Государь гл.1

Олег Кожевников

ГОСУДАРЬ

Глава 1

Под перестук колёс бронепоезда, беседа с его командиром, штабс-капитаном Овчиниковым приобрела камерный, домашний характер. Как будто не было недавнего боя, дикого напряжения всех сил, как физического, так и морального. Павел Александрович делился с Великим князем дальнейшими планами — что тыловая жизнь заканчивается и через два дня бронепоезд отправляется в действующую армию. Осталось только получить боеприпасы и пройти техническое обслуживание. Меня вопрос, когда бронепоезд отправится в действующую армию, очень интересовал. Ведь сначала он должен был прибыть в Могилёв в распоряжение ставки, а лишь затем, сам главнокомандующий Николай 2 решит, какую армию он усилит, этой грозной боевой единицей. Для меня ключевыми словами была ставка и город Могилёв. Именно туда я направлялся, когда на санитарный поезд ? 57 перевозивший меня, спецгруппу и на отдельной платформе грузовой Форд, попытались напасть финские егеря. Но они даже и не предполагали что, в общем-то, безоружный санитарный поезд может так огрызаться.

Монотонная речь штабс-капитана, позволила углубиться в конспирологические версии этого нападения. А с какой ещё точки зрения можно понять, все случаи попыток ликвидировать Великого князя Михаила Александровича. Раньше он никому не был нужен, а после того как моя сущность оказалась в его теле, каким-то очень могущественным силам Великий князь стал очень мешать. И мы с моим товарищем, так же как и я попавшим в чужое тело из будущего, создали целую теорию заговора. И силой, которая хотела убрать Великого князя, по нашему мнению был Генштаб Германии. Деятельность Великого князя начала мешать исполнению плана, развала Российской империи. Но я тоже не лыком шит, и огрызаться могу. А сейчас, когда сформирована спецгруппа и я, можно сказать, вошёл в местный бомонд, могу так укусить, что мало не покажется. И последние события это показали.

С точки зрения стороннего наблюдателя, все успехи Великого князя, на фоне свершений достигнутых допустим Брусиловым в 1916 году, это конечно ерунда. Ну что такое уничтожение всего одного батальона, по сравнению с потерями, которые понесла Австро-Венгрия в ходе наступления Юго-западного фронта. Так, локальный успех всего лишь одного полка в ходе Брусиловского прорыва. Всё это так, если не учитывать, что это был 27-й Прусский батальон егерей, сформированный в Кёнигсберге из финских добровольцев, мечтающих о независимости Финляндии. Это был не простой батальон, а хорошо подготовленное подразделение, для ведения боёв в столице Российской империи. Все бойцы могли объясняться на русском языке, были мотивированы драться с имперскими силами до конца. Их невозможно было выявить среди множества воинских подразделений скопившихся в Петрограде и в окрестностях Российской столицы. Просочившись через дырявую Шведско-Российскую границу, эти хорошо подготовленные немцами бойцы, скапливались в окрестностях Петербурга и ждали приказа начинать действовать по захвату стратегических объектов. Именно этот батальон был той силой, которая в октябре 1917 года захватила все самые значимые объекты Российской столицы.

А в истории осталось, что тот же Зимний дворец, Телеграф и многие другие объекты (включая мосты), взяли штурмом революционные солдаты, рабочие и матросы, под руководством большевиков. Нет, массовка под руководством товарища Троцкого, несомненно, была и в мелких стычках побили много городовых и прочего чиновничьего люда. Но всё это была мишура, скрывающая чёткие действия, небольшого, но дисциплинированного подразделения, подготовленного лучшими специалистами Германии. Чтобы ещё больше скрыть действия специально подготовленного подразделения, немцы направили в Петербург и группу профессиональных революционеров. Говорливых и весьма энергичных. Им и принадлежит заслуга создания мифа, что это именно революционные массы под руководством партии большевиков, смели буржуазные структуры власти. Вот такую конспирологическую концепцию причин победы Октябрьской революции в России, как-то по пьяни рассказал мне приятель ещё в той, моей бывшей реальности. Естественно тогда мне было это смешно, хотя мой собутыльник и закончил исторический факультет МГУ. Как доказательство своей теории заговора Германского генштаба по разрушению управляемости в Российской империи, он приводил примеры, как общеизвестные, так и найденные им в исторических архивах. То, что Германия в опломбированном пассажирском вагоне позволила профессиональным революционерам пересечь её территорию, это все знают. Но вот о подготовленном в Восточной Пруссии батальоне финских добровольцев, об этом никто ничего не знал. А, по словам Жеки, этот Прусский Королевский батальон егерей ? 27, состоял из ненавидящих Россию финнов, готовых сделать всё для ослабления империи, которая угнетала их бедную Финляндию. Немцы их обучили, спланировали операцию, вот так и произошёл октябрьский переворот 1917 года.

