Мерзавец (Знахарь 3)

— За что, за что ты хочешь убить меня? — взмолила Анна к мужу.

— За мою разбитую жизнь, за несчастную любовь, за мою честь, которую ты губишь каждый день, будучи моей женой!

— Но прошло больше десяти лет, как мы расстались! Неужели ты не смог полюбить другую эльфу? Забыть меня, простить, как я простила тебя?

— Ты простила меня! Ты простила меня? — граф взмахнул обоюдоострой шпагой и отрубил Анне голову."

Проснувшись от собственного ужасного вопля, мокрая от холодного пота, задыхаясь, с колотящимся сердцем, Анна вскочила с кровати. Комната была совсем не похожа на гостиничный номер. Распахнулась дверь, на пороге стоял Паша, заспанный и недовольный.

— Ты меня напугала. Только-только заснул ...

Эльфа бросилась ему на шею и, захлебываясь слезами, рассказала свой сон, со всеми подробностями, даже теми, которых не было.

Анне показалось, что на лице Паши гуляет улыбка.

— Ты мне не веришь? — обвинила она любимого.

— Верю? Я знаю, что ты видела этот кошмар. Но в далеком детстве, давным-давно тому назад, я читал роман с похожим сюжетом. Только там дворян было четверо, и им помогали в убийстве графини еще шесть человек. В остальном сюжет очень похож. Графиня служила государству, четверка дворян ... убивала гвардейцев на дуэлях, помогала королеве в её связях с главами враждебных стран. Графине, в той книге, отрубили голову по заслугам — она отравила служанку, которая помогала дворянам. Я очень любил эту книгу, прочитал три раза. Эти дворяне мои кумиры до сих пор, — Павел умилился, вспоминая роман.

— Понимаю. Ты враг своему государству, — задумалась Анна. И полюбопытствовала, — Тебя расстроило убийство служанки! А сами дворяне не убивали во время свершения своих "подвигов" простолюдинов?

— Возможно, убивали, я не запоминал такие мелочи. Пойми, та служанка была необычайно красива, и её любил дворянин, а её муж был мерзавец, он доносил на дворян, и, кажется, получил по заслугам.

Пауза затянулась.

— Я плохо излагаю сюжет. Получается глупость. Давай сделаем иначе, я сегодня же найду эту книгу и почитаю тебе. Она очень романтичная, — Павел почти умолял Анну.

— Уговорил, — засмеялась эльфа, — только никаких аналогий. Я не та "графиня"!

— Конечно. Я сам не дворянин! К твоему сведению, я — простолюдин. Связь со мной не роняет твоей чести?

— Уже привыкла. Я встретила солдата, он оказался бароном, а сейчас вновь превратился в плебея.

— Поспать теперь всё равно не удастся. У меня есть предложение ...

Анна радостно бросилась в объятия Павла, хотя тот собирался пригласить её на завтрак.

Павел Ильич.

Пока эльфа занималась наведением порядка в доме, выкорчевывая любые намеки на присутствие предыдущих дам, Павел лечил Володю. Травма руки произошла слишком давно, это затрудняло лечение.

К вечеру Павел был настолько измотан, что после ужина лег спать, поставив будильник на семь утра. Учитывая разницу во времени, в столице должно было быть пять, самое время для похищения Третьего.

* * *

Допрос шел четвертый час подряд. Павел наконец то понял, что не имеет ни малейшего представления о том, как его профессионально вести. Третий устало переступал с ноги на ногу.

— Как уничтожить артефакт? — напрямую спросил Павел. Пленник до сих пор вел себя уверенно, не испытывая ни капли страха, у него не возникало даже мимолетной ответной мысли.

Третий посмотрел на Павла с презрением.

— Я понимаю ты, наверное, оскорблен насилием, но я вынужден был его применить, вы первые нарушили перемирие. Без обид, у меня не было иного выхода. Ты не должен бояться, я гарантирую тебе жизнь, при условии ответов на мои вопросы.

