В глубокой, знобящей тишине кладбища, будто в пустом громадном подвале, раздалось отчётливое, чудовищно невозможное хихиканье, от которого по пальцам Олега наэлектризованными мурашками прокатилась нервная судорога. Кто-то, кому принадлежало узкое, вытянутое горло или узкие, вытянутые челюсти, прохихикал совсем близко. Или... Не хихикал? Деликатно и быстро прокашлял, чтобы обратить на себя внимание? Типа: "Кхи-кхи-кхи!"?

Парни у плиты с распяленной девчонкой тоже застыли, повернув головы куда-то вбок. Когда хихиканье затихло, рука того, кто первым собирался оприходовать девушку, скользнула снова к штанам. В наступившей вкрадчивой тиши нервно взвизгнула "молния". Второй аж дёрнулся — и, видимо, забыл зажимать девушке рот. Та плачуще вскричала:

— Помогите!

И снова резко замолчала после хлёсткого звука. Ударили по лицу?.. Олег, всё ещё прячась за "своей" плитой, открыл рот, чтобы дыхания не было слышно в этой вымораживающей тишине. Показалось или нет, что он услышал нарастающий непонятный звук?.. Он снова приготовился крикнуть, позвать, чтобы парни вроде как его подождали. Но впереди снова началось движение.

Первый крутанул головой и что-то быстро сказал второму. Через секунды оба рванули от могильной плиты — куда-то вдаль, вперёд...

Напряжённо прислушиваясь, Олег уловил странный топоток, потрескивающий и сливающийся в долгий единый шорох. Впечатление, что о-очень легковесные существа в огромном множестве помчались к нему... Нет, мимо — чуть впереди, через ряд могил, как раз перед плитой, где лежала девушка. Та всё ещё слабо двигалась, пытаясь встать... Бежать бы к ней и её дружку, однако... Ноги Олега враз стали чугунными. Чем дольше он вслушивался, прячась за широкой плитой, тем ощутимей становилось, что неизвестные существа приближаются чуть ли не лавой. И он выпяливал глаза, не в силах моргнуть, в ту тьму, откуда, по его прикидкам, должна вылететь вся орава. Кого только... А топоток теперь уже точно превратился в беспорядочный оглушительный шелест...

Луна в очередной раз спряталась в чёрные облачные космы.

Олег вздрогнул. Мимо плиты, на которой лежала девушка (та всё никак не могла перевернуться набок), по вязким сейчас натоптанным дорожкам, где лежал парнишка, пронёсся жуткий чёрно-серый поток чего-то неразборчивого. Этот поток одним краем своим взлетел на плиту с девушкой и чуть расширился с противоположной стороны, на узкой тропке между рядами могильных плит, — будто громадная змея в длинном прыжке распахнула крылья-клобук. С тем же хаотичным суховатым стукотком, подняв настоящий ветер и ни на секунду не замедлившись, поток излился в ночь и пропал следом за сбежавшими парнями.

Олег слушал затихающий шорох множества легчайших ног (или... лап?) и не мог понять, то ли тот прекратился, то ли ещё шелестит. Слышит ли он его по-настоящему? Или в ушах звенит уже эхо пропавшего потока? Пришлось сглотнуть, чтобы убрать распирающее давление в ушах. Тихо. Во всяком случае, тихо здесь.

Он заставил себя выйти из-за своего убежища и подбежать к плите. Прикусив от напряжения губу, приподнял девушку так, чтобы она села на краю гранита. Правда, та, видимо, здорово испугалась и потеряла от страха сознание. Оттого и сидеть сама не могла. Но Олег, постепенно приходящий в себя от недавнего жутковатого... ну... явления, счёл её обморок за благо. Мысли о собственном возбуждении уже не пугали. Он суматошно поставил девицу на ноги, держа её под мышки, чтобы не свалилась назад. И, всё-таки радуясь, как последний дурак, что белые трусики остались на ней, постарался быстро натянуть на неё холодные мокрые джинсы, нервно взглядывая в сторону пропавшего потока и смущённо и ненужно ругаясь: "Дура! Небось, всё себе отморозила!" Влажные джинсы на прохладной коже липли, артачились, не желая подниматься, и Олег, махнув рукой, потянул книзу край длинной куртки на ней: "Хоть задницу прикрою, а потом пусть сама себя в порядок приводит!" Больше всего мешала голова обморочной: она то и дело падала, заваливаясь в сторону, и Олег, уже вполголоса ругаясь, поправлял её в капюшоне и сообразил наконец просто затянуть трясущимися пальцами шнурок ей под горло.