В моей родной реальности, я о такой глубокой старине даже и не думал. Ну, была революция 1917 года, да и чёрт с ней. А что победили в ней большевики, так может это и хорошо — мобилизовали страну и она всё-таки в 1945 году, надрала задницу Германии. Вот только плохо, что в 21-м веке, сама оказалась в заднице. Но теперь если у нас с Кацем хоть что-нибудь получится, то чёрная полоса в истории России, может быть, и не случится. Взбодрив себя таким посылом, я в очередной раз начал вспоминать своё время и Каца, который в угоду своим научным амбициям, отправил меня и себя самого в это время. Это уже сейчас я вжился в тело Великого князя Михаила Александровича, а вначале была просто беда. Ляпы и несуразицы следовали один за другим. Явно я не вписывался своим поведением и языком в образ Великого князя. Не спалился только по одной причине — Великий князь за день до захвата моей сущностью его тела прибыл в Петроград с фронта. И не просто с фронта, где по всей логике своего происхождения, он должен был бы сидеть глубоко в тылу, заседая в каком-нибудь штабе, а можно сказать с передовой. Конечно не из окопов, а из штаба 2-го кавалерийского корпуса которым командовал в ходе знаменитого Брусиловского прорыва. А до этого он с 1914 года, командовал одной из самых трудных дивизий Российской армии — "дикой". И, по мнению моих теперешних знакомых, командуя туземцами, огрубел, потерял княжеский лоск и нахватался разных непонятных слов и выражений. Даже матом стал ругаться, как портовый грузчик. Для верхнего эшелона Российского общества, Михаил Александрович стал представляться настоящим фронтовиком. Вон даже французским порфюмом перестал пользоваться — только тройной одеколон. После бритья от Великого князя пахло так же, как от обычного прапорщика. И всё это не моё мнение, а слова самого близкого человека — жены Великого князя Натальи.

Мои размышления о собственном поведении, были прерваны остановкой бронепоезда на очередном семафоре. Гонять бесконечные чаи и вести, в общем-то, бесполезную беседу с командиром бронепоезда не имело смысла. О чём нужно я уже со штабс-капитаном договорился — что именно на бронепоезде доберусь до Могилёва. Что после того как бронепоезд пройдёт техническое обслуживание, к нему опять прицепят спальный вагон, в котором сейчас находилась спецгруппа и кроме того платформу с установленным на ней грузовиком. Словом теперь бронепоезд представлялся мне чем-то подобным поезду, который вёз меня и спецгруппу совсем недавно. Но тогда это был, беззащитный санитарный поезд, а теперь Великого князя и его команду будет сопровождать в Могилёв, бронированный монстр. На этом этапе все потуги Германцев остановить Великого князя, будут смешны и бесполезны. Теперь нужно быть осторожней только эти два дня в Петрограде, и до того момента пока не доберусь из ставки до своего корпуса. А чтобы быть осмотрительней в столице, нужно, прежде всего, выспаться, а не поглощать под защитой брони чашку за чашкой безумное количество чая. Здесь конечно хорошо и спокойно, но нужно перебираться в спальный вагон в подготовленное денщиком купе. В пассажирском вагоне, конечно, нет броневой защиты, но зато там есть мягкая лежанка и заботливый денщик. А у него в запасе имеется много всяких вкусностей. Я сам видел, как Первухин на станции, покупал у бабки пирожки. Прокрутив все эти мысли в голове, я заявил командиру бронепоезда:

