Ковчег Полдня

Состояние автодока. Какой там автодок, слезы одни — две ампулы анальгетика, две ампулы ан­тигистаминного, две — эта сволочь вколола в меня обе ампулы стимулятора??? — да, так оно и есть. Стимулятора больше нет. Три ампулы глюкозы.

В животе заурчало, но вся еда — кроме глюкозы — осталась в корабле. Есть незнакомую мест­ную органику было чистым безумием — даже если бы был портативный ядоискатель, в незнако­мой биосфере они ненадежны, нужны полномасштабные лабораторные исследования. Комплект выживания — палатка, спальный мешок, надувная лодка, топор, карабин, спички, витамины, теплая одежда, радиомаяк, фильтр для воды, портативный ансибль — все осталось в контейнере под рамой ката­пультируемого кресла, то есть тоже в корабле. И деньги, и документы, и валюта — все у экскурсовода. Компьютер дурак, почему не выстрелил меня, когда спускались на парашюте?

Итак, что мы имеем? Сам более-менее цел, скорее всего смогу идти. Контрольный срок связи со мной уже прошел, на Альфе уже должны забеспокоиться. Кроме того, я им передавал телеметрию. Они знают, что планета обитаема, и что там есть допплеровские радары. Значит, подозревают и воз­можность, что меня могли сбить. На Альфе у нас было три корабля — мой, Сашкин и спасатель — но пока не вернется Сашка, они не отправят спасатель. У Сашки контрольный срок... твою мать, две недели. Ну, допустим они его отзовут срочно, мало ли что — все равно он может быть на планете или в неудобной для прыжка точке, так что дня три-четыре надо закладывать.

Но с этого момента начинается самое неприятное. Я шел от точки прыжка к планете двое зем­ных суток, вряд ли у них получится удачнее. За это время кратер сто раз успеет погаснуть и за­тянуться водой. Район посадки они знают, но знают расчетный — а меня вон как трясло, один Финагл знает, где я сейчас. Радиомаяка нет. Можно разложить парашют скафандра, но нашей оптикой его можно разглядеть только с низкой орбиты. Сканировать с низкой орбиты — долго, если будут облака, можно и неделю провозиться, и непременно попадут под радары. Да и невооруженным глазом кто-нибудь может заметить, то есть придется объясняться с местными. Неделя без еды — тяжело, но переносимо, но надо найти воду. Не болотную. Так что от кратера все равно надо уходить. Еще вопрос — неделя без еды после двух ампул стимулятора — медицина такое не рекоменду­ет, а еще сколько протянутся поиски, пусть даже с помощью местных?

Местные. Местные не выглядят дружелюбно, что не очень стыкуется с тем, что мы про них тео­ретически знаем. Или это не те местные? Но все равно.

Сидеть в отключенном от вентиляционной системы скафандре было, мягко говоря, некомфорт­но. Олег вылез из скафандра и остался в двухслойном хлопчатобумажном костюме и тапочках на тонкой подошве. Да, очень удобная для ходьбы по лесу обувь. А особенно по болоту. Сапо­ги скафандра не снимаются — через них проходят фиксаторы и циркуляция — и отрезать их не­чем, да и отрезав, не закрепишь на ногах. Нормальные ботинки тоже были в комплекте выживания. Скафандр стал практически бесполезен. Впрочем... спать на голой зем­ле, да еще — сейчас ведь начало лета, солнцестояния еще не было, правильно? Ночи могут быть холодные. Да еще в таком состоянии и без еды. Идти в нем нельзя, но можно ли использовать в качестве спального мешка? Мы это не проверяли (а идиоты), придется экспериментировать на себе.

Что у нас есть кроме скафандра? Есть автодок (его можно снять со скафандра и пристегнуть на руку), есть поясной компьютер — в нем полное зеркало корабельного компьютера на момент отключения. Должно быть. Кстати, может быть выясним что-то еще про местных.

Олег раскрыл поясной компьютер. Зеркало было в актуальном состоянии, последними действиями пилота были неудачная попытка катапультирования и отстегивание ремней. Олег отмотал телеметрию назад. В момент взрыва корабль уже шел в облаке плазмы, но приемники у него чувствительные, сигналы оставшихся за горизонтом допплеровских и диспетчерских радаров были отчетливо слышны. Перед атакой в сторону корабля радаром не светил никто. Не было также ничего похожего на запрос свой-чужой, ни даже на управляющие сигналы летящей ракеты. Лихо они здесь гостей встречают — ни здравствуйте, ни до свидания, бац в лобешник — и привет. И чем же они так ракету аккуратно навели — лазером? Или они ради меня заградительный огонь поставили? Хотя, конечно, надо признать — и гость тоже хорош — не постучался, не представился...

Или это вообще не ракета была? А чем так можно долбануть? Метеорит? Уже в атмосфере? Слишком невероятно, в открытом-то космосе так за всю историю пилотируемых полетов никому и не удалось словить метеорит.

