Заговор

Название: Заговор

Автор: Jaye

Бета: Aisha8975 (aisha8975@yandex.ru)

Рейтинг: NC-17

Жанр: всего по-немножку

Cтатус: Завершен

От автора: Выражаю большую благодарность Probable за поддержку и добрые слова

Не смей говорить, что не хочешь этого,

Ведь именно это ты искал всю жизнь.

Больше всего на свете ты хочешь летать,

Но делаешь вид, что не умеешь.

Мой грустный взгляд преследует тебя,

А моя душа умирает и увядает.

Твои мольбы были услышаны,

Но ты все еще пытаешься сопротивляться.

Ты прикасаешься к реальности и чувствуешь её,

но тут же отстраняешься, стоит только взглянуть на тебя.

Это твоё убежище, когда ты хочешь этого.

Одинокий, ты все еще верен своим идеалам.

Неужели ты не видишь моих слез?

Моя боль сгорает прямо перед тобой,

Но я не могу заставить тебя её чувствовать,

Потому что ты веришь лишь тому, к чему можешь прикоснуться.

Неужели ты не можешь видеть мою боль?

Она рядом.

Попробуй хоть раз взглянуть на вещи шире — и ты найдешь свою истину.

Nothing More — Sad eyes

Лежу на спине, закинув руки за голову. Окно распахнуто настежь. Ночной ветер свободно гуляет по комнате. Он осторожно, словно бездомный кот, крадется по полу и, недоверчиво прячась в темноте, наблюдает за мной своими желтыми глазищами. Не выдерживаю: рука сама нашаривает на прикроватной тумбочке пачку сигарет. Вспышка света и я вновь почти полностью погружаюсь в темноту: лишь крошечный оранжевый огонек, напоминающий догорающий в камине уголек, маячит у меня перед носом. Провожу рукой по волосам, пытаясь сосредоточиться на разговоре с Женей, но мысли почему-то все время возвращаются к Антону... Антон... Странно, меня уже давно так ни на ком не циклило, и вот, стоило увидеть его сегодня всего лишь раз — и невозможно выбросить эту встречу из головы, отмахнуться от воспоминаний, словно от назойливого насекомого. Стоит только закрыть глаза и вижу его... Так глупо. Непонятно. И меня это напрягает.

По подоконнику начинают барабанить капли дождя. Расслабляюсь и свешиваю руку с сигаретой над полом. Люблю дождь. Он всегда действует на меня успокаивающе, хотя от скользящих по стеклу тоненьких полосочек, от равномерного стука капель, я начинаю еще острей чувствовать свое одиночество, от которого неприятно щемит в груди. Не хватает рядом тепла любимого человека, его тихого дыхания, трепетно касающегося щеки, улыбки, нежного прикосновения кончиков пальцев к плечу...

У меня уже так давно никого не было... Усталый вздох в тишину. С последней своей девушкой я расстался год и два месяца назад и с тех пор не нашел человека, с которым хотел бы быть вместе... Просто быть. Держать за руку, легонько сжимая пальцы, или вместе готовить ужин по какому-нибудь новому и сложному рецепту, пересказывая друг другу события прошедшего дня и весело смеясь...

Докурив, тушу сигарету в пепельнице и, поднявшись, босиком подхожу к окну. Капли дождя дарят приятную прохладу, скользят по разгоряченной коже маленькими прохладными ручейками... Я слишком привык жить для Жени, чтобы вот так сразу взять и решиться на новые отношения. После развода родителей она единственное, что у меня осталось, и я обещал себе, что всегда буду заботиться о ней, что бы не случилось. Она — центр моей Вселенной. До сих пор я жил только для нее и все, чего я добился — тоже только ради нее. Я убедил себя в том, что кроме Жени мне больше никто не нужен и прекрасно жил с этой мыслью. Только вот младшая сестра неожиданно выросла и стала понемногу отдаляться от меня. Постепенно я осознал, что слишком крепко привязал ее к себе... даже наоборот: я сам выстроил свой мир вокруг нее, а, когда она ушла, он, лишенный опоры, просто разрушился... Я должен был понять намного раньше, что она вполне взрослый человек, которому нужна свобода... право на личную жизнь, в конце концов. Понять и уступить. И я подвинулся, освободил для нее место, потому что это было неизбежно. Какие бы сильные узы нас не связывали, рано или поздно мне нужно было отпустить ее... Отпустить так, чтобы не потерять. Позволить начать самостоятельную жизнь. Только вот я совсем не был готов к тому, что в итоге останусь один. Внезапно внутри ожила болезненная пустота, больше не заполняемая ее присутствием. Пришло запоздалое осознание собственного одиночества, того, что нет в мире человека, которому я бы не был безразличен...

Я никогда не дорожил отношениями. Самые продолжительные длились около года, но потом и она ушла. Наверное, те женщины, которые меня окружали, рано или поздно понимали, что никогда не будут в моем сердце на первом месте. И когда их иллюзии рушились, они оставляли меня. Я же первый еще ни разу не был инициатором разрыва, потому что меня все всегда устраивало... А если честно, то просто было все равно, что чувствовали те люди, что какое-то время были со мною рядом. Лишь в одном я был уверен: это чувство не было любовью... Всем, чем угодно, но только не любовью.

С Антоном меня познакомила Женя два года назад в клубе на праздновании своего дня рождения. Кажется, в то время он уже был гитаристом в какой-то набирающей популярность группе. Высокий, стройный, гибкий, уверенный в себе, непредсказуемый, вызывающий... Прямые неровные пряди рыжего оттенка в легком беспорядке спадали на высокий лоб. Правильные черты лица, аккуратный, чуть вздернутый нос, выступающие скулы и четко очерченный изгиб губ, изогнутые в вечном смешливом удивлении брови, белая кожа и прищуренные серые глаза, смотревшие на окружающий мир с легкой долей снисходительной иронии, словно он видел собеседника насквозь. Непослушная челка все время лезла в глаза, заставляя его то и дело непроизвольно морщиться, отчего он становился похожим на забавного рыжего котенка, но это впечатление было обманчивым. Близкие люди слишком хорошо знали, что под маской легкомысленности скрывается опасный хищник, готовый в любой момент выпустить когти. Но это открытие не отталкивало, а наоборот, делало его еще притягательней в глазах окружающих. Именно по этой причине вокруг него всегда было много народу. Разного возраста, пола, статуса и ориентации... А вот о последнем ходило много разговоров, но в конечном счете все они сошлись на том, что Антон был би. Ему многое прощалось в силу его обаяния, и я еще ни разу не слышал, чтобы хоть кто-нибудь ему отказал или он мучился от неразделенной любви.

Я всегда относился к нему как к другу Жени и не более. Просто знакомый, с которым можно поболтать, выпить или весело провести время в каком-нибудь клубе... Но незаметно все изменилось, и я уже не уверен, что действительно понимаю, чего хочу. Я не знаю, что значат все те чувства, поднимающиеся в душе при одном его появлении. С каких пор на случайную улыбку или просто присутствие рядом сердце стало отзываться учащенным сердцебиением, посылая по всему телу легкую волнующую дрожь?.. Я так давно не чувствовал ничего подобного и не сразу смог справиться с растерянностью, чтобы суметь отличить то настоящее, что пряталось за ней. Прикрыв окно, я вернулся в кровать. Зарывшись в одеяло и закрыв глаза, принялся шепотом спорить с тишиной, убеждая себя в том, что мне ЭТО не нужно, и не заметил, как заснул...

В клубе как всегда полно народу, царит атмосфера безудержного веселья и полной расслабленности. Охранники у входа как обычно приветствуют меня кивком головы, и я отвечаю им тем же. Свободно прохожу длинный узкий темный коридор, больше напоминающий тоннель. На пороге зала сразу же оказываюсь захвачен в водоворот оглушающей музыки и беспорядочно двигающихся тел. С трудом протискиваюсь вперед, и глаза сразу же находят сцену... На какое-то время останавливаюсь, невольно залюбовавшись стройной фигурой гитариста: светлые волосы в беспорядке разметались по плечам, стройное тело, обнаженное по пояс, пластично и соблазнительно изгибается в такт музыке, отливая белизной кожи в царящем кругом полумраке...

