Балласт

Многие не понимают, зачем Земле иметь военный флот, когда внешней угрозы не существует, но это неверное мнение: когда мы выйдем, наконец, за пределы Солнечной системы, вполне вероятна встреча с иными цивилизациями, так что лучше заранее иметь весомую дубину для начала добросердечного диалога. Ну и рука, которая держит эту дубину, должна быть хорошо тренированной. И не надо забывать об опасности мятежей: колонии буржуев и феодалов имеются и в поясе астероидов, и в летающих городах Венеры, и даже на Меркурии.

-Андрюша, мне опять тревожно. Давай споём!

— Давай.

— Тогда запевай.

У меня плохой слух и скверный голос, но Саулешка ещё с детского сада почему-то любит моё пение. В садике она даже отказывалась спать, пока я ей не спою, воспитатели меня всегда вызывали "усыпить невесту". Вот и сейчас она удобно устраивается на моих коленях, и тычется носом мне в шею. Волосы щекочут мне нос, и я фыркаю.

— Ну, давай, мою любимую.

Я запеваю:

На улице дождик с ведра поливает

С ведра поливает, землю прибивает...

Я пою и смотрю на низкий свод пещеры, на котором скачут отблески костра. Пещера, естественно, не настоящая: просто наша каюта так декорирована, да и огонь не настоящий, хотя на цвет, запах и на ощупь почти не отличить. Я ещё при заказе билетов указал, что каюта должна быть самой маленькой из одноместных, хотя и с двухместной кроватью. Кто-то даже пошутил, застелив кровать не бельём, а шкурами. Шкуры, конечно же, синтетические, но почти не отличить от настоящих, но нам всё равно очень понравилось. Спасибо им, шутникам. Хотя, возможно никто и не собирался шутить, просто декоратор свёл в единый стиль и отделку каюты и кровать.

Саулешка весь маршрут от воронежского космопорта и до кровати в каюте благополучно проспала: это по рекомендации её врача. А уже в каюте её посетил капитан корабля и долго расспрашивал, по своей ли воле Саулешка отправилась на другую планету. Успокоился он, только проверив все документы и связавшись с врачом. Я, во время этого разговора, сидел в другой каюте, под присмотром двух... не знаю, матросов, наверное, и боевого робота. Тоже мне, нашли похитителя. Хотя... Наверное всяко бывает, и капитан прав.

Мы с Саулешкой поём до самого обеда, который приносят нам в каюту. Живой стюард приносит! Когда выяснилось, что Саулешка, несмотря на агорафобию, отправилась на Марс, все почему-то решили, что инициатор полёта я, а она — моя несчастная жертва, вроде старинных дурочек, жён декабристов. Саулешка поначалу пыталась объяснять, что всё как раз наоборот, но бесполезно.

Я-то даже и не пытался.

Ну ничего, не столь долго ждать, можно и потерпеть до посадки на Марсе.

Посадка на Марс прошла легко и просто. Штатно, как говорят космонавты. А что там сложного: "Пристень" как и все нормальные космолёты, никогда не садится на поверхность. Он построен в космосе, работает тут же, а потом, когда срок службы истечёт, его тут же и разберут. А может, и нет: я слышал, что старые корабли набивают под завязку опасным мусором, да и отправляют на Солнце. Утилизируют так. А что? Дёшево и сердито.

Но "Пристени" до утилизации долго, может ещё лет двести служить, как бы не больше. Он летает по орбите между Землёй и Марсом, перевозя людей и грузы. Когда приближается к Земле, то контейнеры отстыковываются, и переходят на грузовую орбиту, откуда их потом, по мере надобности, заберут. На их место приходят другие контейнеры. За пассажирами приходит пассажирский лайнер, или даже несколько, если пассажиров много. Лайнер это такая дура, похожая на сплющенную сигару, согрешившую с утюгом и отрастившую несуразно короткие и кривые крылья. Крылья, когда лайнер приближается к поверхности, увеличиваются чуть ли не вчетверо, и лайнер приземляется как самолёт. Взлетает тоже, и на большой высоте крылья укорачивает.

