Гарвесте Аддамс

— Очаровательно. Спасибо.

Собирая волосы в хвост, чтобы подвязать их, Гарвесте краем глаза уловил какое-то движение.

Острая спица упала на пол с тихим звоном, отбитая мастерским движением кинжала. Гомес весело рассмеялся, заходя в комнату. — Отлично, мой мальчик! Почти меня достал. Твоя Мать хорошо тебя обучила.

— Спасибо, Отец. — Он замер, наблюдая в зеркале за реакцией мужчины. — Все в порядке?

— Ты выглядишь весьма... нестандартно, сын.

Зеленые глаза погасли от разочарования. Ну вот. Его пальцы начали нервно теребить край одежды. — Извини, Отец. Я просто экспериментировал. Я знаю, что мальчики так не ведут себя. Этого не повториться.

— Почему же нет?

Гарри оказался сбит с толку, и его тут же подхватили сильные руки и закружили по комнате.

— Моя маленькая ядовитая змейка! Ты — Аддамс. Аддамсы живут, чтобы ниспровергать все стандарты и стереотипы.

— Так... так ты не возражаешь?

— Возражаю? Дорогой мой, пойдем. Вещь, Мортиша, мы идем по магазинам!

* * *

Мощная волна стонущих звуков органа разнеслась по дому, заставляя ветхие стропила ронять древесную пыль и вытряхивая пауков из их паутин. Мелодия, тревожащая и навязчивая, но в то же время приятная и легкая, неслась вперед с невероятной, нечеловеческой скоростью.

— Даже не верится, — Гомес с гордостью смотрел на изящную фигурку, терявшуюся на фоне огромных труб, — что всего три месяца назад он в первый раз в жизни прикоснулся к инструменту...

Руки Гарвесте обманчиво парили над пожелтевшей слоновой костью и блестящим эбонитом. Его тонкие запястья и деликатные пальчики скрывали силу, необходимую для того, чтобы вызывать столь мощные звуки. Его волосы были собраны в хвост, и в черных локонах мелькала зелень атласной ленты. Его стройное семилетнее тело было затянуто в темное платье цвета грозового неба, а ноги, обутые в удобные армейские ботинки, нажимали на педали басовых нот.

— Он сочинил это сам. — Мортиша прильнула к плечу мужа, на губах ее играла соблазнительная улыбка. — Как талантлива наша прекрасная маленькая змейка.

— Он пошел в тебя, cara mia.

— О, Гомес. Дыба сегодня ночью?

Сводящий с ума, все нарастающий темп органной музыки провожал их.

* * *

— Выглядишь абсолютно неотразимо сегодня, дорогой.

— Благодарю, Мама. Доброе утро, Отец.

В тяжелой, закопченной атмосфере кухни восьмилетний Гарвесте чувствовал себя вполне уютно. Бабушка Фрамп, суетясь, накрывала на стол, и вскоре перед Гарри появилась его тарелка с завтраком, который приветливо ему рыгнул.

— Мама, когда у меня будет такое же платье, как у Гарри? — Присаживаясь на соседний стул, спросила Уэнсдей. Волосы младшей сестры еще со вчерашнего дня были заплетены в тугую косу. Она была прелестной малышкой, неизменно мрачной и так же увлеченной смертью, как любая девочка ее возраста, с выраженной склонностью к человекоубийству.

— Это ципао, Уэнсдей, — быстрая улыбка, подобно змее по горячему камню, скользнула по его лицу. — Я сошью тебе такое, если хочешь.

— Только я хочу пуговицы "кошачий глаз", а не "череп".

— Ну, может у Бабушки где-нибудь и завалялись такие?

— Банка вверху слева, — проворчала в ответ бабка, махнув заскорузлой рукой в сторону пыльных полок. — Имейте в виду, они немного свежие.

— Это ничего, чуть-чуть обработать азотом — и все в порядке. — Он снова улыбнулся, протыкая вилкой пробегавшего мимо жучка и одним движением отправляя его в котел, который в последнее время всегда стоял на огне. Он не имел ни малейшего представления, что бабуля положила в зелье, но после того, как туда упал пойманный жук, кипящая жидкость вдруг стала ярко-желтой.

