Непосланный посланник

Вдруг с сильным ударом остановившихся салазок в помещении стало раздаваться странное магнитофонное шипение, словно кто-то пытался проиграть записанное на старую — старую, латанную — латанную пленку.

— … Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш... Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш... ние! Фаза 1...Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш! — жесткий бездушный мужской голос несколько раз прорывался через шипение, но разобрать что-то в нем было практически невозможно. — Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш... Аккумуляторы! Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш.

Новое место, в которое меня вкатили эти проклятые салазки, было окружено каким-то странными черными столбами с намотанными на них медными с зеленной патиной проводами. Сверху и снижу эти столбы соединялись между собой в некое подобие единой колоннады изолированными проводами.

Не успел я толком рассмотреть свое новое пристанище, как со всех сторон начал раздаваться странный звук. Казалось, в один момент времени кто-то разбил сотни стеклянных чашек...

Звук все силился и совершенно не думал прекращаться! Триста сорок металлических штырей примерно с полуметровой высоты одновременно упали и вонзились в здоровенные запаеные стеклянные колбы с кислотой. Тут же более двух тонн едкой жидкости, наполняя воздух шипением и тяжелыми парами, водопадом обрушились на длинные тяжелые свинцово-никель-сурьма-кадмиевые болванки, запуская электролитические процессы.

Для запуска процесса телепортации СЭЭВ нужен был первоначальный очень мощный электрический импульс, который и должны были обеспечить, размещаемые вдоль стен, гигантские сорокаметровые аккумуляторные батареи.

— Дерьмо! Бл-ть! Дерьмо! — признаюсь, обоссался; даже во время первого прыжка с парашютом не было настолько дико страшно. — Бл-ть!

Все вокруг меня стало наполняться электричеством. Сначала крошечные, а потом и здоровенные ярко-синие электрические разряды стали бить вдоль столбов. Небольшие молнии проскальзывали и по металлическим предметам моей одежды — пуговицам, браслеты, кольцу.

Потом воздух наполнило жуткое гудение. Это был гул от сотен, тысяч пчел и шмелей, размером со свинью не меньше! В какой-то момент гудение достигло своего пика, превратившись уже не просто в сильный звук, а в нечто материальное, осязаемое...

— А-а-а-а-а! — словно зубной бур безумного доктора сверлил что-то в моей голове. — А-а-а-а-а!

Кровь ударила в голову, взбунтовался желудок, пытавшийся вслед за мочевым пузырем избавиться от своего содержимого.

— Что же это такое..., — хрипел я, отхаркивая кислую слюну изо рта. — …

В какой-то момент, у меня начало все плыть перед глазами. Приборы, агрегаты вокруг меня стали то уменьшаться, то увеличиваться в размерах. Все вокруг меня, словно резиновое, то надувалось, то сдувалось... Я опустил голову вниз, на свое тело, и обомлел. Точно такое же происходило и с моим туловищем! Цеплявшиеся в ручки стула руки, казались, нереальными. Их очертания размывались, становясь почти прозрачными.

— Глюки, бл-ть, — пытался поднять свои руки, но не смог их даже ощутить. — …

Ужас! Я не ощущал свои руки! Я не ощущал свои ноги! Бл-ть! Что со мной происходит?!

Гул становился все сильнее, бегавшие по медным завитками проводов молнии все ярче! Установка профессора Виноградова, опередившего своего время на десятки если не сотни лет, постепенно выходила на рабочую мощность, с каждой секундой добирая все новые и новые ваты энергии.

83%... 87% … 89% … Какофония звуков и цветов становилась уже физически нестерпимой! 91% … 96% … Гулявшие по агрегату электрические сполохи постепенно стали замыкаться в огромную ярко синею сферу. 97%... 98%... Сидевший внутри этого кокона человек уже потерял сознание и медленно сползал со стула. Из его носа текла кровь, а из уголка рта тянулась слюна. 99%...

Однако, за несколько секунд до выход телепорта на рабочую мощность раздался сильный хлопок! Разбрасывая в разные стороны металлические осколки взорвался один из запустившихся древних электромоторов, не выдержавших напряжения. 99%...

