Дэйра. Глава 5. В покоях светлого князя

За дверью находился узкий вертикальный ящик с отверстием на уровне глаз и рычагом у самого пола. Девушке пришлось встать на цыпочки, чтобы заглянуть в дырку, предназначение которой было очевидным — подслушивать и подсматривать. Ее едва не оглушило громкое тиканье, раздавшееся над ухом, а то и дело пробегавшая перед глазами палочка подсказала, что она находилась внутри огромных напольных часов, в которых хитроумный мастер спрятал тайную дверь.

Бабушка могла быть довольной — Дэйра опоздала.

Красная с серебром ткань, которой были обиты стены, отливала хищным блеском в свете множества свечей, зажженных в люстре, светильниках и лампах, расставленных по комнате. Очевидно, что темноты Амрэль Лорн боялся больше совести. Громадная кровать с тяжелым балдахином, расшитым сказочными птицами, находилась как раз напротив часов, а на стене рядом с кроватными балками висели зеркала в роскошных рамах. В отражении одного из них Дэйра поймала блеск своих глаз посреди циферблата старинных часов, которые принадлежали не иначе, как временам Софии Зорт.

К счастью, брат короля стоял к часам спиной и подозрительного отсвета не заметил. Светлый князь слегка пошатывался, что говорило о том, что попраздновал он на славу. Дэйра изо всех сил старалась не пялиться на его обнаженную спину, покрытую красивым рельефом крепких мышц, но не помогли ни воспоминания о мерзком поведении князя, ни щипок за руку. Лукавить себе было трудно — Амрэль был красив той самой зрелой мужской красотой, которая заставила бы чаще биться сердце не только девушки, неизбалованной мужским вниманием, но и искушенной женщины. Дэйра относилась к первой категории и с любопытством и разгорающимся румянцем разглядела все открывшиеся подробности, втайне досадуя, что Лорн разделся лишь на половину. Впрочем, он и в одних подштанниках был хорош, тем более, что легкая белая ткань почти ничего не скрывала. Думая, что юная маркиза спит, Марго частенько трепалась с гувернантками о крепких задницах и других частях мужского тела, обычно скрытых штанами. Дэйра всегда фыркала и плевалась на подобные темы, считая их скучными и низкими, но сейчас, разглядывая Лорна, поняла, что это, действительно, интересно.

Поискав глазами спутницу князя — не мог же он вернуться с пира без дамы, Дэйра удивилась и даже встревожилась, заметив Георга Эстрела, развалившегося в кресле у кровати. Ей было хорошо видно бледное лицо графа с закрытыми глазами. Георг то и дело прикладывался к бокалу с вином, тер виски, стонал и вздыхал, сползал в подушки кресла и шаркал ногами по ковру. На нем был тот же изумрудный камзол с золотой вышивкой, когда он дарил Дэйра цветок на балконе. Видимо, молчали они давно, потому что Амрэль нервно теребил шелковый халат, который он то ли снял, то ли собирался надеть. Сгорая от любопытства узнать, зачем граф явился ночью в спальню к Лорну, Дэйра даже забыла о цели своего визита в гостевую башню.

— Ты сам виноват, — мягким голосом произнес Амрэль. Он не обвинял, он журил друга, и Дэйра обратилась во слух, так как не могла представить князя добрым и заботливым человеком. Подозрения о сексуальных предпочтениях брата короля усилились, когда Лорн подошел к Георгу и, заглянув ему в лицо, ласково похлопал того по плечу.

— Держись, местное вино — тяжелое испытание, но, если ты нарушил наше свидание с Сидией только по этой причине, вряд ли можешь рассчитывать на мое сострадание завтра. Подниму с рассветом и заставлю стрелять уток на завтрак всему замку. Как думаешь, сколько времени дама может прождать любовника за дверями?

При упоминании Сидии у Дэйры немного отлегло на сердце, хотя и стало обидно за Томаса. Этот Лорн опять утер брату нос. Слова Амрэля означали, что она выиграла, и Сидия Гулавер не согреет постель Томаса этой ночью, но, наверное, она предпочла бы проиграть брату. Нужно будет не забыть устроить предательнице веселую жизнь, когда светлый князь уберется в свой Майбрак.

