Заговор

Важно прошествовав на кухню, Антон начал невозмутимо разбирать пакет, извлекая на поверхность стола всевозможные продукты: молоко, фрукты, чай, конфеты... и много всего другого. Нет, для наших друзей и знакомых конечно не тайна, что ни я, ни Женя не заканчивали кулинарные курсы, но чтобы настолько сомневаться в наших способностях... Или он думает, что два взрослых человека, живущих в десяти минутах ходьбы от магазина, могут морить себя голодом? Не удержавшись, я весело хмыкнул. А в следующую секунду с акульей ухмылкой наблюдал, как, тем временем добравшись до холодильника, Антон решительно открывает дверцу и замирает в растерянности: только вчера после я заезжал в магазин и отоварился там на неделю... ну, дней на пять нам с сестрой точно хватит.

Скромно протолкнув баночку с икрой глубже, Антон положил на освободившееся место кусочек сыра и задумчиво протянул:

— Только сегодня утром разговаривал с Женей по телефону, и она мне сказала, что у вас дома холодильник пустой и есть нечего... или она имела в виду другой холодильник?

— Нет, у нас только один. Кофе будешь?

Кивнув, Антон опустился на стул и наконец-то стянул с носа очки. Когда он поднял на меня глаза, в их глубине плясали смешливые искорки, а уголки выразительных губ подозрительно подрагивали. Не удержавшись, я широко улыбнулся, и мы дружно рассмеялись.

Поставив перед ним кружку, я наполнил ее дымящейся ароматной жидкостью и отвернулся, ставя чайник на плиту. Когда я повернулся обратно, то заметил, что Антон открыто меня разглядывает, ни сколько не смущаясь. Обхватив кружку по аристократически тонкими пальцами, он медленно потягивал кофе, жмурясь от удовольствия как кот, налакавшийся сметаны... или валерьянки, причем лично у меня вызывало сомнение, от чего именно он его получает: от напитка или от вида моего оголенного торса? От этой мысли волна легкой дрожи прошла вдоль позвоночника... Так, надо срочно менять ход мыслей.

Поборов сильное желание спрятаться за Жениным кружевным передником, обклеенным сердечками и подаренным ей какой-то подружкой, явно неравнодушной к цвету гламура, я спросил:

— Антон, ты голодный? Могу накормить, а то я сам еще не успел позавтракать.

Вполне безобидный вопрос, но вот только почему-то спустя несколько секунд мне так уже не казалось. Оторвавшись от кружки и проведя кончиком языка по приоткрытым губам, он снова улыбнулся так, что на его щеках заиграли две очаровательные ямочки. Кажется, еще мгновение и он начнет мурлыкать...

— Обычно я не завтракаю по утрам, но вот приготовленное тобой блюдо обязательно съем до последней крохотулечки.

Отвернувшись, я поставил на плиту сковородку и невозмутимо заметил:

— Для человека, всю ночь проведшего в клубе, ты выглядишь совсем даже неплохо.

Подперев голову рукой, Антон меланхолично ответил:

— Спасибо, конечно, за комплимент, но в этом нет моей заслуги: все благодаря тебе. Если честно, то я не планировал вторую часть ночи проводить в клубе... В смысле, ты ушел так рано и бросил меня одного, не оставив выбора.

— Бросил тебя ОДНОГО? Ушел РАНО? — притворно возмутился я, но, уже спустя секунду, филосовски закончил — Знаешь, Антон, в любом случае лучше рано, чем поздно.

— Не во всех случаях. Но все равно спасибо, ты меня успокоил, — иронично отозвался он, хитро поглядывая на меня из-под рыжей челки.

Почему у меня такое ощущение, будто я нахожусь в клетке с тиграми... точнее с тигром? Причем с садистом с большой буквы и тремя восклицательными знаками в конце. И за какие интересно грехи на меня такое счастье свалилось? Но всю его глубину я осознал лишь через пять минут, когда, подкравшись сзади и положив руки на талию, Антон нежно прошептал мне на ухо:

— Забыл тебе сказать: у меня дома ремонт, поэтому, я думаю, ты не будешь против, если я какое-то время поживу у вас? Женя уже дала свое согласие.