Сердце на секунду сжимается от восхищения и незнакомого чувства, в природе которого я не успеваю разобраться: со всего размаху в меня врезается какой-то парень. Вскинув голову и испугано округлив глаза, он быстро извиняется и исчезает в толпе. А я делаю еще несколько шагов в нужном направлении и тут же встречаю новое препятствие. На этот раз им оказалась какая-то девица. Повиснув на моей шее и приблизив лицо вплотную, она жарко шепчет мне в губы:

— Привет, красавчик! Хочешь, я составлю тебе компанию?

Решительно расцепив ее руки, сухо отвечаю:

— Нет, я не один, — и, мягко отодвинув девушку в сторону, иду дальше, пробуя пробраться ближе к сцене. Но в последний момент все же передумываю: свернув в сторону, становлюсь в нише лестницы, ведущей на второй этаж, и прислоняюсь плечом к стене. Отсюда я легко могу наблюдать за всем происходящим в зале, не опасаясь нового столкновения с трудом ориентирующемся в пространстве объектом.

— Ник! Привет!

Оборачиваюсь на голос: рядом стоит и улыбается Надя, близкая подруга Жени. Голубые джинсы плотно обтягивают длинные стройные ножки, темно-синий корсет, украшенный маленькими стразиками, красиво открывает плечи и грудь, подчеркивает стройность талии. Короткая стрижка боб нисколько не преуменьшает ее женственности, даже наоборот, придает внешности неординарность и дополнительную изюминку.

— Привет! Отлично выглядишь, — улыбаюсь в ответ.

— Спасибо! Ты сегодня один?

— Да, Женя решила провести вечер дома.

— А как же вторая половинка?

— Я сейчас в поиске.

Краткость — не только сестра таланта, но и хорошая возможность избежать ненужных вопросов. Что уж поделать, если я не люблю говорить о своей личной жизни. Уверен, благодаря сестре, те, кому надо, уже давно и во всех подробностях обо всем знают. Вот и сочувствующий взгляд девушки подтверждает мои самые худшие опасения.

Несмотря ни на что, я искренне рад нашей встрече. С Надей всегда интересно и легко в общении. Единственная проблема — это царящий кругом хаос: при таком шуме довольно трудно не то что докричаться до собеседника, но даже его услышать. Поэтому нам приходится наклоняться друг к другу совсем близко, легко соприкасаясь щеками.

— Смотри! Антон нас заметил и теперь посылает тебе знаки внимания! — неожиданно воскликнула девушка и, весело рассмеявшись, указала рукой в направлении сцены.

Антон действительно в этот момент подошел к самому краю сцены, норовя сорваться вниз, и, под свист толпы, активно посылал в нашу сторону воздушные поцелуи.

— Почему мне? — удивился я вслух. — Скорее уж тебе...

Едва я произнес последние слова, как нас осветил яркий луч света и знакомый голос радостно выкрикнул в микрофон на весь зал, сокрушительно опровергая мое последнее утверждение:

— Ник! I love you!

Я затравленно огляделся по сторонам: как назло, в ближайших пяти шагах не было ни одного представителя мужского пола... Смирившись, я растянул губы в кривой улыбке и, под крики и аплодисменты толпы, вяло помахал рукой ухмыляющемуся Антону, больше всего на свете желая в этот момент придушить нахальную скотину. Кажется, он вообще ничего не боится и редко задумывается о последствиях своих поступков. Любит дурачиться и эпатировать публику, не боясь при этом совершать ошибки и инстинктивно чувствуя, как максимально привлечь к себе внимание, не переступая рамки дозволенного. Может быть, именно за это его все и любят?

— Пошли, я тебя спрячу, пока ему в голову не пришло выкинуть еще что-нибудь в том же духе. Ты же знаешь, на сцене ему вообще крышу сносит, — в глазах Нади, обращенных на меня, отражались одновременно и смех, и искренне сочувствие. — Антону то ничего, все уже итак привыкли к его выходкам, но вот за твое психическое состояние я не могу ручаться с той же уверенностью, — взяв за руку, Надя потащила меня сквозь толпу по направлению к барной стойке.

Вечер явно обещал быть запоминающимся...

Подставляя лицо под освежающие упругие струи, я медленно проводил руками по лицу, пропускал волосы сквозь пальцы, наслаждаясь ощущением приятной расслабленности во всем теле, которое дарили ласкающие прикосновения воды... Да, давно я так не отрывался, почти всю ночь проведя в клубе, вдыхая разгоряченный воздух, наполненный удушливым дымом и резким запахом духов, пропуская через себя неумолкающий ритм музыки. Но лучшего средства спастись от бессонницы пока не нашел. Несмотря на то, что, вернувшись домой, я промучился какое-то время без сна, мне все-таки удалось поспать пару часов, хотя голова все равно была немного тяжелой. Давило в висках. Я уже успел позвонить на работу и предупредить, что приеду только к обеду, благо мое положение это позволяло.

Выключив воду, я слегка промокнул волосы полотенцем, затем обвязал вокруг бедер. Пройдя в комнату, кинул его на кровать и натянул спортивные штаны. Быстрый взгляд на часы: в запасе еще достаточно времени. Так, осталось позавтракать, но сначала традиционный крепко заваренный кофе с корицей...

Втянув носом густой аромат напитка, я сделал первый осторожный глоток и зажмурился от удовольствия: не так давно я почти совсем перестал курить, зато теперь пью кофе по десять чашек в день, компенсируя недостаток яда в крови и вызывая недовольство Жени. Хмыкаю: похоже, не у одного меня комплекс старшего брата. В последнее время сестра слишком сильно занялась моим воспитанием, считая, что без решительного вмешательства моя жизнь никогда не изменится в лучшую сторону...

Мои мысли были прерваны неожиданным звонком в дверь. Удивленно нахмурившись, я пошел открывать, задаваясь вопросом, кто бы это мог быть. Женя на учебе, значит... Открыв дверь, я пораженно застыл на пороге: на лестничной площадке, ослепительно улыбаясь, стоял Антон со спортивной сумкой через плечо и магазинным пакетом в руке. Весь в своем стиле: легкая серая куртка с коротким рукавом, черная майка с наглой клыкастой рожицей и цвета хаки драные джинсы, с висящими по бокам разной толщины цепочками, которые едва держались на узких бедрах. Взгляд невольно остановился на ремне: я несколько секунд с интересом разглядывал пряжку в виде сердца с крылышками... А внутри зарождалось какое-то смутное предчувствие... Подняв глаза выше, я встретил свое отражение в черных солнцезащитных очках... А помнится, на улице пасмурно или я что-то пропустил? Золотая кепка и кожаные браслеты на руках дополняли сказочную картину.

Судя по негаснущей улыбке, мой нежданный гость остался вполне доволен вызванной реакцией. Поправив на плече сумку и прочистив горло, Антон радостно пропел на весь подъезд:

— "Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало, что я спал с твоим портретом, и что этого мне мало"!

Рассмеявшись, я отошел в сторону, пропуская его в квартиру:

— Если ты к Жене, соловей, то она на учебе и будет не раньше, чем через час.

— Угу, я знаю.

Я удивленно приподнял брови: а вот это уже интересно. Обычно у нас не часто бывают гости. Если мы встречаемся с кем-то из знакомых, то делаем это в общественных местах, например, в кафе или боулинг клубе.

Важно прошествовав на кухню, Антон начал невозмутимо разбирать пакет, извлекая на поверхность стола всевозможные продукты: молоко, фрукты, чай, конфеты... и много всего другого. Нет, для наших друзей и знакомых конечно не тайна, что ни я, ни Женя не заканчивали кулинарные курсы, но чтобы настолько сомневаться в наших способностях... Или он думает, что два взрослых человека, живущих в десяти минутах ходьбы от магазина, могут морить себя голодом? Не удержавшись, я весело хмыкнул. А в следующую секунду с акульей ухмылкой наблюдал, как, тем временем добравшись до холодильника, Антон решительно открывает дверцу и замирает в растерянности: только вчера после я заезжал в магазин и отоварился там на неделю... ну, дней на пять нам с сестрой точно хватит.

Скромно протолкнув баночку с икрой глубже, Антон положил на освободившееся место кусочек сыра и задумчиво протянул:

— Только сегодня утром разговаривал с Женей по телефону, и она мне сказала, что у вас дома холодильник пустой и есть нечего... или она имела в виду другой холодильник?

