Лжец

— В доме должны топотать детские ножки, — ворчал Линь Чэнь. — У тебя же топочет только Фэй Лю, но ему же уже лет тридцать, вон, борода какая выросла. Не думаешь, кстати, женить деточку?

— Еще чего, — сказал Фэй Лю, услышав такие разговоры. — Не хочу.

— Ты небось не знаешь, — сказал Линь Чэнь. — С женой можно играть в такие занятные игры...

— Знаю, — отрезал Фэй Лю. — Играю. Есть с кем. Жениться — нет уж. Отстань.

— Видишь? — засмеялся господин Ван. — Ему нравится топотать в моем доме.

— Учишь вас, учишь, — скривился Линь Чэнь. Встал, подошел к распахнутой двери в сад. Солнце осветило его как всегда растрепанную шевелюру, беспощадно выявляя седые пряди.

Господин Ван смотрел, думал, — и мысль, крутившаяся в голове, нравилась ему всё меньше. Наконец произнес:

— Да ты седой, братец Чэнь. — Помолчал, добавил: — А я нет.

Линь Чэнь обернулся, взглянул остро.

— Когда понял?

— Понял? Не знаю. Осознал — сейчас.

Линь Чэнь вернулся в комнату, сел у стола.

— Чертова отрава, — сказал он. — Я не знаю, что еще она способна выкинуть. И... — усмехнулся криво и совершенно невесело, — я не знаю, что с этим делать. Прости.

...В горах Циньлин наступает осень, склоны горят золотом и медью, а выше — темная зелень сосен, над которой, как и над ним, не властно время. Небо низкое, серое, и суставы привычно ноют, но через день-два это пройдет, нужно только отогреться как следует и заварить травы — он давным-давно собирает их себе сам и сам заваривает, это проще, чем объяснять рецепт новому слуге. На обратном пути, кстати, надо будет собрать ягоды с того барбариса у поворота тропы. Но это потом.

На вершине, под соснами, плита и на ней плоский вертикальный камень. Плита засыпана сосновыми чешуйками и сухими иглами. Он опускается на колени у плиты, ставит наземь корзину. Сметает с плиты сор, достает палочки благовоний, рис, бобы, бумажные деньги... всё, что нужно.

— Здравствуй, — говорит он.

...Он держит ее тонкую руку, когда-то такую сильную, а теперь слабую, гладит исхудавшие узловатые пальцы, шепчет ее имя. Она улыбается устало, ей трудно говорить, но все же она собирается с силами и произносит, отдыхая между словами:

— Не плачь. Ты сильный... не знаю никого сильнее тебя... Спасибо тебе за все... не спеши ко мне, я дождусь тебя... слышишь? Я ждала тебя на земле... дважды... уж конечно, я подожду на Небесах. Не плачь, слышишь?

Он опускает голову, утыкаясь лицом в ее плечо, чтобы она не видела слез, и отвечает глухо:

— Я не плачу, с чего ты взяла, Нихуан?

Ее пальцы, ослабевшие от лет и болезни, касаются его волос.

— Лжец, — и в голосе ее дрожит любовь, нежность и насмешка.

...По камню сверху вниз — надпись. "Благородная госпожа Му Нихуан, княжна Юньнани, супруга покойного полководца господина Линь Шу".

Он зажигает благовония, кланяется раз, другой. Смотрит на камень. Лицо его серьезно и, кажется, спокойно, если не видеть, как вздрагивает угол рта — и если не заглядывать в глаза.

— У меня все хорошо, милая, — говорит он. — Видишь, я здоров.

В самом деле, сегодня с утра еще не было ни одного приступа кашля. Не закашляться бы сейчас, перед ней.

— Я скучаю по тебе, — продолжает он. — Разве мы могли с тобой даже подумать, что не я тебя, а ты меня будешь дожидаться на Небесах?

Тонкая струйка ароматного дыма поднимается к хмурому небу. Наверное, после полудня будет дождь. Серый надгробный камень молчит, слушает. Время сгладило углы, иероглифы норовят затянуться мхом, снова придется мыть камень...

Она ждала его из царства мертвых двенадцать и пять лет — а теперь ждет его, сама оказавшись в царстве мертвых.

Камни крошатся, горы меняют очертания, реки меняют русла, возникают и гибнут династии, и кашель возвращается каждый год, но каждый раз проходит.

— Прости меня, — говорит он.

В волосах его нет седых прядей, лицо его так же гладко, как в тридцать пять, здоровье... он давно разуверился в проклятой болезни, которая мешает жить, но не дает умереть.

...Говорят, монгольская сабля оборвала его жизнь во времена династии Сун, но как знать? Камень с полустертыми иероглифами все еще стоит в горах Циньлин, и дважды в год над ним плывет запах кедра и сандала.