На Марсе процедура повторяется: к "Пристени" подошел лайнер, пассажиры перешли на борт, а мы заняли их места. Потом лайнер отстыковался, и приземлился уже в марсианском космопорту Олимп. Между прочим, удобная площадка: на плоской вершине замёрзшего вулкана, поднимающегося над плотными слоями атмосферы Марса. А с вершины на поверхность ведут несколько автомобильных и железных дорог.

Когда по переходной кишке шли в марсианский лайнер, Саулешку здорово трясло, несмотря на принятые успокоительные.

— Андрюша, расскажи что-нибудь! Ну, хотя бы историю Марса.

— Ты хочешь сказать, что отправилась к чёрту на кулички, и толком не знаешь куда?

— Угу.

— Здорово. Ну ладно. Про космологию я говорить не буду, проходили на астрономии, а вот про терраформирование Марса почему-то на уроках даже не упоминалось. Тут получилось очень смешно. О том, что на Марсе нужно создать атмосферу, говорили много и по-разному, но способы её создания предлагали самые идиотские. Например, создать заводы, по производству дыма, или ещё много подобных глупостей. Но, слава богу, нашлись два умных человека, академики Сергей Мерзликин и Хао Янь, которым ещё во времена студенчества, попалась брошюрка простого школьного учителя, который разработал теорию и методику терраформирования Марса. Академики, основываясь на этой брошюрке, создали научно-практический аппарат, и добились открытия работ в этом направлении. Был создан флот буксиров, собирающих ледяные астероиды и кометы, и стаскивающих их к Марсу. Там лёд разделывали, отделяя воду от аммиака, и вырабатывая кислород. Аммиак, на орбитальных заводах, превращали в азот, кислород нужен и так, в чистом виде, а больше всего по объёму понадобилось воды. Кстати, на примесях, которые получили при очистке кометного и астероидного льда, до сих пор работают марсианские химические заводы.

— Это сколько же было примесей?

— Несколько десятков кубических километров. Из них сформировали ещё три марсианские луны. Будешь смеяться, но сейчас на Марсе ширится движение за запрет использования материала новых лун в промышленности.

— Почему?

— Они получились очень красивые, разноцветные. Кроме того, появилась мода на размещение разных зеркальных изображений по поверхности новых лун, в общем, народ развлекается, как может.

— Интересно, а разноцветные отчего?

— Чтобы ценное сырьё не испарялось, затянули плёнкой.

-А как защищаются от излучений, ты знаешь?

— Знаю. Вокруг Марса разместили ядерные реакторы, которые генерируют магнитное поле, так что тут вполне безопасно.

— Здорово. А вот я ещё не поняла, как Марс согрели.

— О, это была непростая задача, но и её решили весьма изящно: вокруг Марса разместили больше трёхсот зеркал, которые стали освещать и согревать поверхность. На Марсе только последние лет двадцать стали иногда организовывать ночи, а до того там царил сплошной полдень, причём, как на экваторе, так и на полюсах.

— Погоди, а как же движение воздуха? Всякие там циклоны?

— Это, Саулешка, ещё одна хитрая особенность Марса. Зеркала по особой программе переключают — одни затемняют, для других наоборот увеличивают яркость, вот и возникают атмосферные завихрения.

— Здорово! Но мне непонятно...

— Сауле, я не математик и не метеоролог, объяснить не сумею. Вот ты сама, наверняка, лучше и быстрее разберёшься, у тебя мозги в эту сторону лучше заточены.

— Ладно, сама разберусь.

— Тогда и мне объяснишь, только попроще.

— Само собой.