— Нет, у нас только один. Кофе будешь?

Кивнув, Антон опустился на стул и наконец-то стянул с носа очки. Когда он поднял на меня глаза, в их глубине плясали смешливые искорки, а уголки выразительных губ подозрительно подрагивали. Не удержавшись, я широко улыбнулся, и мы дружно рассмеялись.

Поставив перед ним кружку, я наполнил ее дымящейся ароматной жидкостью и отвернулся, ставя чайник на плиту. Когда я повернулся обратно, то заметил, что Антон открыто меня разглядывает, ни сколько не смущаясь. Обхватив кружку по аристократически тонкими пальцами, он медленно потягивал кофе, жмурясь от удовольствия как кот, налакавшийся сметаны... или валерьянки, причем лично у меня вызывало сомнение, от чего именно он его получает: от напитка или от вида моего оголенного торса? От этой мысли волна легкой дрожи прошла вдоль позвоночника... Так, надо срочно менять ход мыслей.

Поборов сильное желание спрятаться за Жениным кружевным передником, обклеенным сердечками и подаренным ей какой-то подружкой, явно неравнодушной к цвету гламура, я спросил:

— Антон, ты голодный? Могу накормить, а то я сам еще не успел позавтракать.

Вполне безобидный вопрос, но вот только почему-то спустя несколько секунд мне так уже не казалось. Оторвавшись от кружки и проведя кончиком языка по приоткрытым губам, он снова улыбнулся так, что на его щеках заиграли две очаровательные ямочки. Кажется, еще мгновение и он начнет мурлыкать...

— Обычно я не завтракаю по утрам, но вот приготовленное тобой блюдо обязательно съем до последней крохотулечки.

Отвернувшись, я поставил на плиту сковородку и невозмутимо заметил:

— Для человека, всю ночь проведшего в клубе, ты выглядишь совсем даже неплохо.

Подперев голову рукой, Антон меланхолично ответил:

— Спасибо, конечно, за комплимент, но в этом нет моей заслуги: все благодаря тебе. Если честно, то я не планировал вторую часть ночи проводить в клубе... В смысле, ты ушел так рано и бросил меня одного, не оставив выбора.

— Бросил тебя ОДНОГО? Ушел РАНО? — притворно возмутился я, но, уже спустя секунду, филосовски закончил — Знаешь, Антон, в любом случае лучше рано, чем поздно.

— Не во всех случаях. Но все равно спасибо, ты меня успокоил, — иронично отозвался он, хитро поглядывая на меня из-под рыжей челки.

Почему у меня такое ощущение, будто я нахожусь в клетке с тиграми... точнее с тигром? Причем с садистом с большой буквы и тремя восклицательными знаками в конце. И за какие интересно грехи на меня такое счастье свалилось? Но всю его глубину я осознал лишь через пять минут, когда, подкравшись сзади и положив руки на талию, Антон нежно прошептал мне на ухо:

— Забыл тебе сказать: у меня дома ремонт, поэтому, я думаю, ты не будешь против, если я какое-то время поживу у вас? Женя уже дала свое согласие.

Убью. Обоих.

Приехав домой поздно вечером, я первым делом поужинал и завалился в гостиной на диван смотреть телевизор. Женя позвонила и сообщила, что останется ночевать у подруги, а Антон еще не вернулся с клуба. Бессмысленно переключая каналы, я пытался отвлечься от тяжелых мыслей о прошедшем нудном совещании, которое пришлось перенести на более позднее время, по причине задержания рейса важного партнера. Промаявшись пару часов, я почувствовал, как виски начинает ломить в предчувствие сильной головной боли и, поднявшись, направился на кухню за водой и таблеткой.

Опустив пустой стакан на стол, я услышал, как открывается входная дверь: пришел Антон. Он был немного навеселе и, против обыкновения, не болтал без умолку, а почти все время молчал, загадочно улыбаясь. Отправив его в душ, я заварил крепкий чай, чувствуя, как глубоко со дна души начинает медленно подниматься злоба, как будто кто-то перевернул мою душу, словно новогодний стеклянный шар, только вместо красивых блесток и белых хлопьев снега, прозрачную жидкость внутри заполняет зола... Огромным усилием воли я приказывал себе не думать о том, что этим чувством могла быть и ревность.

Невыносимо хотелось курить. Я уже было потянулся к лежащей на подоконнике пачке сигарет, когда на кухню зашел он, такой забавный и по-домашнему уютный в синем махровом халате и с растрепанными, разметавшимися по худым плечам волосами, намокшими на кончиках. Под глазами до сих пор был хорошо заметен размытый след от черного карандаша, бледная кожа на лице после горячего душа покрылась нежным румянцем, а в губах он зажимал ватную палочку.

В первые несколько секунд я не мог прийти в себя. Все мысли напрочь вылетели из головы, и даже следов не осталось, указывающих, что они там когда-то обитали. Я так и остался стоять с протянутой в сторону рукой, оторопело наблюдая, как Антон, немного виновато улыбаясь, подошел ко мне и попросил, протягивая палочку:

— Помоги, пожалуйста. Я сам не могу, руки дрожат, но если не сотру, то назавтра глаза раскраснеются, опухнут, и порядочные люди начнут шарахаться и креститься.

— Ага, а мамочки, при виде тебя, будут хватать своих малышей на руки и закрывать им глаза, — добавил я чуть хрипловатым голосом, забирая палочку.

— Да, именно так все и будет, — тихо ответил он, со вздохом запрокидывая голову и на миг прикрывая веки.

Осторожно оттянув нежную кожу под правым глазом в сторону одной рукой, другой я принялся аккуратно стирать черную линию, стараясь не замечать теплого дыхания на своем лице и едва уловимого пьянящего аромата ванильного геля для душа, посылавшему вниз по спине приятные волны дрожи. Казалось, мы оба затаили дыхание, и в наступившей тишине отчетливо было слышно лишь равномерное тиканье настенных часов, отсчитывающих мгновения нашей такой неожиданно сладкой близости.

— Как прошло выступление? — спросил я первое, что пришло в голову, чтобы хоть как-то заполнить затянувшуюся паузу.

— Да ничего особенного. Все как обычно, — едва заметно поколебавшись, он продолжил бесстрастным тоном, — Какой-то тип все время не сводил со сцены глаз. Сначала я не придал этому значения, думал, это он на Снежанку запал, но потом, после выступления, у него хватило ума припереться в гримерку. Стал настойчиво меня приглашать пойти куда-нибудь выпить, представляешь? — улыбнувшись, он нервно провел кончиком языка по губам.

Стиснув зубы, я смог только кивнуть в ответ, судорожно хватаясь за крупицы спокойствия, разметавшиеся по комнате в разные стороны, словно клочки порванной бумаги, поднятые сквозняком. Я очень хорошо себе это представляя... Даже слишком хорошо. И ни на секунду не поверил в притворно-равнодушный тон и веселую улыбку. Волшебство момента растаяло, как по взмаху волшебной палочки, а внутри снова начала закипать злость, заставляя сердце задыхаться на бегу от нехватки воздуха и колющей боли.

Поняв, что рассказ на этом заканчивается, я колебался, жаждя и в то же самое время боясь услышать продолжение... Я не имею права, не имею права спрашивать его о чем-либо, вмешиваться в личную жизнь, беситься из-за какого-то наглого придурка... Антон публичный человек и это нормально... Черт!

— И?

— Что и? — не понял он. Отстранившись, Антон удивленно захлопал ресницами, больше напоминая не рыжего котенка, а маленькую растерянную птичку.

— Ты согласился?

Мне самому не понравился свой голос, в котором, выдавая напряжение, отчетливо прозвучали металлические нотки. До этого момента я всегда считал, что прекрасно умею владеть собой... Кажется, я ошибался. Как там говорилось? На каждый хитрый винтик найдется своя хитрая гаечка? Вот этот случай и наступил.

— А что в этом такого? — медленно проговорил он, как будто сомневаясь в правильности того, что собирался сказать. — Он оказался хорошим знакомым Лекса, и ребята из группы его знали. Мы все вместе немного посидели в баре и разошлись...

— И это он тебя привез?

