Ведьмина сила

— Стёп, прокляну.

— Ты не для этого меня от машины отскребала и собирала по кускам, — он нагло улыбнулся.

Да, было дело. Так и познакомились. На ночной улице. Он, обалдевший от того, что, расплющив машину (и себя) о забор, отделался парой синяков, и я, ошалевшая от того, что впервые удалось исцелить кого-то сходу, качественно, быстро и не... не калеча предварительно. Обычно моё тёмное целительство работало только на "уборку" за собой, но когда от страха отключается мозг, порой случаются чудеса. И только Стёпка один и знал, что я — не просто городской экстрасенс.

Баба Зина, предчувствуя ведьму, перешла на ультразвук. Я распустила и взъерошила волосы, глянула недовольно в зеркало, вдохнула-выдохнула и доблестно отправилась в палату бабки спасать коллег. Стёпа не отставал.

— Как же вы без меня-то справлялись?.. — пробормотала я, ежась.

— Годовым запасом успокоительных, — отозвался он. — Пару дней баба Зина голосила, а мы — истребляли транквилизаторы. Их Валя теперь даже закупать больше стала. А потом бабка нас посылала, садилась на велик и укатывала под свою "Катюшу"...

— ...до следующего "ой", — я остановилась у палаты. — Ладно, благословляй.

Но коллега лишь икнул от смеха и открыл дверь. Я мужественно переступила порог и ласково улыбнулась своей пациентке. Баба Зина, держащая в страхе не только больничный персонал, но и всю непутевую городскую молодежь, была маленькой и худенькой. Короткие светло-сиреневые волосы мелким "барашком" от "химки", морщинистое лицо, опухшее от слёз, выцветшие глаза... внимательные. Ох, и непроста вы, баба Зина, и дайте срок...

— Милочка... — всхлипнула она, и её подбородок задрожал. — Деточка, помираю...

Стёпа, стоявший в дверном проеме, поспешно отвернулся и снова икнул.

— Ничего подобного, — я присела на край койки. — Вы, баб Зин, ещё нас переживете.

Одной же бабкиной "бесценной печёнке" лет тридцать... И сначала я решила, что она — ведьма, такая же, как я, но вот силы в ней не было ни капли. Ни остаточной, ни... вообще. И я с этим феноменом разберусь. Либо она грамотно притворяется, либо... она предвестник. Один из.

— Но в боку-то ж знаешь, как...

— ...ой, — подсказал Стёпа. Почти серьёзно.

Баба Зина наградила его надменным взглядом.

— Дайте-ка посмотрю... Вы не волнуйтесь, расслабьтесь. Это может быть просто камушек...

— ...в почках? — вместо того, чтобы лечь, она резво села.

— Лунный, — поправила я, хмуро изучая слишком молодой для старухи организм. И рассеянно добавила: — Я же вам советовала носить лунный камень. Почему сняли?

— Так... мылась, — баба Зина смущённо затеребила простыню.

— Тогда для улучшения памяти зелье посоветую.

— А...

— И от нервов.

— Но...

— И для иммунитета. Весна, простуды, — я полезла в сумку.

Баба Зина глянула застенчиво:

— И всё?

— Вы абсолютно здоровы, — я достала из сумки три склянки. — По две капли в чай, утром, днем и вечером. На крышках подписано.

Ненормальная пациентка живо откинула простыню и бодро соскочила с койки. Одернула безразмерную футболку, подтянула спортивные штаны и рассовала зелья по карманам.

— Душевная ты ведьма, милочка, — заметила она весело и взяла с тумбочки очки, которые явно носила для полноты образа. Зрение у нее стопроцентное. — Даром что чёрной прикидываешься. Вот поговоришь с тобой — и словно заново родишься! И ничегошеньки-то и не болит уже!

Подхватила со стула ветровку и глянула на Стёпу снизу вверх, да так внушительно, что коллега едва не присел.

— Учись, мальчик. Учись с пациентами работать. Улыбка, добрые глаза, спокойный голос... Не то что вы со своими иголками да ядами... нелюди! Кышь!