Убью. Обоих.

Приехав домой поздно вечером, я первым делом поужинал и завалился в гостиной на диван смотреть телевизор. Женя позвонила и сообщила, что останется ночевать у подруги, а Антон еще не вернулся с клуба. Бессмысленно переключая каналы, я пытался отвлечься от тяжелых мыслей о прошедшем нудном совещании, которое пришлось перенести на более позднее время, по причине задержания рейса важного партнера. Промаявшись пару часов, я почувствовал, как виски начинает ломить в предчувствие сильной головной боли и, поднявшись, направился на кухню за водой и таблеткой.

Опустив пустой стакан на стол, я услышал, как открывается входная дверь: пришел Антон. Он был немного навеселе и, против обыкновения, не болтал без умолку, а почти все время молчал, загадочно улыбаясь. Отправив его в душ, я заварил крепкий чай, чувствуя, как глубоко со дна души начинает медленно подниматься злоба, как будто кто-то перевернул мою душу, словно новогодний стеклянный шар, только вместо красивых блесток и белых хлопьев снега, прозрачную жидкость внутри заполняет зола... Огромным усилием воли я приказывал себе не думать о том, что этим чувством могла быть и ревность.

Невыносимо хотелось курить. Я уже было потянулся к лежащей на подоконнике пачке сигарет, когда на кухню зашел он, такой забавный и по-домашнему уютный в синем махровом халате и с растрепанными, разметавшимися по худым плечам волосами, намокшими на кончиках. Под глазами до сих пор был хорошо заметен размытый след от черного карандаша, бледная кожа на лице после горячего душа покрылась нежным румянцем, а в губах он зажимал ватную палочку.

В первые несколько секунд я не мог прийти в себя. Все мысли напрочь вылетели из головы, и даже следов не осталось, указывающих, что они там когда-то обитали. Я так и остался стоять с протянутой в сторону рукой, оторопело наблюдая, как Антон, немного виновато улыбаясь, подошел ко мне и попросил, протягивая палочку:

— Помоги, пожалуйста. Я сам не могу, руки дрожат, но если не сотру, то назавтра глаза раскраснеются, опухнут, и порядочные люди начнут шарахаться и креститься.

— Ага, а мамочки, при виде тебя, будут хватать своих малышей на руки и закрывать им глаза, — добавил я чуть хрипловатым голосом, забирая палочку.

— Да, именно так все и будет, — тихо ответил он, со вздохом запрокидывая голову и на миг прикрывая веки.

Осторожно оттянув нежную кожу под правым глазом в сторону одной рукой, другой я принялся аккуратно стирать черную линию, стараясь не замечать теплого дыхания на своем лице и едва уловимого пьянящего аромата ванильного геля для душа, посылавшему вниз по спине приятные волны дрожи. Казалось, мы оба затаили дыхание, и в наступившей тишине отчетливо было слышно лишь равномерное тиканье настенных часов, отсчитывающих мгновения нашей такой неожиданно сладкой близости.

— Как прошло выступление? — спросил я первое, что пришло в голову, чтобы хоть как-то заполнить затянувшуюся паузу.

— Да ничего особенного. Все как обычно, — едва заметно поколебавшись, он продолжил бесстрастным тоном, — Какой-то тип все время не сводил со сцены глаз. Сначала я не придал этому значения, думал, это он на Снежанку запал, но потом, после выступления, у него хватило ума припереться в гримерку. Стал настойчиво меня приглашать пойти куда-нибудь выпить, представляешь? — улыбнувшись, он нервно провел кончиком языка по губам.

Стиснув зубы, я смог только кивнуть в ответ, судорожно хватаясь за крупицы спокойствия, разметавшиеся по комнате в разные стороны, словно клочки порванной бумаги, поднятые сквозняком. Я очень хорошо себе это представляя... Даже слишком хорошо. И ни на секунду не поверил в притворно-равнодушный тон и веселую улыбку. Волшебство момента растаяло, как по взмаху волшебной палочки, а внутри снова начала закипать злость, заставляя сердце задыхаться на бегу от нехватки воздуха и колющей боли.