— О, наконец-то! Я пыталась добиться этого сто лет. У тебя настоящий талант к зельям, Гарвесте.

— Учился у лучших, — сказал он скромно, его длинные опущенные ресницы бросали тени на бледное лицо. Потом моргнул и чуть повернул голову в сторону. Как раз вовремя. Металлический дротик просвистел рядом с его щекой.

— Черт, опять промазал.

— Может, повезет в следующий раз, — он послал брату свою мимолетную улыбку. — С днем рождения, Пагсли. Доброе утро, дядя Фестер.

Пагсли Аддамс провел рукой по своим коротко стриженым волосам. Он раздумывал, не обрить ли их вовсе, но был уверен, здесь ему в стиле не превзойти дядю Фестера. Тот словно был рожден, чтобы быть лысым. Спасибо Отцу, который еще в молодости снял с него скальп.

— Одиннадцать лет исполняется! — как всегда жизнерадостно провозгласил Гомес. — Как будем отмечать?

— Взрывами! — сказал Фестер немедленно.

— Пиром! — прокудахтала Бабушка, обычно мутные, ее глаза теперь горели дьявольским огнем. — Я достану евнуха.

— Мы можем убить кого-нибудь, а пролитую кровь посвятить Кали, чтобы получить ее благословение, — предложила Уэнсдей.

— Было, и не раз.

— Мы можем убить много людей.

— Вечеринка. — Гарри прикрыл смешок рукой, когда все повернулись посмотреть на него. — Мы не собирали всю Семью со времени возвращения дяди Фестера. Мы даже можем раскопать могилы, разбудить предков.

— Замечательная идея! Старомодное воссоединение семьи Аддамс! Ларч!

— Завывали?

— Приглашения! Нам нужно... что это?

Рука Гарри была в воздухе всего на несколько долей секунды быстрее, чем брата и сестры. Пронзенная спицей птица шлепнулась на стол, заточенная стальная игла в еще бьющемся сердце. К дергавшейся лапке было привязано письмо.

— Перикл Фейозо Аддамс, — прочел Гарвесте. — Друг по переписке, Пагсли?

Обычно неясные, смутные черты лица Матери внезапно заострились, будто яркий свет вдруг упал на ее глаза, скрыв в тени остальное лицо. — Это Corvus brachyrhynchos. — Ее голос был хриплым. — Американская ворона. О, Пагсли, дорогой, это твое первое школьное письмо!

— Салем, да? — Отец пихнул локтем Пагсли в бок и подмигнул. — Я вылетел оттуда в первый же семестр. Счастливые деньки!

* * *

Мортиша Адамс похожа на темного ангела разрушения, — думал девятилетний Гарвесте, наблюдая за тем, как она и ее многочисленные кузины играют на тамбуринах, исполняя семейную Мамушку. Пленительные звуки разносились по всем окрестностям. Сегодня танцевали в честь Лампи, их гротескно прекрасного кузена, празднуя его помолвку с Малфишей Пенумброй.

— Вот бы мне быть такой, как она, — прошептала рядом Уэнсдей. Она тоже не отводила своих темных глаз от Матери.

Они примостились, довольно рискованно, на парапете Западной башни, возвышавшейся над банкетным залом. Двое детей сидели, болтая ногами на холодном ноябрьском ветру, и рассматривали собравшихся гостей через стеклянную крышу зала, как заключенных в янтарь насекомых.

Гарри посмотрел на сестру. К семи годам в облике ее начинали проявляться унаследованные от бабушки Фрамп грация и осанка. Длинные тяжелые косы лежали на плечах, как заготовленная палачом петля. Готическое платье, которое Гарвесте сшил для Уэнсдей несколько недель назад, паутиной своего кружева, напоминавшего свежие ножевые раны, выгодно оттеняло ее мертвенно-бледную кожу.

— Однажды, ты будешь сражать мужчин так же, как она.

Уэнсдей благодарно улыбнулась ему, на круглых щечках проявился едва заметный румянец.

— Эй, Гарри?

— Мм?

Сегодня на нем, в честь праздника, были лосины и изумрудно-зеленый корсет, отделанный ярко-желтым кружевом, которое, казалось, обжигало костюм, как лимонный сок — свежую рану. Про себя Уэнсдей думала, что Гарвесте — грациозный как молния и быстрый как яд — гораздо больше напоминал Мортишу.