— У вас тут хорошо Павел Александрович, но нужно перебираться в свой вагон. Посмотреть, как там мои люди устроились, да и отдохнуть не мешает и мне и вам. Если произойдёт задержка с отправлением бронепоезда в Могилёв то, как и договорились, телефонируйте моему секретарю в Смольный. Дежурный у телефона там будет находиться круглосуточно. Если звонка не последует, то послезавтра в 20-00 оба вагона, которые нужно прицепить к бронепоезду, будут стоять в тупике, где и началась наша миссия по подавлению мятежа. Мои ребята заранее загонят автомобиль на платформу и подготовят пассажирский вагон, так что задержки с отправлением бронепоезда в Могилёв не будет.

Получив подтверждения, что все наши договорённости остались в силе, я поспешил, пока бронепоезд стоял в ожидании сигнала семафора, перебраться в пассажирский вагон. Вот в нём я почувствовал себя хозяином. Не нужно было напрягаться, изображая из себя Великого князя и анализировать каждое своё высказывание на соответствие этому времени. Для моих подчиненных я априори являлся Великим князем и все мои поступки и речи воспринимались естественными для брата императора. Вот когда я попал в ауру доброжелательства и восхищения действиями Великого князя, то сразу расслабился. А начавшему что-то кудахтать денщику, заявил:

— Ничего пить, и есть, не буду я уже у штабс-капитана, наверное, целый самовар чая с печеньем употребил. Только спать! Предупреди всех, чтобы не шумели — Великий князь отдыхает!

После этого в сопровождении Первухина проследовал в своё купе. Денщик остался в коридоре, охранять сон Великого князя. Не зная, почему, но когда я, раздевшись, улёгся на мягкую кушетку, сознание не желало отключаться. И это несмотря на явное переутомление и то, что в последние двое суток, мне только урывками удалось поспать в общей сложности не более пяти часов. В голове продолжали возникать эпизоды по ликвидации на станции Лазаревская мятежа части батальона Латышских стрелков. Почему-то, расстрел финских егерей и большей части батальона Латышских стрелков, химическими снарядами, моё сознание не анализировало. Считало, что выбора не было, и операция пошла по единственно возможному для успеха пути. Нужно было любым методом глушить обученных немцами егерей. Хоть травить их химией, хоть идти на них силами юнкеров в штыковую атаку. А вот применение химии для уничтожения группы Латышских стрелков засевших в кирхе, может быть, было и напрасным. Наверняка они бы сдались, после обстрела кирхи, обычными трёхдюймовыми снарядами. После применения химии, ни одного пленного не было, а провести судебный процесс по мятежникам, было бы неплохо устроить. В семнадцатом году это бы остудило революционные настроения многих солдат. Сейчас суд над солдатами, нарушившими присягу возможен, а к концу года уже нет.

Грызть себя за допущенные промахи, я перестал только когда вспомнил о подслушанном разговоре между юнкерами. Это произошло после построения принявших участие в операции юнкеров, когда я каждому пожал руку и вручил золотой империал. Понятно было, что ребята старались наилучшим образом выполнить приказ не из-за денег, а ради страны. Но по их сияющим физиономиям было видно, что нежданно свалившимся деньгам они очень рады. После построения я пошёл в здание станции, в кабинет её начальника, которого убили мятежники. Там начиналось заседание, созданной по моей инициативе судебной тройки. Дело было новое и необычное, для этого времени и я решил присутствовать на этом первом заседании. И даже не для того чтобы указывать как правильно проводить заседание тройки, а наоборот самому поучиться как всё это дело организует привлечённый юрист Владимир Венедиктович. Он родился и живёт в этом времени — значит ему и карты в руки. К тому же он специалист по юриспруденции, знает законы этого времени и хорошо разбирается в делопроизводстве. А если я возьмусь за это мутное дело, то так всё напутаю, что мама не горюй. Загублю своими руками нужную сейчас быструю методику судебного разбирательства. Среди либералов подымется вой о кровавом царском режиме, который без суда и следствия расстреливает как мирных граждан, так и солдат, не выполняющих преступных приказов. А вот если протокол оформить правильно, с горой юридических формулировок, то даже либералы запутаются в лабиринте специальных терминов. И всё получится в рамках правовых норм. А значит, с точки зрения тех же Американцев с таким режимом можно иметь дело. И больших преград для получения необходимой помощи не будет. В данный момент я хотел, пусть и жёсткими мерами навести хоть какой-нибудь порядок и в тоже время нужно, чтобы для внешних игроков царский режим выглядел правовым. Сложная задача, в полевых условиях наводить порядок и выглядеть белым и пушистым. Но очень этого хотелось, вот я и пошёл на заседание чрезвычайной тройки.

