Служебное соответствие

Узнать, кому принадлежит пострадавший пет, оказалось несложно: мой распорядитель ответил мгновенно. Нетрудно было и соотнести имя хозяина с одной личностью...

Не знаю, что толкнуло меня на то, чтобы уладить проблему лично. Должно быть, любопытство.

И вот я бесшумно подхожу к тому самому руби, что разглядывал меня в полутемном зале... не в первый раз разглядывал, кстати говоря. Руби мрачен, по сторонам не глядит, и его можно понять: у таких, как он, мало возможностей изыскать дополнительные источники дохода, а значит, им заказан путь на самые интересные шоу, на закрытые вечеринки, им нечего там делать, если они — не владельцы хорошего выставочного пета. Разве что пригласит кто-то рангом повыше, но на это мало надежды: кто же будет знаться с ними вне службы?

Сказать, будто Уэлш удивлен тем, что я заговорил с ним, — значит ничего не сказать. Он старается не поднимать глаз, взгляд его прикован к драгоценному зажиму на моем шейном платке, но время от времени он не удерживается и все же смотрит мне в лицо.

Я был прав: совершенно стандартный руби. Довольно высокий, ненамного ниже меня, лицо достаточно живое, чтобы не казаться маской. Не слишком длинные волосы цвета медной проволоки расчесаны на косой пробор и аккуратно подобраны с висков, челка лежит идеально, и не благодаря парикмахерским ухищрениям: сразу видно, что у волосы руби жесткие, но послушные. Глаза — с трудом удается разобрать цвет, когда он коротко взглядывает на меня, — непонятного оттенка, не серые и не карие, что-то среднее. Взгляд — настороженный и сосредоточенный. А еще — он меня опасается, старается оказаться как можно дальше, и это странным образом не вяжется с его поведением на суаре.

Впрочем, понимаю я сразу же, как раз вяжется. Он вполне довольствовался ролью наблюдателя, но вовсе не обрадовался, когда его вытащили на свет. Что ж, я не собираюсь его мучить, но и лишаться такого интересного объекта для наблюдений тоже не хочу, отсюда мое приглашение. Даже интересно, как будут развиваться события...

Ламберт

Проходит довольно много времени, прежде чем я осмеливаюсь воспользоваться неожиданным приглашением. И не потому, что чего-то боюсь... Нет, боюсь, конечно. Опасаюсь, что это была шутка. Или того, что советник, едва выйдя из лифта, начисто забыл о своем обещании: какое ему дело до безвестного руби? Но и увидеть его хочется, поэтому я все-таки являюсь на вечеринку — на этот раз у господина Белла, — и, к моему удивлению и облегчению, пропускают меня беспрепятственно.

Я по привычке выбираю такое место, где сложно заметить меня (хотя моя маскировка, я уверен, в этом случае не годится), но откуда я прекрасно вижу наших руководителей. Отыскиваю взглядом советника — он беседует с господином Беллом — и тут же отворачиваюсь, потому что он явно чувствует мой взгляд.

И весь вечер продолжается эта игра в кошки-мышки: я пытаюсь смотреть на советника, а он перехватывает мой взгляд. И я всякий раз уступаю, потому что смотреть ему в глаза не могу, не хватает сил.

Конечно, он со мной не заговаривает, даже не подает виду, будто мы знакомы, и это я принимаю как должное: нам ведь и в самом деле негде было познакомиться! Советник ведает биотехнологиями, а я служу совсем по другому направлению, пересечься мы могли разве что случайно... что и произошло. Но не объяснять же это всем и каждому?

Я теперь осторожен, стараюсь заранее узнать, намерен ли консул выставить своего дикаря, и только будучи полностью уверенным, что нет, не намерен, велю фурнитуру заявить моего питомца на участие в шоу. Попадет он туда или нет, неважно, я даже начинаю находить некоторое удовольствие в этом немудреном занятии. Коллеги, разумеется, немедленно отмечают это, начинаются шуточки, но, поскольку я реагирую на них спокойно или отшучиваюсь, то они быстро сходят на нет.