— Каково это — убить человека?

Лезвие, отразившее свет люстры. Густая теплота, пролившаяся на руку, льющаяся рекой, которую нет желания останавливать. Дрожь желания, поднимающаяся от его рук в сердце, в душу. Свобода.

— Это... это как первый в жизни вдох. — Прошептал он в ночное небо, вспоминая ту ночь, почти четыре года назад. — Слаще, чем торт. Невозможно описать это. Когда-нибудь я покажу тебе.

Внезапный щелчок заставил его оглянуться.

— Уэнсдей! Мы же вроде собирались бросить курить!

* * *

Десятилетний Гарри скатился со стула за мгновенье до того, как кинжал воткнулся туда, где только что была его голова. Перекатился, вскочил и побежал, слыша, как за спиной один за другим с глухим звуком — тум, тум, тум — лезвия втыкаются в ковер. В качестве меры предосторожности он подобрал нож для вскрытия писем, используя его, чтобы заколоть свои длинные волосы. Ни к чему оставлять противнику пространство для маневра. Взмах руки — чтобы отвлечь внимание.

Ага! то, что надо.

Обоюдоострый топор был тяжел, но Гарри снял его со стены и замахнулся с легкостью и точностью умелого воина. Удар топора обрушился на щит, оставляя заметную насечку.

— Неплохо!

Поймав нож одной рукой, он оттолкнулся от стола, чтобы подпрыгнуть повыше, и послал клинок обратно. Тот воткнулся в книжную полку, порезав томик первого издания "Повести о двух городах". Отец ответил выпадом своей рапиры. Тяжелый топор здесь был бы только помехой, а вот метательный топорик — подойдет.

Бах!

— А-га!

Гарри отскочил назад, в его глазах горело возбуждение битвы, в крови бурлил адреналин. Одному из брошенных в него клинков все же удалось задеть его по касательной, разрезав рукав на рубашке, и теперь первые капли крови стекали по руке из свежей раны.

Их сильный, острый вкус был совершенен!

С широкой кровожадной улыбкой на лице он метнулся вперед, заточенные как бритва лезвия его веера наготове. Нырнув под временное укрытие, он тут же развернулся, веер вспыхнул, острые края сверкнули серебром.

Но Гомес не зря был мастером дуэли. Впрочем, это не мешало Гарри пытаться снова и снова. Он использовал свое преимущество в скорости, приближаясь для удара, а затем, танцуя, уходил с линии огня. В итоге Гомес стал следующим, кто получил ранение, порезав щеку после очередного выпада веера.

Гулкий как колокол в ночи смех проник сквозь хаос летающего оружия и схлестнувшегося металла.

— Какой энтузиазм! Гарвесте, сделай милость, оставь от своего отца достаточно, чтобы он был способен спуститься к ужину.

— Я постараюсь, Мама.

* * *

— Уэнсдей, я знаю, это ты взяла мой топорик!

Он понимал, что сестра просто не может смириться с тем, что он тоже получил свое приглашение в школу, но дойти до того, чтобы прятать от него его же оружие...

— Уэнсдей!

— Успокойся, Гарри. — Пагсли, в свои уже четырнадцать лет, стал настоящим Аддамсом по телосложению. Он еще не дорос до Ларча, но кто знает, через пару лет.... Его светлые волосы были уложены с помощью геля назад, как у Отца. — Мы всегда можем устроить на нее охоту.

— У меня была идея спустить на нее Цербера.

Гибрид собаки с волком поднял обе свои головы с пола, навострив уши при упоминании его имени.

— Лучше не надо. Вспомни, в какую историю он влип тогда с этой Китти Кет.

— Утроба Локи! — пробормотал Гарри, склонив голову, так что длинные волосы скрыли его лицо. — Это начинает по-настоящему...

— Что я говорила о богохульстве в этом доме, моя змейка? — В дверях его комнаты стояла Мать, руки величественно скрещены на груди. Маленький Пуберт сосал большой палец, прицепившись к подолу ее платья, как клещ.

