Лесная сказка

-Ну вот, — сказал он. — Подставляй голову.

И осторожно надел на Дию сияющий желтым, алым, синим, белым, голубым, розовым, сиреневым пышный венок, в который добавил еще и колоски незнакомых трав, для зелени. И такой же зеленью засветились глаза девчонки.

-Я теперь красивая? — спросила она почему-то шепотом.

-Ага.

-Пойдем, я посмотреть хочу! — вкочила Дия на ноги и потянула Лери за собой к ручью. Из воды взглянули на них два отражения — хорошенькая девочка в ярком венке и невзрачный мальчик. — Правда, красиво! Спасибо!

Она отскочила от ручья, закружилась, раскинув руки. Лери смотрел на нее, и снова по спине у него бежали мурашки. Потому что рубашка Дии оказалась подпоясана, а этого не должно было быть. И волосы... волосы, сперва показавшиеся ему просто светлыми, на свету отливали зеленым. Хотя, может, это лес шутил шутки, солнце светило сквозь листву...

-Ну вот, теперь ты мой, — серьезно сказала Дия, остановившись совсем рядом и глядя Лери в глаза. Они были примерно одного роста, и ей не приходилось запрокидывать голову. И пахло от нее... лесом.

-Ты о чем?

-Как это о чем? — удивилась Дия. — Ты сам пришел с той стороны. Сам перешел через лесной ручей и напился из него чистой воды. Ты первым со мной поздоровался. Ты назвал мне свое имя и узнал мое. Ты дал мне хлеб из своих рук, а я приняла его. Ты по своему желанию сплел для меня венок и своими руками надел его мне на голову. Теперь ты мой муж, а я твоя жена, таков древний обычай.

Лери сел там же, где стоял. Какая жена, ему всего девять!

-Ничего не понимаю... — прошептал он.

-Конечно, не понимаешь, — кивнула Дия. — Люди давно забыли, что и как нужно сделать, чтобы взять в жены кого-то из лесного народа.

"Ай, она же спросила не "как тебя зовут?", а "как твое имя?" — сообразил Лери. — А я даже не удивился, ведь так никто не говорит!"

-Но я не собирался брать тебя в жены! — воскликнул он.

-А зачем же ты тогда забрел в этот лес? — удивилась она. — Люди из вашей деревни никогда не заходят по эту сторону ручья. Да и в сам лес стараются не заглядывать, или, скажешь, не так?

-Да я просто... я землянику собирал! — отчаянно выпалил Лери. — А потом... ну, засмотрелся, потом пить захотел, вот и вышел сюда! Откуда мне было знать...

Он замолчал.

-Плохо ты, должно быть, слушал стариков и старух, — серьезно сказала Дия. — Не называй случайному прохожему своего имени, не делись с ним хлебом, а если хочешь накормить, не давай ничего из своих рук, и вещей своих или сделанных своими руками, тоже не давай, положи наземь, пусть подбирает, если есть охота. Забыл?

-Бабка что-то такое говорила, да она совсем уже из ума выжила, — буркнул Лери. — А ты что же... вот так сидела и ждала, пока кто-нибудь...

-Нет, я знала, что кто-то придет, — улыбнулась она. — Есть особенные дни. Сегодня — именно такой. Не тревожься, Лери. Знаешь, во многих деревнях детей женят, едва им лет пять сравняется, а там по-разному. Или живут каждый у себя дома, пока не войдут в возраст, или жену забирают в дом мужа, чтобы пообвыклись... Меня забрать нельзя, так что будем жить покамест порознь.

-Да зачем я тебе? — прошептал он. — Я же ростом не вышел, хромой, из рук все валится, правый глаз все хуже видит, в сумерках так вообще...

-А вот именно за тем, — ответила Дия, присела рядом и взяла его за подбородок. Руки у нее были не как у крестьянской девочки, привыкшей и полы скоблить, и за скотиной ходить, не грубые, но и не мягкие. — Хромаешь ты на правую ногу, слепнешь на правый глаз... а слышишь как?

-Хорошо я слышу, — буркнул он, высвобождаясь.

-Кто это вон там полетел, — ткнула пальцем в небо девочка.

-Стрекоза. За мухой гонится. Всё, поймала.

-Запах чувствуешь? Чем пахнет?

