|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
"Она обернулась на прощание, засмеялась, затем, то, что
казалось черным плащом— взметнулось над ее плечами
двумя крыльями, подобными тем, коими создатель
наделил летучих мышей. Он не увидел, как она
канула вниз, с крепостной стены,
но еще долго он мог слышать затихающий шелест
ее кожистых крыльев и ее торжествующий смех"
"Королева ночи" Герхард фон Шпенглер
Человек, который сидел перед ней — совершенно не походил на героического спасителя "дев в опасности". Среднего роста, средних лет, с, хотя и приятным, но не слишком запоминающимся лицом, с непослушным вихром светлых волос над высоким лбом. Серо-голубые, немного водянистые глаза прикрывали необычные, выглядящие жутким анахронизмом старинные очки, с большущими круглыми линзами. Причем на первый взгляд, линзы были лишены диоптрий. И тем не менее — Мишель порекомендовал обратиться к этому бошу. Баронесса немного раздраженно передернула плечами и села на свободный стул. Читавший до того какую-то газетку, человек напротив наконец соизволил обратить на баронессу внимание.
— Надо полагать вам от меня что-то надо — бош иронично изогнул бровь. Голос у него оказался сильный, глубокий, хорошо поставленный. Складывалось ощущение, что ему приходится читать много лекций или декламировать.
— Похоже, вы действительно столь проницательны, как о вас рассказывал Мишель — заметила девушка. Ее подмывало бросить все и немедленно уйти, но деликатность дела требовала наступить на горло собственным эмоциям и порывам — скажите, вас предупреждали о моем визите?
— Ну... В какой-то мере. Мишель упомянул, что очередной девице в этом мире понадобились мои скромные консультативные услуги. С учетом того, что я, вообще говоря, приехал в Страсбург отдыхать, а не работать...— видимо заметив выражение лица своей "визави", мужчина сжалился — впрочем, такой красивой женщины не грех и уделить пару часов на помощь в решении небольших проблем. Излагайте.
— Я... Я не знаю, как начать — девушка внезапно осознала, что заготовленная заранее речь вылетела из головы. Планировать, что расскажешь консультанту — было просто. Вот только при встрече с настоящим консультантом — все планы посыпались — понимаете, я вдова. Ну... Может быть, сначала познакомимся?
— "Я вдова, давайте познакомимся?"? Весьма достойное начало наших отношений! А что, мне нравится ход мыслей и динамика. Впрочем — не будем торопить события. Герхард фон Шпенглер. К вашим услугам.
— Меня зовут Сюзанна де Шатильон. Я вдова барона Жака де Шатильона. Мой старый друг, Мишель, с которым мы учились вместе — порекомендовал мне вас, как известного знатока всевозможных... скажем так, запутанных дел, к которым гражданские власти относятся скептически.
— Ну... Иногда обо мне и такое говорят. Правда вы учтите — далеко не все что говорят является правдой. Так кровь я, например, не пью. Ну... стараюсь не пить, во всяком случае.
Баронесса шутку не оценила.
— Это хорошо, что не пьете. В общем мой муж умер два месяца назад. От старости.
— Бывает, сочувствую. Неплохая, кстати, смерть. Не каждому достается.
— В двадцать восемь лет. Он был на год моложе меня — девушка вернулась в пережитые и, казалось бы, уже отболевшие свое эмоции, так что ерничанья своего визави просто не заметила.
— Любопытно. В 28 лет? А почему вы решили, что это случилось от старости? И что говорят власти?
— Власти полагают, что это был диоксин. Но от диоксина человек не стареет, а прогерию исключили сразу же!
— А что вы имеете в виду под "постарел"?
— Да все! Кожа стала обвислой, дряблой, сухой. Выпали зубы. Волосы истончились и поседели. Он за полгода состарился лет на сорок!
— За полгода? — мужчина задумался — за полгода это плохо. А вы готовы узнать правду? Насколько я понимаю — вас ни в чем не подозревают? Так зачем вам это? Поймите, я, действительно располагаю некоторым сверхъестественным опытом... И знаете, мой опыт говорит мне, что от Иного Мира — лучше держаться как можно дальше....
— Понимаете.... — девушка задумалась, наклонила голову. словно стесняясь, и сейчас судорожно перебирала в руках перчатки и обкусывала губы — понимаете, то, что случилось с ним, похоже, стало касаться каким-то образом и меня!
— Вас? — собеседник явно заинтересовался. Левая рука скользнула куда-то под стол. Несколькими мгновениями спустя, он потребовал — протяните мне вашу руку.
Сюзанна впервые за разговор ощутила не раздражение, а какой-то, подспудный страх. Похоже — ее ждало соприкосновение с тем неведомым, что так пугало ее последние дни. Тем не менее, девушка собрала свою волю в кулак и протянула своему визави руку, ладонью вверх, ожидая, что его интересуют линии ее судьбы. Он абсолютно равнодушно, одним движением правой руки перевернул ее ладонь вниз, после чего опрокинул над ней какой-то маленький латунный пузырек. Кожа, там, куда упало несколько прозрачных капель, отчаянно зачесалась, как в детстве, от укуса слабой крапивы. Баронесса попыталась руку почесать, но была перехвачена консультантом, с интересом уставившимся на тыльную сторону ее ладони.
— Чешется! Что вы мне туда налили?! — Сюзанна с удивлением уставилась на пузырящуюся, как перекись водорода на свежей ране, жидкость. — это какая-то кислота?!
— Это святая вода, моя дорогая Сюзанна. И да, вам удалось меня заинтересовать. Я берусь за это дело. Мою стандартную таксу Мишель вам называл?
— Да, он сказал, что вы можете сделать все бесплатно, или же внезапно потребовать какой-то неожиданные предмет в доме, причем это может быть как что-то безумно ценное, так и какая-то давно забытая всеми безделушка. К слову, если что — у меня нет проблем с деньгами. Я могу и заплатить... — девушка осеклась, столкнувшись с взглядом серо-стальных глаз своего собеседника.