Озадаченно нахмурившись, Антон вдруг растянул губы в широкой улыбке:

— Знаешь, Ники, это похоже на допрос с пристрастием. Если ты не заметил, я уже взрослый мальчик и вполне могу самостоятельно принимать решения.

Положив руки на плечи, он попытался заглянуть мне в глаза. Наши тела легко соприкоснулись, обмениваясь теплом, но этого уже было недостаточно... Стрелка часов замерла на циферблате, испугавшись тех слов, что в следующую секунду вырвались из моих плотно сжатых губ:

— Ты, как и все мы, жадный до тепла, но иногда бываешь невероятно безрасудным для своего возраста и готов броситься к любому, кто проявит к тебе хоть немножко внимания. Неужели это того стоит?

Замерев, он молча смотрел мне в глаза, словно пытаясь убедить себя в том, что все это ему только послышалось, потому что было слишком жестоким, чтобы быть правдой... А спустя три вдоха-выдоха его уже не было рядом, как и его тепла. Опустив ресницы, Антон тихо сказал:

— Ты прав... но только в одном. Да, слишком жадный и, да, слишком безрассудный, потому что готов отдать все за крупицу внимания, поверить в невозможное... Но только не любому, Ник, не любому.

Его голос не дрожал. Почти.

Нашарив в кармане пачку сигарет, я вытащил одну и, опустившись на кухонный пол, устало прислонился спиной к дверцам стола. Руки немного дрожали, поэтому только с пятой попытки удалось зажечь сигарету. На улице шел дождь: все небо заволокло тяжелыми серыми тучами. Ритм разбивающихся о подоконник капель все нарастал, тяжелел, впиваясь в виски сотнями маленьких игл. Но эта боль была не сравнима с ноющей пустотой внутри и горьким чувством потери...

Он не стал кричать, сыпать ответными оскорблениями или пытаться ударить, что вполне можно было ожидать в силу его темперамента... или на самом деле все было гораздо проще: оказалось, что я его совсем не знал. Видел перед собой яркого и уверенного в себе молодого человека, избалованного жизнью, всегда получавшего то, к чему он стремился... Да, отсутствием внимания он никогда не страдал, и если я хотел дать ему понять, что между нами ничего нет и быть не может... если я хотел причинить ему боль, то невозможно было найти более подходящие слова, чтобы сделать это.

Две кружки остывшего чая до сих пор стоят на столе, напоминая о том, что все начиналось и могло бы быть совершенно по-другому. Я не знаю, что мне теперь сделать, чтобы узнать, как... Нет, он не сказал больше ни слова. Просто ушел. Снова ушел. Но разве это не то, чего я так хотел и упорно добивался все это время? Я почти мечтал о том, чтобы этот глупый мальчишка наконец оставил меня в покое, потому что... потому что... разве можно верить, надеяться... 'Ты прав... слишком доверчивый, потому что готов отдать все за крупицу внимания, поверить в невозможное'... Почему же тогда мне больно?

— Кто этот парень, который уже минут пятнадцать не сводит с меня глаз и все улыбается? — спрашиваю у Жени, озадаченно нахмурив брови и даже не пытаясь скрыть свое недовольство таким пристальным вниманием. Мне хватило и одного взгляда, чтобы с уверенностью сказать, что я вижу этого человека в первый раз в жизни.

— Кто? — заинтересовано переспрашивает сестра, но, проследив за направлением моего взгляда, тут же широко улыбается. — А, это Антон!

— Ты издеваешься, да? — проникновенно спрашиваю, вложив во взгляд всю нерастраченную за долгий день нежность.

Женя удивленно округляет глаза:

— Так ты же его не знаешь! Мы дружим еще с первого курса института, — ну да, всех ее однокурсников я должен знать в лицо. — Классный парень, играет в популярной группе и вообще просто прелесть!

Теперь настала моя очередь вытаращиться на сестру, а тем временем где-то в глубине души начинала зарождаться легкая обида: все-таки как старший брат я еще с детства привык быть для нее самым лучшим, а теперь оказывается, что на свете есть по крайней мере еще одна такая 'прелесть'. Что и говорить, неприятное открытие.

Заметив мою реакцию, девушка весело рассмеялась:

— Похоже, кто-то здесь ревнует, — привстав на каблуках, она потерлась своей щекой о мою. — Ты всегда для меня будешь самым дорогим и близким. Так что брось дуться и лучше продемонстрируй публике свою очаровательную улыбку. Смотри, как ты ему понравился. Давай я вас познакомлю? — карие глаза зажглись энтузиазмом, вызвав у меня недоумение. Я на мгновение почувствовал себя шестилетним ребенком, который стесняется подойти к незнакомому человеку и упрямо прячется за юбку матери.

— Не надо. Иди лучше пообщайся с гостями: ты итак слишком много времени проводишь со мной на праздновании своего дня рождения, — я улыбнулся и нежно погладил ее по щеке.

Неожиданно глаза девушки вспыхнули искренней радостью:

— Поздно, он уже идет сюда.

Ну вот, догляделись. Я отчаянно стал вертеть головой в поисках спасения... Нет, дело не в том, что мне было так уж сложно познакомиться с другом сестры, который, ко всему прочему, должен был оказаться интересным человеком. Единственное, что я могу сказать в свое оправдание, это то, что мне всего-навсего не понравился тот взгляд, которым на меня смотрел этот парень. У меня никак не получалось его разгадать и это немного раздражало: такой взгляд нельзя было назвать просто любопытным или доброжелательным, каким обычно обмениваются незнакомые люди, объединенные приятным событием, — он был каким-то странным, непонятно заинтересованным, как будто оценивающим, слегка насмешливым и будил внутри слишком много вопросов, на которые я не находил ответа. Довольно странная реакция, учитывая то, что по работе мне приходилось часто и помногу контактировать с малознакомыми или совсем незнакомыми людьми, и еще никогда это у меня не вызывало таких проблем.

Делаю глоток из своего бокала... и тут же морщусь: бармен явно переборщил со спиртным. Такими темпами я к середине вечера сопьюсь и начну к кому-нибудь приставать.

Спустя несколько секунд, за спиной раздается приятный голос, окрашенный оттенками искреннего тепла и веселья:

— Отличный вечер, зая. И еще раз с днем рождения, — наклонившись, парень с явным удовольствием целует Женю в щеку, именно в то место, по которому я еще совсем недавно проводил кончиками пальцев.

Пользуясь моментом, быстро скольжу взглядом по незнакомцу, с ног до головы облаченному в одежду кремового цвета. Жакет в восточном стиле, напоминающий традиционную японскую одежду, с прямыми и довольно широкими рукавами, шелковые брюки, складка которых располагается точно по середине обуви. Рубашка распахнута на груди, открывая взгляду белоснежную кожу и серебряный кулон, напоминающий лист клена...

— Лист японского клена, — раздается совсем неожиданно, причем говорящий явно обращается ко мне.

— Что? — оторвавшись от созерцания фиолетового камушка, олицетворяющего капельку росы, я поднимаю взгляд выше и встречаюсь с серыми глазами, которые наполнены мягким туманом.

Улыбнувшись уголками губ, парень изящным движением проводит тонкими пальцами по открытой груди, легко касаясь металла, и поясняет:

— Этот кулон выполнен в виде листа японского клена.

То, как он прикоснулся к себе, создало внутри меня странное волнующее впечатление, как будто я стал свидетелем откровенной ласки. От него исходила невероятно притягательная аура, которой было очень трудно сопротивляться, особенно если тебя ни на секунду не оставляет в покое изучающий взгляд из полуопущенных век. Одним словом, ходячая секс-ловушка с табличкой: 'Кто не спрятался, я не виноват'!

— Ник, познакомься — это Антон, мой хороший друг и во всех смыслах замечательный человек, — взяв меня под локоть, Женя повернулась к Антону. — А это Никита, мой обожаемый старший братик, добрейшая умница, о котором я тебе столько рассказывала, — прорекламировала меня сестра. Мне же ничего не оставалось, кроме как раздвинуть губы в улыбке крокодила, у которого болит зуб и мысленно пообещать себе в ближайшем будущем моральную компенсацию.

— Очень приятно, — ослепительно улыбаясь, парень протянул руку. Его глаза смеялись.