-Я не знаю. От воды холодом тянет, от твоего венка цветами, только я их не видел никогда, почем мне их имена знать? Немножко хлебом, земляникой из корзинки и от нас обоих, а от тебя еще — лесом... — Лери запнулся. — Странный такой запах, вроде бы холодный и сырой, и острый еще, резкий, но...

-Вот видишь. Ты — наш. Всегда нашим был, только не знал... — Дия расправила подол. — В лесу слух и нюх — главное. Что тут разглядишь? А что правая сторона у тебя подкачала, так это только для мира людей. Это знак, и я его увидела. А теперь все будет иначе.

-Что — иначе? Я бегать начну быстрее всех? Видеть дальше всех? Ну, может, мне даже телят доверят! — фыркнул Лери.

-А ну, закрой глаза, — велела она, он повиновался, и маленькие прохладные ладошки легли ему на лицо. В виски вдруг ударила боль, потом прошла, только остались плавать перед глазами красные пятна. — Открой и смотри. Да не на меня, на тот берег! Что ты видишь?

Лери моргнул. Противоположный берег ручья вдруг надвинулся на него, и, казалось, он может разглядеть каждый лист на дереве, каждую травинку...

-Птичка на ветке, — хрипло сказал он. — Такая... с желтой грудкой, порхает туда-сюда.

-Ага, синица. Еще?

-Вон по тому дереву, которое с иголками, лезет какой-то зверек. Не белка, я слышал, у белок хвост пышный...

-Это зимой он у них пышный. Белка и есть. Ты говори, говори, и слушай!

-Дятел снова стучит, но он далеко, а вон там ежиха с ежатами пробежали, по топоту сразу узнаешь. А вон муравейник, муравьишки какого-то жука прогнать пытаются... — Лери сглотнул. — А вот по ручью водомерка пронеслась, кого-то ловит. Дия, я что, правда все это вижу? Или ты меня заколдовала?

-Ну, немножко заколдовала, — улыбнулась она. — Скоро пройдет. Но потом вернется и уже тебя не покинет, помяни мое слово. Бегать не будем, но поверь, сейчас ты поскакал бы быстрее оленя...

-Тихо!.. — Лери схватил ее за руку. — Там кто-то есть, за твоей спиной, в зарослях, кто-то огромный!

-А, не бойся, они сейчас мирные, — сказала Дия, оборачиваясь.

Из зарослей появилась громадная горбатая морда, длинные сухие ноги несли тело почти бесшумно. Здоровенный сохатый подошел к ручью и, не обращая внимания на маленьких двуногих, вдоволь напился.

-Хочешь погладить? — спросила Дия весело, когда лось ушел. — Или прокатиться?

-Н-нет... — Лери щипал себя за руку, но следы раздвоенных копыт на берегу никуда не девались. — Ты бы еще волков позвала!

-Можно, но лучше лис, с ними веселее играть, — ответила она. — Ай, ты сам все увидишь! Только, Лери, ты ведь даже не знаешь, кого как называть!

-А откуда бы мне, если я только сегодня в лес чуть дальше опушки зашел — и уже женат оказался?!

-Значит, я должна тебя научить, — серьезно сказала Дия. — Времени у нас много.

-Время! — Лери взглянул вверх. — Мать меня убьет!

-Я тебя провожу короткой дорогой, — Дия встала и протянула ему руку. — Приходи завтра.

-А если... если не приду? — отважился спросить мальчик.

-А ты сможешь? — улыбнулась она и вдруг посерьезнела. — Если мы не станем мужем и женой, когда настанет время, Лери, я умру. Так уж у нас заведено. А что будет с тобой, не знаю. Вряд ли что-то хорошее.

-Ну ладно, — тяжело вздохнул он. — Все равно за меня замуж никто не пойдет, за хромого корзинщика, да из такой-то деревни! А ты сама выбрала, так что не жалуйся! И это...

-Что?

-Если я вдруг не приду... день или два, не обижайся, — Лери нахохлился. — Меня и наказать могут, запретить выходить со двора, и побить, да и болею я часто.

-Болеть ты больше не будешь, а как обмануть запреты и открыть запоры, я тебя научу, — серьезно сказала Дия. — Но не сразу. Пока что стану встречать тебя здесь, дальше заходить рано... Корзинку не забудь, олух!