— Сюзанна, поверьте, в деньгах я особой нужды не испытываю. Но — я являюсь некоторым образом коллекционером. И да — те предметы которые я собираю... Поверьте, как правило, их изъятие к лучшему. Для своих владельцев они чаще опасны чем полезны. Ну а теперь, раз уж мы разобрались с условиями и вас они устраивают — я предлагаю вам отведать здесь "Тирамису". Как мне кажется — здесь готовят лучший вариант этого пирожного во всем Страсбурге. Кстати — нам с вами его уже несут. Ну а покончив с десертом — выдвигаемся к вам.
* * *
Шато Кокруж, в котором проживала баронесса относилось, пожалуй, к середине 18-го века. Преобладал стиль рококо, вычурный и напоминающий Герхарду кусок свадебного пирога покрытый кремом. Сам немец больше любил строгость классицизма или суровость раннего готического стиля. Его прекрасная спутница всю дорогу до шато угрюмо и задумчиво молчала, явно переваривая в себе увиденное. На ее правой руке, там, где святая вода, освященная самим Папой Римским, коснулась ее руки — до сих пор белели два пятнышка обесцветившейся кожи. Герхард так же не приставал с разговорами — в уме он прокручивал возможные варианты увиденного. Строго говоря, проверку на зло он провел в большей степени интуитивно, чем императивно. Проверка дала неожиданный результат. "И не друг и не враг, а так" — пронеслись у него в голове строки из одной из любимых песен отца. Баронесса явно не была одержима и уж тем более не являлась демоном, в противном случае были бы серьезнейшие ожоги. С другой стороны — не была она и чиста: сквозь Очки он отчетливо видел кайму нечеловеческого багрянца в ее ауре. На всякий случай, еще по дороге — он начал читать себе под нос Малую Литанию Изгнания. Доводить ритуал до конца в машине он не собирался, но хотел проверить реакцию своей "клиентки". Реакция оказалась "общечеловеческой". Сюзи даже не заметила его бормотания, сосредоточенная на своих мыслях и на дороге.
Таким образом, к "кремовому торту" шато они прибыли не перебросившись с момента выхода из кафе — и дюжиной слов.
Так же, практически в молчании (не считая "служебных" "проходите", "осторожнее, ступеньки" и прочих предлогов и междометий) — они зашли внутрь.
Прислуга, на этот день, по словам баронессы получила выходной, вместе с небольшой премией и наказом не ошиваться возле поместья без крайне острой на то необходимости.
Внутри — шато производило более серьезное впечатление, нежели чем снаружи. Похоже, покойный хозяин был человеком суровым — характерные игривые завитки и позолота рококо были скрыты под панелями мореного дуба, придававшим прихожей вид куда более немецкий. В одном из углов — стояло чучело огромного, оскалившегося кабана-секача. Лестница, ведущая на балкон второго этажа — была покрыта темным, бархатистым на вид ковром, темно-пурпурного цвета. Пол прихожей, за исключением небольшого участка перед дверью, так же был покрыт толстым, ворсистым и явно недешевым персидским ковром.
Едва переступив порог, Герхард ощутил присутствие в этом поместье Тьмы. Ноздрей привычно коснулся иллюзорный запах свежей крови с легким привкусом тлена. Разумеется, что кроме самого Герхарда данные нотки запаха в поместье, скорее всего, ни кто не ощущал.
В любом случае — дело становилось все интереснее. Возможно гримуар "Libro Secretorum Daemonicum" действительно хранился где-то здесь...
Сюзан первая не выдержала затянувшегося молчания и нарушила его...
— Герр Шпенглер, что это было? Почему я так отреагировала на святую воду? Я... Одержима?!
— Нет, разумеется. Были бы вы одержимы — реакция была бы куда более бурной, да и со мною, сущность вам бы встретиться не дала. Но — вы явно соприкасались с чем-то... Чем-то нечеловеческим. Чем-то темным и запретным. Вспоминайте, и учтите — со мною лучше быть честнее чем на исповеди. В отличии от бога — я не всеведущ, а не зная всех деталей — помочь вам просто не смогу.
— Я... Я не знаю как вам это рассказать... Понимаете, герр Шпенглер... Последнее время... Уже три раза... Я.... Я словно сплю и не сплю одновременно. Я ложусь спать и вижу какие-то безумные сны. Но... Мне кажется... Ох, забудьте.. — девушка покраснела, махнула рукой и замолчала.
Шпенглер не стал давить. То, что у баронессы проблемы он видел и без ее рассказов. Для начала — следовало локализовать и нейтрализовать темный гримуар.
— Знаете, Сюзанна, я думаю, что будет лучше, если вы пойдете и выпьете вина. А мне — приготовите чашку чая. А я пока, с вашего разрешения, осмотрюсь. Да, сразу предупреждаю, возможно мне придется слегка намусорить.
— Делайте что нужно — девушка обессилено махнула рукой и удалилась в направлении гостиной и, предположительно, кухни.
Герхард снял с плеча небольшую сумку и поставил ее на столик в прихожей. Затем, вытащил из нее небольшой, с голову ребенка размером, кожаный мешок, сделанный, казалось, из древнего, выжелтенного временем и высохшего пергамента. Наблюдательный глаз, смог бы различить под вязью вытатуированных на коже рун и вязи букв чуждого алфавита, строчки старинных, золотых нитей, явно обшивающих бывшие глазницы и рот. Место, которое когда-то было шеей было перевязано яркой лентой, покрытой вязью, похожей на арабскую. Шпенглер взялся за концы ленты и каркающим, гортанным говором выхаркнул какое-то слово, прозвучавшее оскорблением самому человеческому слуху. Лента спала с горловины ужасающего мешка и обмоталась вокруг кисти Герхарда.
Горловина разжалась, явив черную, непроглядную дыру, в которую ни секунды не сомневаясь, Герхард запустил руку. Сперва только кисть, но мгновением спустя он уже шарился в мешке, засунув руку по самый локоть. С учетом размеров, собственно мешка, у постороннего человека сам факт наблюдения этой картины мог вызвать дикое головокружение.
Из мерзкого мешка на стол был извлечен кубический футляр, размером со старинный портативный радиоприемник и обыкновенную спиртовую горелку. Следом — возникла и упаковка обыкновенных цветных мелков. Последним на столе оказался завернутый в несколько слоев полиэтилена продолговатый предмет.