Олег стал листать телеметрию дальше. Инерционные датчики, конечно, сбились в момент удара, но перегрузки достигали восьми же — значит, он гораздо западнее, чем планировал, а судя по солнцу, его отнесло к северу. Компьютер неуверенно изобразил на глобусе эллипс с большой полуосью километров двести в качестве возможного района посадки. В этот эллипс попадали большая река, пара озер, негустой облачный фронт и никаких видимых с высокой орбиты признаков жилья.

Но самое интересное Олег увидел, когда корабль наконец-то отстрелил теплозащитный экран и заработали обзорные камеры. На камерах была видна река и одно из озер — Олег указал на этот факт компьютеру, и он тут же определил точку посадки. Но, самое главное, в лесу отчетливо виднелись несомненные прямые просеки, что-то похожее на мост и какие-то сооружения. Если верить фотоснимкам, до них было совсем недалеко, до моста километров пять, а до сооружений — километров тридцать по прямой.

Шаг за шагом Олег восстановил последовательность событий, приведшую к жесткой посадке и взрыву. При ударе началась утечка сразу в двух баках, корабль стал стравливать из них топливо, а потом, когда был отброшен экран, сразу же перешел к наиболее эффективному способу — вместо того, чтобы выпускать парашют, включил двигатели. Когда запас горючего стал приближаться к порогу невозможности возврата в космос, компьютер сделал первую попытку привести Олега в сознание. Олег в сознание не пришел, и корабль стал действовать по своему разумению — он погасил скорость, снизился и завис на двигателях на высоте около километра. Опустошив проблемные баки, корабль нашел более или менее ровное место, выключил двигатели и выпустил парашют. Парашют был рассчитан на раскрытие на гораздо большей высоте и гораздо большей скорости, поэтому два купола не раскрылись. К тому же, приключения в верхних слоях атмосферы не пошли на пользу посадочным опорам. При ударе одна из опор подломилась, или же отвалился башмак, и стойка провалилась в болото. Так или иначе, корабль завалился на бок. В этот момент и открылась течь в оставшемся баке с водородом.

По всему выходило, что компьютер действовал в целом разумно. Олег задумался, как можно было бы улучшить процедуру для избежания таких ситуаций в будущем. Наверное, он бы предпочел, чтобы после первой попытки пробуждения компьютер его катапультировал, а потом спасал корабль в меру своего понимания. Да, после выстреливания кресла корабль уже не сможет вернуться в космос — но ведь потребность разбудить Олега как раз и возникла из-за того, что возможность вернуться в космос исчезала. И, конечно же, если требуется решение пилота, а пилот без сознания, обязательно надо передавать на базу. Хоть что, хотя бы просто SOS. Да, наверное, так и нужно будет делать. Но чтобы сообщить об этом разработчикам корабля, надо вернуться на Землю. А чтобы вернуться... по всему выходило, что местные недалеко, а спасательная экспедиция так или иначе вынуждена будет вступать с ними в контакт. Значит, надо идти сдаваться.

Олег снял со скафандра внешние ремни, одним — как мог — перетянул растянутую лодыжку, перецепил на плечо автодок, свернул скафандр в рулон, перетянул вторым ремнем, закинул за плечо и пошел. Нога сначала болела, но потом разработалась — главное было не слишком сильно наклонять голень вперед. Сначала пришлось продираться через густой подлесок, но потом местность чуть поднялась и лес стал похож на земные сосновые боры — светлый, почти без подлеска, с редко стоящими матерыми деревьями. Присмотревшись к деревьям, Олег заметил еще два сходства с земными соснами — их кора представляла собой толстый слой потрескавшейся рыхлой пробки, а грунт был во много слоев покрыт сухими листьями — в свежем состоянии они были овальными, некрупными и довольно-таки мясистыми, а при засыхании не рассыпались в труху, как у большинства земных деревьев, а превращались в тонкие, но прочные — по видимому, не только к механическим воздействиям, но и к гниению — скорлупки. По-видимому, и в экологическом отношении они были подобны соснам — создавая на грунте слой пожароопасного материала и будучи сами относительно устойчивы к низовым пожарам, эти деревья могли довольно эффективно защищаться от конкурентов. И действительно, на коре ближе к грунту Олег заметил несомненные следы давнего, но сильного пожара.

Идти по такому лесу даже без тропы было легко, и Олег сильно опередил график. На пять километров до реки он закладывал часа три и опасался не дойти до заката, а дошел всего за час. Он даже подумал, что лучше было не стремиться к реке по кратчайшему пути, а срезать по прямой к мосту — можно было бы сэкономить километра полтора. Но сожалеть о содеянном не следует, особенно разведчикам в критической ситуации.

Река Олегу не понравилась. Она была широкой — метров семьдесят, неторопливой и, судя по всему, текла издалека. Кроме того, она была мутной и пахла, причем среди запахов отчетливо слышались оттенки нефти, железа и стиральных порошков на основе сульфатных эфиров. Посмотрев на доступные фотоснимки, Олег не смог проследить эту реку — снимки с двадцати тысяч километров были слишком низкого разрешения, да и облаков на них было многовато — но вроде бы ничего не противоречило версии, что эта река течет из промышленно развитых регионов. Вода стояла низко, и по берегам были широкие галечные пляжи, так что идти по ним, наверное, должно было быть даже проще, чем по лесу.

