Неведение Кингсли Бруствера

— Разве я недостаточно ясно выразился?

Мальчишка непримиримо сверкал глазами из-за круглых линз. Пришлось повторить:

— Ты остаёшься здесь.

От одной мысли о том, что Старшая Палочка и Избранный оказываются поблизости от истинного Тёмного Лорда, спину продирало россыпью колючих мурашек.

— Но мне нужно... — начал Поттер и осекся.

— Что? — спросил Кингсли, когда пауза затянулась. Мальчишка затравленно оглядел старших — все смотрели на него.

— Я должен сам победить его, — буркнул Поттер.

Кингсли указал Люпину глазами на мальчишку. Оборотень вздохнул, взял парня за плечо и развернул к одному из шкафов со стеклянными дверцами, жестом предлагая посмотреть на себя.

В тёмном стекле отразился взъерошенный перепуганный пацан. Гарри торопливо клацнул челюстью, расправил плечи и даже дёрнул рукой пригладить волосы. Истинный учитель, восхитился Кингсли. Он сам в аврорском стиле рявкнул бы кулаком по столу: "делай что велено!", либо аки маггловский психолог начал долгий и бестолковый разговор по душам. А Люпин справится с подростком одним движением и несколькими проникновенными словами:

— Гарри, поверь, твоя помощь была бы очень кстати, но сейчас, когда ты...

Директор наслаждался видом работающих подчинённых. Флитвик вернулся к ощупыванию каминного пламени, наконец вовсе залез в огонь, поводя палочкой, и свободной рукой поглаживая пламя.

— ...Да, лишь в пределах Хогвартса, — сказал наконец профессор Чар. — Но я сумею провесить дорогу в Министерство.

К тому времени, как он окончательно разобрался с каминной сетью, Люпин непонятным образом задавил Гарри логикой, и тот, замороченный, согласился со всем. Вы когда-нибудь пытались что-то логически втолковать испуганному и разъярённому подростку?

— Будь тут, — повторил Кингсли упрямцу. Достал палочку и встал напротив камина.

Флитвик кивнул, и директор устремился в зелёное пламя.

В Министерстве было пусто. Не стояли по углам авроры в парадно-алых мантиях, не бродили, лязгая сочленениями, рабочие големы, не шуршали над головами бумажные самолётики служебных записок. Железные перегородки между отделами были не закрыты, лифты не работали, магические фонари горели один через три. Иные коридоры были застелены пластами белого тумана — так выглядел эффект работы фоновых чар уборки.

Ступая по колено в совершенно белом мареве, Кингсли не мог отделаться от ощущения, что спит и видит какой-то дурной сон. Он взмахнул палочкой, через несколько секунд пришёл отклик. Никого на этаже. Только сторожевые духи.

В молчании они поднимались всё выше. Пусто... Деактивированные големы... Пусто... Зачарованные веники, деловито шуршащие в углах, бродячие совки...

Люпин вскинул руку, четвёрка остановилась. Скоро и обычные люди услышали это.

Кто-то шёл им навстречу, издавая стук, скрежет и металлический лязг. Воображение Бруствера нарисовало ему отряд скелетов в ржавой броне, идущий изрубить нарушителей зазубренными мечами...

Из-за угла возник хромой рабочий голем. Он ковылял, подволакивая одну ногу по паркету и поскрипывая суставами, и нёс перед собой железные кружки на подносе, которые ездили и лязгали друг о друга.

— !.. — у Тонкс её "серьёзная" чёрная шевелюра перекрасилась в алый цвет и аж дыбом встала.

Магу не должно поддаваться эмоциям, напомнил себе Кингсли, с сожалением отказываясь от идеи расплющить ржавую железяку заклинанием.

Они прошли дальше и добрались наконец до покоев министра.

Корнелиус Фадж сидел за огромным столом и что-то писал. Или делал вид, что писал, подумал Кингсли — за время общения с Министром он не раз замечал, что тот довольно ловко лишь изображает страшную занятость. На фоне монументальной мебели сам Министр Магии совершенно терялся — маленький, толстенький, в своей обычной лиловой мантии. Перед ним лежал котелок в тон.