— Снова гуляли по кладбищу, мой маленький демон? — проворковал Гарри, подхватывая малыша на руки и вынимая палец из жадно сосущего рта. Палец выглядел достаточно свежим, лишь слегка испачканным могильной грязью. Пуберт захныкал и Гарри вернул ему добычу. — Прости, Мама. Не поминать богов без должного жертвоприношения, я помню.

— Хорошо, — она скользнула в его комнату, ее длинное платье льнуло к полу, подобно вьющейся лозе.

Один чемодан еще был открыт и наполнен аккуратно сложенными крестьянскими рубахами и юбками вперемешку со свернутыми чулками и склянками с ядом. По краям были уложены ножи, заботливо заключенные в пластиковую оболочку. Сделанные из закаленной стали и более острые, чем язык Матери, они были доставлены прямо из Японии через ее контакты. Весь набор был самым дорогим подарком на его одиннадцатилетие, и Гарри сразу в них влюбился. Теперь это было его любимым оружием, вслед за спицами и заточенным веером. Однако набор оставался неполным без топорика, и он в раздражении нахмурил брови, когда заметил спрятанную в его ботинок мышеловку.

— Знаешь, она лишь проявляет таким образом свою заботу. Уэнсдей будет очень скучать по тебе.

— Да, Мама, я знаю. — Он вытряхнул мышеловку. Она с треском захлопнулась в нескольких дюймах от его голых пальцев.

— Я все равно не понимаю, почему нужно ехать аж в Шотландию, — сказал Пагсли. Он подобрал с пола мышеловку, не обращая внимания на иглы, воткнутые с обратной стороны, и выбросил ловушку в окно. Последовал звук удара и определенно не-аддамсовский вопль. Все четверо улыбнулись.

— Если ты не забыл, я не получал приглашения из Салема. Я думаю, для них достаточно и одного Аддамса.

— Но Шотландия!

— Ну, не могу же я отправиться в Бобатон, Пагсли, — сказал Гарри, зарывшись в свой шкаф по самые плечи. Пуберт сидел на полу, заменив забытый оторванный палец в угоду обнаруженному красивому флакону. — А, вот где моя настойка белены. Положи ее рядом с белладонной, ладно, Пагс?

— Ты выглядишь девчонкой в достаточной мере, чтобы подойти им. — Его брат поймал флакон и отбил сопровождавшую его неизменную спицу, но тут же широко распахнул глаза, заметив поднимавшийся дым от державших склянку пальцев.

Гарри, довольно улыбаясь, подмигнул ему и принялся собирать оставшиеся вещи.

— Мой собственный рецепт. Где этот чертов халат?

— Интересный способ применения крыльев докси, моя змейка. Maman будет так тобой гордиться.

Пагсли лишь неопределенно хмыкнул, облизывая пальцы: — Щиплет.

— Рад за тебя, — Гарри раздраженно фыркнул. Наконец, он сдался и залез с платяной шкаф. Послышался чей-то крик, быстро оборвавшийся. Голос Гарри был приглушен слоями одежды, но ясно слышен, несмотря на звуки лязгающего металла: — В Дурмстранг я ехать тоже не хочу. И у нас все еще запрет на въезд в Гаити и Индонезию.

— Ах, да, — вздохнула Мортиша от радостных воспоминаний. — Ничто не сравниться с ощущением колеблющейся и раздираемой на части земли под твоими ногами. Лучший медовый месяц, что был у нас с вашим Отцом. Старушка Деменция, всегда держит свое слово.

— Так что Хогвартс остается для меня единственным вариантом. Кроме того, у них не было Аддамса уже много-много лет, я слышал. Будет приятно... заново познакомить их с нашей Семьей.

Тут взрыв сотряс особняк, и Гарри вылез из шкафа, тщательно отряхивая пыль со своих плеч. Одна его рука была покрыта зеленой слизью, и он вытер ее салфеткой.

— Опять проклятые буки. Честное слово, они никогда не научатся.

— Тем с ними приятнее иметь дело, дорогой, — обнажила Мать свои клыки в улыбке.— Я просто уверена, ты легко расправишься со всем в школе, моя змейка.

Его глаза на мгновение сверкнули чистым ядом, а потом Гарри рассмеялся:— Можешь на это рассчитывать, Мама.