Практически уже замкнувшаяся электромагнитная сфера вдруг надулась и тут же рванула не хуже чем авиационной бомбы! Даже четырех, — пятикратный запас прочности, заложенный создателем телепорта в его основные агрегаты, оказался не способен противостоять времени...

И все же, гениальное творение давно сгинувшего физика выполнило свое предназначение — спасение человеческой...

2. Появление.

Отступление 1.

СССР. г.

Москва.

Кремль.

В длинном коридоре, тянувшемся от широкой парадной лестницы и до кабинета хозяина Кремля, стояла тишина. В неглубокой выемке в стене каменной статуей застыл постовой. С идеальной осанкой, до синевы выбритый, затянутый в ладно подогнанную форму, он казался истинным олицетворением той грозной силы народа, на которую опирался первое государство рабочих и крестьян.

«... А вот Он подойдет ко мне и спросит: «А как вам, товарищ служиться?» А я что?! А я скажу: «Так мол и так, товарищ Сталин, служить в рядах Красной Армии для меня большая честь!» — Григорий Карабанов, один из рядовых сотрудников 1-го отдела Главного Управления Государственной Безопасности, впервые поставленный на пост в нескольких десятках метров от кабинета Самого, продолжать мечтать. — А если это вот прямо сейчас случиться?! Мамочка моя родненькая! Самого товарища Сталина увижу?! А что, вдруг... Вона он допоздна работает. Все уж давно храпока дают, а товарищ Сталин трудиться. И так почти каждый день... Работает на износ, чтобы страна и народ могли жить в мире».

Осознание особой важности доверенной ему миссии по охране такого великого человека заставляло его тянуться еще сильнее, выравнивая и без того безупречную осанку.

«... Вот это человек. Золото, а не человек! Действительно, Стальной! — молодой парнишка снова и снова в мыслях возвращался к объекту своей охраны. — Да, вот бы хотя бы одним глазком на него посмотреть, услышать как он говорит».

В этот момент со стороны парадной лестнице раздался какой-то непонятные звук — то ли шорох, то ли треск. Несмотря на стоявшую кругом тишину, Григорий так и не понял, что это было и, в конце концов, не послышалось ли ему это. Он осторожно скосил глаза вправо. Коридор, по-прежнему, был совершенно пуст. Не было ни единой души.

«Послышалось, что ли..., — вновь вытянулся он «по швам». — А если нет? Вдруг, это кто-то через окно пытается пролезть, — его аж пот пробил едва он представил себе, как некто в черной и, несомненно заграничной одежде, пытался осторожно открыть створку окна. — Если это покушение на товарища Сталина...».

— Ш-ш-ш-ш-ш, — на этот раз раздавшийся звук он услышал совершенно отчетливо; что-то зашуршало и именно со стороны окна. — Ш-ш-ш-ш-ш-ш.

Какие-то мгновения он боролся с желанием поднять тревогу, как это и требовалось в совершенно определенных уставом случаях. Однако, страх ошибиться и вылететь со службы в первый же день из-за банальной спешки, сделал свое дело... Парень осторожно вышел из ниши и, старясь ступать мягко, направился по коридору.

«А вдруг, я прав, и там затаился враг, — ладони его от таких ярких мыслей с хрустом сжались в два здоровенных крепких кулака. — На товарища Сталина напада...».

Однако тут, совершенно неожиданно для него, послышался … плач! Это был детский плач, он мог бы поклясться кем угодно и чем угодно. В каких-то паре десятков шагов от него со всхлипами плакал малыш.

— Точно плач, — прошептал Гришка, даже чуть растерявшись. — Откуда здесь ребенок?

За несколько метров до окна он замедлил шаг и тут из-за длинной, спадавшей почти до самого паркета штора, вдруг показалось чумазая заплаканная детская мордашка. Ребенок лет двух — трех тер свои глаза кулачками, размазывая слезы по щекам, и совсем не походил на шпиона, а уж тем более на диверсанта.