Баронесса зашла с чашкой в тот момент, когда Герхард уже завязав свой ужасающий сосуд — убирал его в сумку. Тем не менее, зашитые глаза и рот, девушка заметить успела.
— Герр Герхард, что это??? — слабым голосом пробормотала девушка, роняя на пол чашку.
— Кажется, это был ваш ковер. — Герхард задумчиво проследил за прыгающей по мягкому ворсу чашкой. — не переживайте, от чая, обычно, следа не остается.
— Ковер? Причем тут ковер? — растеряно хлопнула ресницами баронесса. — я про ваш... вашу... эту... ОТРЕЗАННУЮ ГОЛОВУ!
— Не кричите и не пугайтесь. Этому артефакту уже более пяти сотен лет. Когда-то он был сделан из кожи снятой с головы повешенной ведьмы и должным образом доработан. Теперь, в этом мешке, можно носить гораздо больше предметов, чем он мог бы вместить, не будь на нем чар. К тому же, положенное в него — почти ничего не весит. Очень удобно — главное, что бы предмет в принципе проходил в горло... вину. И нечего так бледнеть. Собственно — мне, очевидным образом потребуется еще одна чашка чая. А вам — быть подальше от меня, пока я буду разбираться с тем, что у вас тут произошло.
Когда девушка скрылась из виду, Герхард извлек из футляра две пробирки с цветными порошками внутри, одну пустую и сборный проволочный штатив. С шеи он снял небольшую ладанку, которую открыл над фитилем горелки и наклонившись поближе прошептал-выдохнул: "Швасагниссс". С последним звуком — из ладанки вырвался язычок пламени воспламенивший фитиль. По комнате немедленно поплыл сладковатый аромат каких-то благовоний. Похоже, горелка была заправлена отнюдь не спиртом.
Быстрыми и уверенными движениями, Шпенглер нанес синим мелком на стену над столиком сложный узор, напоминающий паутину. Красным он акцентировал несколько пересечений нитей. Затем, он смешал в пустой пробирке порошки из двух полных, убрал пробирки-доноры в футляр и разместил пробирку со смесью над огнем. Порошок в пробирке начал плавится, а Герхард начал шептать заклинание: Spiritus, Spiritus cognitionem ignoti. Spiritum ab secretorum. Hic est cibus nam te. Hic est munera te. Indica mihi omnia arcana, locus iste!
Плавящийся порошок сменил цвет на ярко зеленый и, став жидкостью, тут же начал испарятся, превращаясь в сиреневый, плотный как вата дым, не желающий, тем не менее покидать пробирку. Лишь когда слова заклинания оборвались — дым вырвался из горлышка... И завис в центре нарисованной на стене паутины.
Несколько секунд ничего не происходило, а затем стена в области ограниченной внешним периметром паутины — пошла складками, собралась по линиям и превратилась в выпуклое, торчащее прямо из плоской поверхности стены лицо. Лицо отдаленно напоминающее человеческое, но пугающее. На дубовой панели появилась черная щель, которая расползлась в стороны, и оказалась разверстой пастью. За распахнувшимися деревянными веками — скрывались два сиреневых туманных шара, служившие пугающему созданию глазами.
— Порошок Аль Мутанаби и пряность Зах`ра-ирра. Хорошо, Интитулатум. Ты знаешь как мне угодить. Мне приятны твои дары. Но — ты помнишь правила? Я отвечу тебе ровно на один вопрос. Будь мудр, выбери его верно.
— Я ощущаю в доме зло и тьму. Но чувствую я их приглушенно. Полагаю, что где-то в недрах дома — есть потайное помещение, которое кто-то из жильцов использовал в своих ритуалах. Раскрой мне его, дух.
— Это хороший вопрос Интитулатум. Вопрос, в котором ты задаешь сразу два вопроса. Но — я не стану к этому придираться. Ступай в комнату главы дома. Там ты найдешь свой ответ — тайные двери будут раскрыты. Благодарю тебя за угощение и прощай. Одномоментно со скрипом встающих на свои места дубовых панелей, Герхард уловил слабый писк сзади и глухой стук чашки снова оказавшейся на ковре.
— Баронесса... — обреченно пробормотал маг — Надеюсь вы в порядке?
фон Шпенглер повернулся к девушке и обнаружил ту в полуобморочном состоянии. Сюзанна застыв соляным столбом — таращилась на то место стены, где только что вещало чудовищное лицо духа. В настоящий момент там слабо фосфоресцировали проведенные мелком линии.
Секундой помедлив, Герхард выругался, и шагнул к баронессе, положив ей руку на лоб:
— Дар ха дурчжана! Щант хо утарта! То маани кэха!
По виску Герхарда скатилась капля пота. Баронесса под его рукой вздрогнула и глубоко вздохнув — вернулась к сознательной жизни.
— Что я только что ви.... Впрочем, не надо. Я обычная женщина. Я не хочу ничего этого знать. Я лишь хочу что бы все это меня больше не беспокоило.... Вы смогли выяснить хоть что-то? — на стену девушка все еще старалась не смотреть, на Герхарда, в общем-то тоже, поэтому говоря обращалась она скорее к стоящей возле столика банкетке. Хотя Герхард и смог защитить ее от страха, баронесса была все еще на взводе.
— Я думаю, что ответ находится в кабинете вашего бывшего мужа. Вы не могли бы показать мне — где он?
— Я вас провожу — Сюзен дернулась к лестнице, ведущей на второй этаж особняка.
— Полагаю, что это может быть для вас небезопасно, моя дорогая баронесса. Мне было бы спокойнее, если бы вы остались тут.
— Черта-с два! Я хочу закончить с этими страхами! — видимо, простенькое заклинание Герхарда снимающее страх и стресс — оказалось слишком эффективным. Баронесса кипела энергией и желанием присутствовать при разгадке ее тайны.
— Хорошо. Но в любом случае — держитесь позади меня — вздохнул Герхард.