Отказавшись садиться на председательское место, я уселся на стул, стоявший у открытого окна, и стал с интересом наблюдать за ходом заседания этого своеобразного суда. Неожиданно моё внимание привлёк гогот за окном. Оконный проём располагался довольно высоко, и под ним остановилась компания юнкеров весело болтающих друг с другом. Я не стал прогонять этих ребят, а наоборот прислушался к их разговору. Непринужденное общение людей этого времени меня очень интересовало. Только так можно было нахвататься характерных выражений и анекдотов этого времени. Я всё ещё боялся оказаться чужим в корпусе, которым командовал Великий князь и ловил малейшую возможность узнать, как общаются между собой офицеры этого времени. А тут находящаяся далеко от начальства компания будущих прапорщиков — грех было не подслушать о чём и самое главное, как они говорят. Вот я и превратился в одно большое ухо, и всё внимание сосредоточил на разговоре юнкеров.

Сначала обращал внимание только на манеру разговора и на смачные обороты речи этих будущих офицеров. А потом меня зацепил смысл их разговора. И это произошло когда один из юнкеров, произнёс:

— Ну что мушкетёры, нужно достойно отметить получение золотых. Предлагаю посетить заведение мадам Бляденс! Я слышал, там новые девочки появились. За империал они такой бильярд шарами клиента устроят, что на фронте никакая атака Германцев не будет страшна. Ха-ха-ха...!

Сквозь это ржание развеселившегося юнкера, донеслось:

— Не Васька, я свой золотой не буду на это дерьмо тратить. Дырочку в монете сделаю, и рядом с крестиком носить буду. Если выживу, то своим внукам буду этот золотой червонец показывать и говорить, что это сам помазанник божий подарил его. А Великий князь, точно отмечен Богом, и быть ему царём вместо никчёмы Николашки.

После этого, не скрою приятного для меня пассажа который, правда, не соответствовал моим целям, раздался ещё один голос:

— А я тоже, пожалуй, не буду тратить этот империал. Пусть будет моим талисманом и приносит удачу. Вон князь принёс же нашей роте удачу, так и пожалованный им золотой, спасёт жизнь на фронте.

Юнкер, который до этого смеялся, уже более серьёзным голосом, произнёс:

— Великий князь конечно удачлив и стратег хороший, но на фронте он будет далеко. Так что, как говориться — на Бога надейся, а сам не плошай.

На эту фразу юнкер с хриплым голосом, заявил:

— Ты Васёк, конечно, можешь потратить свой золотой на баб, но я лучше сделаю как Борис и буду держать этот империал у сердца. Очень на меня произвело впечатление, как после появления Великого князя пошло дело по подавлению мятежа. Если бы не Государь, то половину нашей роты выкосили бы у этой кирхи. А появился Великий князь и не успел я выкурить папироску, как дело было сделано. Два пушечных выстрела с бронепоезда и в кирхе одни трупы. Мы, с ребятами надев противогазы, пулемёт из кирхи вытаскивали, так там ужас что творится. Даже крысы дохлые валяются, не говоря уже о людях. Из пушки, химическим снарядом в маленькое окошко попали — явно высшие силы помогли Великому князю наказать мятежников. Не..., я теперь дар Государя, тоже буду носить как амулет.

