К стратегической цели можно отнести недопущение сценария сорок первого года. Быть расстрелянным и прослыть трусом и предателем ОЧЕНЬ не хочется.
Начнем с малого. Определить мою подмену могут только те, кто с Павловым был тесно знаком. Простейший вывод — нужно общение с такими товарищами свести к необходимому минимуму.
Первое. Нужно под благовидным предлогом избавиться от адъютанта, ординарца и водителя. С первым вообще проблем никаких. Парень давно просится в войска, скучно ему здесь. Ну что ж, пойдем ему на встречу. С ординарцем, в принципе, тоже самое. Но для начала дадим парню отпуск, а то у него мамка одна, разболелась совсем. А вот с водителем...
Судя по воспоминаниям и размышлениям Павлова, водитель был сотрудником НКВД. Разумеется "негласным". На самом деле мне это даже на руку. Его нужно оставить. Близких отношений у Павлова с ним не было, и быть не могло. Да, водила, несомненно, заметит изменения в поведении, но это можно списать на последствия несчастного случая. А вот если кому-то придет в голову сложить все элементы головоломки вместе, а именно: изменение поведения, изменение манеры общения, изменения внешности (ну не нравится мне лысая башка и усы аля "гитлер"), избавление от ближайших сотрудников и т.д., вот на этот случай и будет нужен этот водила. Если уж все равно будут следить и проверять, так нужно им эту задачу облегчить! Самая лучшая защита в таком случае — полная и абсолютная открытость моих действий. Значит решено.
Второе. С остальными знакомыми общение нужно свести к формальным репликам. Проявление эмоций тоже свести к минимуму. И самое главное! По возможности, ни с кем не оставаться наедине! Надо моделировать ситуацию так, чтобы при любом диалоге присутствовал хотя бы еще один человек. Присутствие посторонних к доверительной беседе и совместным воспоминаниям не располагает.
Ну, с сиюминутным вроде все ясно. При соблюдении определенных правил все будет хорошо. Во всяком случае, я на это надеюсь. А вот со стратегическим...
У Павлова есть знания и опыт солдата, командира и полководца. У меня же есть послезнание. Конечно, с моим появлением здесь история однозначно пойдет несколько по другому пути (в конце концов, я же не смогу, да и не захочу, точно повторить все действия моего реципиента, а ведь Павлов фигура немалая!). В некотором роде это снизит цену моих знаний. Однако, знание общих принципов развития науки, техники и военного дела в этих условиях огромно. А уж отделение агнцев от козлищ в мировом политическом свинарнике воистину бесценно. Ну не обладали здесь даже видные государственные деятели тем объемом информации, который доступен для любого жителя 21 века. Конечно, цену всех этих плюшек снижает их академический, а не прикладной характер (ну извините ни политиком, ни генералом быть не довелось), так ведь у местных и такого не было!!!
А что, хороший такой симбиот получается. Сплав теории с практикой, так сказать.
Во всей этой благостной картине смущало одно...
Я уже довольно хорошо освоился с просмотром памяти Павлова. Немаленький ее кусочек отсмотрел. И вывод несколько озадачил. Смысл в том, что не мог Дмитрий Григорьевич такого наваять, как у нас в 41. Не мог и все тут. Все действия Павлова в моей реальности в корне противоречили опыту и умениям Павлова, в теле которого нахожусь я. Несоответствие прямо-таки вопило о своем присутствии. Ну не мог он этот чертов госпиталь окружной в Бресте расположить. Не мог оставить артиллеристов без бронебойных снарядов. НЕ МОГ! Офицер с таким колоссальным РЕАЛЬНЫМ боевым опытом не мог такого допустить. Сами посудите: Первая мировая, Гражданская, борьба с басмачами, конфликт на КВЖД, Испанская, Освободительный поход, Финская, да плюс еще и участие в разработке Халхин-Гольской операции. Один список чего стоит!