— Правдивых, полных ответов? Я не собираюсь делать за тебя твою работу, — надменно сообщил Третий.

В комнату без стука вошел Хард.

— Дело двигается вперед? Успешно?

— Пока топчемся на месте.

— Не связан? Ты бы ему еще кресло поставил, — усмехнулся Хард, — слишком он непринужденно держится, "на равной ноге". Можно тебя, Паша, на минуту отвлечь, поговорить надо?

— Его опасно оставлять без надзора!

— Не верю! А если подумать хорошенько? Ты можешь обездвижить его и заставить молчать?

— Сейчас, одну секунду, — Павел подхватил одеревенелое тело Третьего и осторожно опустил на пол.

Хард увлек Павла за собой.

— Куда ты меня ведешь?

— Как говорит наш общий друг "война войной, а обед по расписанию!".

Время для обеда было явно раннее, здесь вообще обедали в ужин.

Когда Павел вернулся, Третий был уже мертв. Зачем он себя убил? Как смог это совершить? Слуга Смерти остался верен своей госпоже, а она в ответ даровала ему свободу!

Темная эльфа Анна.

Всю вторую половину дня Паша ходил всем недовольный, придирался по поводу и без.

В столице зима только-только заявила о себе первым снегом, здесь же, в Роззе, стоял настоящий мороз. Снег лежал толстым слоем, воздух был невероятно свеж, будто Роззе не город, а одинокий замок среди гор и лесов. Дышалось легко и свободно, и только невероятно нудный Паша портил настроение, зыркая глазами в поисках "на ком бы сорвать зло". Отсутствие прислуги усложняло задачу. Вокруг него образовалось пустое пространство, как будто люди чувствовали флюиды зла. Рушель, невинное создание, полная бесконечной уверенности творить в доме Паши любые проказы, на этот раз удостоилась замечания. Хотя шум и беспорядок от Рушели превышали обычные для дюжины детей её возраста, эльфа посочувствовала ей. Мир рухнул — Паша пожурил своего ангела.

— Пойдем, сходим в гости, — обратилась эльфа к девочке.

— Нас звали в гости?

— Мы без приглашения.

— Тогда пошли кататься на санках. Ты любишь кататься с горы?

— Никогда не пробовала ...

— Тебе понравится!!! Паша, пошли с нами, — простила "буку" девчонка.

— Идите без меня. Я хочу подумать в одиночестве.

Павел Ильич.

Оставшись один, Паша открыл бутылку сухого красного вина и выпил её всю. Его организм плохо принимал алкоголь, перерабатывал его, отказываясь пьянеть по-настоящему, но раздражение от неудачи прошло.

"У всех свои дела, заботы. Чужой я стал для них", — несправедливо подумал Паша и по-глупому переместился в Пантано. Мерзкий дух столицы отрезвил его, но не прибавил рассудительности. Первой его ошибкой было перемещение в гостиницу, где он жил в свой последний визит. Обломки здания разобрали, но возле уцелевшей конюшни паслись шпики. Слежку они повели незаметно, ненавязчиво, но Паша заметил наблюдение, вот только не придал значение опасности. Он ошибся во второй раз подряд.

* * *

Через час Паша лежал в холодной келье со сломанной шеей, без сознания, в "стабильном состоянии".

— Он не умрет до тех пор, пока не будет приказа, — скромно доложила Первому безликая, серая личность непонятного пола и возраста.

— Будет жив?

— Это состояние нельзя назвать жизнью. Не умрет.

Орден умел учиться на своих ошибках.

Глава 2.

Плен.

Павел Ильич.

Высохшая за семь лет мумия была жива. Объяснялось сие чудо просто: буквально через месяц после пленения в ордене прошли "перевыборы". Новоявленный Первый отправил в "отставку" слишком многих. Пленников, подобных Паше, было несколько. Имена всех, кроме него, стали известны Первому достаточно быстро. Сидельцы не представляли ни особого интереса, ни опасности — это были жертвы подковерных аппаратных игр. Удачливые мерзавцы ели неудачливых — обычная жизнь серпентария. Их умертвили в страшных мученьях, накормив их болью и страхом Артефакт Смерти, а Пашу оставили в покое до идентификации. К тому же он был бесполезен, потеряв чувствительность, пытать его было бесполезно. Спустя ещё месяц про него забыли.