Наконец он пристроил девушку сидеть у подножия плиты и побежал к её дружку. Тот лежал неподалёку. "Ишь, уткнулся в землю — помогай ему, блин, поднимай..." За пару шагов до парнишки Олег вдруг встал на месте: только очертания того, что лежало на земле, подсказывали, что перед ним человеческая фигура. Причём очертания, мягко говоря, размытые. Ничего не понимая, Олег шагнул ещё, присел на корточки и с недоумением дотронулся до плеча парнишки. Краем луны, тут же снова сбежавшей в тучи, осветило куртку, насквозь мокрую и странно взлохмаченную, словно её старательно резали множеством ножниц и лезвий. Но мокрую не от дождя. Ушли-то из маршрутки, когда дождь затих. Сухие были... Олег вынул из кармана мобильник и включил встроенный фонарик. Влажные пальцы, которыми он дотронулся до плеча лежащего, отсвечивали чёрным. Нет, тёмно-алым. Это... кровь?..

Ещё не веря себе, Олег машинально вытер пальцы о прибитые дождём травы, а потом о штанину своих джинсов. Затем попытался взяться за плечи лежащего и перевернуть парнишку, пока не сообразил, что именно поворачивает... Впрочем, нет. Он даже не знал, как это назвать. Плечей под пальцами нет. Сквозь дыры куртки лежащего начали вываливаться грязные мягкие ошметья; в свете мобильника мутнели вялые шнуры, неравномерно наполненные чем-то, что мерзостно вываливалось из разрезов; обломки чего-то твёрдого и тускло-белого, что сознание упорно отказывалось идентифицировать, хотя... Как будто сеть с уловом... По мокрым рукам пробежал чувствительный вечерок — и от резко шибанувшей по носу вони мочи и свежего дерьма, как от внезапного удара, Олег чуть не упал назад. Быстро-быстро напрягся и вскочил на ноги, подсвечивая себе мобильником. Попятился...

Не желая, яростно не желая, но глянул на голову парнишки. "Шея какая-то длинная..." — сомневаясь, что всё правильно увидел, решил он. Ночь будто обмахнула зрение сумеречными тенями, и пришлось крепко зажмуриться, когда перед глазами, вызывая тошноту, закачалась земля, а вместе с нею дрогнули и ноги.

"Хватит! Тащи девчонку к маршрутке, пока!.." Что — пока, не придумал, мысль увело в жуткую темь неизвестности. Но наметившееся конкретное дело привело в себя. Резко развернувшись, он в два широких шага бросился к могильной плите и поднял девушку на руки, впопыхах пристроив её голову себе на плечо, лицом к своей груди (чтобы, не дай Бог, не увидела своего дружка!), чтобы не заваливалась. Глянул вперёд: кладбище располагалось на покатой равнине, так что линия горизонта стала ориентиром, чтобы вернуться к дороге. И поспешил к дороге, стараясь не думать о влажном фарше, оставшемся за спиной, но не умея остановить судорожного, заикающегося дыхания, которое слишком громко разносилось по гулкому пространству кладбища.

Оскальзываясь на глине и нервничая, он, стиснув зубы, думал только о том, что в машине остались двое, которые могут помочь. И ему. И девушке. И, если девушка придёт в себя, она не будет одна (и он тоже), когда узнает о том, что случилось с её парнишкой...

... А что случилось? Когда Олег в мыслях сворачивал на оставленного на кладбище парня, сознание протестовало против невнятного отпечатка в памяти. Хотя он помнил, что видели глаза и прочувствовали пальцы. И всё чаще думалось: а может, он всё неправильно понял? Может, он оставил лежать на промозглой земле живого человека? Человека, которому требуется помощь?