— Взаимно, — без энтузиазма протянул я, почему-то чувствуя себя рождественским пудингом, поданным на празднично украшенный стол. Я не мог отделаться от чувства неловкости, которое своим присутствием и выражением глаз вселял в меня этот вызывающе яркий и уверенный в себе молодой человек.

Тем временем Женя продолжала весело щебетать:

— Мы учимся в одном институте, только на разных программах: Антон изучает туризм и гостиничный бизнес, — и, обращаясь уже к Антону — Я тебе уже рассказывала, Ник работает в сфере информационных технологий и телекоммуникаций, руководит IT-департаментом.

— Как интересно! — серые глаза округлились, выражая живейший интерес. — Ник... можно я буду тебя так называть?.. — и, дождавшись неуверенного кивка головой, Антон продолжил мягким, почти бархатным голосом — Может быть ты поподробней расскажешь о том, чем занимаешься?

— Ну, тогда я оставляю вас вдвоем, — улыбнувшись, Женя выпустила мой локоть. — Вы пока общайтесь, а я пойду принимать поздравления, — махнув ручкой, сестра ушла.

Антон с улыбкой проводил девушку взглядом. Рыжие волосы скользнули по шее, касаясь удивительно белой кожи и красиво переливаясь золотистыми искорками при искусственном освещении зала. Заправив длинную прядь за ухо, он снова повернулся ко мне:

— До знакомства с тобой я почему-то думал, что вы больше похожи, а оказалось наоборот. Только глаза одного цвета, цвета горького шоколада. Даже цвет волос разный: у нее темнее, а у тебя наоборот, волосы светлые... — поразмышляв долю секунды, он добавил — Светло-русые.

— Да, внешне мы мало похожи, — вежливо улыбнувшись в ответ, я отпил из своего бокала. — Может быть из-за довольно большой разницы в возрасте. Зато нам обоим достались общие черты характера, например, упрямство. Мы частенько играем в игру, кто кого переупрямит... А что это у тебя такое интересное? — я кивнул на бокал Антона, украшенный малиной и ломтиком лимона. Он держал его в одной руке, непринужденно всунув другую в карман штанов.

— О, это 'Ройал Флэш', а выражаясь русский языком, — водка с малиновым сиропом. Очень оригинальный коктейль... Меняю одну ягодку малины или ломтик лимона, что пожелаешь, на твою вишенку, — сказав это, он сделал глоток, не отрывая от меня веселых глаз.

Я усмехнулся:

— Отдаю ее тебе совершенно безвозмездно.

Протянув руку, Антон за хвостик снял ягоду с краешка моего бокала и медленно отправил в рот, довольно прищурившись. Я не сумел сдержать улыбки: как мало, оказывается, человеку для счастья надо.

— Ты обещал рассказать о своей работе, — облизнувшись, напомнил он.

Я пожал плечами и, после некоторых раздумий, все же взял предложенный мне ранее ломтик лимона. Несмотря на то, что мне так и не удалось полностью избавиться от чувства неловкости, я не мог не признать, что Антон начинает мне нравиться. И даже отведенная сестрой роль 'добрейшей умницы' уже не вызывала во мне такого острого противоречия, как пять минут назад. Приложив указательный палец к губам, я тихо сказал:

— Это все слишком конфедециально, понимаешь? Поэтому я предпочитаю хранить это в секрете, но тебе, как другу Жени, я расскажу...

— Антон, — жалобно позвал я, тихонько скребя пальцами по двери его комнаты.

Спустя несколько долгих секунд тишины, наполненной томительным ожиданием, из-за двери наконец донесся приглушенный голос:

— Входи.

Открыв дверь, я несмело переступил порог, испытывая сильное чувство вины и острое сожаление. Повернувшись спиной и нагнувшись, Антон старательно рылся в шкафу, не проявляя ко мне ни капли интереса.

Сделав пару шагов, я застыл посреди комнаты, не зная, с чего начать, чтобы исправить ситуацию и заслужить прощение.

— Антон, я был неправ, прости меня, пожалуйста.

Замерев на мгновение, он выпрямился и повернулся ко мне лицом. Проведя рукой по волосам, вздохнул и тихо ответил:

— Ник, все в порядке: я не сержусь на тебя. Я тоже в какой-то степени был не совсем прав, поэтому давай забудем...

Быстро преодолев разделявшее нас расстояние, я положил руки на его плечи, заставляя смотреть мне прямо в глаза: за все то время, что мы знакомы, я еще ни разу не видел его таким расстроенным. И мне было больно осознавать, что я явился тому причиной.

— Я повел себя глупо, наговорил тебе обидные вещи, хотя на самом деле так не считаю... Мне так жаль. Я не знаю, что на меня нашло.

— Ник, чего ты хочешь? — неожиданно спросил Антон, прислонившись спиной к шкафу и гипнотизируя меня взглядом.

Весь его внешний вид выражал крайнюю степень расслабленности, которая так не сочеталась с напряжением, отражавшимся в глубине внимательных глаз. Рыжая челка немного растрепалась и закрывала половину лица: хотелось поднять руку и, пропустив ее через пальцы, откинуть шелковистые пряди в сторону, открывая тонкую шею и при этом легко касаясь щеки. Его белая кожа казалась едва ли не прозрачной. Каково это, проводить по ней руками, прикасаться губами, согревая своим дыханием? Я с трудом удержался от безрассудного порыва поддаться своим желаниям, чтобы наконец узнать ответы на эти и многие другие вопросы.

Вся правда заключалась в том, что я уже давно не был таким равнодушным, каким хотел казаться. Чем больше времени мы проводили вместе, тем сильнее на меня действовала его близость: одновременно хотелось подойти, прикоснуться к его волосам, провести кончиками пальцев по щеке, лаская нежную кожу, и в тоже самое время бежать прочь, на ходу забивая голову неотложными делами и сторонними мыслями, рекламными вывесками, заголовками новостей, чем угодно, лишь бы не думать, не вспоминать о теплых серых глазах.

Я непонимающе уставился на Антона, неосознанно сжимая пальцы на его плечах:

— Я хочу... — неуверенно начал я — Чтобы ты меня простил.

Закатив глаза, Антон уперся руками мне в грудь и довольно ощутимо толкнул:

— Ник, не притворяйся, что не понимаешь, о чем я говорю.

— Но я действительно... Антон, перестань, — я попытался поймать его руки, продолжающие толкать меня в заданном направлении — Я на самом деле не понимаю...

Натолкнувшись на какое-то препятствие, я беспомощно взмахнул руками и тяжело упал на что-то мягкое, чем, как спустя секунду я понял, оказалась кровать. Не дав опомниться, Антон уселся на мои бедра и, крепко обхватив запястья пальцами, вытянул мои руки по обе стороны от лица, прижимая к кровати:

— Если ты мне сейчас не скажешь правду, то я тебя поцелую, — в глубине серых глаз горел предостерегающий огонь.

Такой резкий переход от спокойной беседы к активным действиям вызвал во мне откровенную растерянность. Я чувствовал, что Антон сейчас очень напряжен и с трудом себя контролирует, как будто перегородка в его душе, истончавшаяся под действием каждого моего слова и поступка, наконец-то не выдержала и в прорвалась, в один миг сметая и напускное спокойствие, и здравый смысл.

Я постарался взять себя в руки, принимая важное решение, от которого зависели не только наши будущие взаимоотношения, но и вся моя дальнейшая жизнь.

— Какую правду ты хочешь услышать? — я сам удивился тому, насколько спокойно звучал мой голос.

— Я хочу знать, что ты ко мне чувствуешь. Ник, я больше не позволю тебе оставаться равнодушным.

Не отрывая глаз от его лица, я медленно проговорил:

— Антон, я всегда относился к тебе как к другу Жени и хорошему знакомому, с которым можно интересно поболтать и просто хорошо провести время. И я не знаю, что могло заставить тебя думать иначе.

Мне еле хватило дыхания договорить до конца. Каждое слово, брошенное в пустоту, достигало цели и, гулко ударяясь о темное дно колодца серых глаз, отражалось от его стен дрожащим эхом. Я прекрасно это видел, но не мог заставить себя остановиться, с каким-то непонятным чувством наблюдая, как отчетливо выделяются на бледном лице горящие глаза...