На поверхности нас ждали пассажирские железнодорожные составы. Целых три состава по пятнадцать вагонов пригнали, ещё бы, как мне сказали, на этот раз прибыло почти пять тысяч человек. Из здания космопорта в вагоны мы прошли в них по такой же кишке, как и в воронежском космопорту, только специально для нас, её сделали непрозрачной. И вагон, в котором мы с Саулешкой разместились, тоже с непрозрачными окнами. Именно поэтому мы ехали в полном одиночестве: всем остальным было любопытно посмотреть на Марс, не страдать же им от чужих причуд. Я прекрасно представляю себе весь наш путь: поезд двинулся по голой безжизненной равнине от космопорта вниз по склону. Постепенно, по мере углубления в плотные слои атмосферы камни покрываются инеем, потом иней уплотняется, появляется снег и лёд. Ниже сформировались ледники, опускающиеся до двух-трёх километров над уровнем моря. Собственно, ледники эти созданы искусственно: в естественных условиях им бы расти несколько тысячелетий, а столько времени со времён терраформирования, естественно, не прошло. А ниже всё как в учебнике географии, иллюстрация к понятию "Высотная поясность": ниже ледяной пустыни начинается тундровая растительность, потом более теплолюбивая, и наконец мы оказываемся среди природы Средней полосы России, и останавливаемся на станции. Пора выходить. Мы с Саулешкой вышли одни, а поезда укатили: переселенцев-специалистов ждут где-то в другом месте. Мы ни с кем не прощались, поскольку за время трёхмесячного полёта никуда из своей каюты не выходили. Саулешка, конечно, гнала меня прогуляться, но я видел, что она боится оставаться одна, вот и не ходил, даже когда она спала. Так ни с кем и не познакомился.

Вокзал, да. Я много видел картин художников-фантастов. Что-то мне в их творениях нравилось, что-то нет, но одно было общее во всех их картинах: лично я не хотел бы жить в домах, которые они нарисовали. Об этом я подумал, глядя на первый в моей жизни марсианский вокзал. Вокзал был совершенно земной, уютный, по виду, похож на Ржавский. Правда, надпись на фронтоне была с местным колоритом: "Сталинград Марсианский". И яблони по бокам здания имелись, только не цветущие, а увешанные спелыми яблоками. Я подошел к яблоне и спросил у женщины в железнодорожной фуражке:

— Можно попробовать?

— Отож! Берите за-ради бога!

-Спасибо! А два можно? Я хочу угостить жену.

— Да кушайте сколько хотите, на доброе здоровьечко!

— Спасибо.

Женщина смотрела на нас доброжелательно, с интересом, но продолжать разговор не стала. Я сорвал пару яблок, и понёс Саулешке, сидящей на узорчатой бетонной скамейке.

— Хочешь яблочка? Здешнее, только с ветки!

Саулешка добыла из сумки бутылку воды, и мы, помыв яблоки, дружно захрустели.

— Апорт!

— Что?

— Сорт называется Алма-атинский апорт — пояснила Саулешка. — У нас в саду такие растут, я папе всегда помогала за ними ухаживать, и даже сажала сама два деревца, только пока я дома жила, они ещё не начали плодоносить. А потом я переехала в наш детсад, потом перешла в нашу школу, и домой больше не ездила. Не хотелось почему-то.

— А давай, сохраним семечки, и у своего нового дома посадим яблони из первых съеденных здесь яблок.

— Давай.

Саулешка откинулась на спинку скамьи, глядя вверх.

— Знаешь, здесь небо совершенно непохоже на наше.

— Угу.

Небо действительно непохоже на земное. Оно тоже голубое, но кроме Солнца, которое движется по небосклону, в небе висят десятки чуть менее ярких солнышек. Неподвижных. И облака здесь какие-то не такие. И птицы какие-то гигантические, и летают не стаями, а сами по себе. Вот одна из них спикировала на привокзальную площадь, подняв тонкую рыжую пыль. Здоровенная пернатая, метров восемь в размахе крыльев! На спине птицы поднялся прозрачный колпак... Вот оно что! Это не птица, а машина! А ведь как похожа, даже перья видны.

Пилот птицы подошел к нам:

— Федосеевы?

— Это мы.

Мы с Саулешкой встали и по очереди пожали пилоту руку и представились

— Меня зовут Мао Васильев, я провожу вас до места. Ваша пасека находится там, на западе, — он махнул рукой — недалеко, всего сто тридцать семь километров. Как предпочтёте добираться? На лебеде или возьмём наземную машину?