— Та ужасная блондинка с длинным носом будет ждать тебя хоть до рассвета, мой королевский друг, — вздохнул Георг — Я бы на твоем месте не рисковал здоровьем. Говорят, эти провинциалки спят с донзарами, животными и даже с чагарами. Не понимаю я твою любовь к экзотике. Северянки все дурнушки, ты хоть одну симпатичную видел? Заметь, я не сказал — красивую. Таких тут просто не рождается. Они все, как лошади — с вытянутыми лицами и толстыми губами, которые на зубах не закрываются. Великий Амирон, а эти платья в рюшах? Да их, наверное, еще местные бабки носили. Я уже про прически молчу. И пахнет от них, как от донзарок, которые весь день свинарник чистили, а потом на себя ведро дешевых духов вылили. Я, наверное, сейчас умру, мне так плохо.

Дэйра скрипнула зубами, мгновенно передумав наказывать Сидию. Ладно, она красотой никогда не блистала, но за Сидию и подружек стало обидно. Они считались очень красивыми девушками, и Томас, успевший побывать во всех соседних герцогствах, всегда заявлял, что женщины Эйдерледжа — исключительно красивые. Путь он и привирал чуток, но лошадей ее подруги точно не напоминали. Дэйра едва удержалась, чтобы не стукнуть кулаком по внутренней стенке часов. Замолкшая полчаса назад бабуля была права — нечего ей здесь было делать. Дневник не вернуть, а слушать пьяные речи заносчивых вабаров — пустое дело.

— Это дочь герцога, я уверен, — добавил Георг, и Дэйра уходить резко передумала. Как она и подозревала, внимание графа к ней на том балконе имело иную причину, чем обычный флирт.

— Брось, — покачал головой Амрэль, усаживаясь на кровать прямо напротив Дэйры. Вид на его торс спереди был ничуть не хуже того, что открывалось сзади, но любоваться обнаженным братом короля вдруг расхотелось. А когда в руках Лорна появилась потрепанная книжка, так похожая на те, что она видела на столах в подвале Маисии, Дэйра и вовсе насторожилась. Не было сомнений, что Амрэль держал тот самый дневник, за которым она сюда явилась.

— Дэйра — обычная дурочка, — сказал он, небрежно листая страницы. — Она не та, кого мы ищем. Конечно, совпадает почти все — от шрамов, оставленных животным, до проблем с головой, со сном, с памятью, но я не чувствую в ней ни скрытой силы, ни тайны, ни очарования древности. Все-таки в Саге говорилось о девушке с белыми волосами, а Дэйра — темная от рождения, я проверил. И она должна быть моложе лет на десять. Молодая девушка и старая дева — большая разница. Про маркизу много болтают, она странная, и донзары называют ее Белой Госпожой, но мне кажется, здесь есть подвох.

— Зачем тогда отправил меня к ней с цветком? — возмутился Георг. — Я ужасно рисковал. Между прочим, я отвратительно себя чувствую, и дело не в вине, я водку пил. Девчонка знала, зачем я пришел — прочитала в моей голове. И цветку обрадовалась, хотя мы проверили на знакомых дамах, все сочли его неприятным, и я тоже считаю, что он отвратителен. Скорее бы нашелся Могус, хотя, думаю, возвращаться будем без него. Дэйра в то время тоже была на Синей Горе, егерь подтвердил. Могус, вероятно, видел, что она там делала, и девица его убила. Подумать только, я ее еще и целовать собирался. Может, как Могус, здесь останусь. Мне так плохо, ты не представляешь — тошнит, голова раскалывается, ноги не держат. Это все ее чары. Повесилась у меня на шее и давай жизнь вытягивать — мне ведь именно в тот момент подурнело. Еле ноги унес. Она еще и отцепляться не желала. Точно она.