Вскоре показалось и все тельце. Чуть косолапя ребенок сделал пару шагов и, потеряв равновесие, неожиданно брякнулся на попу.

— Мать твою, Карабанов!! — со ступенек, видимо со стороны одного из стационарных постов, буквально летело красное от бешенства тело старшего по званию; на лице перекосившемся капитана, казалось, были собраны все человеческие страдания разом. — Что здесь происходит?! — он не кричал, он практически шипел сказочным змеем. — Карабанов?!

А тот уже, «поедая глазами» свое непосредственное начальство, заикающимся голосом докладывал:

— Товарищ капитан, разрешите доложить?! — однако малиновое лицо командира с выпученными явно совсем не располагало к такой долгой прилюдии. — Во время несения службы мною был услышан посторонний звук. С целью проверки источника звука я принял решение...

Но терпение у начальника караула кончилось.

— Какое, мать его решение, Карабанов? Откуда это здесь? На охраняемом объекте? — угрожающе зашипел капитан. — Откуда? — его палец словно копье резко вытянулся в сторону бессмысленно моргавшего глазами ребенка. — ...

Младенец же от такого отношения возьми и заплачь.

— А-а-а-а-а, — и плачь-то оказался на удивление писклявым и громким. — А-а-а-а-а, — эдакая крошечная сирена. — А-а-а-а-а-а.

За этими звуками никто из присутствующих у окна — ни начальник поста, ни его подчиненный, ни похоже сам младенец — не заметили, как из глубины коридора появился и кто-то четвертый.

— Что здесь происходит, товарищи? — зазвучал до боли знакомый, чуть с хрипотцой и с легким акцентом голос, и все затихло словно по мановению волшебной палочки. — Кто мне это объяснит?

______________________________________________________________

Советский Союз.

г. Москва.

Кремль.

«В начале было СЛОВО!». Да, тысячу раз Да! В начале было слово! Только совершенно не то, о котором говориться в священных книга! Я это слово прочувствовал каждой клеточкой своего организма!

— Бл-ть! Бл-ть! Живой! — сознание ко мне вернулось каким-то резким толчком: раз и все! — Я живой! А какого хрена темно-то? Черт! Темно как у негра в … Завалило что-ли? А-а-а-а-а-а! А-а-а-а-а-а! — орать тянуло и дальше, но что-то у меня с ушами случилось и ор мне слышался как-то странно. — ...

Вокруг, действительно, было совершенно темно. И темнота была какая-то странная, чернильная, почти осязаемая. Казалось, вот протяни руку и ты ее сможешь смело потрогать. Бл-ть, только трогать что-то ничего не хотелось.

« Вот же дерьмо! А... Глаза не открыл..., — веки словно чужие, будто какой-то механизм, ждавший отдельного приказа, чтобы начать функционировать. — Что еще это такое?».

Конечно, была не темнота. Нет! Был легкий полумрак. Откуда-то сзади тянуло легкой прохладой. Что это у нас тут такое? Прямо перед моими глазами висело что-то длинное, темно зеленое, очень напоминающее какую-то ткань.

«Точно ткань, — на ощупь это было какое-то шершавое полотно, собранное в глубокие складки — волны. — Вот же, придурок, это штора! Ну-ка, сдернем ее и поглядим, что там за ней... Черт, тело и еще в добавок какое-то деревянное, словно не мое, а поносить взял... Уж не крыша ли потекла?».

Однако, штора оказалась совершенно нормальной и довольно легко пропустила меня вперед. А вот к тому, что меня там ожидало, я оказался совершенно не готов. НЕ ГОТОВ!

«Бог мой, что это такое?». От увиденного из моего горла даже звуки не лезли. Стопор! Застряло!

Я оказался в огромном коридоре, где между стенами было около десяти — пятнадцати метров, а до потолка и все двадцать. Буквально в нескольких шагах от меня вниз спускалась какая-то просто императорская по размерам мраморная лестница.

«Что еще за Зазеркалье?! — даже ковровая дорожка под ногами казалась самым настоящим платцом. — Мать его, а вот похоже и Алиса из сказки!». Прямо на меня из глубины коридора (коридора, пусть и гигантского), не побоюсь этого слова, крался какой-то великан, одетый не понятно во что! Это было четырех -пятиметровое существо!