Что если я не первый? Что если в тело Павлова УЖЕ засылали симбиота? А этот товарищ тут натворил дел. Может он вообще немцем был или нацистом идейным? Решил, гад, посодействовать своим корешам. И что я тут наворочаю? Быть может в этом суть эксперимента?
Да, дела...
Глава вторая
Душевное смятение первых нескольких дней понемногу утихло. Я стал более спокойно и осмысленно рассуждать на тему своих дальнейших действий. А, надо признать, что подумать было над чем. Все упиралось только в одно — думать было некогда!
До начала войны оставалось чуть больше года и трех месяцев. Это при условии, что все пойдет как в моей реальности, в чем, собственно говоря, уверенности нет. За это время предстояло решить невероятную, да что там, колоссальную кучу проблем. В первом приближении даже их примерный объем оценить невозможно. Дело в том, что у меня нет ни полномочий, ни возможности даже косвенно оказывать влияние на ситуацию. Времени на постепенный захват позиций не было категорически. Либо прямо сейчас, а лучше вообще вчера, получу возможность напрямую влиять на ситуацию, либо не получится вообще ничего.
Я вдруг отчетливо осознал, что каждый день, каждый час, даже каждая минута, проведенная мной в бездействии, будет измеряться в человеческих жизнях. Мало того, все эти человеческие жизни обильным, неудержимым потоком потекут в мое личное расстрельное дело в сейфах НКВД.
Здесь нужен обдуманный, взвешенный и целенаправленный риск. Нужно поставить на карту все и сразу. И победить. Обязательно победить. Я ОЧЕНЬ хочу жить.
Собственно говоря, единственное возможное решение подсказывала сама система государственной власти сложившаяся в СССР. Если мне удастся убедить верхушку бюрократического айсберга, точнее его пик — Сталина, в необходимости срочных действий, то... Возможно я получу то, что нужно. Полномочия!
Вот сейчас о своем юридическом прошлом я не жалел. Именно эти навыки сейчас понадобятся. Убедить безразличного (бесстрастного) наблюдателя в своей правоте оперируя имеющимся набором фактов и доказательств, заставить его принять твою логику и вникнуть в смысл твоих умозаключений, попутно разбить аргументы оппонентов — это да, это по мне. Это будет мой самый сложный процесс, но я должен, просто обязан, его выиграть.
Сейчас я не могу рассчитывать на немедленную личную встречу со Сталиным. Но ведь написать ему письмо мне никто помешать не может! А письмо поможет решить сразу несколько задач.
Возможно, мне удастся его заинтриговать. Чем? Прежде всего, честностью и открытостью суждений. Я очень часто использовал такой прием в своей работе. Если дело трудное, доказательств мало и все они оспоримые или косвенные нужно идти напрямую. Напросись к судье или председателю комиссии, выложи ему все что накопилось, заставь его оценивать дело уже исходя из твоих посылов. Думаете, не будут слушать, на порог не пустят? Вот в этом и есть наша проблема. У всех жителей России существует железобетонное убеждение: "К начальству без звонка или подарка не пройти!" А вот и нет. Я начал работать юристом с 16 лет (очень кушать хотелось), у меня не было никаких связей и знакомств. Если нужно было решить проблему, я просто шел напрямую к начальству и решал ее. Ни разу меня никто не послал, и, почти всегда, помогали либо делом, либо словом. Не думаю, что со Сталиным будет по-другому. Еще раз говорю: "Главное это открытость, честность и напор!"
Кроме того, письмо поможет заранее настроить Верховного на нужный лад. В смысле, что он уже будет вынужден, пусть даже и глубоко в душе, оспаривать мои утверждения, а не заставлять меня опровергать свои. То есть, теоретически, я буду на шаг впереди него. А это очень важно.