Он отступил, освобождая выход, и посмотрел на меня разочарованно. Я, кстати, тоже слегка расстроилась. Столько приготовлений, а кончилось всё неожиданно быстро и без шоу.

Баба Зина ускакала, напевая "Катюшу", и палата разом опустела. А больница показалась очень, очень тихой. Вымершей. Я выдохнула и начала "разоружаться", снимая килограммы бижутерии.

— Кажется, реально ушла... — Стёпа выглянул в коридор и прислушался. — И как ты её быстро в этот раз...

— Да поди придуриваться надоело, — я сложила в шаль браслеты и кольца.

— А ты уверена, что ничего...

— Да, — я завязала украшения в узел. — Уверена. Ничего. Как два месяца назад, так и сейчас. Не переживай за свою квалификацию. Если у бабы Зины что-то и не в порядке, так это голова, — хотя и мозг, и психика тоже в норме. В ненормальной норме.

...а два месяца назад Стёпа позвонил и смущенно спросил, не могу ли я кое-что, вернее кое-кого, проверить. Уж больно случай странный. Анализы и обследования показывают одно, а пациент твердит об обратном, да так яро, что уже успокоительные на исходе. С тех пор и проверяю.

— Ну, ладно, — коллега наконец расслабился. — Чего теперь должен? Опять ничего?

— Нет, — я встала и прислушалась. За окном шелестела листва, чирикали пичуги и сипло мяукали. — Зверьё поймать поможешь? В парке, говорят, видели.

— Кота? — он удивился. — Зачем?

— Для страшных ритуалов, — я таинственно улыбнулась и сделала большие глаза.

— Умойся, — последовал весёлый совет, — выглядишь кошмарно. Давай минут через десять на крыльце. Людей успокою, — и тоже ускакал радостно.

— Одеяло найти какое-нибудь! — крикнула вслед.

Я вернулась в его кабинет, смыла "боевой раскрас" и собрала волосы в пучок, сдала охраннику халат с бахилами, вручив очередную склянку с зельем "от нервов", и вышла в парк. Прислушалась к тихому мяуканью и снова ощутила то же, что и вчера вечером. Незваных гостей из другого мира. Нечисть. Тёмная сила расходилась по больничному парку, как круги от брошенного в воду камня. Коллеги говорили, что некий кот тут бродит со вчерашнего дня, но раз не нападает, значит слаб после перемещения или ранен. И я рискнула оставить его здесь на ночь, чтобы подготовить "угол". И надо бы снова проверить город. Как только допрошу "гостя".

Сев на скамейку у крыльца, я вытянула ноги, вдохнула аромат цветущих яблонь и тоже расслабилась, ожидая. В одиночку нечисть изловить трудно — нужна приманка, да и парк огромен. Прежде здесь был больничный комплекс из десяти корпусов во главе с исследовательским институтом, а теперь работало лишь два корпуса — хирургия и роддом. А пустые корпуса ветшали, непригодные даже для аренды. И ненужные, как и половина пустующего города.

Я вздохнула. Лезть в эту пустующую половину не хотелось, а придется. Нечисть слаба первые дней десять, пока привыкает к новому миру. А потом или обретает прежнюю силу и новое тело, или подселяется к человеку. И с последними сложнее — очень трудно не навредить при изгнании. И отцу Фёдору надо позвонить, пусть внимательнее по сторонам смотрит, заклинатель все-таки, не только священник. И если случай появления нечисти единичный, значит, рано, а если нет... то время приходит.

Я мысленно прикинула объём работы.

Городок, построенный переселенцами при царской власти, с одной стороны окруженный сибирской тайгой, с другой — вересковыми холмами, состоял двух заселенных районов и двух пустующих. В простонародье он назывался Кладбищенским, чем местные жители весьма гордились. Ибо кладбищ разной степени свежести здесь насчитывалось штук двадцать: два старинных — в центре города, остальные — за его чертой. Плюс деревенские погосты. Плюс так называемся Долина смерти — древние курганы в вересковых холмах. И переселенцы в тайге выживали сложно, и Транссиб проложили далеко от города, и ГУЛАГ, основанный при советской власти вместе с нефтяным месторождением, своего добавил. А когда месторождение (и власть) иссякло, многие разбежались по столицам, бросив жильё.

