Джинкс

Понимайте правильно — омоложенные безжалостной косметической медициной личика олигархических жен вызывали, конечно, понятные эмоции, но нам нужно было что-то чуточку менее приметное. Фотомодели и актрисы отпадали. Но и мое насквозь разумное предложение сфоткать десяток человек на улице и одолжить их внешность (Славя по своему языческому обыкновению назвала это "перекидываться", остальные применили политкорректный термин "чертова магия") девчонки отвергли. Почему? По кочану. "Они слишком обычные, а пока найдем подходящий вариант, нас срисуют и поднимут шум".

Такова гениальная и безжалостная женская логика.

По итогам длительных дискуссий, включавших бой посуды и краткие истерики, было все-таки принято решение замаскироваться под знаменитостей. Красивых знаменитостей! Но максимально замаскированных при помощи косметики или ее отсутствия. Вот Меган Фокс, скажем — кто ее узнает без тонны макияжа или с панковской прической? Мой мышиный писк "девчонки, да вы наглухо рехнулись!" был коллективно проигнорирован, как неконструктивный.

Справедливости ради, это и правда сработало. Алиса стала белокурой красавицей по имени Хлоя Моретц, Славя перекинулась-таки в роковую демонессу Меган, Лена довольно-таки ожидаемо выбрала интеллигентную Эмму Уотсон, а Мику — эту девчонку из "Дневников вампира", как ее... Нину Добрев, вот. Мне досталась личина какого-то бледного длинноволосого парня с мерзко капризным выражением лица, даже не стал интересоваться его биографией. Маска и есть маска.

С документами было заметно меньше проблем — Виола снабдила толковыми корочками, куда можно было впечатывать нужные имена и фотки буквально на ходу. А вот дурацкое решение хватать лица мировых знаменитостей аукнулось в аэропорту сразу же: нас принялись узнавать, почти всякий фанател или хотя бы знал кого-то из великолепной пятерки. Тихий побег из взбудораженного курятника вот-вот мог обернуться громким скандалом и вовсе международного уровня — а такое было нам нужно чуть менее, чем никак.

Удачную идею подсказал, по обыкновению, я. Нырнул в сконфуженный кружок голливудских красавиц и располагающим баритоном сказал четыре простых слова: "Ведите себя как мрази". На секунду установилась пораженная тишина, потом громко загоготала своей германской глоткой Алиса, чуть позже к ней присоединилась стриженная (для конспирации!) Ленка. А потом и другие подтянулись. Так и пошло: теперь люди бросали на нашу веселящуюся компашку только гневные взгляды, делали для себя вывод "молодые придурки" и напрочь исключали из своего списка приоритетов.

Психология все же великая штука: хочешь стать незаметным — веди себя как говно. Говна в мире много, и окружающие отлично научились его отфильтровывать. Так мы и провели весь полет: непрерывно вопя, бросаясь грязными шутками, пустыми бутылками и пакетиками из-под соленого арахиса. Стюардессы и пассажиры нас возненавидели, но, ненавидя, игнорировали. Побег прошел благополучно, хотя на будущее я поставил девчонкам условие — если и "перекидываться", то как минимум в людей, не слишком известных в этой части земного шара. Пока вроде получалось.

Будем считать, что это был краткий, но емкий мастер-класс по предшествующим событиям, вроде как в начале нового сериального сезона говорят: "Ранее в "Веселых приключениях бравого пионера Ружички!". Возвращаемся опять в гостиничный номер, где вот-вот должен произойти судьбоносный разговор.

— А по какой причине военный совет, кстати? И отчего я не приглашен?

— Мы приглашали, — тихо сказала "Вера", метнув короткий взгляд на "Кейт". — Видимо, не очень успешно.

— Ну, я же привела, — хихикнула та. — Кстати, Саш, ты называть-то нас настоящими именами будешь, или как? Наш спор все еще в силе?

— Не вопрос, дорогая, — я шутовски раскланялся. — Эмили — это Славя, тут и думать нечего, твое добродушное нутро никаким польским гонором не скроешь. Очаровательная кубинка — Мику. Всегда в добром расположении духа, тут ошибиться нельзя. Скромница Вера — понятное дело, Леночка. Спасибо за наводку на пивас, без него мне пришлось бы туго.