Разумеется, я осторожен и не бросаюсь на каждый прием, хотя имею теперь такую возможность: это будет выглядеть слишком подозрительно, а слухи мне не нужны. Мне вполне достаточно возможности видеть советника немного чаще, чем прежде, вот и все. И по-прежнему, сталкиваясь с ним в коридорах, раскланиваться и идти дальше, порой не дождавшись и кивка, если он занят беседой со своим спутником...

Только не сегодня. Сегодня я не отвожу взгляда, когда советник перехватывает его и смотрит насмешливо, но насмешливость эта быстро сменяется настороженностью. И я задерживаюсь, насколько могу, чтобы это не выглядело подозрительным, и, правду сказать, подкарауливаю советника все у того же треклятого лифта, потому что больше попросту негде.

-Господин Ам...

-Господин Уэлш?

Должно быть, у меня достаточно выразительный взгляд, потому что советник сам нажимает на кнопку, и тяжелые створки бесшумно сдвигаются, отрезая нас от какого-то припоздавшего сильвера.

Я молчу, но не потому, что мне нечего сказать, я просто не знаю, как начать такой разговор. На мое счастье, советник достаточно проницателен, чтобы понять причину моей заминки.

-Господин Уэлш, — негромко произносит он, — верно ли я понимаю, что вы имеете ко мне некий разговор?

-Да, господин Ам, — отпускает меня наконец немота. — Разговор личного свойства. Строго конфиденциальный.

Я не смотрю ему в лицо, разглядываю пряжки на костюме, но могу с уверенностью сказать — сейчас советник вопросительно приподнял бровь.

-У вас что-то случилось?

-Не у меня, господин Ам. И ничего не случилось, — отвечаю я. — Пока не случилось.

Он понимает меня лучше, чем я мог рассчитывать, это чувствуется: советник подбирается, будто хищный зверь перед прыжком, но говорит по-прежнему спокойно и чуточку лениво:

-В таком случае, господин Уэлш, не стоит беседовать здесь. Пройдемте со мной.

Я мог бы предложить более-менее укромное место, но у советника свои идеи на этот счет, и меня он спрашивать не собирается. Я не сопротивляюсь, да и трудно это сделать, когда блонди берет тебя за локоть и уверенно влечет за собой. В другое время я лишился бы дара речи, но сейчас лишь отстраненно думаю о том, что советник вполне может сломать мне руку, ему даже усилий особых не потребуется, и это несмотря на то, что я руби...

-Прошу, господин Уэлш. — Распахивается дверь, фурнитур склоняется перед хозяином. — Исчезни.

Так же бесшумно, как появился, слуга пропадает где-то во мраке обширных апартаментов. По правде сказать, все мое обиталище свободно поместилось бы в циклопических размеров гостиной... хотя, возможно, я и преувеличиваю.

-Господин Ам...

-Идемте, — он снова влечет меня за собой. Куда на этот раз? Похоже, спальня... Да, точно, и тоже огромная. — Сюда.

Раздвигаются створки, и мы оказываемся на балконе. Под ногами сияет ночными огнями Танагура, вверху видны звезды и нарождающийся серп одной из лун... Я открываю рот, но налетевший порыв ветра забивает слова обратно мне в горло, заставляет сощуриться, выжимает слезы, и я смаргиваю их и вижу, как летит по ветру золотая грива советника Ама, а он придерживает волосы рукой, чтобы не хлестали по лицу.

-О чем вы хотели поговорить, господин Уэлш? — спрашивает он, и я едва слышу его за посвистом ветра.

-Господин Ам... — Сейчас я могу смотреть на него в упор. — Вы ведь знаете, в каком управлении я служу?

По его взгляду не скажешь: то ли знает, то ли нет. С одной стороны, интересоваться такими, как я, ему вовсе не с руки, с другой, мог и узнать из любопытства. Но он не отвечает, и я продолжаю:

-Я — сотрудник управления собственной безопасности, господин Ам.

И вот тут я понимаю — он действительно не знал. Не счел нужным уточнить. Должно быть, я казался ему просто забавным объектом исследования, не более того...