Девушка провела фон Шпенглера в дальний угол дома. Кабинет покойного хозяина шато располагался за последней дверью в длинной чреде огромных дубовых дверей ведущих в различные комнаты поместья. По дороге, Герхард обратил внимание на сильный фон тьмы ощутимый из одной из комнат. В поле зрения зачарованных очков — из-под двери светилась бархатным фиолетом остаточная аура.
— А что у вас там? — фон Шпенглер кивнул на дверь.
— Это наша ОБЩАЯ (девушка выделила это слово голосом) спальня.
— А, так обычно вы ночевали раздельно?
— Да. У нас у каждого была своя небольшая спальня. Туда мы приходили... Когда хотели провести ночь вдвоем. — девушка немного смутилась. — мой покойный супруг был несколько... старомоден.
Герхард призадумался.
— Простите за нескромность? Но... Как давно вы там были последний раз?
— Вы имеете в виду... Ну конечно.. Думаю... Полагаю, что уже полгода не была. С тех самых пор, как начались эти... Провалы.
— Провалы?
— Знаете... Примерно с тех самых пор, как мой Жак стал стареть — я начала спать без снов и без отдыха... Это сложно объяснить... Понимаете, я приходила в свою спальню, думала провести время с Жаком... Но меня одолевала страшная, непреодолимая сонливость... Я пыталась бороться, но тщетно... Я кое-как находила силы дойти до кровати и упасть в нее. Просыпалась я как правило далеко за полдень, все тело было разбито и неимоверно болело. Сил почти не оставалось. Это было словно болезнь. Знаете, когда лежишь с гриппом и высокой температурой? Каждый раз я восстанавливалась после этого несколько дней.. А потом, на меня снова накатывало. Сперва пару раз в месяц. Потом — каждую неделю... Незадолго до смерти Жака — это стало происходить едва ли не каждую ночь. Думаю, что то, что убило Жака — пыталось справится и со мною.... Но, наверное я оказалась крепче... Впрочем — мне кажется, это начинается снова. Поэтому я и решилась позвать вас.
Герхард остановился и пытливо посмотрел в глаза хозяйке шато.
— Это все? Это точно все, что я должен знать? Вы в этом уверены?
— Не знаю.... Не думаю... Нет, думаю это все — приняла какое-то внутреннее решение девушка — не думаю что мои... мое... В общем, это все, герр волшебник.
— Не знаю, что вы скрываете, Сюзен, но должен вас предупредить, что любая деталь — может стать для нас с вами фатальной, не будучи раскрытой. Подумайте еще — нет ли чего-то, о чем мне действительно следует знать.
Сюзен закусила губку, бросила на Герхарда полный внутренней борьбы взгляд, а затем, видимо, что бы выйти из психологического клинча, сделал два быстрых шага, обогнав своего спутника — и одним рывком распахнула обе створки тяжелой, дубовой двери ведущей в кабинет.
Кабинет был небольшим и довольно уютным. Массивный стол из красного дерева, покрытый винтажным зеленым сукном, настольная лампа ручной работы, изображающая какую-то нимфу, сжимающую факел, соблазнительно изогнувшуюся над поверхностью стола. Вместе с огромным, уютным кожаным креслом — рабочее место занимало примерно треть комнаты. По периметру, поднимаясь до самого, довольно таки высокого, потолка — стояли полки с книгами. Впрочем, одного быстрого взгляда через очки — хватило, что бы понять, что гримуара здесь нет.
Впрочем — этого же взгляда хватало, что бы понять, что зло где-то совсем рядом.
Как и обещал Дух — одна из стен отъехала назад и вбок. За ней — скрывался черный и не освещенный коридор, уходящий куда-то в неизвестность. Впрочем, судя уклону видимой части потолка — это был спуск в какое-то помещение расположенное ниже.
Ощущение соприкосновения с Тьмой было уже физическим. Сквозь очки были видны ее клочья, свисавшие со стен и шевелящиеся в сводящем с ума ритме. Баронесса, хотя и лишенная возможности видеть и ощущать все это — часто-часто задышала.
— Мне кажется... Мне кажется это все знакомым... Почему? Я же здесь не была. Никогда... Или была? Почему я не помню?
— Сосредоточьтесь на своих ощущениях и на лоскутах памяти! — Герхард подобрался. Кажется, тайна была близка к разгадке.
— У меня только какие-то тени от воспоминаний. И эти воспоминания... Они... Они грязные! Понимаете, я всегда была воспитана в строгом духе старой школы. Старой аристократии... И то что я помню... Нет... Не может этого быть... Простите!
Девушка внезапно протиснулась мимо Шпенглера и бросилась по лестнице вниз. Видимо где-то стоял сенсор, который отреагировал на движение и включил свет в тайной лаборатории покойного барона.
Комната была практически круглой, с радиусом в полтора десятка метров. В самом центре ее располагался шестиугольный каменный стол, с вбитыми в полированную поверхность кандалами для рук и ног. Чуть в стороне стоял Большой Алхимический Стол Фергюссона, собранный с явной любовью и вниманием к деталям.
Напротив стола-алтаря — находился пюпитр, на котором и лежал гримуар. Впрочем — фонил не он.
Над алтарем, раскрытый в форме вывернутой наизнанку звезды, сочился тьмой разверзнутый портал в Бездну. Портал был невелик, но активен. И что-то по этому порталу уже неслось в комнату.
Шпенглер понял, что не успеет защитить баронессу еще до того, как схватился за Амулет Стерга. В следующее мгновение, что-то вырвалось из портала и слилось с девушкой.
Баронесса вздрогнула, затем томно потянулась, и обернулась к Шпенглеру. Тот как раз успел закончить читать литанию активации Стерга ставя защиту хотя бы на себя.
Взгляд у баронессы, или точнее того, что ей овладело, кардинально отличался от прежнего. Во взгляде новой "баронессы" не было ни грама сомнения или страха. Была там только похоть и любопытство.
— Ммммм... Сосуд пришел сам. А я-то думала, что мне придется ее звать еще пару недель. Как приятно ошибится...
— Именем того, кто выше нас, именем того, кто движет светилами, повелеваю — назови себя! — Герхард вытянул руку сконцентрировавшись на "баронессе" и вложив в свои слова максимум воли.