Запыхавшись от неудобной тяжести на руках, но ободряясь: "Не настолько уж и тяжела! Зато я совсем согрелся!", Олег начал себя уговаривать: "Вот дойду до машины, оставлю её там на попечение водителя и той тётки с сумками — и вернусь, ещё раз проверю парнишку... У водителя наверняка есть фонарь получше, да и аптечку захватить можно. А может, и водитель со мной пойдёт..." Но воображение отказывалось вспоминать парнишку, а подсовывало бестолковый, исполосованный мешок с жидким месивом из переломанных костей и вырванных кишок, перелитых чёрной кровью...

Пришлось считать шаги, чтобы не думать... Не видеть...

И чуть не споткнулся, резко встав на месте. За спиной раздался болезненный вопль. Тут же стих. Потом — ещё один, подальше. Только второй был с отчаянными, заполошными, испуганными вскриками, словно кто-то отбивался от... Олег повернулся к деревьям, к дороге и прибавил шагу. "Не-ет! Нет, на кладбище я не вернусь!" — думал он, чувствуя, как леденеет от напряга и как где-то глубоко внутри молится, чтобы крики не заканчивались, потому что, если они прекратятся... И замер на полушаге, не веря ушам. Застыл, прислушиваясь к ночи...

Тишина. Крик... обрубили. Будто на погреб плотно уложили крышку, не пропускающую звуков. Разве что размеренно и суховато падает дождь с ветвей.

Машинально оборачиваясь, чтобы проверить себя: а вдруг он попросту оглох? — он сначала ощутил, а потом заметил, что голова девчонки, которую он судорожно прижимал к себе, постепенно снова скользит по его плечу — в сторону, вместе с капюшоном, и он не успевает поднять руку, чтобы поправить... В следующий миг он сам чуть не завопил от ужаса: девичья голова, сначала чуть повиснув на длинных волосах, зацепившихся за ворот куртки, выпала из капюшона и с глухим стуком упала у его ног, затем чуть откатившись. Повисли и закачались развязавшиеся кулиски...

Враз отупев, он с минуту стоял, покачиваясь сам, словно убаюкивая полегчавшее тело на руках, но не в силах оторвать остолбенелого взгляда от неровного кругляша в метре от своих ног... Голова с волосами. Лицом вбок, будто стыдно, и потому не хочет смотреть в глаза живого...

— Она... — прошептал он и запнулся, сглотнув.

Руки внезапно заледенели, и её тело едва не шлёпнулось тут же, перед ним. Олег изо всех сил прижал к себе девчонку — всё ещё отказываясь воспринимать происходящее как реальность. "Она же тёплая! Она тёплая!!" Постоял, вздрагивая, глядя на голову, а потом начал кивать...

— Да, я понял... — пробормотал он и медленно опустился на корточки — положить обезглавленное тело так, чтобы оно соприкасалось с головой на земле. Потом аккуратно расправил одежду на девушке, раздражённо морщась, что так и не сумел натянуть джинсы и оставляет тело в оскорбительной наготе, пусть не сразу видной постороннему глазу.

Поднялся, понимая, что его не столько волнует мёртвая девушка, сколько странная тишина на кладбище. Тишина, наполненная бесшумным движением и невидимой, но жуткой жизнью... Кровь била в виски — болезненным стуком умирающих часов. Контрастом — редкой, бесстрастной капели с веток деревьев... Он неуверенно потоптался рядом с лежавшей девушкой, глядя то на неё, то на деревья, за которыми машина, люди и безопасность... И снова бросился на колени перед телом, мысленно наплевав на грязь. Стараясь не глядеть на голову, оставшуюся на земле, Олег снова усадил девушку и принялся яростно впихивать её холодеющее тело в джинсы, время от времени приподнимая его и тряся, чтобы влезло. Это надо!.. Надо сделать!.. Уже мягче опустил одетое тело на землю — снова ближе к голове, под которую подстелил капюшон и с лица которой подобрал волосы. Встал. Оглянулся на кладбище — туда, где стихли два вопля.

— Четверо... — прошептал он, чтобы услышать себя и понять: происходящее реально. — А вокруг кладбища пошли тоже четверо. Но там мужики — они отобьются. Наверное... Надо... — Он споткнулся на слове. — Надо предупредить водителя. И ту женщину... Надо.