— Я бы предпочла на лебеде. — завороженно глядя на птицу сказала Саулешка.

— Тогда я вызову.

Минута, и рядом с лебедем приземлился другой, побольше.

— Двухместный. — пояснил Мао — Забирайтесь, полетим.

— Мао, а почему на Земле нет птицелётов?

— Почему нет? Навалом, просто вам видимо не попадались. А у нас тут они больше распространены. Сила притяжения здесь, видишь ли, сильно поменьше, а атмосфера такая же плотная, как на Земле, вот птицы и прижились. Да и эстетичнее они простых флаеров, если на мой вкус. А что скорость небольшая, так и расстояния тут невелики.

С этим я согласен. Мы поднялись, и летим со скоростью километров сорок-пятьдесят, так что можно прекрасно рассмотреть всё вокруг, а посмотреть есть на что.

Марс с высоты двести метров выглядит прекрасно: почти чёрные поля, ярко-голубые ленты ручьёв и рек, зелёные рощи и кустарники, а всё остальное буро-рыжее, с редкими растениями. На полянке среди кустов, у большой лужи, а может это разлив ручья, я разглядел семейство кабанов. Большие кабаны лежали на песочке, а мелкие кабанята бродили по мелководью. Я указал на них Саулешке, но она не заинтересовалась.

— Мао, а почему тут земля разноцветная? — полюбопытствовала Саулешка.

— Как почему? Поля чёрные потому что туда вносятся почвенные биокультуры, их тут на заводах выращиваем, и удобрения вносим, вот слой чернозёма и нарастает, уже кое-где достигли мощности в десять-пятнадцать сантиметров. Со временем будем вносить не только на поля, а сплошь, по всей поверхности.

— Здорово! А всякие там червяки и землеройки?

— Их тоже разводим в промышленных масштабах. Одних только клопов разводим около тридцати видов.

— Клопов-то зачем? Они же кусаются! — негодует Саулешка.

— Те, которых разводим, совершенно безопасны. Большинство видов вообще имеют микроскопические размеры, но без них нельзя: они перерабатывают лиственный и травяной опад.

— Мао, а комары тут есть?

— Есть, конечно. Без них биоценоз не может быть полноценным. Но кровососущих комаров нет. Не завозили.

В голосе Мао чувствуется сожаление. Видимо он желает создать здесь полную копию земной биосферы.

Наша цель оказалась на пологом склоне большого холма. Большая поляна в берёзовой роще, на которой привольно разместились двухэтажный дом-контейнер, парочка служебных и пара десятков ульев, расставленных аккуратными рядами.

— Ну вот — сказал нам Мао — это ваше хозяйство. Это омшаник — он указал на один контейнер — А второй гараж для ваших сервов. Всю необходимую работу они выполняют, так что вам остается изучить основы пчеловодства и браться за работу. Авто для наземных поездок в гараже, флаер можно вызвать. Лебедя, если хотите, тоже оставляйте. Для ближних экскурсий это самое милое дело. Телефонная книга лежит на первом этаже, на столе в прихожей. И последнее: там на склоне, чуть ниже и направо, есть щель. Это вход в пещеры. Сразу предупреждаю: пещеры эти пронизывают всю толщу планеты, ну может, за исключением ядра. На расстоянии километра-полутора от входа там прохладно, но терпимо, а вот глубже, метров сто от поверхности и ниже, начинается царство холода. Там температура от минус шестидесяти и ниже. Отсюда вывод: без скафандров и серва, а лучше трёх, в пещеру не соваться. Это смертельно опасно. Вопросы есть?

Вопросов не последовало. Мао влез в своего лебедя, и отчалил.

Я взял Саулешку за руку и повёл её в наш новый дом. Перед входом поднял её на руки. Лёгкая она, моя лапушка, и приятная. Саулешка обняла меня за шею, я сделал шаг, и сквозь дисциплинированно откатившуюся дверь, вошел в дом.