Пить Олег не стал, хотя уже испытывал потребность, только умыл лицо, стараясь, чтобы вода не попала в рот. Он снял куртку своего костюма и застирал воротник, испачканный натекшей из носа кровью. Вода была теплой, и кровь плохо отмылась. К тому же, ткань стала жесткой и пошла желтыми разводами.

Здесь же у реки Олег увидел первых относительно крупных местных жителей. Насекомых он видел и раньше; на болоте всю мошкару разогнало взрывом, но уже в лесу вокруг Олега стали виться какие-то мелкие и по виду кровососущие твари. Но кусаться они не пытались, видимо Олег пах невкусно. А над водой он увидел птиц — стайка мелких черно-белых созданий чуть покрупнее ласточек, и вились они над водой примерно так же, как ласточки. Присмотревшись к ним, он заметил, что крыло у этих тварей перепончатое и по форме представляет что-то среднее между крыльями летучих мышей и птеродактилей. Форма тела птицы показалась Олегу какой-то антиаэродинамической; присмотревшись внимательнее, он увидел, что тварь значительную часть полета проводит с открытым ртом, а рот у нее разевается гораздо шире, чем у земных ласточек; при этом зоб раздувался огромным мешком. Олегу даже показалось, что этот зоб имеет несколько больших сквозных продольных разрезов, но детальнее разглядеть быстро порхающую птицу было невозможно. Олегу вспомнилось староанглийское название ласточки — swallow, так же, как "глотать".

До моста он дошел всего за сорок минут. Вид с фотоснимков оказался обманчив — Олегу мост казался бетонным, но на самом деле он был деревянным. Местное дерево, как выяснилось, в процессе гниения светлеет, а не чернеет. К тому же,мост был сломан. По-видимому, его не ломали специально, просто перестали следить, и он прогнил, а очередной паводок к тому же подмыл опору, и она покосилась. Обнаружилась и еще одна деталь, слишком мелкая для разрешения фотоснимков — чуть в стороне от моста, на другой стороне дороги, виднелось приземистое и вросшее в грунт бетонное сооружение с бойницами, а на самой дороге — остатки бетонной будки КПП. Сооружение было заброшено очень давно, секторы обстрела ему перекрывали деревья в оглоблю толщиной.

Осматривать ДОТ и КПП Олег не стал. Еще оставшиеся в воздухе пролеты моста выглядели сомнительно, поэтому он быстро отбросил идею перебраться по верху. Переплыть реку казалось задачей не очень сложной — но очень не хотелось погружаться с головой в грязную воду. Решение нашлось быстро — чуть ниже по течению Олег обнаружил прокопанные в обрывах съезды и несомненные следы того, что здесь подсыпали в русло гравий для брода. Это немного не вязалось с оборонительными сооружениями у моста, но ресурсов для разрешения этой загадки не было.

После некоторого размышления Олег осмотрел скафандр, убедился, что разъемы вентиляционных шлангов закрыты, влез в него и пошел в воду. Он хотел даже закрыть гермошлем — вдруг собьет течением и придется плыть? — но кислорода оставалось мало, а нормальной системы забора внешнего воздуха — да еще такой, чтобы можно было плавать — предусмотрено не было, поэтому он отказался от этой идеи. В самом глубоком месте воды оказалось по грудь. По-видимому, бродом в последний раз пользовались давно, и он уже остро нуждался в подсыпке нового гравия. Течение тоже было довольно сильным. Пару раз Олег поскальзывался, но в конце концов он выбрался на противоположный берег.

Скафандр уже выглядел потрепанным после посадки — закопченный, в нескольких местах теплоотражательный слой порван — а после купания в реке он окончательно потерял товарный вид.

Олег снял скафандр, свернул его (была мысль его предварительно обсушить, но солнце уже клонилось к вечеру, а надо было найти источник питьевой воды) и выбрался на дорогу.

Дорогой, как и мостом, не пользовались уже очень давно. Сквозь стыки между бетонными плитами и трещины в самих плитах пробивалась трава и даже уже деревья, некоторые высотой метра полтора. Олег засомневался в правильности выбора направления — что, если цивилизация в другой стороне, а эта дорога ведет к заброшенному поселку или шахте? Или (снова вспомнились допплеровские радары и ДОТ у моста) к военной части? Стоял там радар, а потом его разбомбили... или нет, демонтировали после достигнутых договоренностей о разрядке международной напряженности, что-нибудь типа такого. Но проверить эту версию, не дойдя до конца дороги, было невозможно, поэтому Олег двинулся вперед, посматривая по сторонам в поисках признаков родника.

Солнце уже садилось, когда родник все-таки нашелся. Олег обратил внимание на проходящую под дорогой бетонную трубу. В самой трубе открытой воды не было, но она наполовину была занесена грунтом. Оценив уклон местности, Олег пошел по низине направо и всего метров через сто его усилия были вознаграждены — в сплетении корней деревьев стояла и медленно, но несомненно переливалась через край вода.