Слово, на котором он зациклился, заставило вновь инстинктивно оглядеться.

До полосы деревьев между кладбищем и дорогой недалеко. Олег медленно зашагал к чёрному ряду, который высился перед ним огромными неровными воротами. С небес снова заморосил ледяной дождь. Но больше беспокоило ощущение, что он кое-что потерял. Слишком легко шёл. И от этой потери внутри пустота и холод... Когда дошло, что таким образом он вспоминает об оставленной между могилами девушке, Олег только скривился от злобы и прибавил шагу.

Происходящего с собой он не замечал. Точней замечал, но не сразу соображал, что делает. Сначала он считал шаги. На двадцатом поймал себя на том, что оглядывается на могилы — очень цепко. Что-то ищет. Что? На тридцатом будто нажал кнопку выключателя. Или насупленная луна с трудом вылезла из-за туч и облила кладбище дрожащими тенями, выпятив ближайшие предметы... Пришёл в сознание. Понял. Он ищет здоровенную палку. А вокруг только кресты. Крестом не помашешь. Неудобно. А держать в руках оружие, да поувесистее, очень хочется. Идти не так страшно.

Потом снова прочухался. Оказывается, стоит под холодным мелким дождём, прислушиваясь. И ждёт хоть какого-то звука с той стороны кладбища, куда ушли другие четверо. Признаться себе, что, затаив дыхание, ждёт суматошных отчаянных воплей, не сумел... Но там молчали.

По ногам пошла такая ломающая судорога, что Олег зашипел от боли и заторопился идти к маршрутке, в которой хотя бы сухо!.. Злобно кривясь, он бежал, наступая будто переломанными косточками стопы по всему подряд, не разбирая в смутной темноте: по лужам — так по лужам! Обратной дороги он не помнил — помогало лишь, что бежал к деревьям... Незнакомый путь во тьме оказался опасней, чем он думал. Ноги то и дело скользили. Снова считая торопливые шаги, он намечал себе ориентиры: "Добегу до того памятника, а потом — найду ещё что-то запоминающееся..." Мысли о чём-то конкретном успокаивали.

Перед третьим памятником-ориентиром на него бросилось что-то чёрное, узкое и... округлое!.. Бросилось не просто на него — ему под ноги! Собака?! Олег шарахнулся от нападавшего невидимки, заскользил — постыдно чуть не свалился, когда нога поехала на глинистом ошмётке и он потерял напрочь равновесие. И только страх упасть заставил машинально вцепиться в ближайшую ограду и, хрипя и задыхаясь от внезапного страха, узнать свалившийся с соседней могилы и застывший перед ним торчком кладбищенский венок, тощий от давности...

Дальше шёл, сдерживая себя, и внимательно приглядывался ко всему, что приближалось к нему. Но всё равно ахнул до болезненного сердечного боя, едва не наткнувшись на крест с навешенными на него мокрыми лентами: ветер заставлял их шлёпать по сторонам, словно всплёскивая руками.

Дождь прекратился. Ветер погнал клочья туч, то стягивая их с луны, то снова таща на неё... Идти стало легче, и Олег снова заспешил.

Влетев в полосу деревьев, широкими прыжками добежал до той самой асфальтовой дорожки, по которой ушли пассажиры, — и ошеломлённо попятился: они бежали ему навстречу и, срывая голос, пронзительно кричали. А следом мчалось нечто серое, в мелькающую крапинку — суховато трещащее цунами, которое вот-вот вздыбится!..

Немыслимо сильным прыжком Олег бросился с дорожки на пожухлую чёрную траву и, увязая в ней, вздымая грязные брызги из-под неё, рванул к дороге. Не в силах оторвать взгляда от бегущих, он сам отчаянно закричал, когда человек, последним бежавший за спинами остальных, рухнул — так резко выбросив вперёд руки, словно его ударили под колени или в спину. И был погребён серой лавиной... Упал второй — нет, вторая!.. Олег застонал от бессилия и отвернулся, на бегу суматошно обшаривая глазами всё вокруг в диком, иррациональном желании даже сейчас найти хоть что-то напоминающее палку. Хотя бы палку!.. С ней в руках не так страшно-о...

123

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