'Я всегда относился к тебе как к другу Жени и хорошему знакомому...'. Замолчав, я провел языком по губам, ощущая во рту горечь.

Несколько секунд оглушающего молчания... Слишком мало для того, чтобы успеть выпутаться из собственной лжи, разобраться в буре чувств, опустошающей глаза напротив... А в следующее мгновение его губы с силой прижались к моим, намерено причиняя боль и, порожденный ею стон, потонул в глубине чужого рта. Задохнувшись от противоречивых чувств, я безуспешно пытался вытолкнуть его язык, прервать поцелуй, потому что это так неправильно... и так сладко, ощущать теплые влажные губы на своей коже.... Я не мог поверить в реальность происходящего. Мне казалось, будто силы постепенно покидают меня, и тело плавится, становясь мягкими и податливыми, словно пластилин. Я сам нашел его губы, чтобы впиться в них жадным поцелуем.

Его рука, зарывшись в мои волосы на затылке, заставила отклонить голову назад, причиняя новую боль. Проведя по шее горячим языком от ее основания до подбородка, он неожиданно отстранился. Уперевшись одной рукой в кровать рядом с моей головой, другой он обхватил мой подбородок и, сжав, настойчиво приподнял лицо, заставляя смотреть прямо в глаза. На припухших губах играла самодовольная усмешка, и хриплый голос нежно произнес:

— Значит, только как к другу?

Вздрогнув, прихожу в себя и с силой отталкиваю его в сторону... Поздно. Слишком поздно... Сердце колотится как сумасшедшее. Не хватает воздуха и я задыхаюсь...

Резко обернувшись уже у самой двери, кричу, не обращая внимания на закушенную губу и расширенные глаза, в которых смешались и ужас, и боль, и раскаянье:

— Если ты еще раз подойдешь ко мне ближе, чем на шаг, я за себя не отвечаю! Видеть тебя не могу!

И только оказавшись в своей комнате и прижавшись спиной к холодной стене, я набираюсь смелости признаться себе в собственной лжи. Сердце, против воли, с болью сжимается, когда, спустя минуту, до меня доносится звук захлопнувшейся входной двери. Мои стены рушатся, но я ничего не могу с этим поделать... В голове отчаянно бьется одна единственная мысль: что я натворил?

Откинув голову назад, я запустил руку в волосы и закрыл глаза. Антон... И что мне теперь делать? Пол часа назад своими собственными руками я все испортил, сломал, словно карточный домик... Слишком поздно для того, чтобы вернуть прошлые дружеские отношения или попытаться начать новые, потому что, разочаровавшись в ком-то однажды, он никому этого не прощает.

Оглядываясь назад, я даже сам себе не могу объяснить, почему вел себя как последний дурак, упрямо не желая видеть очевидного, несмотря на слова Жени о том, что я очень понравился Антону еще с самой первой встречи, но он не хотел рушить мои отношения с любимой девушкой, предлагая взамен новые, изначально обреченные на осуждение и боль... Но в итоге мы все же вернулись к тому, чего так отчаянно хотели избежать, ничего не выиграв от своего ожидания.

Я не должен был говорить всех этих ужасных вещей, не должен был отпускать... не должен был отвечать равнодушием на тепло и искренность улыбки. Мне нужно его найти во что бы то ни стало и объясниться, потому что я все равно не смогу сомкнуть глаз, пока он не вернется. А произойти это может и поздно ночью, и под утро или даже через несколько дней... О том, что он может вообще больше не вернуться, я всеми силами старался не думать, не позволяя чувству страха взять верх над здравым смыслом и парализовать сознание.

Почему меня не оставляет ощущение того, что тридцать пять минут назад я совершил самую большую ошибку в своей жизни? Почему я чувствую себя убийцей, хладнокровно отнявшим шанс у чего-то хрупкого и ценного, что имело право на жизнь?.. И почему, оттолкнув, я не в силах выбросить его из головы, и не только муки совести сейчас сжигают мое сердце заживо. Никуда не сбежать, не спрятаться ни за какими оправданиями и ложью, потому что эта боль повсюду: внутри и снаружи, так тесно переплелась с его следами, что я уже не могу отличить, где заканчивается моя боль и начинается его... Злость на себя заставляет ненавидеть все то, к чему прикасаются пальцы...

Резко поднявшись, я потушил сигарету в раковине и бегом направился в прихожую. Сорвав черную кожаную куртку с вешалки, на ходу стал ее одевать, одновременно пытаясь попасть ключом в дверной замок. Единственное место, куда он мог пойти — это клуб. Главное — не думать ни о чем до тех пор, пока я его не найду. Не позволять чувству вины и страха заглушить голос рассудка, сводя с ума горькими воспоминаниями и ядовитыми сожалениями...

В этот момент неожиданно раздался звонок моего мобильного. Схватив телефон и даже не взглянув на светящейся экран, я нетерпеливо выкрикнул:

— Да!

После секундного молчания в трубке раздался недоуменный и немного взволнованный голос Жени:

— Ник, что-то случилось?

— А разве что-то случилось? — притворно удивился я. — Уверяю тебя, ничего не случилось, все хорошо...

Дверной замок все никак не желал поддаваться, и это злило.

— Ник, — голос сестры приобрел подозрительные нотки. — Ты уверен, что ничего не хочешь мне рассказать?

Ну и кто из нас старше?

— Да пустяки: у соседей кот убежал, — я не мог сдержать в голосе сарказма. — Ты представляешь, какой мерзавец?.. скотина бессовестная, — я не заметил, как увлекся и с трудом заставил себя остановиться. — Вообщем, сейчас пойду помогать его искать и если найду...

Распахнув дверь, я пораженно застыл на пороге: передо мной стоял насквозь промокший Антон. Взгляд серых глаз горящий, напряженный, выжидающий. Мокрые пряди облепили лицо и с них, словно с сосулек, продолжала капать вода... Я как зачарованный наблюдал за маршрутом прозрачной капли, плавно обогнувшей скулу и скользнувшей вниз по шее. Остановившись на несколько секунд перед учащенно бьющейся жилкой, отсчитывающей рваный ритм его дыхания, она стремительно побежала дальше, по чуть выпирающей ключице и исчезла за воротом красной майки... Дальше я не решился смотреть, потому что знал, что если хотя бы на одно единственное мгновение позволю себе слабость, то обратной дороги уже не найду... Не сейчас. Еще рано. Кружится голова, но у меня больше нет права на ошибку.

— Жень, я перезвоню тебе потом, — сказал я и, не дожидаясь, пока сестра ответит, нажал на отбой.

Приподняв брови, интересуюсь, стараясь придать голосу холодность:

— Так и будешь стоять или все же пройдешь внутрь?

Он еще какое-то время продолжает сверлить меня взглядом, потом, с усмешкой пожав плечами, так же холодно отвечает:

— Пройду внутрь, если ты мне конечно позволишь.

Стиснув зубы, отхожу в сторону, и все равно он умудряется нарочно задеть меня плечом... Терпение, только терпение...

— Ты кажется куда-то собирался или уже передумал? — язвительно доносится из-за спины.

Еще полминуты назад я умирал от раскаянья, но теперь, после ожесточенной битвы с дверным замком, я чувствую, как в душе медленно начинает подниматься злость, подпитываемая умелыми провокациями: да какое право он имеет обижаться, ведь, в конце-концов, жертва все-таки я! Незаметно сжав пальцы в кулаки, я медленно оборачиваюсь. Остаться дома значит признать, что я шел за ним. А может, действительно сделать вид, что собирался прогуляться в круглосуточный магазин за какими-нибудь продуктами?.. или за лекарством, которое может очень скоро кое-кому понадобиться, если так будет продолжаться и дальше.

Женька, как ты могла оставить меня наедине с этим... этим... Вот даже слова подходящего найти не могу. Незаметно вздыхаю. Хотя это Явление очень напоминает бомбу замедленного действия. Только вот в данный момент, после всех недавних переживаний и волнений, я чувствую себя настолько уставшим и опустошенным, что боюсь, в таком состоянии мне не удастся сделать правильный выбор и угадать с цветом провода.

— Давай быстрее выметайся, чтобы я мог закрыть за тобой дверь.

— Я могу сам закрыть за собой дверь, — делаю ударение на каждом слове. А руки так и чешутся сжать беззащитное горло, которым я не так давно любовался.