Два пустующих района... И ладно бы совсем пустующих. Предприимчивая местная молодежь, начитавшись "Сталкеров" и насмотревшись ужасов, в одном устроила "Зону" с ловушками, а во втором — аттракцион "Зомби-апокалипсис". Оба засветились в интернете и пользовались большой популярностью у ненормальных туристов. А сейчас же весна. Крыши у людей летят, туристы к нам — тоже, и аттракционы — во всеоружии. Опасно. Я — далеко не "молодежь", чтобы от разукрашенных идиотов бегать да по "кислотным" лужам прыгать... Но придётся. Нечисть тянется к местам боли, смерти или заброшенности. А вокруг этих районов — кладбища ГУЛАГа. Три в одном. Сначала, конечно, кристаллом проверю, но чутьё подсказывает, что в кварталы надо.

Скрипнула дверь, и на крыльцо вышел Стёпа, довольный жизнью и удачным днем. С клетчатым одеялом под мышкой и без привычного халата. По загорелым предплечьям из-под рукавов майки сползали черные иглы татуировок. Типичный столичный хмырь, только без понтов. А за что его полгода назад "сослали" в Сибирь, он не признался даже под знаменитой пыткой спиртом в морге патологоанатома.

— Ну? — коллега вразвалочку спустился с крыльца. — Не передумала?

— Нет, — я встала со скамейки, перекинула через плечо сумку и прислушалась к ощущениям. Нечисть, почуяв мою тьму, где-то затаилась. — Отойдем подальше.

— Вряд ли поймаем, — заметил Стёпа. — Кота уже давно подманить пытаются. И девчонки с поста молоко приносили, и Анатоль Михалыч — колбасу... или остатки пациента. Наверно, пациента. Несвежего и замороженного, раз кот проигнорировал.

К медицинскому юмору я точно никогда не привыкну... Особенно после встречи с незабвенным Анатолем Михалычем. Когда после пары рюмок спирта очухиваешься нагишом под простыней — хотя ведьм алкоголь не берёт, — в полной темноте, страшном холоде и с каруселью в голове... Давно я так не орала. А патологоанатом... Как он, прости, господи, ухмылялся паскудно... Не знаю, почему не убила. Растерялась. Рванула прочь, одной рукой кутаясь в простыню, второй — расправляя её внизу, чтобы побыстрее удрать... И прямо на выходе напоролась на толпу ржущих коллег.

— О, так Анатоль Михалыч уже успел тебя обесчестить? — Стёпа хохотал в первом ряду. — А с виду такая неприступная!

— Неприступных женщин не бывает, — солидно ответил патологоанатом, поглаживая седую "козлиную" бородку. — Бывает некачественный спирт и недостаток терпения.

Давно я так не краснела, хотя точно знала, что с личной жизнью обошлось... Молча ретировалась и долго уговаривала себя не мстить и даже не смотреть в сторону шутника. Чтобы не убить случайно. От злости. Роль есть роль. Светиться пока рано.

— Ничего, выманим... — я рассеянно огляделась.

Мы дошли до самой дальней и запущенной части парка, где и затаилась нечисть. Полуразрушенный корпус, зияющий пустыми окнами, пушистый травяной ковёр, первые одуванчики, старые плакучие берёзы.

Я приметила небольшую поляну и достала из сумки зелье. Коллега наблюдал за мной с нездоровым любопытством. К несчастью, он оказался сдвинутым на магии и вцепился в меня, как бульдог. И память бы ему почистить, как положено, но я плохой целитель и боялась повредить мозг. Да и рехнулась бы тут от скуки в ожидании... предвестников.

— А что ты делаешь?

— Ловушку готовлю, — я прокапала землю зельем по кругу, — а ты будешь "сыром". Встань вот сюда, в центр.

— Но...

— Вставай, — я села на колени. — Ты же хотел поучаствовать в ведьмовском ритуале? Другой возможности не дам. Не бойся, круг защитит.

— От кого? — Стёпа послушно встал в центр.

— Увидишь. Или — не увидишь. Как повезёт. Или как не повезёт... Одеяло приготовь.