Лена хотела что-то сказать, но покраснела и потупилась.

— В общем, — сказала Мику, приканчивая мой стакан, — собственно говоря, на повестке дня два вопроса: сегодня вечером на опушке леса Ксенокост рядом с виллой состоится бенефис всемирно известного гипнотизера и иллюзиониста Озарка Бальзамо. Вот мы и размышляем, идти или нет?

— Идти, — сказал я. — Вот и разобрались с повесткой. Айда ужинать?

— Тихо, — остановила мой порыв Алиса. — Еще есть второй вопрос, он важнее. Не пора ли нам отсюда, мягко говоря, свалить?

Я принял вид обиженного негра с хлопковых плантаций Луизианы.

— А чего так? Море теплое, двадцать один градус, погода прекрасная — плюс двадцать пять. Солнышко светит, море волнуется, отель замечательный, персонал называет "сэрами" да "мадам" — худо ли? Или вам больше по нраву сырая Москва или опрятный, но серенький Брюссель?

— Вот, я как раз об этом, — сказала Алиса, усмехнувшись. — О погоде. Скажи, тебя ничего не смущает?

— А должно? По-моему, оптимальная температура для... гм.

Все-таки я удивительно тупой.

— Аллилуйя, наш гений начал думать! На дворе, Сашенька, если ты не забыл — конец ноября. Да, это теплая центральная Греция и закрытый от всех ветров залив, но все равно накануне зимы здесь не может быть плюс двадцать пять! А мы самим своим присутствием улучшаем погоду практически до райской!

— Местные жители уже разворачивают рюкзаки с прохладительными напитками, открывают магазины! — затараторила Мику, немного, впрочем, сдерживаясь. — Газеты местные в Кинте вышли с заголовками "Новый пляжный сезон: почему у Киониса получилось".

— Мы начинаем привлекать внимание, — подытожила Славя. — И не только мы сами, а именно это место. А это неправильно.

— Так, основания для вашего призыва валить понятны, — сказал я, прикинув палец к носу. — Но что мешает нам перекинуться обратно... или в кого-нибудь нового... и жить себе дальше? Денег у нас после Брюсселя порядочно, основную работу по заданию Виолы мы выполнили, остался только этот... как его... Роанапур, так почему бы и нет?

— Потому что зима близко, Саша Ружичка, — загробным голосом сказала Лена.

— Верно, — Славя кивнула. — И с каждым новым днем эта аномальная температура будет выглядеть все более и более странной. А пятеро бесследно исчезнувших постояльцев... и появление совершенно других четырех девушек и одного парня...

— Снова-таки привлечет внимание, — закончил я. — Поначалу персонала отеля, а потом и еще кого-нибудь. Я понял, завтра же съедем в более теплые края. На сказочное Бали? Шри-Ланку? В Кутаиси? И главный вопрос: поужинать-то мы, по крайней мере, успеем? И на концерт этого вашего Дона Болвано сможем сходить? А то живем себе тихо-мирно, и вдруг как подорвались все: бежать! На волю, в пампасы! Никакого отдохновения рабочему человеку.

— Ты, рабочий человек, поменьше бы в море плескался, кубиками пресса разгоняя чаек, тогда бы слышал и про то, как мы отъезд обсуждали, и еще много чего. Лентяй!

— Странно слышать это именно от тебя, Алисонька, — непритворно загрустил я. — Не припоминаю твою фамилию среди списка ударников в "Совенке". Слушал плохо, наверное.

— Ладно, — неожиданно сказала Лена. — На ужин мы уже не успеваем, так что давайте, наверное, отправимся сразу на представление. Закончим культурную программу.

Вот зря они так нервничают все, зря! От отдыха нужно получать удовольствие, иначе какой же это отдых?

Королевским жестом я пропустил девушек на выход, в очередной раз подивившись непревзойденному качеству маскировки. Догнал шедшую последней Алиску в коридоре.

— Кстати, как там обещанный по условиям спора выигрыш?

— А? — девушка обернулась непонимающе. — Никакого выигрыша. Ты продул.