Итак, терять мне нечего. Ну, действительно, в худшем случае шлепнут меня на год раньше. По большому счету, разницы-то никакой нет. Зато, если выиграю, мои шансы резко возрастут. Поэтому в письме напишу все: и про мое видение политической ситуации, и про последствия репрессий, и про провал идеологической работы, и про ошибочные подходы к организации и комплектованию войск, и еще много всяких "про"...
* * *
Раздобыть бумагу и письменные принадлежности особенного труда не составило. При утреннем обходе попросил об этом главврача и он с удовольствием предоставил требуемое. Адъютанта и ординарца отпустил в "увольнительную" еще вчера, так что помешать мне никто не мог.
Я уютно устроился возле подоконника, там, где спал адъютант, когда я очухался, и засмотрелся в окно. Очень красивый, залитый солнцем парк. На улице еще холодно, но веяние весны уже чувствовалось. Под набравшими силу лучами солнца, снег кое-где начал подтаивать и везде, где только можно, начали появляться сосульки. Прямо на подоконнике вездесущие воробьи, громко чирикая, делили корку черного хлеба. Как они ее сюда втащили то? Ведь второй этаж, а корка раза в два больше воробья? Хорошо им, мне бы их проблемы. В парке медленно прогуливалось несколько человек. Даже под больничным одеянием и бесформенными пальто и тулупами, в их фигурах явно просматривалась военная выправка. Весело переругиваясь, внизу пробежали две медсестрички. Только в последний момент я успел придержать голову. Чуть-чуть ей стекло не выдавил. А генерал-то, тот еще крендель был, вон его как на баб повело. Или это меня?
Ладно, делу час, потехе время. Тьфу, наоборот. Х-х-х...
Для начала, решил изложить свое видение "современной" политической ситуации, чтобы оппоненту сразу стало ясно, чего это меня вдруг на философию потянуло.
Дело в том, что для местных приближение войны вовсе не казалось очевидным. В этом я убедился, пролистав воспоминания Генерала. И причина была даже не в недостатке информации. С точки зрения местных жителей ситуация здорово напоминала события вокруг Украины в моей реальности. Да, амеры начали вторгаться в зону жизненных интересов России, да они поддерживали всякую шваль, которая вела антирусскую пропаганду, да Россия была слаба, как никогда ранее, но... Но и мы и американцы всегда помнили про ядерное оружие, и, в последний момент, всегда сворачивали обострение ситуации, предпочитая действовать чужими руками. Все прекрасно понимали — в ядерной войне победителей не будет! Здесь все тоже самое. Генерал оценивал военный потенциал СССР и Германии как примерно равный. Как известно, при равенстве сил противников добиться решающего успеха крайне проблематично. У всех еще свежа была в памяти мясорубка Первой Мировой, когда обе воюющих стороны не имели решающего превосходства друг над другом. В результате, победителями оказались Америка и Япония, непосредственное участие в войне которых свелось к минимуму. Вот и сейчас, Генерал думал, что война, не ведущая к полному разгрому противника, при допустимом уровне своих потерь, бессмысленна. А если она бессмысленна, значит, ее и не будет. А вся эта возня на границах, лишь дополнительный аргумент в политическом торге.
В этой логике был только один изъян — немцы пока (это ключевое слово) не считали СССР серьезным (равным) противником. И один этот изъян перевешивал все остальные доводы.
Собственно говоря, первопричиной обострения политической ситуации, как это ни странно, явился именно СССР. Точнее неудержимый, лавинообразный рост его экономического, а как следствие, и военного потенциала. И Англия, и Франция прекрасно понимали, что с ростом экономической и военной мощи советского государства возрастут и его политические аппетиты. Баланс сил в Европе стал неуклонно нарушаться, и в затяжном противостоянии неминуемо приводил к потере статуса Англии и Франции, как мировых гегемонов. И они начали действовать.
