Государь гл.1

Юнкер, который до этого смеялся, уже более серьёзным голосом, произнёс:

— Великий князь конечно удачлив и стратег хороший, но на фронте он будет далеко. Так что, как говориться — на Бога надейся, а сам не плошай.

На эту фразу юнкер с хриплым голосом, заявил:

— Ты Васёк, конечно, можешь потратить свой золотой на баб, но я лучше сделаю как Борис и буду держать этот империал у сердца. Очень на меня произвело впечатление, как после появления Великого князя пошло дело по подавлению мятежа. Если бы не Государь, то половину нашей роты выкосили бы у этой кирхи. А появился Великий князь и не успел я выкурить папироску, как дело было сделано. Два пушечных выстрела с бронепоезда и в кирхе одни трупы. Мы, с ребятами надев противогазы, пулемёт из кирхи вытаскивали, так там ужас что творится. Даже крысы дохлые валяются, не говоря уже о людях. Из пушки, химическим снарядом в маленькое окошко попали — явно высшие силы помогли Великому князю наказать мятежников. Не..., я теперь дар Государя, тоже буду носить как амулет.

Последующие слова были заглушены свистком паровоза — на станцию прибывал состав со стороны Петербурга. А затем и слушать стало некого — юнкера ушли. Пришлось мне опять сосредоточить всё внимание на ходе идущего своеобразного судебного разбирательства. А процесс двигался можно сказать семимильными шагами. Уже практически треть дел было рассмотрено. И что для меня было удивительно, главным поборником жёстких наказаний был Владимир Венедиктович. Я-то боялся, что юрист начнёт заниматься крючкотворством и затягиванием рассмотрения дел, а всё получалось не так. Больше всех затягивал рассмотрение дел не он, а поручик Симонов. Некоторые свидетельские показания ему были не ясны, и он периодически вызывал свидетелей — пострадавших от мятежников Латышских стрелков. А вот Владимиру Венедиктовичу всё было ясно по докладной нового командира Латышских стрелков Яниса Берзиньша и объяснительных самих мятежников. Видно сильно обиделся юрист, когда его арестовали мятежники. Он обещал тогда засудить негодяев избивших его, вот теперь и засуживал. Действия Владимира Валентиновича мне понравились. Про себя я подумал, — " надо брать юриста в нашу команду. Мужик грамотный — вон как ловко подбирает законы, чтобы обосновать самые жёсткие действия. Чистый Вышинский. Полезный человек в это непростое время. Если всё-таки произойдут волнения и придётся для их подавления использовать силовые методы, то Владимир Венедиктович, обоснует их применение законами, и создаст юридическую завесу перед Западным общественным мнением". Поняв что, в общем-то, всё идёт, так как и хотел и находится здесь мне не обязательно, я откланялся и направился заниматься другими насущными делами.

Воспоминание о подслушанном разговоре юнкеров, несколько успокоил мою психику. А то в голове продолжали мерещиться мучающиеся от отравления газами Латышские стрелки. Егеря нет, а вот латыши да. Всё-таки мой рассудок считал, что финские егеря явные враги и обязаны ответить за свои преступления, а вот большинство латышей не были врагами империи, их просто обманули. Подслушанная беседа юнкеров, помогла той части психики, которая считала, что для недопущения многомиллионных жертв в ходе коллапса, который случился в России, если не предпринять решительных действий. Если молодые ребята, можно сказать цвет нации, не высказали даже одного слова в осуждения решений Великого князя, то прочь все сомнения в собственных поступках. Какие времена — такие и решения. Значит, я не более кровожаден, чем другие. Наоборот юнкера посчитали, что за действиями Великого князя стоит сам Господь. А в 1916 году это много значит. Эти юнкера скоро станут офицерами и отправятся на фронт и там они своего мнения о Великом князе Михаиле Александровиче, от своих сослуживцев скрывать не будут. Так что в армии появится прослойка офицеров среднего звена, которые будут хорошо относиться к брату императора. Так что своими действиями я подкрепил задумку Каца о необходимости пропаганды, так сказать снизу — из среды самих рабочих и солдат. Только этот хитрец хотел готовить и рассылать таких людей по военным частям и крупным городам империи, а у меня это получилось естественным путём. При этом Кац сетовал, что для отбора и подготовки агентов влияния у нас очень мало времени, а я в течение суток завербовал больше семидесяти будущих прапорщиков. Пусть они не специалисты в пропаганде, но зато искренне уверены, что Великий князь это благо для их родины. И будут доказывать это с оружием в руках. Пропаганда сверху (так мы называли печать) получилась тоже спонтанно — хвалебные статьи в газетах, за которые Кац планировал платить деньги, появились без всякого его участия. Стоило мне повести себя как мужику — отбиться от террористов своими руками, как статьи с хвалебными материалами о Михаиле Александровиче появились во всех газетах империи. Да и с деньгами вышло совершенно неожиданно. Трудно представить, сколько мы с моим другом мучились, разрабатывая хитроумные комбинации, чтобы получить средства на реализацию планов по недопущению революций в России. Как я не уговаривал послов Антанты и Американских Штатов выделить деньги а, в конечном счете, сама судьба преподнесла почти миллион рублей. Как тут не поверишь в проведение? Эти мысли, в конце концов, убаюкали меня, и с чувством выполненного долга я, наконец, смог уснуть.