— Я Сичитатис. Та, что дарит страсть и забирает плату. Я меретриса, одна из сестер утешающих плоть. Скажи мне, маг, неужели я тебя не волную? Неужели...
— Tuum os est obstruatur! — Герхард сложил пальцы в сложную щепоть, разведя средний и большой в стороны. Данная пальцовка стоила ему в свое время немалого количества вывихов и овладение ею заняло неприлично много времени... Но для демонов авраамической Бездны сей жест был бесценен, ибо давал над ними вполне весомую власть. Вот и сейчас, повинуясь команде, подкрепленной Знаком — демонесса против своей воли, изумленно заткнулась.
— In Nomine Domini! In Spiritum sanctum nomine! Exire corpore suo, Diabolus! Fuge de unde profecti estis! Non perturbare filii Dei! In Nomine Cristo! Dicens audite vocem meam, et Fuge ad inferos! Amen!
У священников и заклинателей экзорцизм выглядит и проводится несколько по разному. Служитель господень — обязан сохранять спокойствие. Ровный тон, ровный дух. Священник является лишь проводником силы Господней. Заклинатели, такие как Герхард — вкладывали в слова ритуала свою силу. Небеса лишь наделяли их правами вершить это дело. Именно поэтому, в эти строки, Герхард вложил всю душу, всю свою уверенность и внутренний огонь.
В первые секунды демонесса вздрогнула и отшатнулась как от сильнейшей пощечины. Не имея возможности убежать, пришлиленная к месту Дланью Гавриила, той самой сложной "пальцовкой", которую удерживал фон Шпенглер, демонесса была вынуждена слушать заклятие до конца. Впрочем — оно ее явно не впечатлило. Нет, ей, безусловно, было крайне неуютно от упоминаний Имен, она билась в судорогах и кричала от боли... Но свою новую оболочку покидать она не торопилась.
Следовало выиграть время и понять что происходит. Шпенглер сосредоточился на наполнившем его с первыми словами экзорцизма свете, пропустил его через себя, после чего скомандовал:
— Nunc — sum vinculorum te. Et erit in loco isto, ut i liberabit vos. Tua enim vox est nunc liberum est.— по лицу ручьями тек пот, внутренние резервы требовали перезарядки. Тем не менее, он довел связывающую команду до конца и разрешил демонессе говорить. С последними словами, под ногами демонессы вспыхнула, разворачиваясь, вязь удерживающей магии.
— Предыдущий был явно слабее тебя. Я признаю твою силу. И я ощущаю твою Печать. Ты — Интитулатум, верно? Ну — я вся твоя и я готова служить тебе. Возьми меня в этом теле! Неужели ты не желаешь его?! — баронесса, точнее ее тело, захваченное злым духом, в такт словам демона — стало принимать все более соблазнительные позы — я вижу, что мне не одолеть тебя. Пусть! Я буду верно, служить тебе! Ты же знаешь нашу природу — найти сильного мага...
— И совратить его. Знаю. Но меня не интересует твоя служба. Почему, вернее как ты выдержала мое заклятие изгнания?
— Это... Это было больно. Но — ты не сможешь меня изгнать. Смотри — демонесса повернулась спиной и бесстыдно, одним изящным движением избавилась от "платья-футляра" в которое все это время была заключена баронесса.
Надо признать, баронессе было сложно отказать в красоте: локоны светло-русых волос, обрамляли точеное личико, сидящее на тонкой, изящной и длинной шейке. На самом лице сразу бросались в глаза пухлые губки и огромные глаза. При этом, баронесса почти не использовала косметики.
Фигура у нее тоже была что надо. Небольшая, аккуратная грудь, которую все это время лишь подчеркивало идеально подобранное платье, узкая талия, не слишком широкие, но изящно очерченные бедра, плавно переходящие в длинные, с красивым силуэтом, ноги. Сейчас, когда платье упало к ее ногам, а сама она оказалась спиной к Герхарду — фон Шпенглер увидел и ее упругие ягодицы, и сильную гибкую спину.... И вытатуированные на этой спине буквы енохианского алфавита, складывающиеся в древние как сама земля слова. И — многолучевую звезду, нижний луч которой как раз спускался к ягодицам. Все символы слабо тлели тусклым, багровым огнем.
— Предназначенный сосуд. Да. Я мог бы и догадаться, в общем-то. Сама баронесса, конечно — не в курсе?
— Ну конечно нет, глупенький! Зачем сосуду о чем-то знать? Зачем твоему костюму, напримур, знать, что он твой костюм?
— Понимаю. И кто это сделал? Ты сама мне расскажешь или... — Герхард неопределенно покачал правой рукой в воздухе. Суккуб, его жест поняла верно.
— Нет нужды. Я же говорю, что готова вручить тебе всю себя — ты же знаешь как мы падки на сильных, властных, могучих...
— Хватит. Переходи к содержательной части.
— Хорошо, как пожелает мой будущий господин... Я была призвана прежним хозяином, что бы удовлетворить все его пожелания. Видишь ли — он был не слишком счастлив в браке... Ну, он, конечно, выбрал себе замечательную жену — красавицу, из высшего общества, с идеальным воспитанием, девушку.... Вот только в постели она... Ну, мягко говоря, не впечатляла. Барон давно интересовался Тайными Искусствами — с момента когда он купил это шато и нашел лабораторию и гримуар. Постепенно — он нашел выход. Как ему казалось — разумный.
— Призвать тебя и вселить в тело жены?
— Ну, он долго колебался. Но, молодой, здоровый организм взял свое, а шепот гримуара сделал положенное ему дело. Тебе же, наверняка знаком шепот старых книг, зовущий прикоснуться к тайне?
— Знаком. Напомню, что существует несколько десятков безболезненных способов этот шепот заглушить.
— В этом разница между вами. Ты — маг. Он — лишь подмастерье. Именно поэтому я буду служить тебе верой и правдой. Я даже отдаваться тебе буду не беря своей обычной платы — ты лишь разрешиш мне кормится на стороне...
— Достаточно. Еще раз съедешь с основной темы — и тебе станет очень больно. Вышвырнуть тебя обратно в ад, я, прямо сейчас, конечно не могу. Пока. Но сделать так, что ты сама об этой невозможности пожалеешь — я вполне в состоянии.