Поняв, что я не сдвинусь с места, пока он не исчезнет, Антон едва уловимым движением упрямо сжимает губы: он и не думает уступать. Что ж, я тоже. Проверим, у кого нервы крепче.

Быстро обведя глазами прихожую, его взгляд вдруг резко останавливается на какой-то красной тряпке, лежащей на тумбочке у зеркала. Схватив этот предмет, которым оказался позабытый Женей шарф, он картинным движением протягивает руку вперед, удерживая ткань двумя пальцами, и выразительно машет ею прямо у меня перед носом:

— В добрый путь и скатертью дорога. Будь уверен: я не собираюсь ни топиться, ни резать себе вены. Так что можешь не беспокоиться за чистоту полов.

Протянув руку, я собирался было забрать шарф, но тонкая нежная материя, едва соприкоснувшись с кожей, ускользнула из пальцев.

— Отдай, — еще мгновение и я придушу его этим самым шарфом, но пока еще пытаюсь сохранить голос ровным, а дыхание спокойным.

Ухватившись за шарф обеими руками, Антон прикрыл материей нижнюю половину лица и, несколько раз с наигранной наивностью хлопнув глазами, томно выдохнул:

— А так я тебе больше нравлюсь?

— Причем здесь ты? — не выдерживаю, срываюсь, взбешенный его игрой и... невероятным открытием: стыдно, невозможно признаться, но сейчас мне нестерпимо хочется его поцеловать. Даже сильнее, чем поколотить.

Нервным движением отдернув руку от побледневшего лица, Антон злобно прошипел сквозь стиснутые зубы:

— Значит, я не при чем?! — а в следующую секунду уже кричал, почти срывая голос. — Значит, как лезть в мою личную жизнь, так пожалуйста, белый флаг в руки, а как стать неотъемлемой частью этой вот уже два года одинокой жизни, так снова в кусты и все по-старому?! Прекрасно! Значит, я ухожу, но этот шарф тебе все равно не отдам!

И, сердито сверкнув глазами, он бросился прочь...

Догнал я его уже на пороге комнаты. Одной рукой вцепившись в мокрые волосы, с силой дернул, притягивая, в то время как другой крепко обхватил за талию и прижал к себе... Зачем? Самым легким решением было дать ему уйти... но теперь уже не самым правильным. Антон тут же принялся вырываться, и мне пришлось стиснуть пальцы на тонких запястьях, чтобы лишить его излишней подвижности. Оказавшись в тесном кольце рук, он рассвирепел еще больше, чем немало меня удивил:

— Разве не ты так стремился попасть в мои нежные объятия? — насмешливо промурлыкал я, отплевываясь от рыжих прядей.

Презрительно фыркнув, Антон тряхнул волосами, оставляя на моем лице хлесткие, как пощечина, следы капель, и рассержено проговорил задыхающимся голосом:

— Дорогой, видишь ли, в данный момент я не готов к такому счастью ни морально, ни физически!

Несмотря на всю свою худобу, он оказался настолько сильным, что даже мне, с моим немаленьким ростом и крепким телосложением, пришлось нелегко. Прижавшись для опоры спиной к стене, я уткнулся носом в теплое основание его шеи и принялся терпеливо ждать, когда он наконец успокоится... Не дождался. Первым от этой бессмысленной борьбы устал я. Несколько раз довольно ощутимо укусив его за плечо и встряхнув пару раз для профилактики, я процедил в покрасневшее ухо:

— Если ты сейчас же не угомонишься, одним гитаристом на Земле станет меньше!

— А если ты меня сейчас отпустишь, я покажу тебе фокус!

Несколько раз ошарашено моргнув, я на всякий случай медленно уточнил:

— То есть, я сейчас разжимаю руки, отпускаю тебя на свободу, а ты показываешь мне фокус?

Наверное, мне было бы смешно, если бы не его прерывистое, сбившееся от упорного сопротивления дыхание, тяжело вырывавшееся из груди и горячее гибкое тело, тесно прижимающееся к моему. Все это способствовало тому, что на тот момент мне уже не хотелось думать ни о чем другом, включая нашу глупую и бессмысленную ссору, кроме его волос, пропахших дождем и ночной свежестью. Антон несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь, и только тогда утвердительно кивнул. Подождав пару секунд, я стал медленно разжимать руки:

— Сделаешь глупость — пойдешь спать без оптимизма, — решил предупредить на всякий случай.

— Я итак уже не помню, когда в последний раз спал не один, — огрызнулся он, растирая покрасневшие запястья и бросая в мою сторону настороженные взгляды.

— Итак... — я выжидающе сложил руки на груди.

— Фокус очень простой, — ухмыльнувшись, он одним быстрым движением разорвал шарф пополам и протянул мне красную полоску — Одну тебе, одну мне, чтобы никому не было обидно.

Отлепившись от стены и нацепив на лицо многообещающую улыбку доброй феи из страшной сказки, я стал медленно приближаться к нему. Вот только Антон и не думал дожидаться, пока я подойду достаточно близко, а стремительно рванул по направлению к своей комнате, видимо, намереваясь захлопнуть дверь прямо у меня перед носом. Предугадав его маневр, я успел вовремя сделать подсечку, вот только не смог в полную меру насладиться чудесным зрелищем распластавшегося у моих ног Антона, как тоже оказался на полу. Между нами снова завязалась ожесточенная борьба.

После некоторых усилий мне все-таки удалось оседлать его бедра. Но он и не думал униматься, поэтому пришлось пойти на небольшую уловку. Обманным движением я на мгновение отвлек его внимание, чем незамедлительно и воспользовался: скользнув руками под его одежду, я одним рывком задрал влажную майку, быстро стянул ее через рыжую голову и оставил болтаться на локтях.

— Что ты делаешь? — спросил Антон дрогнувшим голосом, отплевываясь от собственных волос.

Я не спешил отвечать, с все возрастающим интересом рассматривая стройное полуобнаженное тело, распластанное подо мной и с удивлением прислушиваясь к своей реакции: по телу прошла горячая волна, концентрируясь внизу живота сладким томлением. Дыхание с трудом вырывалось из груди судорожными вдохами и прерывистыми выдохами. Внутри подобно лавине нарастало сумасшедшее желание взять, покорить, обладать, свести с ума и заставить захлебнуться криком наслаждения. На секунду перед глазами все поплыло... Инстинктивно я ухватился за его плечи, против воли впиваясь пальцами в мягкую кожу и оставляя на ней следы... Я отчаянно пытался вернуться к здравому смыслу и утраченному самообладанию, внушая себе необходимость расслабиться, разжать пальцы, отпустить... Капелька пота сбежала с виска по щеке и, на мгновение задержавшись на подбородке, соскользнула вниз и разбилась об его приоткрытые и такие желанные губы.

Пытаясь скрыть свое состояние, я усмехнулся, насмешливо заглядывая в широко распахнутые серые глаза:

— Ты сейчас похож на мокрую лягушку.

Не удержавшись, провел пальцами по щеке, едва касаясь немного выступающей скулы.

— Если ты не собираешься ничего делать, то... то отпусти меня, — сказал Антон, отводя глаза, и еле слышно добавил — Пожалуйста... — закусив губу и выгнувшись, он сам поддался мне навстречу.

Наклонившись, я впился в манящие губы яростным поцелуем, грубо врываясь языком в жаркую глубину рта. Перекинув стянутые майкой руки мне за голову, он со всей безудержной страстью ответил на поцелуй, крепко прижимаясь и дразня прикосновением прохладной кожи.

Мы лежали, тесно переплетаясь телами. Мои руки нетерпеливо скользили по его бокам и спине, вырисовывая на коже огненные узоры. В это же самое время губы жадно исследовали тонкую шею, проводили по ней языком, отсчитывая бешенный ритм, под который билось его сердце.

Неожиданно Антон, уперевшись руками мне в грудь, отчаянно выкрикнул:

— Подожди! Мы не можем, мы же мужчины! — а в следующую секунду, откинув голову назад, уже хохотал в полный голос. Из уголков его глаз текли слезы, оставляя на висках мокрые дорожки и скрываясь в волосах.

— Рано радуешься, — хмуро заметил я, недовольный таким поведением и многозначительно посмотрел вниз.

