruatur! — Герхард сложил пальцы в сложную щепоть, разведя средний и большой в стороны. Данная пальцовка стоила ему в свое время немалого количества вывихов и овладение ею заняло неприлично много времени... Но для демонов авраамической Бездны сей жест был бесценен, ибо давал над ними вполне весомую власть. Вот и сейчас, повинуясь команде, подкрепленной Знаком — демонесса против своей воли, изумленно заткнулась.

— In Nomine Domini! In Spiritum sanctum nomine! Exire corpore suo, Diabolus! Fuge de unde profecti estis! Non perturbare filii Dei! In Nomine Cristo! Dicens audite vocem meam, et Fuge ad inferos! Amen!

У священников и заклинателей экзорцизм выглядит и проводится несколько по разному. Служитель господень — обязан сохранять спокойствие. Ровный тон, ровный дух. Священник является лишь проводником силы Господней. Заклинатели, такие как Герхард — вкладывали в слова ритуала свою силу. Небеса лишь наделяли их правами вершить это дело. Именно поэтому, в эти строки, Герхард вложил всю душу, всю свою уверенность и внутренний огонь.

В первые секунды демонесса вздрогнула и отшатнулась как от сильнейшей пощечины. Не имея возможности убежать, пришлиленная к месту Дланью Гавриила, той самой сложной "пальцовкой", которую удерживал фон Шпенглер, демонесса была вынуждена слушать заклятие до конца. Впрочем — оно ее явно не впечатлило. Нет, ей, безусловно, было крайне неуютно от упоминаний Имен, она билась в судорогах и кричала от боли... Но свою новую оболочку покидать она не торопилась.

Следовало выиграть время и понять что происходит. Шпенглер сосредоточился на наполнившем его с первыми словами экзорцизма свете, пропустил его через себя, после чего скомандовал:

— Nunc — sum vinculorum te. Et erit in loco isto, ut i liberabit vos. Tua enim vox est nunc liberum est.— по лицу ручьями тек пот, внутренние резервы требовали перезарядки. Тем не менее, он довел связывающую команду до конца и разрешил демонессе говорить. С последними словами, под ногами демонессы вспыхнула, разворачиваясь, вязь удерживающей магии.

— Предыдущий был явно слабее тебя. Я признаю твою силу. И я ощущаю твою Печать. Ты — Интитулатум, верно? Ну — я вся твоя и я готова служить тебе. Возьми меня в этом теле! Неужели ты не желаешь его?! — баронесса, точнее ее тело, захваченное злым духом, в такт словам демона — стало принимать все более соблазнительные позы — я вижу, что мне не одолеть тебя. Пусть! Я буду верно, служить тебе! Ты же знаешь нашу природу — найти сильного мага...

— И совратить его. Знаю. Но меня не интересует твоя служба. Почему, вернее как ты выдержала мое заклятие изгнания?

— Это... Это было больно. Но — ты не сможешь меня изгнать. Смотри — демонесса повернулась спиной и бесстыдно, одним изящным движением избавилась от "платья-футляра" в которое все это время была заключена баронесса.

Надо признать, баронессе было сложно отказать в красоте: локоны светло-русых волос, обрамляли точеное личико, сидящее на тонкой, изящной и длинной шейке. На самом лице сразу бросались в глаза пухлые губки и огромные глаза. При этом, баронесса почти не использовала косметики.

Фигура у нее тоже была что надо. Небольшая, аккуратная грудь, которую все это время лишь подчеркивало идеально подобранное платье, узкая талия, не слишком широкие, но изящно очерченные бедра, плавно переходящие в длинные, с красивым силуэтом, ноги. Сейчас, когда платье упало к ее ногам, а сама она оказалась спиной к Герхарду — фон Шпенглер увидел и ее упругие ягодицы, и сильную гибкую спину.... И вытатуированные на этой спине буквы енохианского алфавита, складывающиеся в древние как сама земля слова. И — многолучевую звезду, нижний луч которой как раз спускался к ягодицам. Все символы слабо тлели тусклым, багровым огнем.

— Предназначенный сосуд. Да. Я мог бы и догадаться, в общем-то. Сама баронесса, конечно — не в курсе?

— Ну конечно нет, глупенький! Зачем сосуду о чем-то знать? Зачем твоему костюму, напримур, знать, что он твой костюм?

— Понимаю. И кто это сделал? Ты сама мне расскажешь или... — Герхард неопределенно покачал правой рукой в воздухе. Суккуб, его жест поняла верно.

— Нет нужды. Я же говорю, что готова вручить тебе всю себя — ты же знаешь как мы падки на сильных, властных, могучих...

— Хватит. Переходи к содержательной части.

— Хорошо, как пожелает мой будущий господин... Я была призвана прежним хозяином, что бы удовлетворить все его пожелания. Видишь ли — он был не слишком счастлив в браке... Ну, он, конечно, выбрал себе замечательную жену — красавицу, из высшего общества, с идеальным воспитанием, девушку.... Вот только в постели она... Ну, мягко говоря, не впечатляла. Барон давно интересовался Тайными Искусствами — с момента когда он купил это шато и нашел лабораторию и гримуар. Постепенно — он нашел выход. Как ему казалось — разумный.

— Призвать тебя и вселить в тело жены?

— Ну, он долго колебался. Но, молодой, здоровый организм взял свое, а шепот гримуара сделал положенное ему дело. Тебе же, наверняка знаком шепот старых книг, зовущий прикоснуться к тайне?

— Знаком. Напомню, что существует несколько десятков безболезненных способов этот шепот заглушить.

— В этом разница между вами. Ты — маг. Он — лишь подмастерье. Именно поэтому я буду служить тебе верой и правдой. Я даже отдаваться тебе буду не беря своей обычной платы — ты лишь разрешиш мне кормится на стороне...

— Достаточно. Еще раз съедешь с основной темы — и тебе станет очень больно. Вышвырнуть тебя обратно в ад, я, прямо сейчас, конечно не могу. Пока. Но сделать так, что ты сама об этой невозможности пожалеешь — я вполне в состоянии.

— Суровый господин — мечта любой меретриссы! Но — я возвращаюсь к своему повествованию. Он действительно призвал меня. Сперва, он сделал для меня филактерий, в виде кулона, который и вручил своей супруге. Как только она его одела — я получила право овладеть ей. Ненадолго, но и того времени что у меня было мне хватило... Ты даже не представляешь себе как велико мое искусс... Да, да, я понимаю, ближе к делу — девушка насторожено посмотрела на сжавшуюся в Знак руку Шпенглера и торопливо продолжила — конечно, ему было мало и захотелось еще. И еще. И чаще... Сначала я не питалась им. Дала втянутся. Потом начала — но он с радостью отдавал мне всего себя. Беда была лишь в том, что мне приходилось покидать тело, как только истощалась энергия филактерия. Тогда я предложила ему вселить меня в ее тело навсегда. Конечно, он не понимал, что я целиком забираю ее. Ему казалось, что мое присутствие лишь меняет ее характер — ну а я делала все, что бы он так и продолжал думать. Это не сложно, когда вся ее память открыта перед тобою как книга. В любом случае — он согласился. И мы провели ритуал. Я пришла в ее теле на этот алтарь, как на брачное ложе. Я лежала и с наслаждением ощущала боль, от наносимых на ее тело татуировок, понимая, что с каждой буквой — это тело становится все больше моим... Теперь я уже не зависела от заряда филактерии. Я могла приходить и уходить когда угодно.