— Суровый господин — мечта любой меретриссы! Но — я возвращаюсь к своему повествованию. Он действительно призвал меня. Сперва, он сделал для меня филактерий, в виде кулона, который и вручил своей супруге. Как только она его одела — я получила право овладеть ей. Ненадолго, но и того времени что у меня было мне хватило... Ты даже не представляешь себе как велико мое искусс... Да, да, я понимаю, ближе к делу — девушка насторожено посмотрела на сжавшуюся в Знак руку Шпенглера и торопливо продолжила — конечно, ему было мало и захотелось еще. И еще. И чаще... Сначала я не питалась им. Дала втянутся. Потом начала — но он с радостью отдавал мне всего себя. Беда была лишь в том, что мне приходилось покидать тело, как только истощалась энергия филактерия. Тогда я предложила ему вселить меня в ее тело навсегда. Конечно, он не понимал, что я целиком забираю ее. Ему казалось, что мое присутствие лишь меняет ее характер — ну а я делала все, что бы он так и продолжал думать. Это не сложно, когда вся ее память открыта перед тобою как книга. В любом случае — он согласился. И мы провели ритуал. Я пришла в ее теле на этот алтарь, как на брачное ложе. Я лежала и с наслаждением ощущала боль, от наносимых на ее тело татуировок, понимая, что с каждой буквой — это тело становится все больше моим... Теперь я уже не зависела от заряда филактерии. Я могла приходить и уходить когда угодно.
— А что же ты не осталась в ее теле насовсем?
— Не хотела, что бы барон меня заподозрил. Я планировала допить его в одну из наших ближайших оргий. Тем более, что мне удалось развратить его... Да и эту цыпочку тоже — демонесса изящно прокрутилась на носочках, продемонстрировав захваченное тело со всех сторон — ты не представляешь какое количество мужчин за эти полгода она успела познать. И что она творила... Ну хорошо, что творило ее тело. О, поверь, если ей когда-то откроется вся память — она или свихнется и покончит с собой или станет законченной шлюхой. Какой, впрочем, она уже и является, во всяком случае, телесно... В общем, в какой-то момент я, видимо, где-то перегнула палку. Он что-то заподозрил и перестал меня призывать. А придя самостоятельно, на зов своего Сосуда — я обнаружила что лаборатория запечатана Знаком Соломоновым. Между прочим — если бы ты знал, как она сама скучала по мне — ты даже думать бы не стал о том, что бы изгнать меня. Я уже часть ее души. Так же как и она — часть меня. Она так привыкла к нашим ночным похождениям, что, даже не зная о них — стремилась к ним.
— Прислугу, надо полагать, на ночь отпускали?
— Все еще проще — из шато есть подземный ход за пределы сада. Там барон держал автомобиль наготове. Ну а в доме прислуга никогда и не спала. Для них есть отдельный домик для прислуги. А до пригородов Страсбурга тут меньше получаса езды.
— Забавно. Ну что же — получается что где-то, твой бывший хозяин оставил-таки Ключ?
— Я этого не говорила! — вот теперь демонесса выглядела откровенно встревоженной.
— Дщерь Лилит — тебе и не нужно было говорить это прямо. Просто сам факт того, что ты боялась разоблачения — означает, что он имел власть изгнать тебя из тела и лишить власти над Сосудом. При этом — он был гораздо слабее меня. А значит, не мог сделать это на грубой силе, а только лишь оставив Ключ, позволяющий обратить заклятие вселения.
— Чего ты хочешь? — демонесса рухнула на колени. Теперь вид у нее был не столько напористо-сексуальный, сколько жалобный и жалостливый. Сексуальности и сексапильности, впрочем, это не убавило, просто свело все в несколько иную тональность — скажи мне, о Великий и я, твоя жалкая рабыня, исполню любое твое желание. Все, что в моих скромных силах. Поверь — я могу быть верной спутницей и даже если я не волную тебя как любовный интерес — позволь мне служить тебе твоим фамильяром. Зачем тебе уничтожать меня? Зачем повергать в ад? Ты же знаешь правила — дух изгнанный заклинателем или священником — не может покинуть Чертог Страданий еще 99 лет!
— Неприятно, понимаю. Но — ничем помочь не могу.
— Ты же понимаешь, что я не уйду просто так? Я убью ее! Я отравлю ее душу! Я захвачу ее с собой!
— "Истину вам говорю — не на вас вина, за совершенное бесом, но на Враге Человеческом. Вы же блюдите себя для Господа и да простятся вам прегрешения ваши" — процитировал апокриф от Петра Герхард.
— О, поверь, на ней будет вина. На ней будет достаточно вины! Уж я-то постараюсь!
— Да и убить свой Сосуд ты не можешь. Тебе это прямо возбраняется.. Так что...
— Но я могу снять барьеры с памяти. Представь себе — она вспомнит каждое касание к себе. Каждого мужчину, с которым я развлекалась в ее теле. Каждую потерянную минуту. И она будет помнить все это — как свою собственную жизнь. Меня в ней не будет. Это будут ее ощущения, ее чувства, ее, разрывающие на части желания. Ее похоть... Как ты думаешь, она это переживет?
— Не знаю. Но шанс у нее будет. Впрочем — я открыт для компромиссов. Предлагай.
— Я уже предложила. Сделай меня своей служанкой, своей рабой — ты же знаешь, мы крайне полезны. Официально, для Мира Слепых — баронесса станет твоей любовницей — ведь ты же наверняка одинок, как и любой сильный демонолог. Я утешу все твои желания, и не возьму ничего взамен. Мне будет достаточно просто находится в твоем окружении — рядом с тобой, с твоей силой и твоим могуществом. Ты же знаешь правила.
— Я не нуждаюсь в фамильяре. К тому же — я обещал этой женщине свободу и свою защиту. А слово свое — я привык держать. Так что... Вернемся к главному. Полагаю, спрашивать у тебя про ключ — смысла не имеет?
— Не имеет! Я не отвечу. Можешь начинать меня пытать!