Он послушно распахнул одеяло. Я прошептала заклятье, и круг вспыхнул жёлтым, по линии прошла вязь символов. Я напряглась. Ажно целый бес... раненый. Слепой. Поймаю. Достав из сумки вторую склянку, я откупорила её и плеснула содержимое на одеяло.

— Это что, кровь?

— Да. Моя. А теперь молчи. И смотри в оба.

А я заговорила. Бесов язык — сухой, шуршащий осенней травой, горький и неприятный. И кот вышел. Крупный, тощий, дымчато-седой, а глаза жёлтые, пустые. "Зверь" втянул носом воздух и, прихрамывая, пошёл наугад. Кровь живой ведьмы — лучшая приманка: она и у здоровой нечисти отключает мозг, а уж если кто-то говорит на твоем языке и обещает...

— Стёп, готовься.

"Кот" прыгнул, и я движением руки стрела часть круга, чтобы вновь плеснуть зелье, запирая беса в ловушке, едва он вцепился в одеяло. Вместе с коллегой, который справился со своими обязанностями блестяще — ловко поймал и спеленал "животное" как куклу.

— Всё, отдай, — я шагнула в круг и забрала рычащий сверток, погладила беса по боку, усыпляя. — Молодец. Спасибо.

— Мар, — Стёпа глянул на меня искоса и нерешительно спросил: — Мне показалось, или у него было три хвоста?..

— Нет, не показалось, — я баюкала дрожащий сверток. — Это нечисть. Но неопасная и...

И, перебив меня, парковую тишину взорвала резкая рок-н-ролльная трель.

— Да? — коллега достал сотовый. — Кого? Что сделал? Иду, — отключился, убрал телефон в карман джинсов и пояснил: — Очередного сталкера привезли. Допрыгался и распорол где-то ногу и левый бок. Теперь орёт про собаку с красными глазами и двумя хвостами. Пойду што... — и запнулся. Посмотрел на притихший сверток с нечистью и сразу пришел к нужным выводам: — Я с тобой. У меня как раз завтра выходной и...

— Исключено, — я устремилась прочь из больничного парка.

— Мар!.. Ты бывала в старых кварталах? — и предъявил главный козырь: — А я там каждый куст знаю, — Стёпа догнал меня, глянул на сверток и добил джокером: — И со сталкером поговорю. Живо расскажет, где именно видел собаку.

— Позвони завтра, как проспишься, — сдалась я. — Обговорим.

— Но...

Я остановилась у ворот, обхватила взбрыкнувший сверток и примирительно улыбнулась коллеге:

— Уже вечер, и у нас есть свои дела. Ночью я в незнакомое место не пойду, даже если там нет никакой нечисти. А у тебя работы будет до утра.

— Предсказываешь будущее или каркаешь? — он тоже улыбнулся.

— Размышляю.

Снова зазвонил телефон. Стёпа пробормотал "лечу...", сбросил вызов, наклонился, чмокнул меня в щёку "за бабу Зину" и побежал штопать несчастного. А я прислушалась к ощущениям. Будущее я умела предсказывать только по человеческой анатомии... и далёким вспышкам боли. Скоро привезут ещё пару придурков со сложными случаями, а это работы до пяти утра, и пока он всё закончит, пока до дома доберётся и выспится...

Поглаживая сверток с "котом" по боку и мурлыча тихую колыбельную на бесовском, я поспешила домой. Отнесу в ловушку и вернусь — нужно стереть следы ритуала. Весна, и коллеги начинают выползать в парк — налаживать личную жизнь в его укромных уголках. Все, конечно, давно друг про друга всё знают, но продолжают романтично прятаться в старых корпусах от любопытных глаз.

И, кстати, о птичках...

Я свернула в подворотню, замедлила шаг и прислушалась. Минута тишины — и в ушах гулким эхом отдалось суматошное биение чужого сердца. Рядом. Волнуется. Боится. Но наблюдает. Юное сердечко так и колотится... и от чужого взгляда пульсирует затылок. Я обернулась через плечо, но парень, сунувшийся за мной в подворотню, исчез. И отдаленное эхо ускорившегося сердцебиения донеслось с крыши.