Паша периодически выходил из забытья. Магический запас у него полностью отсутствовал, собственно этому и служило его ложе, по периметру которого работал специальный амулет.

Паша не ощущал ни рук, ни ног, он не чувствовал биения сердца, его слабое дыхание было невероятно поверхностно. Он не мог диагностировать свой организм, не то, что начать лечение. Мысли тяжело ворочались в чужой голове. Паша снова и снова проваливался в забытье — это было избавлением от ужаса существования. Монах-санитар не замечал его пробуждений, он появлялся в келье на полчаса, чтобы покормить Пашу через зонд и убрать пару капель "отходов". Магический ошейник не давал Паше умереть, поддерживая его растительный образ жизни.

Монах.

Спустя семь лет размеренный ход жизни нарушился. Монаху приоткрылась возможность сменить свою должность на более сытую. Начальство его не отпускало, пока он не перевесит свои обязанности на других. То, что приносило доход или увеличивало влияние, коллеги забрали быстро. Скромный, бесполезный узник, без племени и имени, никому не пригодился. Санитар был вынужден его умертвить, так сложились обстоятельства.

Можно было придушить пленника, можно — заколоть шилом в сердце, но санитар выбрал яд. Он добавил в пищу двойную смертельную дозу, посмотрел на задохлика, улыбнулся — "экий он перестраховщик", накормил жертву через зонд и ушел, не желая смотреть на агонию. Монах любил животных и детей, помогал старикам, считался добрым и сентиментальным человеком. Такое мнение было им заслужено, он помогал своему старинному приятелю. Тот сломал шейку бедра, кость не срасталась, а денег на лечение не было. Монах каждую неделю навещал больного, купал его, делал уборку в комнате, готовил ему праздничный обед, развлекал калеку беседой.

Санитар недолго уговаривал себя убить узника. Сам он использовал слово "усыпить". Монах привык обосновывать свои решения, представляя их в выгодном свете. Служба ордену, имеющего такую репутацию, бросала черную тень на любого человека. "Чем моя работа санитара отличается от такой же работы в другом месте?" — лицемерно вопрошал монах. Семь лет назад сумасшедший маг начал убивать всех подряд. Санитаров, кучеров, поваров, садовников, сторожей он убивал даже чаще, чем магов — их было больше, а сумасшедший бил без разбора. Вот тогда монах проникся значением места своей службы, дополнительные блага даром не даются, за все надо платить, иногда своей жизнью. Потом всё утихло, и монах снова стал обманывать себя.

"Собственно, для узника такая жизнь — сплошное мучение, и усыпить его благое дело", — уговаривал себя монах.

Павел Ильич.

Паша пришел в сознание от того, что его ноги и руки дергались как у марионетки. Тело то выгибалось вверх, то падало вниз на постель, разбрасывая тряпки и разрушая периметр антимагического амулета.

"Интересно девки пляшут?! Ноги выше головы!" — развеселился Паша, наблюдая за своим-чужим телом.

Монах никогда не приковывал узника к постели, и теперь выяснилось — зря! Тело само, без участия Паши, скатилось на пол. Почти одновременно: в мозг хлынул яд, и буря магической силы обрушилась на Пашу. Яд выжигал голову изнутри, казалось, черепная коробка взорвется. Магия давала ощущение всемогущества, Паша чувствовал себя всеведущим, всесильным. Он упивался возвращением к жизни, умирая. Мгновения растянулись в бесконечные минуты и часы, казалось, что время остановилось.

Монах.