— Нет, видел бы ты свое лицо! — простонал Антон, причем оправданием это никак нельзя было назвать. И попыткой оправдания тоже. — Я теперь точно не встану!

Уперевшись руками в пол по обе стороны от его головы, я внимательно вгляделся в раскрасневшееся лицо, пытаясь подсчитать в уме всю степень ущерба, нанесенный моей психике за сегодняшний вечер.

— А ты куда-то собрался?

Наблюдая за мной из-под полуприкрытых век, Антон медленно растянув уголки губ в соблазняющей улыбке:

— Знаешь, Ники, каждая многообещающая завязка просто обязана завершиться... ммм, как бы это сказать... достойной концовкой, например, на широкой мягкой кроватке, которая находится ровно в пяти шагах.

— Конечно, — легко согласился я и, улыбнувшись в ответ, отстранился.

Даже освободил его руки от майки и, подождав, пока он приподнимется, быстро перевернул на живот, накрывая сверху своим телом и снова прижимая к полу. Лизнув его за ухом, я торжествующе прошептал:

— За твое ужасное поведение никакой мягкой кроватки! — и, сделав вид, что задумался, через мгновение снисходительно добавил — Зато, благодаря удобно занятой позиции, ты можешь смотреть на нее и представлять, как бы это могло быть.

— Ник... Черт, ну ты и скотина! — с искренним удивлением выдохнул он, сжимая на ковре пальцы.

— Ну, Тося, не все же тебе за двоих вкалывать.

Подсунув руку под живот и удобно приподняв, я одним движением стянул с него джинсы и принялся покрывать тело нетерпеливыми поцелуями, пробовать на вкус кожу, иногда несильно прихватывая ее зубами и запоминая наиболее чувствительные места, прикосновение к которым вырывало из груди Антона судорожные всхлипы. С каждой секундой во мне нарастал голод, но я не боялся его силы, потому что обретал что-то новое... необходимое, что могло его утолить. Мы обмениваемся искрами, которые, разгораясь от его приглушенных стонов, вспыхивали желтым и фиолетовым пламенем, разжигая внутри и вокруг нас огонь...

Его переполненный болью и наслаждением голос, выкрикивающий мое имя, сводил с ума, лишая остатков разума. Я нежно провел рукой по выступающим лопаткам, спускаясь ниже, ощущая под пальцами напряжение и дрожь.

Глухо зарычав, Антон прохрипел в пол:

— Давай поторопимся, пока я не потерял сознание...

Я хотел было заметить, что на его месте уместней было бы волноваться о потере кое-чего другого, как неожиданно он схватил меня за руку и, сразу заглотив два пальца, принялся их самозабвенно посасывать, периодически прихватывая зубами. В тот момент чувств едва не лишился я.

Наконец он выпустил мои пальцы и, оперевшись на локти, нетерпеливо прогнулся в спине, раздвигая ноги и приподнимая ягодицы, нетерпеливо скребя пальцами по ковру. Усмехнувшись, я наклонился и медленно провел языком между двумя полушариями, вырвав из искусанных губ полустон-полувздох, заставляя его вздрогнуть и инстинктивно поддаться назад, навстречу откровенным ласкам.

— Ник, я не шучу... Не могу... больше...

Сердце стучит как бешеное, будто сорвалось с цепи, отдаваясь в ушах оглушающими ударами. Кажется, вот-вот и оно остановится или выскочит из груди, разбиваясь о пол мелкими прозрачными осколками, вонзаясь в кожу... Резко подаюсь вперед, сразу войдя полностью, на всю длину, вырвав из его груди мучительный крик. Сильные, быстрые, глубокие толчки, руки крепко сжимают бедра, направляя, удерживая. Не переставая стонать, он яростно поддается навстречу. Наслаждение нарастает, ломая что-то внутри и разрывая все связи с окружающим миром, словно тоненькие ниточки, пока наконец не накрывает тяжелой жаркой волной, ослепив миллиардом серебряных искр и соединяя два стона в унисон. Еще несколько судорожных толчков и, выскользнув из него, я ложусь рядом на спину. Широко раскрытыми глазами смотрю в потолок, прислушиваясь к постепенно затихающим, сильным и частым ударам сердца. Внутри приятная опустошенность, а в голове ни одной трезвой мысли. Как хорошо...

Спустя минуту рядом слышится тихое копошение, и Антон придвигается ближе. Кладет голову мне на грудь, прижимаясь всем телом, и обнимает одной рукой. Со вздохом закрываю глаза, но, почувствовав легкие, нежные прикосновения языка к нижней губе, приподнимаю тяжелые веки и тону в сияющих омутах серых глаз.

Втянув носом густой аромат напитка, я делаю первый осторожный глоток и тут же жмурюсь от удовольствия, смакуя на языке горьковатую сладость шоколада. Откинув с лица мокрые пряди волос, бросаю задумчивый взгляд в окно, за которым уже во всю светит солнце, радостно отражаясь в золоте листвы. Сквозь приоткрытое окно на кухню проникает легкий ветерок, пропитанный осенней свежестью и пряным запахом сгоревшего лета. Неожиданно к нему примешивается приятный запах одеколона и, повернув голову, я вижу вплывающего в комнату Антона.

Остановившись в нескольких шагах от меня, он хитро улыбается и тянет, смешно коверкая слово:

— Приии-вед!

Делая новый глоток, я быстро оглядываю его с ног до головы: зеленая майка, черные джинсы, кожаные браслеты и металлические цепи как неотъемлемая часть образа (кстати, надо будет подумать над тем, чтобы последним найти более достойное применение). Вроде ничего необычного, разве что новая пряжка в виде дразнящейся желтой рожицы с высунутым языком.

— Привет.

— Женя ведь сегодня в три приезжает? — как бы между прочим интересуется он.

— Да.

— А тебе к двум на совещание?

— Угу, а что?

Антон беззаботно пожимает плечами:

— Ничего. Просто у меня вся первая половина дня свободна и я подумал, что мог бы встретить Женю... после того, как провожу тебя, — и, выдержав небольшую паузу, он снова улыбается. — Хочешь, фокус покажу? Очень простой, но тебе понравится.

Вот, оказывается, ради чего все затевалось.

— Хватит с меня твоих фокусов, — я постарался придать голосу строгость.

— Ну перестань. Я же обещал, что тебе понравится.

— Антон, у меня через полтора часа совещание, а через двадцать минут я выхожу из дома. Если хочешь, чтобы я подвез тебя до центра, быстро и МОЛЧА завтракай, что в твоем случае значит одно и тоже. Какао будешь?.. Ладно, — тяжело вздохнув, я поспешил сдаться, увидев, как он упрямо сжимает губы — Давай показывай свой фокус.

Антон как обычно игнорирует смысловую, то есть первую половину моей речи и, усмехнувшись, делает плавное движение бедрами вперед: по столу, отражаясь от пряжки ремня, скользит солнечный зайчик... Я мысленно застонал: ну и что мне с ним делать? Вопрос конечно больше риторический, но надо же как-то спасаться от двусмысленных мыслей и желаний, заполнивших голову, которую я, похоже, уже безвозвратно потерял в тот самый момент, когда уступил перед натиском чужих чувств.

— Ты кажется предлагал какао? — мурлыкнул Антон и, приблизившись, уселся мне на колени, обнимая руками за шею. Наклонившись, провел языком по моим губам, обводя их по контуру.

Снова сдавшись, я обхватываю его за талию, прижимая ближе, и шепчу:

— Я опоздаю на совещание.

— Мы быстро. Кстати, у меня есть для тебя приятная новость, — добавил он, словно только что вспомнив об этом.

Я невольно напрягаюсь, но не по тому же самому поводу, по какому обычно напрягаются, получив подобную новость из женских уст... Нет, тут что-то другое, но все равно это 'что-то' не предвещает лично мне ничего хорошего.

— У меня наконец сделали ремонт и теперь я смогу целиком и полностью перейти в твое распоряжение. Ты рад?

— Очень, — честно признался я.

— Но это еще не все. Под своими словами я подразумеваю, что перееду жить сюда, оставив квартиру Жене и ее парню.

Какому парню? — собираюсь удивленно переспросить, когда голову осеняет внезапная догадка, и слова замирают на губах... Похоже, я все-таки опоздаю.