Фадж поднял на вошедших взгляд светлых водянистых глаз. Нездорово-отечное лицо, нос башмаком и вялый подбородок — красавцем Министр не был, не обладал и хоть какой-то харизмой. Тот-Кто-Не-Имеет-Собственного-Мнения именно из-за своего... никакойства стал компромиссной фигурой между Орденом, политиками и силовиками. Каждый раз ему приходилось объяснять, каких взглядов он придерживается, и как именно их отстаивать. Фадж был лишь ширмой для истинных игроков, политической марионеткой... Именно потому через него можно было издавать новые декреты, проводить непопулярные решения, давать полномочия отдельным руководителям и целым службам.

Аврорату в гражданской войне громоздкая правовая база только мешает — даёшь арест по упрощенной процедуре. Ордену не помешает официальное прикрытие для иных своих операций. Невыразимцы просят убрать запретный гриф с иных исследований... о, разумеется, лишь тех, результаты которых в практическом воплощении, конечно же, могут повлиять на ход боестолкновений! Ну вы ведь понимаете, крутые времена требуют крутых решений. И если вы, господин Министр, соизволите поставить здесь крестик... то есть подпись, тогда наша победа в войне приблизится!..

Министр изволил. Разумеется, самые широкие полномочия доставались ему самому — ну и что, ведь наш Корнелиус "Флюгер" Фадж всё равно ими не воспользуется?

...Министр Магии поднял взгляд на вошедших, растянул губы в приветливой улыбке, но глаза его остались холодны.

— Директор Бруствер... И сопровождающие его лица. Какой приятный сюрприз, — прозвучал негромкий мягкий голос. Фадж отложил перо, сомкнул перед собой пухлые ручки. Кингсли вспомнил, как ему доводилось обмениваться рукопожатиями с министром — вялая, влажная ладонь, словно котлету сжимаешь.

— У вас ко мне какое-то дело?

Кингсли промедлил. Боевые товарищи тоже оказались сбиты с толку — по кабинету они расходились куда медленнее, чем следовало бы, да ещё и бросали вопросительные взгляды на начальника, на Министра.

— Гарри Поттер сообщил нам, что вы не выразили желания расстаться с особыми полномочиями, — сказал Кингсли.

— Уважаемый директор, — Министр улыбался, — я считаю это несколько... преждевременным. Кроме того, полагаю, наш Золотой Мальчик сообщил вам ещё кое-что?

— Да. Гарри Поттер сказал, что вы... — Бруствер промедлил, — раскрылись перед ним как старший Тёмный Лорд.

Корнелиус Фадж неторопливо кивнул и раскрыл ладони.

Кингсли и волшебники Ордена словно оказались вплотную к проёму Арки Смерти, откуда дул промозглый ветер и слышался шёпот потусторонних существ.

Тонкс вскрикнула и пошатнулась, сделала шаг назад и, не удержавшись на ногах, упала. Волосы её, обретя молочную белизну, встали дыбом, кожа выцвела до снежного оттенка, и она стала похожа на беломраморную статую, изображающую аллегорию Страха. Люпин, зарычав, бросился к ней. Флитвик наклонился вперёд, как будто борясь с тёмным ветром. Кингсли вскинул палочку.

— Вы арестованы, министр.

— Вы угрожаете мне, директор Кингсли? — Фадж неторопливо поднялся на ноги.

— Вашу участь решит Визенгамот, — его товарищи пришли в себя и теперь целились в Фаджа.

— Это я — Визенгамот, — негромко произнёс Фадж.

— Ещё нет.

— Это измена, директор!.. — в руке министра из ниоткуда возникла волшебная палочка, и полыхнуло магическое пламя.

Война ужасна.

Но на войне всё просто.