— Как так?

— Так ведь заговорил же. Сразу начал молоть своим глупым языком без костей и все испортил. Не в этот раз, Саш.

И ушла, все так же призывно виляя крепкой своей попкой. Да, с этим определенно стоило что-то решать.

Выходя из номера, я захватил маркер, и сейчас, сделав гамлетовскую паузу, вернулся к двери и зачеркнул пару букв на табличке "Не беспокоить". Заменил "dis" на "mas", только и всего.

* * *

Дыва

— Представьте, что вы находитесь в цветущем зеленом лесу. Тихо шумят в вышине кроны, могучие стволы загораживают обзор, и весь ваш мир — это то, что находится на вашей полянке. Вы можете расположить там все, что вам дорого, близко. Представляете — абсолютно все. Над вашей головой бесконечное синее небо, светит ласковое солнце, вокруг только пение птиц. Райское место, не правда ли?

Мягкий голос фокусника и экстрасенса Озарка Бальзамо действовал обволакивающе и навевал сонливость. Но тут даже человек с воображением слабым, как мои шансы повстречать главу местного КГБ, легко мог следовать за его построениями. Сеанс гипноза проходил на опушке знаменитого реликтового леса Ксенокаст, где предусмотрительные греки выстроили небольшой амфитеатр для разных уважаемых гостей, каковых набралось, между прочим, несколько десятков: этот парень Бальзамо был, видимо, и правда известен, а чудесные свойства аномально теплого пляжа Кионис привлекли дополнительных зрителей. Чему и сам экстрасенс, и все причастные оказались только рады: билеты на представление стоили недешево.

— Что вы видите рядом с собой на этой прекрасной поляне? — ласково спросил голос. — О чем думаете?

Я-то отлично знал, о чем: нашем давешнем налете на старое здание НАТО на Авеню де Бурже в Брюсселе. Он стоял предпоследним в списке целей, переданным мне Виолой, и последним, возле которого стояла пометка "Обязательно!". Поэтому единственным вопросом, шныряющем по моей пустой бестолковке было "А не напортачили ли мы во времена оны?" Ну, может, не стоило скакать по дубовым столам Свевероатлантического совета а-ля Жан Маре со штурмовой винтовкой наперевес? Или, скажем, острить по поводу лысины Главнокомандующего объединенными силами в Европе, генерала Бридлава? Кстати, именно тогда оказалось, что если громко крикнуть "не стрелять!", то оружие у охраны и впрямь стрелять откажется — очень вовремя мы это выяснили, скажем честно, с точностью до секунды, как в старой рекламе про Цезаря.

По всему выходило, что справились на "терпимо". Все кирпичики и закладки Виолы помаленьку становились на место, как кусочки мозаики, и по всему было видать, что медсестра "Совенка" — яркий представитель течения постмодернизма. Ну, или я все еще чего-то не понимал.

— Расскажите нам, — вкрадчиво сказал экстрасенс Бальзамо. — Как ваше имя? Что вас тяготит?

Я опасливо растопырил отяжелевшие веки, но опасности не было: маг и волшебник — одышливый пухлый тип с вечной полуулыбкой на круглом лице и в сером шерстяном костюме — обращался не ко мне. Он массивной горой возвышался над Алисой, которая чинно сидела себе между худой, похожей на балтийскую шпротину, скандинавкой, и каким-то довольно потрепанным длинноволосым мужчиной в неновом деловом костюме.

Есть мнение, сейчас рыжая даст стране угля!

— Меня зовут пани Аннели Ханьбицкая, и... у меня большое горе, сеньор Бальзамо, — дрожащим голосом сказала Алиса. Волосы свои роскошные она, для пущей неприметности, стянула в длинный хвост и больше всего напоминала сейчас яркую, но, в общем, обыкновенную школьницу из дорогого английского колледжа. — Я ищу своего давно потерянного старшего брата, Оскара.

Вот, отлично же! Индийское кино — наш выбор; в плане идиотизма с ним могут на равных тягаться только российские сериалы.