Поняв, что рассказ на этом заканчивается, я колебался, жаждя и в то же самое время боясь услышать продолжение... Я не имею права, не имею права спрашивать его о чем-либо, вмешиваться в личную жизнь, беситься из-за какого-то наглого придурка... Антон публичный человек и это нормально... Черт!

— И?

— Что и? — не понял он. Отстранившись, Антон удивленно захлопал ресницами, больше напоминая не рыжего котенка, а маленькую растерянную птичку.

— Ты согласился?

Мне самому не понравился свой голос, в котором, выдавая напряжение, отчетливо прозвучали металлические нотки. До этого момента я всегда считал, что прекрасно умею владеть собой... Кажется, я ошибался. Как там говорилось? На каждый хитрый винтик найдется своя хитрая гаечка? Вот этот случай и наступил.

— А что в этом такого? — медленно проговорил он, как будто сомневаясь в правильности того, что собирался сказать. — Он оказался хорошим знакомым Лекса, и ребята из группы его знали. Мы все вместе немного посидели в баре и разошлись...

— И это он тебя привез?

Озадаченно нахмурившись, Антон вдруг растянул губы в широкой улыбке:

— Знаешь, Ники, это похоже на допрос с пристрастием. Если ты не заметил, я уже взрослый мальчик и вполне могу самостоятельно принимать решения.

Положив руки на плечи, он попытался заглянуть мне в глаза. Наши тела легко соприкоснулись, обмениваясь теплом, но этого уже было недостаточно... Стрелка часов замерла на циферблате, испугавшись тех слов, что в следующую секунду вырвались из моих плотно сжатых губ:

— Ты, как и все мы, жадный до тепла, но иногда бываешь невероятно безрасудным для своего возраста и готов броситься к любому, кто проявит к тебе хоть немножко внимания. Неужели это того стоит?

Замерев, он молча смотрел мне в глаза, словно пытаясь убедить себя в том, что все это ему только послышалось, потому что было слишком жестоким, чтобы быть правдой... А спустя три вдоха-выдоха его уже не было рядом, как и его тепла. Опустив ресницы, Антон тихо сказал:

— Ты прав... но только в одном. Да, слишком жадный и, да, слишком безрассудный, потому что готов отдать все за крупицу внимания, поверить в невозможное... Но только не любому, Ник, не любому.

Его голос не дрожал. Почти.

Нашарив в кармане пачку сигарет, я вытащил одну и, опустившись на кухонный пол, устало прислонился спиной к дверцам стола. Руки немного дрожали, поэтому только с пятой попытки удалось зажечь сигарету. На улице шел дождь: все небо заволокло тяжелыми серыми тучами. Ритм разбивающихся о подоконник капель все нарастал, тяжелел, впиваясь в виски сотнями маленьких игл. Но эта боль была не сравнима с ноющей пустотой внутри и горьким чувством потери...

Он не стал кричать, сыпать ответными оскорблениями или пытаться ударить, что вполне можно было ожидать в силу его темперамента... или на самом деле все было гораздо проще: оказалось, что я его совсем не знал. Видел перед собой яркого и уверенного в себе молодого человека, избалованного жизнью, всегда получавшего то, к чему он стремился... Да, отсутствием внимания он никогда не страдал, и если я хотел дать ему понять, что между нами ничего нет и быть не может... если я хотел причинить ему боль, то невозможно было найти более подходящие слова, чтобы сделать это.

Две кружки остывшего чая до сих пор стоят на столе, напоминая о том, что все начиналось и могло бы быть совершенно по-другому. Я не знаю, что мне теперь сделать, чтобы узнать, как... Нет, он не сказал больше ни слова. Просто ушел. Снова ушел. Но разве это не то, чего я так хотел и упорно добивался все это время? Я почти мечтал о том, чтобы этот глупый мальчишка наконец оставил меня в покое, потому что... потому что... разве можно верить, надеяться... 'Ты прав... слишком доверчивый, потому что готов отдать все за крупицу внимания, поверить в невозможное'... Почему же тогда мне больно?