Европейские союзники прекрасно понимали, что серьезного ущерба СССР они нанести не в состоянии. Их силы были серьезно подорваны Первой Мировой. Кроме того, общей границы с Россией у них не было, а локальные десантные операции, при наличии у противника постоянного снабжения из глубины, заранее обречены на провал. Ярким подтверждением этому служили Крымская война и Галлипольская (Дарданелльская) десантная операция. Действия флота нанесут еще меньше вреда при баснословной стоимости мероприятия. Судите сами, Советский Союз практически самодостаточен, введение морской блокады просто ничего не даст, ибо блокировать нечего. Львиная доля мизерной внешней торговли СССР идет по суше. Атака прибрежных городов тоже ничего не даст, при серьезной опасности потерять дорогостоящие корабли. Серьезной стратегической авиации ни одна из стран не имела, да и тактика ее применения еще толком не разработана.
В общем, нужен был серьезный континентальный противовес коммунистам. И вот тут все вспомнили про немцев.
Воевать чужими руками у англичан всегда получалось великолепно. Особенно у них удавались чудовищные людские и экономические потери вовлеченных сторон. Как сказал на смертном одре Уильям Питт (старший): "Я не могу лично задушить всех врагов Англии, но я могу предоставить им честь сделать это самим". Могу немного ошибаться в содержании этого великого изречения, но суть от этого не изменится. На этот раз реверансы англов упали на благодатную почву. Униженная и оскорбленная великая нация — это страшная сила. Жажда реванша, помноженная на железный немецкий порядок, великолепные научные, военные и административные кадры, мощнейшую в Европе производственную базу, а в случае с Россией, еще и на застарелую ненависть, основанную на страхе и соперничестве, могли снести на своем пути любые препятствия.
Медленно, но уверенно и неотвратимо Европа сама (!) вскормила своего палача. Англы не учли только одного — личности самого Гитлера и влияние идеологии, которую он предложил.
По всей видимости, "бесноватый ефрейтор" прекрасно понимал, чего от него и от Германии хотят "заклятые друзья". Его не устраивала только роль статиста на этом празднике жизни. До поры до времени, он благосклонно принимал подношения, а в душе уже готовил план сокрушительного удара по "благодетелям".
Логика Гитлера здесь была проста до гениальности. Допустить появления у немцев гигантской ресурсной и продовольственной базы (в случае победы над СССР) Союзники не могли. Это означало одно — смертный приговор, не просто потеря Англией и Францией статуса гегемонов, а их полное исчезновение с политической карты. Немцы никогда бы не простили им позора Скапа Флоу и Версальского мирного договора 1919 года. Поэтому, задача Союзников сводилась к следующему: не ввязываясь в открытое противостояние оказать воюющим сторонам скрытую "поддержку" и в момент наивысшего напряжения сил нанести сокрушающий удар по Германии, а потом и зажать в тиски СССР. Скорее всего, предоставление Польше гарантий независимости преследовало именно цель найти политическое обоснование последующей атаки на Германию. Видимо, если бы Гитлер четко обозначил свое намерение после Польши напасть именно на Советы, немедленно последовали бы сепаратные переговоры и перемирие. Однако, все эти потуги англов и прихлебателей Гитлер распознал без особенного напряжения умственных сил. И все сделал по-своему. Он отчетливо понимал, что неминуемый (я это подчеркиваю) удар Союзников ему в спину, помноженный на невозможность разгромить Россию в скоротечной компании, вновь приведет Германию к краху. И на этот раз возможно уже навсегда. С другой стороны, вероятность вступления СССР в войну на этапе Французской компании, особенно в случае ее быстрого разгрома, была далеко не очевидна. Русские с удовольствием выясняли кто из них самый главный, самый правильный и идейный, и переваривали свои новые приобретения (имеется в виду восточная Польша и т.д.). По всей видимости, именно результаты Польского похода стали последней каплей на пути похода немцев на Запад. Гитлер, наконец, получил то, что хотел — блицкриг, как инструмент решительного достижения поставленной цели. И еще одно, он получил уверенность в собственных силах.