«А чем это еще завоняло?». Вдобавок, словно и происходящего было мало, мне преподнесло сюрприз и мое обоняние. Запахло чем-то резким и, как это ни странно, знакомым! «... Вакса! Черт, это что крем для обуви так воняет?!».

Высоченный человечище в иссиня черных сапожищах приближался все ближе и ближе, пока, наконец, не остановился от меня на расстоянии руки. «Это человек, точно! Но какой он здоровый!... Он, что в форме? Военный?».

Тот выглядел явно удивленным. По крайне мере вытянувшееся и поэтому несколько гротескное лицо его говорило именно об этом. Кажется, при этом он что-то бормотал. Сразу я толком ничего разобрать не смог. Спасибо слуховым глюкам, до меня доходили лишь отдельные слова.

— … Ребенок? … Откуда здесь ребенок? — вот эти обрывки-то я совсем и не понял. — … Откуда...

«О каком, мать его, ребенке говорит великан? — задрав голову высоко вверх, спрашивал я сам себя. — Нет, это точно Зазеркалье! Или у меня вообще глюки после этого всего?! Вон, еще один громила бежит... Хм, тоже в необычной форме. Это что гимнастерка или … как его там китель?! А брюки с ушами, словно паруса?! Галифе вот... Стоп, а погоны-то где? Или мне их просто не видно?».

— … Младенец... Откуда? Товарищ..., — вновь из разговора этих двух громил я услышал не все. — Товарищ... охраняемое место... ребенок..., — второй великан давил на первого. — … Ну?!

«Бл-ть, какой еще младенец! Где они здесь младенца увидели? Что за глюк-то такой поганый у меня». Признаюсь, в этот момент что-то мне подурнело от нехороших предчувствий... Именно сейчас, все эти разрозненные осколки этой безумной мозаики, кажется начали у меня складываться в нечто целое. И с каким-то мистическим страхом, я опустил голову и заорал, правда, вновь пискляво:

— А-а-а-а-а-а-а-а! — я смотрел на маленькие ручки, пухленькие ножки с миниатюрными пальчиками. — А-а-а-а-а-а-а-а! — с трудом различимый писюн, выпученный животик с кнопкой пупка. — Аа-а-а-а-а-а-а-а!

«Я младенец! Я теперь младенец! Бл-ть! — страшные мысли как гвозди вколачивались мне в башку, напрочь отбивая все слова. — М-л-а-д-е-н-е-ц! Понимаете, маленький, сопливый, хныкающий ребенок!».

От всего этого я уж никак не мог устоять на месте и просто свалился на задницу. А рев, видит Бог, уже лился сам собой, естественно и мощно.

— А-а-а-а-а-а-а-а! — уже едва не хрипело мое горло. — А-а-а-а-а-а-а!

Наконец, закашляв, я замолчал и … лишь теперь попытался собрать свои «мысли в кучку». «Бл-ть! Бл-ть! Вот, значит, почему все вокруг такие гиганторы, а коридор и лестница словно из фильма про Гуливера! Я же теперь младенец! Бл-ть, — эмоции все равно нет-нет, а вырывались из меня фонтаном. — Это все из-за этой чертовой машины! Недоумок, куда я полез?! Какой к черту бункер?! Какая Самара? Сидел бы себе где-нибудь на юге у моря и хлестал пиво...».

От этих мыслей у меня даже голова опустилась очно как в песне — «буйну головушку ты повесил». «Да, да, бл-ть, повесил! Только не буйную, а набитую дерьмом! Ну куда я полез? Зачем? Какого лешего?». Знаете, в эти секунды или наверное минуты меня еще не волновало место моего попадания. Не волновало от слова «совсем»! Это пухленькое детское тело оказалось просто оглушающим ударом по моей психике, приобретя теперь решающее значение. Именно поэтому я словно отключился от окружающего мира, хотя там в этот момент происходили очень любопытные и непосредственно касающиеся меня события.