— Тебя послушать, так можно подумать, мы за ведьмой какой охотимся, — поморщился Амрэль. — Я тебя не просил ни целовать ее, ни заигрывать с ней. Уверен, завтра от твоей болезни и следа не останется, ну, разве что голова с похмелья поболит. Насчет Могуса с тобой согласен, но Дэйра тут не при чем. Могус занимался опасным делом, о рисках знал. Или тебе напомнить, скольких людей мы потеряли, чтобы добыть дикокаменное дерево? С дышащими цветами также. Я говорил Могусу, что для начала нам хватит четырех растений, но ему все мало. Кстати, цветок тот у Дэйры забери. Выкради, выменяй, слуг подкупи — придумай что-нибудь. Нельзя такую редкость в этой глуши оставлять.

— Может, мы не там ищем?

— Деревья и цветы обнаружили именно в Эйдерледже, и появились они лет десять-пятнадцать назад, значит, столько же должно быть и той девушке. Да и жрец про восточные земли говорил, Вырий Лес вообще похож на те места, что он описывал. Люди под пытками редко врут. Здесь она родилась, просто прячется. Я, честно говоря, и не думал, что мы ее сразу найдем, хотя бы след нащупать. Дэйру я еще проверю, но старый Эква говорил о силе и страхе, а я ничего подобного от маркизы не чувствовал.

— Зато я почувствовал! — с жаром воскликнул Георг. — Знаешь, как страшно было! Она ведь безумная, что ей в голову взбредет, то и сделает.

— Если бы она была той, которую мы ищем, тебя бы вывернуло на изнанку от одного ее прикосновения. Она должна вызывать отвращение, неприязнь, люди должны сторониться ее неосознанно, а не из боязни быть проклятыми. Вот, когда ты дикокаменное дерево впервые увидел, что ты почувствовал?

— Ненависть, — не задумываясь, ответил граф.

— Правильно, — кивнул Амрэль. — И к ней ты то же самое должен ощутить. Потому что она — чужая среди нас. А теперь задумайся, что вызывает Дэйра? Жалость! Она некрасивая, больная, ей двадцать шесть, а у нее нет ни будущего — потому что никто ее замуж уже точно не возьмет, ни прошлого — потому что вся ее история, судя по этому дневнику, сплошь невезение. Она сгниет в этом замке от старости, как и ее сумасшедшая бабка.

— Но донзары называли ее Белой Госпожой, Эква о чем-то подобном и говорил. Мол, народ первый признает.

— Есть у меня одно подозрение, — Амрэль небрежно бросил дневник на пол. — Не одни мы внимательно читали Сагу. Представляется, что любая девчонка, узнавшая себя в пророчестве, может захотеть в нем поучаствовать. Особенно, если другим хвастаться больше нечем. У Дэйры ни лица, ни ума, но есть врожденная хитрость. Она может притворяться. Сам подумай. Все ее "странности" начались именно в сознательном возрасте, тогда как та, которую мы ищем, отличалась бы необычным поведением уже в младенчестве. Но судя по дневнику той лекарши, у маленькой Дэйры проблем с головой не было. Они начались, когда девочка выросла, услышала или прочитала сама ту легенду, впечатлилась и решила выдавать себя за Белую Госпожу. Притворяться несложно, когда ты любимая дочь герцога. Фредерик в ней души не чает, явно с детства во всем потакал. Заставить донзаров называть себя Белой Госпожой тоже нетрудно. Ненавидеть животных, притворяться, что слышишь голоса, спать до обеда, странно себя вести — да любой актер справится, а Дэйра, в чем недурна, так это в притворстве. Нет, мой дорогой друг, это не она, но до отъезда я намерен поставить девчонку на место.

У Дэйры задрожало перед глазами, и она вспомнила, что забыла дышать. Она не понимала ни слова из того, что говорил Лорн, кроме того, что вляпалась во что-то такое, от чего следовало бежать далеко, за Вырий лес или еще дальше. О какой Саге говорили эти чокнутые столичные вабары? Какую ведьму они искали в Эйдерледже? И какого жреца замучили насмерть, чтобы тот подтвердил бредовые фантазии своих мучителей? Нет, прав был отец, когда говорил, что страной правят безумцы. На границе бушевали чагары, а Лорны искали Белую Госпожу. Они серьезно?