Последующие слова были заглушены свистком паровоза — на станцию прибывал состав со стороны Петербурга. А затем и слушать стало некого — юнкера ушли. Пришлось мне опять сосредоточить всё внимание на ходе идущего своеобразного судебного разбирательства. А процесс двигался можно сказать семимильными шагами. Уже практически треть дел было рассмотрено. И что для меня было удивительно, главным поборником жёстких наказаний был Владимир Венедиктович. Я-то боялся, что юрист начнёт заниматься крючкотворством и затягиванием рассмотрения дел, а всё получалось не так. Больше всех затягивал рассмотрение дел не он, а поручик Симонов. Некоторые свидетельские показания ему были не ясны, и он периодически вызывал свидетелей — пострадавших от мятежников Латышских стрелков. А вот Владимиру Венедиктовичу всё было ясно по докладной нового командира Латышских стрелков Яниса Берзиньша и объяснительных самих мятежников. Видно сильно обиделся юрист, когда его арестовали мятежники. Он обещал тогда засудить негодяев избивших его, вот теперь и засуживал. Действия Владимира Валентиновича мне понравились. Про себя я подумал, — " надо брать юриста в нашу команду. Мужик грамотный — вон как ловко подбирает законы, чтобы обосновать самые жёсткие действия. Чистый Вышинский. Полезный человек в это непростое время. Если всё-таки произойдут волнения и придётся для их подавления использовать силовые методы, то Владимир Венедиктович, обоснует их применение законами, и создаст юридическую завесу перед Западным общественным мнением". Поняв что, в общем-то, всё идёт, так как и хотел и находится здесь мне не обязательно, я откланялся и направился заниматься другими насущными делами.

Воспоминание о подслушанном разговоре юнкеров, несколько успокоил мою психику. А то в голове продолжали мерещиться мучающиеся от отравления газами Латышские стрелки. Егеря нет, а вот латыши да. Всё-таки мой рассудок считал, что финские егеря явные враги и обязаны ответить за свои преступления, а вот большинство латышей не были врагами империи, их просто обманули. Подслушанная беседа юнкеров, помогла той части психики, которая считала, что для недопущения многомиллионных жертв в ходе коллапса, который случился в России, если не предпринять решительных действий. Если молодые ребята, можно сказать цвет нации, не высказали даже одного слова в осуждения решений Великого князя, то прочь все сомнения в собственных поступках. Какие времена — такие и решения. Значит, я не более кровожаден, чем другие. Наоборот юнкера посчитали, что за действиями Великого князя стоит сам Господь. А в 1916 году это много значит. Эти юнкера скоро станут офицерами и отправятся на фронт и там они своего мнения о Великом князе Михаиле Александровиче, от своих сослуживцев скрывать не будут. Так что в армии появится прослойка офицеров среднего звена, которые будут хорошо относиться к брату императора. Так что своими действиями я подкрепил задумку Каца о необходимости пропаганды, так сказать снизу — из среды самих рабочих и солдат. Только этот хитрец хотел готовить и рассылать таких людей по военным частям и крупным городам империи, а у меня это получилось естественным путём. При этом Кац сетовал, что для отбора и подготовки агентов влияния у нас очень мало времени, а я в течение суток завербовал больше семидесяти будущих прапорщиков. Пусть они не специалисты в пропаганде, но зато искренне уверены, что Великий князь это благо для их родины. И будут доказывать это с оружием в руках. Пропаганда сверху (так мы называли печать) получилась тоже спонтанно — хвалебные статьи в газетах, за которые Кац планировал платить деньги, появились без всякого его участия. Стоило мне повести себя как мужику — отбиться от террористов своими руками, как статьи с хвалебными материалами о Михаиле Александровиче появились во всех газетах империи. Да и с деньгами вышло совершенно неожиданно. Трудно представить, сколько мы с моим другом мучились, разрабатывая хитроумные комбинации, чтобы получить средства на реализацию планов по недопущению революций в России. Как я не уговаривал послов Антанты и Американских Штатов выделить деньги а, в конечном счете, сама судьба преподнесла почти миллион рублей. Как тут не поверишь в проведение? Эти мысли, в конце концов, убаюкали меня, и с чувством выполненного долга я, наконец, смог уснуть.