— Я не люблю этого делать. Даже в отношении демонов. Без крайне острой необходимости, во всяком случае. Пока — я ее не наблюдаю. С другой стороны, если ты разблокируешь Сюзан память своих проделок.... Ну, в таком случае все будет очень печально... Поверь — я сумею заставить тебя пожалеть об этом решении.
Герхард прошелся по кабинету. Даже для необратимых заклятий — можно создать Ключ, который позволит сделать откат. Вопрос в цене за этот откат и в том, как именно создать Ключ в каждом конкретном случае.
Девушку барон сделал Сосудом нанеся Сумеречную Татуировку. Видеть письмена мог только тот, кто в принципе имел касательство к Искусству. Ради проверки, Герхард обошел плененную демонессу и посмотрел на ее безупречную спину сняв свои очки. Спина была покрыта ровным, средиземноморским загаром и только. Видимо татуировка была спрятана существенно глубже, чем позволял рассмотреть собственный Взгляд Герхарда. С другой стороны — в этой части Искусства он никогда не был силен, почему и был вынужден пользоваться "костылем" в виде очков. В любом случае, узор выглядел стандартным для такого рода магии. Если ключ и был включен в его геометрию — эту версию стоило оставить на потом, что бы не закапываться слишком сильно и не терять море времени, пока есть более быстрые варинаты. Интуицией Шпенглер ощущал, что ключ, скорее всего, был привязан к тексту заклинания, вселившего демонессу в подготовленный Сосуд.
Еще минутой спустя Герхард развернулся на каблуках и направился к своей пленнице. Баронесса-демонесса затравленно посмотрела на приближающегося мага.
— Ну что же, кажется загадку я разгадал. Ты позволишь посмотреть этот замечательный кулон на твоей шее?
— Не смей! — суккуб вцепилась в изящную безделушку обеими руками, стараясь оградить ее от Герхарда — я раскрою ее память!
— А я ее закрою. Прекрати сопротивляться. Ты же осознаешь, что я уже все понял.
— Сделка! Я прошу о Сделке! — взмолилась одержимая.
Герхард тяжело вздохнул. Отношения с потусторонним всегда были окружены невероятным количеством правил, шаблонов и традиций, причем их нарушение было сопряжено с действительно большими проблемами с последствиями. Одним из таких правил было "Право Сделки", когда она из сторон конфликта могла попытаться предложить свое решение данного конфликта. По праву сделки — он, хотя и был уже хозяином положения, был обязан выслушать ее и либо принять условия, либо аргументированно отказать.
— Излагай — раздраженно бросил Герхард, пододвигая поближе архаичный табурет и пристраиваясь на него верхом.
— Не изгоняй меня. Пожалуйста. Позволь остаться в этом мире. Я обязуюсь являться на твой Зов и скажу свое истинное имя. Лишь позволь остаться и не сковывай меня. Взамен — я покину ее добровольно, стерев а не заблокировав все ее лишние воспоминания.
— И тут же овладеешь другим телом?
— Ты же понимаешь, что нет. Тело, которое не подготовлено мне не доступно. Я смогу кратковременно входить в женщин не защищенных истиной верой или обрядом. Но я принесу тебе клятву не причинять им вреда. Я лишь хочу насладиться воздухом этого мира. Небом. Звездами. Ни один из вас, демонологов, не представляет и миллиардной доли того ужаса, который ждет нас в Чертогах Страдания.
— Сейчас слезу пущу от умиления и сочувствия. Клятва верности, ритуал сковывания филактерией и сама филактерия будет храниться у меня. Сюзен ты покидаешь добровольно и стирая все лишнее из памяти. Устраивает?
Демонесса думала не больше минуты. Собственно, расклад сил был ясен изначально.
— Идет, но... Можно один вопрос?
— Попробуй, но не обещаю что отвечу — маг сложил руки на груди и насколько позволяло отсутствие спинки у табурета, откинулся назад.
— Скажи, почему на тебя не подействовали мои чары? У тебя какие-то проблемы... с этим?
— У меня невеста погибла два года назад — маг помрачнел — с тех пор мне стало существенно легче противостоять женским чарам. Я просто подсознательно представляю, что может приключится с той, кого я подпущу к себе достаточно близко.
— Ну... — демонесса сделала несколько легкомысленное лицо — в таком случае роман с суккубом это то, что тебе доктор прописал! Я — точно попрочнее дочерей Евы.
Герхард не удержался и ухмыльнулся. После чего замер, осененный поразившей его догадкой.
— Минуточку — как давно ты вырвалась?!
— У дам не спрашивают возраст — злобно огрызнулась демонесса.
— Это же твое первое воплощение, я прав? Не удивлюсь, если ты и пала-то совсем недавно. Ты из бывших хранителей? Досталась какой-то прости... господи, не удержала, не удержалась и...
Демонесса показала язык, состроила предельно угрюмую морду и отвернулась к стенке, насколько позволял сковывающий узор. Герхард постарался не засмеятся.
— Ладно. У нас еще будет время обсудить твою тяжкую судьбу. А сейчас — давай сюда филактерий. Добровольно. Как мы и договорились.
Демонесса вздрогнула и затравленно посмотрела в неумолимые глаза мага. Амулет Стерга исправно защищал Герхарда от демонического ментального воздействия, так что последняя попытка молодой (а в этом маг уже не сомневался) демонетки не выгорела.
Тяжело вздохнув она медленно, словно в трансе сняла с себя висящий на плетенной золотой цепочке кулон, в форме достаточно увесистого увитого свитком золотого сердечка. Выглядел филактерий, откровенно говоря, довольно вульгарно. Тот факт, что утонченная баронесса приняла его — многое говорила о ее любви к мужу. Герхард поморщился. "Чаще всего так оно и бывает" — подумал маг — "наиболее верные и любящие девушки достаются тем, кто менее всего достоин их любви".
Зажав филактерию в кулаке, маг снова посмотрел в глаза демонессы.
— Ну что, одевайся, "детка". Давай не будем смущать хозяйку этого тела.
Демонетка безропотно надела на себя платье.
— Имя.
— Тебе придется приблизится что бы получить его. Ты же не боишься?