...-Что-то маловато ты набрал, — сказала мать, заглянув в корзинку. — А весь день прошатался!

-Я всю опушку на пузе исползал, да меня, похоже, опередили, — буркнул Лери. — Что было, то принес. Ничего, завтра еще наспеет!

-Хватит! — прикрикнула та. — Дел дома полно, а он на травке валяется! Поможешь мне завтра со стиркой, почистишь котел, вымоешь...

"Не зря я Дию предупредил", — невольно подумал Лери, садясь за стол. Странное дело, натруженная правая нога ничуточки не ныла, как обычно в такие дни. Хромать, правда, он старался посильнее обычного, чтобы никто ничего не заподозрил.

*

-Это златоцвет. Зверобой. Золотой корень.

-У нас сегодня все на "З"? — мрачно спросил Лери, почесывая между лопатками.

-Да просто совпало... — Дия прищурилась. — Выпороли?

-Ага. Чтоб не шлялся где попало без дела...

-Ну вот... — она покачала головой и коснулась рукой его спины. — Легче?

-Хоть не чешется, и на том спасибо!

-Тогда дальше идем! Это что?

-Рябина. Осина. Еще осина. Сосна как-то затесалась. Три березы. Снова осина. Это... это...

-Дуб.

-Сама ты дуб, я вспоминаю!

-Дерево — дуб! — рассмеялась Дия. — Ты такой забавный, Лери! Хватит на тебя с тебя сегодня ученья, вижу, не будет толку... Пойдем, там ежевика поспела!

-Где — там?

-Увидишь!..

Вот это "увидишь" все для него решило. Только здесь, в лесу он действительно видел, а сейчас, когда Дия тащила его за руку, мог легко бежать за нею следом, не спотыкаясь на каждом шагу и не оскальзываясь на влажной после дождя траве.

-Колючая какая! Хуже малины!

-А на вкус?

-На вкус... м-м-м... жалко, нельзя домой принести...

-Твой дом теперь тут, Лери, не забывай, — серьезно напомнила Дия, и он испуганно взглянул на нее поверх усыпанной спелыми черными ягодами ветки. — Не сразу, не бойся. Но, — она коснулась неувядающего венка у себя на голове, — ты станешь, как я.

-А я ведь даже не знаю, где ты живешь, — сказал Лери.

-Везде, в том-то и дело, — улыбнулась она. — Потом поймешь. А теперь навались!..

...-У тебя все лицо синее! — смеялась Дия. — И руки! И язык! Посмотри в воду!

-Ох ты... — Лери вгляделся в свое отражение и принялся судорожно оттирать руки песком. Ежевичный сок ничего не брало, и если под ногти еще можно было набрать грязи и сделать вид, что так и было, то пятна на рубашке, на лице выдали бы его с головой. — Кто увидит — мне конец. У нас не растет ежевика, понимаешь?

-Ой! — Дия всплеснула руками. — Я не подумала... Погоди, сейчас...

Она повела ладонью над землей, ушла куда-то за кусты, вернулась и принялась полоскать в ручье невзрачный корешок.

-На, — сунула она его Лери, — пожуй. А руки давай сюда, я их соком натру, цвет сойдет...

-Горький какой! — У Лери из зажмуренных глаз текли слезы, руки и лицо жгло. — Ну что?

-Вроде бы все, посмотри.

Он взглянул на свое отражение: физиономия перекошена, но пятен на щеках и на губах не осталось. Высунул язык — обыкновенный. Руки тоже чистые, а вот рубаха...

-Этот сок на ткань можно давить? — спросил Лери.

-Давай попробуем...

-М-да... — сказал он спустя две минуты глядя на дыру. — Даже не знаю, что соврать. У костра не сидел, не похоже, что прожег. Ладно, скажу, за ветку зацепился, вот тут еще только надо надорвать, и тут, и малиной обляпать, и сойдет!

-Мне не нравится, что тебе нужно прятаться, — негромко произнесла Дия. — Ты мог бы уйти к нам уже теперь, ты же мой муж. Ничего, что ты мало умеешь, ты быстро учишься, а я уж позаботилась бы, чтобы тебя никто не обидел! А так у нас слишком мало времени.