— Это же замечательно! — с совершенно неуместной акцентуацией, но энергично закричал экстрасенс. — Я чувствую сильнейшее ментальное поле, мадемуазель; используя его, мы легко сможем вам помочь! Ощущение, что ваш брат находится совсем рядом... возможно... возможно даже здесь, на этом самом побережье!

Бальзамо вприпрыжку прошелся по песчаной арене. Его возбуждение казалось почти неприличным.

— Я ощущаю... его... мысли! — мастерски интонируя, воскликнул мнимый гипнотизер, и аудитория послушно ахнула. — Он тоже давно искал вас, синьора! И сегодня... он... здесь!

Очередной потрясенный ах.

— Вот он! — толстый парень взял верхнее "ля". — Вот он, леди и джентльмены!

Он указал на меня, замершего от неожиданности на низенькой лавке до полной окаменелости. Маленькие глазки персонажа победно сверкнули. Я кашлянул и приготовился родить что-нибудь остроумное. "Я твой отец, Бальзамо", скажем.

И здесь случилось это.

В таких случаях хорошо писать что-нибудь вроде: "тридцать лет спустя, сидя в Тюремной Башне старого замка Гримдарк, обломком заточенной ложки он нацарапал на влажной стене "я все еще не знаю, что это было", после чего вскрыл себе вены, и падающий сквозь дырявую крышу дождь заливал его расширенные от удивления глаза", но только слова-то были напрочь правдивые. Я и правда понятия не имел, что это было — да и как это описать, в общем, тоже. Поэтому ограничимся примитивной констатацией.

Что-то случилось. Это можно сравнить с морской волной, набегающей на песчаный пляж: влажные замки, детские ямы и траншеи заливает соленая пена, и контуры мгновенно оплывают, проседают, превращаясь в жалкие обмылки себя прежних. И только человек с хорошим воображением сможет сказать: "вот это — замок", глядя на полдюжины приземистых холмиков у линии прибоя.

Нечто подобное было и здесь. Только теперь это происходило внутри меня. В моей голове. Все менялось, быстро и неузнаваемо. Начиная с воспоминаний.

Вихрь.

Смерч.

Цунами.

Еще это напоминало пробуждение после чертовски реалистичного сюжетного сна: в голове еще остывают раскаленные команды и мотивации, мозг продолжает работать над решением тамошних проблем и задач, а ты сидишь, такой задумчивый и мутный и потихоньку думаешь: что это все было? Зачем все это было? Кто все эти люди?

И все рушится лавиной — ты понимаешь, что все, происходившее с тобой еще минуту назад, было нереальным.

Или нет?

— В детстве вы были с ним очень близки, не так ли, сеньора Аннели?

— Да...

Память затопили радостные детские воспоминания: вот я, юный англосакс по имени Оскар, бегу по кислотно-зеленому газону, и мы только что закончили выплачивать кредит за дом, и на крыльце стоят родители и снимают меня на маленькую ручную камеру; а вот моя сестренка, Ани, на два года младше, но у нее уже фамилия маминого нынешнего мужа...

— Злая судьба разбросала вас по разным странам... это была авиакатастрофа, верно? Нет-нет! Вот оно! Землетрясение!

— Мы жили в Калифорнии, сеньор Бальзамо, там такое не редкость...

Голос у Алисы — то есть, что это я, Аннели, конечно же! — делался все уверенней. Непонятно откуда взявшиеся воспоминания перекраивали реальность в режиме реального времени. Эта сволочь Бальзамо был невероятно сильным... кем? Гипнотизером? Да, но гораздо круче. Его слова умели изменять чужую жизнь не хуже новостных программ "Си-эн-эн". Его слова умели изменять прошлое.

Нахлынула новая волна словно пропечатанных на старой пленке образов. Рассыпающиеся, будто пряничные домики из дурацкой сказки, дороги и аккуратные ряды коттеджей, проваливающиеся в извилистые черные трещины, сползающие в океанскую воду... крики людей, панические клаксоны автомобилей... заунывный вой самолетов, пытающихся зайти на посадку на аэродроме, которого вдруг не стало... испуганное личико Аннели — светлые кудряшки парят солнечным облаком — и ее срывающийся голос: "братик, придумай что-нибудь... спаси нас!".