Сколько раз это уже случалось? Зачарованные галеоны дрожат и греются в карманах, волшебная амальгама сквозных зеркал отражает образы друзей, Патронусы несут недобрые вести — и ты срываешься с места. Прыгаешь в камин или на метлу, призываешь фестрала или крутишься на пятке, зафиксировав в сознании образ места, куда нужно трансгрессировать.

И начинается очередной виток Странной Войны, новая глава старой драмы. Локоть друга рядом, напротив, под прицелом волшебной палочки — уродливые маски, скрывающие лица врагов, за спиной мирные дома тех, кого бы ты хотел защитить.

На войне всё просто. Ты Избранный, но не генерал. Сначала обычный рядовой этой Странной Войны, потом глава специальной боевой группы — и это, пожалуй, твой предел. Военачальником ты никогда не станешь, и тебе нет нужды сушить голову, составлять планы, пытаться предсказать события, заглянуть в мысли врагов.

За что ты воюешь? Древнее знамя, многажды пробитое вражескими заклинаниями и пёстрое от штопки, какие-то абстрактные идеалы, некогда блестящие, ныне потускневшие, как стёртые монеты... Нет. Не стяг, не идеи — ты защищаешь людей. Друзей. Товарищей по оружию. Совершенно посторонних, незнакомых обывателей.

И — ту самую.

Кто она для тебя?

Сначала — сестра друга, незаметная фигурка где-то поодаль... хотя нет, незаметной Джинни не была никогда. Мелкая девчонка, что краснеет и шарахается от тебя, слова не способная вымолвить от смущения... Её поведение иногда забавляет, но чаще тебя самого вгоняет в краску и раздражает.

Потом тебя угораздило спасти её от участи, что хуже смерти. И эта привычка — особо защищать её, так и осталась. Когда много после товарищ по оружию возмущалась этой опекой, ты всё ещё видел пред собой ребёнка с дымящимися от Перечного Зелья ушами.

Лишь с огромным запозданием ты понял, что девочка выросла и стала сильной ведьмой и красивой девушкой. И чувства твои тоже "выросли", привычка оберегать мелкое рыжее недоразумение сменилась чем-то другим, чему ты не сразу нашёл название.

Им помогла Гермиона.

Но тьма, окутывающая душу, стала ещё непроглядней. К твоей обширной коллекции страхов — не справиться со своей "избранностью" ("избранутостью", говаривал Рон), подвести доверившихся ему, потерять друзей — прибавился ещё один страх, жутчее всех прочих. Словно тёмный дракон, страх глодал сердце, шептал на ухо имена тех, кого ты не смог спасти. Список этот дополнялся с каждым днём войны, и ты отчаянно боялся, что когда-нибудь в нём появится её имя.

А потом — видения.

Когда испуганная и растерянная Джинни после очередного совещания потащила тебя за рукав в тёмный уголок, ты уже знал, о чём она скажет. Из того самого видения, в котором она умирала в родах.

Убив Тома, ты уже уверился, что война закончилась, и видение ложно. Однако этой ночью старый кошмар вновь предстал перед ним.

На войне просто. А теперь-то что делать?

Гермиона в своём неподражаемом стиле вывернула бы наизнанку ситуацию, прояснила подоплеку событий, рассказала тебе, что происходит, что будет происходить и что конкретно им предпринять по этому поводу. Рон, тот бы тоже... посоветовал... сказал бы что-нибудь тупое, и ты бы сначала обиделся, потом они поржали бы, сели, покумекали и решили, что делать.

Но Рона и Гермионы нет, их отняла война. Список дракона пополнился двумя именами. Клянись отомстить, вой ночами в подушку — друзей не вернёшь.

И ты не позволишь отнять ещё и Джинни.

— Лишь тёмная магия способна обмануть смерть, — так сказал истинный Тёмный Лорд.

Что ж, если нет другого выхода — ты вытрясешь из него ответ. Камины закрыты, но верная "Молния" при тебе. Вылететь за пределы полога Хогвартса, аппарировать к защитному кольцу Министерства, а там...

И директор Бруствер сотоварищи тебя не остановят.