Белые Господа, белоголовые, беломаги были героями народных сказок, занимая в суеверном мире донзаров одно место с русалками, лешими и чертями. Дэйра могла назвать не меньше десятка волшебных сказок про белоголовых, услышанных от кормилицы. Да — они ей нравились, и в детстве они с Томасом частенько играли в белоголовых, превращая их то в могучих волшебников, то в злых чудовищ. Белые Господа были добрыми духами, которых почитали суеверные донзары с древних времен, про них сочиняли сказки и легенды, для них оставляли крошки хлеба под порогом дома, им молились, когда молитвы Амирону и другим богам не помогали. Сила народной веры и глубина пропасти народного суеверия была такова, что Белым Господином называли каждого, кто помог, выручил из беды или чем-то пожертвовал. Никто никогда не искал Белых Господ, как не ищут богов, духов или демонов. Люди и так знают, что они всегда рядом — пакостят, вредят, помогают. По слухам, в Вырьем Лесу обитали жрецы Белых Господ, но люди давно забыли, зачем они нужны, так как привыкли просить помощи у беломагов напрямую. Да, скорее всего, те настоящими жрецами и не являлись — так, остатки древней секты, доживающей свои дни. Донзаров они пугали, но не мощью и силой Белых Господ, а остатками убитых животных на мрачных каменных алтарях, которых в Вырьем Лесу было больше, чем трухлявых пней. Донзары жаловались баронам, те — герцогу, отец каждый год собирался отправить солдат, чтобы те либо истребили, либо прогнали надоедливых жрецов дальше на запад, но постоянная активность чагаров в Эйсиле не позволяла ослабить приграничные патрули. Впрочем, донзары никогда не смешивали Белых Господ с их слугами, считая первых обитателями загадочного мира богов и духов, а вторых — вполне людьми, только немного безумными, а из-за этого опасными.

Но то были донзары — неграмотные земледельцы и скотоводы, низшее сословие сангасского общества. А то — образованные вабары, в одном из которых текла королевская кровь.

Дэйра поглядела на Амрэля с ненавистью. Что он там о ней сказал? Ни лица, ни ума? Теперь светлый князь красавцем не казался. Раздражало в нем все — холеная кожа, надменный взгляд, ленивые жесты, уверенный голос. Бегство, учил воевода Норад, хороший стратегический шаг. Учитывая, что Амрэль собрался ее в чем-то разоблачать, Дэйра предпочла бы сбежать из замка этой же ночью. Отсиделась бы где-нибудь в Лаверье и вернулась, когда столичные гости, наигравшись, уедут. Но завтрашний турнир в ее честь портил все планы. Незаметно скрыться точно не удастся.

Лорн неожиданно повысил голос, и Дэйра обругала себя за рассеянность. О бегстве она подумает потом, сейчас нельзя было упускать ни слова.

— Да, я чокнутый, верю во всякую чушь, которой кормят грязных донзарских детишек — ты это хотел сказать? — светлый князь уже не сидел вальяжно на кровати, а расхаживал по комнате, словно коршун, высматривающий дичь. — Только ты не на моем месте, Георг, и никогда на нем не был. Хочешь поменяемся? Я прямо завтра могу написать брату, что заболел, устал, умер и все мои обязанности передаю верному Эстрелу.

— Успокойся, друг, что ты, в самом деле? — граф поспешно вскочил, забыв, что еще минуту изображал смертельно больного. — Я только предположил, что, возможно, мы все ошиблись. Ошибаться — так по-человечески.

— Королю это скажи, — отрезал Амрэль, подходя прямо к часам. Дэйра даже испугалась, что он ее заметил, но нет, светлый князь лишь принялся разглядывать что-то на стене над часами, а ей оставалось смотреть на его обнаженную грудь, которая вдруг оказалась слишком близко к ее лицу. Обнаружить, что она ниже врага, почему-то было неприятно.

— У нас нет времени на ошибки, времени вообще нет, — прошептал князь, и в его голосе послышались странные нотки. Так звучал страх — крепко запертый и тщательно контролируемый, но его эхо была не в силах скрыть никакая воля.