-И... что с того, господин Уэлш? — спрашивает советник уже совсем другим тоном.

-Мне кажется, вам было бы нелишне узнать, что несколько дней назад было возбуждено расследование касаемо известной вам личности, — говорю я по возможности обтекаемо и вижу понимание в зеленых глазах...

Рауль

Руби сумел удивить меня. Впрочем, в этом есть большая доля моей вины: я так и не удосужился узнать, к какому управлению он приписан, находились дела и поважнее. Но...

-И чего же именно касается это расследование? — осторожно произнес я. Мне прежде не доводилось иметь дела с УСБ, и я знал до неприличия мало об их работе.

-Кого, господин Ам. — Уэлш как-то подобрался, посерьезнел, и смотрел теперь мне в глаза. — Опять же, известного вам... хм... субъекта.

-Почему же ни я, ни сама эта персона не в курсе? — спрашиваю я, зная уже, что ответ мне не понравится.

-Потому, господин Ам, что УСБ подчиняется напрямую Юпитер, — негромко говорит Уэлш, слова его сносит ветром, но я читаю по губам. — Не консулу и не вам. Насколько мне известно, распоряжение поступило два дня назад. Полагаю, нет нужды рассказывать вам, какими методами могут воспользоваться мои коллеги...

-Я представляю... — Я опускаю голову. Сколько раз я предупреждал, просил, умолял быть осторожнее? Сколько раз сама Юпитер давала Ясону знать, что не вполне довольна его поведением? Бесполезно... Кажется, дело дошло до крайних мер. — Но отчего вы решили сообщить мне об этом?

-Мне показалось, так будет правильно, — просто говорит Уэлш. Он очень напоминает мне кого-то, но я не могу понять, кого именно.

-Почему?

-Разве это не ваш друг? — отвечает он вопросом на вопрос.

-Вы правы... — Я беру себя в руки.

-Подробностей я не знаю, — предупреждает он. — Я всего лишь руби. Этим делом занимается, скорее всего, мое начальство.

-Ничего, этого достаточно, — говорю я. — Господин Уэлш... Чем вам может грозить этот разговор?

Он непонимающе смотрит на меня.

-Вы выдали служебную информацию, — поясняю я. — Подозреваю, секретную информацию. И...

-Я не выдавал вам никаких сведений, — спокойно отвечает Уэлш, и я поражаюсь контрасту, который составляет нынешнее его поведение и прежнее, на всех этих вечеринках, будь они неладны... — Я ведь сказал — я не знаю подробностей. Я всего лишь рассказал одну из сплетен, что во множестве передаются из уст в уста. Но даже если удастся притянуть меня за разглашение конфиденциальной информации, полагаю, я окажусь у вас в лаборатории, господин Ам.

-В таком случае, опасаться вам нечего, — невольно улыбаюсь я. — Если вы попадете ко мне по данному поводу, могу обещать, из моих рук вы выйдете прежним. Это несложно.

Уэлш как-то странно передергивает плечами, но молчит. Потом говорит все же:

-Не возражаете, если я закурю, господин Ам? Я встану так, чтобы дым не попадал на вас.

-Курите, — разрешаю я, с некоторым недоумением глядя, как руби привычно прикуривает на сильном ветру, пряча огонек в сложенных ладонях.

И вот именно сейчас, когда в его глазах отражается лунный свет, и они кажутся янтарными, к щеке липнет прядь волос, будто шрам, а в зубах дымится тонкая сигарилла, я понимаю, наконец, кого он мне так напоминает. Как интересно! После нужно будет проверить их генетические линии...

Ламберт

Кажется, советник мне поверил. Трудно было не поверить — о выходках консульского монгрела судачил весь Эос, и трудно было ожидать, что это пройдет незамеченным Юпитер. Я знал уже, что она лично предупреждала консула о недопустимости такого поведения, но тот пропускал это мимо ушей.