— Ну, попытаться на меня напасть будучи мною же связанной — это глупая идея даже для начинающей... и не надо так рычать, демонессы. Так что — думаю, что мне ничего не грозит — Шпенглер наклонил голову к губам демонессы. Та помедлила секунду, а затем поцеловала его. Герхард ощутил, как из глубины сознания, отфильтрованное внутренними фильтрами всплыло имя. Разумеется, как всегда совершенно непроизносимое человеческими губами. Впрочем, существовал и "разговорный" эквивалент.
— Ну что, поехали, пожалуй? Свою часть договора — я сдержу, и да будут мне в том свидетелями извечные силы.
— Свою часть договора я сдержу, и да будут мне свидетелем в том извечные силы. — эхом повторила губами баронессы суккуб. — начинай ритуал маг. Не тяни.
— Nunc ego dicam nomini tuo. Arkandenza es! Per potestatem nomine tuo — mando tibi Egredimini de corpus!
Девушка вздрогнула и выгнулась дугой, глаза закатились. Затем, на какую-то долю секунды, ее силуэт раздвоился, и вот уже перед Герхардом предстала сама демонесса.
Как он и предполагал — та оказалась совсем молодой Падшей. Печать ада пока еще не слишком отразилась на ее облике. Кудри успели приобрести огненно-рыжий окрас, крылья изменились, став покрытыми чешуей конечностями летучей мыши, глаза приобрели фиолетовый, плавно переходящий в красный оттенок. В фигуре презирядно добавилось телесности и сексуальности, в отличии от почти бесполых ангелов, да и хитон сменился на кожаный и минималистический комбидрес... Но в остальном, особенно в лице — еще вполне угадывались ангельские черты. Демонетка неуверенно попыталась взмахнуть крыльями. Разумеется, что отпускать ее в свободный полет он не собирался, так что ничего из этой попытки у нее не вышло.
— Arkandenza! Vade ad locum paratum vobis! — Герхард выставил вперед руку, сжимающую филактерий. Как только он назвал истинное имя демона — оно в виде енохианского алфавита отпечаталось на свитке овивающем филактерий. Похоже, что истинное имя барон и не знал. Филактерий лепил к когнонему предложенному самой демонессой. Судя по всему, барон и правда, крепко вляпался. Ну, в настоящий момент, это, безусловно, было проблемами его души и его ангела-хранителя. Герхард сделал в уме пометку, что после завершения ритуала — ему следует подумать о том, стоит ли разбивать иллюзии о муже у баронессы.
Образ суккубы — подернулся рябью , вспыхнул, и превратившись в яркую точку — "всосался" в кулон. Маг аккуратно опустил троянский "подарок" в карман, после чего наклонился к баронессе. В поле зрения очков — выгорали, исчезая без следа, строки Сумеречной Татуировки. Выполнив перепривязку демонессы к филактерии Герхард разорвал связывающие ее с баронессой путы.
Маг присел на одно колено и приподнял голову девушки. Приходить в себя баронесса явно не собиралась. Снова выругавшись себе под нос, на сей раз — на русском, Герхард поднес руку к лицу девушки, зачерпнул собственной праны и с силой втер ее.
Лицо Сюзанны посвежело, девушка глубоко вдохнула и села. В глаза постепенно вернулось осмысленное выражение.
— Ох! Что со мною.... Почему мне так... Странно?
— Ну, похоже мне удалось поставить точку в вашем приключении. И да — я уже знаю какой предмет я у вас заберу в качестве оплаты моих трудов. — взял быка за рога Герхард.
— Постойте. Все кончилось? Но что это было?
— Это было проклятье — фон Шпенглер на секунду замолчал, взвешивая слова — ваш муж обнаружил эту потайную комнату год назад. Тогда же он нашел и эту книгу... Гримуар, содержащий ужасные тайны. Видимо тогда он и получил это самое проклятие. Судя по всему — оно частично коснулось и вас. Отсюда и провалы в памяти и вымотанность и все остальные последствия. Вашему мужу досталось гораздо сильнее. Он заплатил за свое любопытство и свою ошибку жизнью.
— Герр Шпенглер! А где мой кулон?! — баронесса судорожно ухватилась за грудь, где должен был висеть подарок Жака.
— Боюсь, он прекратил свое существование... Защитив вас. Последний подарок вашего мужа — содержал в себе и достаточно его любви...
— А откуда вы знаете, что это его последний подарок?! — Шпенглер мысленно хлопнул себя по губам за болтливость и невнимательность.
— Ну, это не сложно понять. Когда я столкнулся с проклятием — ваш кулон сработал как мощнейший защитный артефакт. Такое может означать только одно.
— Жак... Мой Жак... — баронесса поднялась с пола прижав обе руки к груди, глаза ей застили слезы — вы вольны забрать любую желаемую вами плату, мой друг. И знайте, что мой дом — всегда открыт для вас. Но сейчас, если это возможно — я желала бы побыть какое-то время одна...
* * *
Сюзан последний раз помахала рукой вслед уезжающему такси, увозящему ее нового знакомого.... Герр Шпенглер уехал по каким-то своим, загадочным делам, увезя из дома кошмарный гримуар, от которого явственно пахло могилой и кровью.
Впервые за долгое время — Сюзан ощущала себя совершенно свободной и спокойной. Скорее даже — счастливой. Даже мысли о Жаке не вызывали более боли. Скорее наоборот — воспоминания приносили тепло от ощущения его, спасшей ее даже после смерти, любви.
Впрочем, помимо этих лирических чувств она впервые ощутила и новые эмоции и желания. Посмотрев на часы — она развернулась и легко, словно девочка вбежала в поместье. Откуда-то из глубины памяти всплывали неясные, но такие манящие образы, желания... Не отдавая себе отчета в невесть откуда взявшемся автоматизме — Сюзан переоделась в более подходящий ее планам костюм, твердой, уверенной рукой, словно делала это уже великое множество раз — нанесла яркий макияж. Закончив с этим — она вызвала такси.
Время близилось к ночи, и Страсбург ждал ее. Ждал, как ждала ее и новая, совершенно иная, не похожая на прежнюю жизнь.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