-Я боюсь, — честно сказал Лери. Он уже привык к этой странной девочке, к ее взрослым словам, да и себя все чаще ловил на том, что стал мыслить иначе. — Нет, я не тебя боюсь, не твоего народа, а того, что будет дома. Если я пропаду сейчас, меня начнут искать. Может, даже пойдут в лес. И, чего доброго, решат его сжечь... Нет, Дия, я уйду только когда стану мужчиной по нашим законам, тогда уж меня не удержат.

-Долго еще ждать? — деловито осведомилась она.

-Три с лишним года. Десять мне этой зимой будет, ну, дальше сама считай.

-Ну, за это время я многому сумею тебя научить, — пожала Дия плечами.

-И мать жалко, — понурился Лери. — Я у нее первый, и, видишь, не удался. Она меня любит, я знаю, а что бьет иногда, так то за дело.

-Ты говорил, твоих братьев и сестер она не бьет.

-Их отец лупит. Только они крепкие, сильные, а меня бы он с одного удара убить мог, если б не сдержался... Не любит он меня. — Лери вытянулся на траве. В вышине сплетали зеленое кружево кроны деревьев. — Я ни на кого не похож, ни на него, ни на мать. Белобрысый, глаза серые...

-Зеленые.

-Что?

-Зеленые у тебя глаза. Уже давно, — сказала Дия. — Будут еще зеленее.

-Ну вот... — Лери перевернулся на живот и уткнулся лицом в мать-и-мачеху, в клевер, в лесной мох, вдохнул поглубже, ссадил с щеки на траву не в меру наглого муравья и продолжил: — Первенец, а не удался. Позор перед соседями. Ему даже хорошо будет, если я пропаду, мой второй брат в самый раз годится в наследники. Но сейчас нельзя, опасно.

-Я поняла, — Дия похлопала его по спине. — С хорошего дуба дурной желудь, так у нас говорят, это про тебя. Но ничего, тебя еще учить и учить!

-А зимой-то как? Деревья разве не спят?

-Деревья — да, а Лес — нет, — ответила она. — Сам увидишь.

Лери увидел: сперва то, как цветочный венок на ее голове медленно становится венком из осенних листьев и колосьев, а потом и вовсе мертвеет, и Дия носит на голове сплетенные черные ветки и сухие травинки.

Осенью были грибы: он и помыслить не мог, что в лесу их такое множество, и почти все можно есть! Он стащил из дому огниво и соль, грибы жарили, насаживая на прутики, и это было невероятно вкусно. Ну почему нельзя домой принести такие, не бледные сыроежки и опята с опушки, а подберезовики, подосиновики, поддубники... Приготовить бы их, как полагается, с луком, со шкварками, то-то было бы объедение! Но нельзя, даже словом обмолвиться нельзя, и от этого Лери измучился.

Вот только отказаться от этого не мог: по глубокому зимнему снегу из леса выходили лоси и давали погладить себя по бархатным мордам, заглянуть в огромные черно-фиолетовые глаза, а лосята носились вокруг, смешно взбрыкивая задом и вскидывая непомерно длинные ноги. Белки, одевшиеся в пышные зимние шубки, прыгали на плечи, стрекотали возмущенно — мол, мало принес угощения! — и удирали в свои дупла. Синицы слетались за семечками и кусочками сала. Ослепительно-рыжие на снегу лисы затеивали игрища, тявкали, а по вечерам, если удавалось дождаться, приходили волки. Их Лери боялся, хотя и старался не выказывать страха, но посмотреть в глаза вожаку, огромному седому волку так и не решился. С молодыми были проще, они резвились, как щенки, а вот у старших янтарные глаза словно видели куда больше, чем было доступно даже новому зрению Лери.

-С волками всегда непросто, уж такие они, — сказала Дия, когда он пожаловался на это. — Хуже только с кошками. Там, подальше, живет рысь, но мы туда не пойдем пока. Рано. Да и с медведем мы еще несколько лет знакомиться не станем.

Зимой куда-то отпроситься было куда сложнее, чем летом, и Лери впервые в жизни взбрыкнул: заявил, что хочет начать учиться ремеслу как можно раньше, пока не ослеп. Он слышал, что слепые корзинщики плетут даже лучше обычных, у них пальцы обретают особую чувствительность, так что нечего терять времени!