Признаться, я не понимал его. Пытался, но так и не сумел. Вернее, я еще мог допустить, что этот царственно-холодный блонди вдруг прикипел к какому-то дикарю, но вот всё остальное... Что мешало ему держать этого мальчишку взаперти? Или навещать в городе, как делали, я слышал, многие? Зачем потребовалось эпатировать публику, выводить монгрела на подиум, позволять ему калечить чужих петов, в конце концов? Я слышал, даже имела место размолвка между консулом и советником на этой почве, дикарь, кажется, попортил кого-то из элитных питомцев советника... Но даже это не остановило Минка. И вот теперь делу был дан ход. И я знал, чем это закончится: монгрела в лучшем случае вышибут обратно в Керес, в худшем — утилизируют, как любые отбросы. А консул, скорее всего, попадет в руки советника, а выйдя из его лаборатории, начисто забудет о порочной связи с дикарем из трущоб...

И, должен сказать, я ничуть не жалел ни консула, ни его оборвыша. Я думал лишь о том, что проводить в жизнь распоряжение Юпитер, каким бы оно ни оказалось, придется советнику. Возможно, он найдет способ как-то обойти приказ — ведь пообещал же мне что-то подобное! Но я всего лишь руби, а вот за консулом присматривает лично Юпитер, и как знать, во что может вылиться нежелание советника вставить Минку мозги на место!А он определенно этого не хочет, доводилось уже слышать обрывки их разговоров... Что, если и его — тоже?.. Этого я допустить не мог, потому и пошел на служебное преступление. Впрочем, мне действительно мало что грозило, я сказал советнику правду: я ведь только пересказал слухи и мог отделаться разве только выговором за чересчур длинный язык, не более того...

...Рука сама собою потянулась к карману, я вовремя спохватился и спросил разрешения закурить. В глазах советника мелькнуло удивление, но и только. Что ж, все расслабляются по-своему: кто-то курит, кто-то пьет, кто-то таскает монгрелов с улицы...

-Разрешите?..

Я очнулся от задумчивости и сообразил, что советник вопросительно смотрит на меня, а потом уже понял, чего он от меня хочет.

-Да, разумеется...

Никогда бы не подумал, что он тоже курит. Однако курил, облокотившись о перила и молча глядя на раскинувшееся внизу море огней, и дым наших сигарилл уносил распоясавшийся ветер.

-Господин Уэлш, — сказал, наконец, советник. — Я в долгу перед вами...

-Нет, — покачал я головой, ибо предвидел нечто подобное.

-Хм?..

-Я просто рассказал вам сплетню, — повторил я. — О каких долгах здесь может идти речь?

Это было чистой правдой. Я сделал это не ради того, чтобы он оказался мне чем-то обязан. Поступить так было бы нечестно... да и, признаться, поступил так я больше ради себя. Впрочем, об этом я уже говорил.

-Понимаю вас, господин Уэлш, — негромко проговорил советник и выбросил окурок в пропасть, — и благодарен вам... Надеюсь, хотя бы выпить со мною бокал вина вы не откажетесь?

-Не откажусь, — дерзко сказал я, хотя внутри стало холодно. Легко быть Ламбертом Уэлшем, одним из лучших сотрудников УСБ по мнению начальства, здесь, в темноте, на ветру. А вот при свете ярких ламп, лицом к лицу... Тут Ламберт рисковал превратиться в беспомощно блеющего ягненка.

-Ну так идемте, — сказал он и резко повернулся, так что несколько длинных прядей, подхваченных ветром, коснулись моего лица.

...Я задержался всего на полчаса, не более. За это время мы перекинулись едва ли парой десятков слов, и те по большей части касались достоинств вина, которым изволил угостить меня советник. Я не большой знаток, но даже на мой плебейский вкус, напиток был выше всяческих похвал, голову, во всяком случае, вскружил с одного бокала.

А потом я поспешил откланяться, вернулся к себе и долго размышлял о том, что и зачем я сделал, и к каким последствиям это может привести. Не додумался ни до чего хорошего — все варианты были перебраны еще вчерашней ночью, — и лег спать. Снилось мне что-то неопределенное, но, вне всякого сомнения, приятное...