Монах выждал достаточно времени, чтобы пленник мог умереть дважды и трижды. Открыв дверь, он увидел узника на полу. Жив тот, или нет понять было трудно, тело мужчины давно потеряло очевидные признаки жизни, превратившись в обтянутый кожей скелет. Раньше монах замечал редкую пульсацию тонкой синей жилки на голом черепе. Тело лежало лицом вниз, монах не мог рассмотреть привычный признак, он приподнял "мертвеца" и положил на спину. Взгляд пленника, осмысленный, яростный, загипнотизировал монаха, полностью подчинил его волю, превратил в придаток физически беспомощного мага.

Бывший монах, бывший санитар, бывший человек переоделся в лохмотья узника — тот когда-то был высоким, крепким мужчиной. Марионетка поправила периметр антимагического амулета, что удивительно, тот сразу же заработал. Прошел час, прежде чем тело монаха достаточно ссохлось, чтобы напоминать мумию.

Павел Ильич.

Убедившись, что мозг монаха полностью атрофировался, Павел переместился в Источник. Ледяная жидкость очистила голое тело от грязи и омертвевшей кожи, тяжелые кости потянули Пашу на дно и он не захлебнулся только потому, что практически не дышал — его метаболизм чрезвычайно замедлился.

Минут через десять Павел прыгнул телепортом в свой дом в Роззе. Сколько прошло лет он не знал, принадлежит ли ему дом — неизвестно, но крупных неприятностей Павел не ждал. Даже если власть в Роззе сменилась, никто не будет сторожить годами появление мага.

В Пантано начинался день, а в Роззе время перевалило за полдень. Комната оказалась пуста, но звуки и запахи выдавали — на кухне кто-то есть. Нахально переместив свое тело на явно чужую кровать Павел начал диагностику. Его здоровье было разрушено в хлам. На пару ближайших месяцев Павлу следовало забыть о нормальной жизни. "Помню, смотрел кино, там люди после многомесячной комы почти сразу начинали ходить. Мышцы можно быстро восстановить, недели за две, а вот сухожилиям кирдык пришел. Похоже, на Землю нужно прыгать", — подумал Павел и взгрустнул.

Дикий, нечеловеческий крик разорвал воздух, казалось что окно распахнется, а дверь захлопнется от такого давления. Павел еще не мог повернуть голову, сращивание нервов в позвоночнике только-только началось. Голос ему был незнаком.

"Надоест верещать — убежит", — рассудил больной, и снова сосредоточился на лечении. Девица орала не переставая минут десять. Ей несомненно доставляла удовольствие возможность проявить свой незаурядный талант.

"Голосистая девчонка", — вспомнил Павел старинную шутку и обрадовался пробуждению положительных эмоций. Он подождал, не желая причинять вред нахальной девице, и только, почувствовав угрозу, "усыпил" сирену, перекрыв на несколько секунд доступ крови в её голову. Девица с грохотом повалилась на пол, что-то звякнуло.

"Сейчас прибежит подмога. Тупить начинаю", — разозлился Павел. Ему не хотелось искать иное место для своего лечения. Привычный дом, возможно рядом друзья. Он переместил девицу в кресло, а само кресло поставил так, чтобы, наконец, рассмотреть новую хозяйку его дома. Девушка пришла в сознание, но притворялась, что она в обмороке. В коридоре послышался топот. Половицы скрипели под тяжестью крупного тела. Здоровяк точно определил, откуда раздался крик и бежал прямиком в комнату.

"Такие, хм ..., слишком уверены в себе. Я бы, на его месте, остановился у двери, прислушался", — пронеслась мимолетная мысль, пока Павел укладывал высокого и крупного юношу рядом с креслом "сирены". У девушки даже не дрогнули веки, не участилось дыхание, её выдержке позавидовал бы любой мужик.

"Что же она так орала? Звала на помощь. Потом решилась напасть. Сейчас выжидает, определяет момент для бегства", — усмехнулся Павел. Он захлопнул дверь, задвинул засов, развязал шнур, который девушка использовала вместо пояса, и замотал им засов. Девица соизволила открыть глаза, и неприязненно посмотрела на Павла. Её попытку встать Павел пресек самым жестким методом, бросив её обратно в кресло.