— Кто этот парень, который уже минут пятнадцать не сводит с меня глаз и все улыбается? — спрашиваю у Жени, озадаченно нахмурив брови и даже не пытаясь скрыть свое недовольство таким пристальным вниманием. Мне хватило и одного взгляда, чтобы с уверенностью сказать, что я вижу этого человека в первый раз в жизни.

— Кто? — заинтересовано переспрашивает сестра, но, проследив за направлением моего взгляда, тут же широко улыбается. — А, это Антон!

— Ты издеваешься, да? — проникновенно спрашиваю, вложив во взгляд всю нерастраченную за долгий день нежность.

Женя удивленно округляет глаза:

— Так ты же его не знаешь! Мы дружим еще с первого курса института, — ну да, всех ее однокурсников я должен знать в лицо. — Классный парень, играет в популярной группе и вообще просто прелесть!

Теперь настала моя очередь вытаращиться на сестру, а тем временем где-то в глубине души начинала зарождаться легкая обида: все-таки как старший брат я еще с детства привык быть для нее самым лучшим, а теперь оказывается, что на свете есть по крайней мере еще одна такая 'прелесть'. Что и говорить, неприятное открытие.

Заметив мою реакцию, девушка весело рассмеялась:

— Похоже, кто-то здесь ревнует, — привстав на каблуках, она потерлась своей щекой о мою. — Ты всегда для меня будешь самым дорогим и близким. Так что брось дуться и лучше продемонстрируй публике свою очаровательную улыбку. Смотри, как ты ему понравился. Давай я вас познакомлю? — карие глаза зажглись энтузиазмом, вызвав у меня недоумение. Я на мгновение почувствовал себя шестилетним ребенком, который стесняется подойти к незнакомому человеку и упрямо прячется за юбку матери.

— Не надо. Иди лучше пообщайся с гостями: ты итак слишком много времени проводишь со мной на праздновании своего дня рождения, — я улыбнулся и нежно погладил ее по щеке.

Неожиданно глаза девушки вспыхнули искренней радостью:

— Поздно, он уже идет сюда.

Ну вот, догляделись. Я отчаянно стал вертеть головой в поисках спасения... Нет, дело не в том, что мне было так уж сложно познакомиться с другом сестры, который, ко всему прочему, должен был оказаться интересным человеком. Единственное, что я могу сказать в свое оправдание, это то, что мне всего-навсего не понравился тот взгляд, которым на меня смотрел этот парень. У меня никак не получалось его разгадать и это немного раздражало: такой взгляд нельзя было назвать просто любопытным или доброжелательным, каким обычно обмениваются незнакомые люди, объединенные приятным событием, — он был каким-то странным, непонятно заинтересованным, как будто оценивающим, слегка насмешливым и будил внутри слишком много вопросов, на которые я не находил ответа. Довольно странная реакция, учитывая то, что по работе мне приходилось часто и помногу контактировать с малознакомыми или совсем незнакомыми людьми, и еще никогда это у меня не вызывало таких проблем.

Делаю глоток из своего бокала... и тут же морщусь: бармен явно переборщил со спиртным. Такими темпами я к середине вечера сопьюсь и начну к кому-нибудь приставать.

Спустя несколько секунд, за спиной раздается приятный голос, окрашенный оттенками искреннего тепла и веселья:

— Отличный вечер, зая. И еще раз с днем рождения, — наклонившись, парень с явным удовольствием целует Женю в щеку, именно в то место, по которому я еще совсем недавно проводил кончиками пальцев.

Пользуясь моментом, быстро скольжу взглядом по незнакомцу, с ног до головы облаченному в одежду кремового цвета. Жакет в восточном стиле, напоминающий традиционную японскую одежду, с прямыми и довольно широкими рукавами, шелковые брюки, складка которых располагается точно по середине обуви. Рубашка распахнута на груди, открывая взгляду белоснежную кожу и серебряный кулон, напоминающий лист клена...