Мерзавец (Знахарь 3)

Стоило стрелкам накатить по паре кружек, и графиня посчитала официальную часть обеда завершенной, за ней потянулась Катя, и даже чересчур смелая Рушель исчезла, как будто растворилась в воздухе, после откровенного взгляда молодого рыжего красавца с безобразным шрамом в пол лица. На её вкус шрам был стрелку к лицу, он убирал ненужную изысканность, ценимую только в столице, а никак не в Пограничье.

Павлу надоели "молодые люди" Рушели, и хотя сам он не строил в отношении её далеко идущих планов, ему это было неприятно. Павел погрозил Меченому пальцем. Тот сделал удивленное лицо, но сам отметил несерьёзность угрозы.

— Удачная операция! Твои стрелки — молодцы, мы потеряли всего пару магов! — Павел искренне считал, что купили победу малой кровью.

— Я две трети стрелков уложил в могилу!

— Пополнение идет со всего графства. В очереди стоят! Хард перебирает, разве что в зубы не смотрит.

— Не ври! Смотрю. В первую очередь на зубы смотрю! — засмеялся Хард.

— Что-то вы мои пирожки не едите? — возмутился Кляйн.

— Рушка закормила. Как только в гости к Павлу загляну. "Это пирожки по рецепту барона Кляйна", — изобразил Алексей.

— Эти же ..., сделаны самим бароном Кляйном, из меда, добытого в его горах, из муки, смолотой в его мельницах, — ухватил пирожок Хард. Он откусил огромный кусок, больше половины, и запил его теплым сладковатым пивом.

— Павел всё еще холодное горькое пиво пьёт. Гадость! — неодобрительно покачал головой Кляйн, — Он еще и соленой рыбой закусывает.

Алексей.

Алексей взял две кружки горячего пунша и подошел к столу, где сидел Меченый. Сосед справа отодвинулся, освобождая место командиру.

— Пунш горячий будешь?

— Не вопрос!

— Смелый ты человек, Меченый, — только выпив половину кружки, произнес Алексей.

— Другому здесь не место, — довольно улыбнулся Меченый.

— Смелость хороша в бою.

— Так не бывает, чтобы с врагом смелый, а с начальством — голова в кустах.

— Понимаешь? О чем я?

— Легко. Только риск делает удовольствие ярче.

— А если Павел всё-таки не сдержится? Хорошо, если за проказницу Рушку, он тебя молнией между глаз! А если он тебе хотелку отсушит? Постесняется открыто мстить, и превратит жеребца в мерина.

— Это будет нечестно. По морде — я готов, или в пузо. Нет! Не верю! Дюжина плетей — справедливая плата, но ..., ты, командир ври, да не завирайся.

— Я бы эту Рушку давно отправил на конюшню пороть, но ...

— За что???

— В том-то и вопрос, что не за что, — сокрушенно покачал головой Алексей, — Ты, хотя бы, потом не кричи на каждом углу о победе над Рушкой. Сами рога, похоже, Павла не волнуют, а глупые смешки за спиной раздражают.

— Ты скажешь!? Похвальба — половина удовольствия! — удивился Меченый.

— Сам напросился! Утром, на рассвете, жду тебя на восточной заставе, одвуконь, с недельным запасом.

— Когда собираться?! Никого на месте нет.

— Сейчас! Пошли, любитель адреналина, отдам команду — экипируют тебя по полной программе!

* * *

Ранним утром, спросонья, недовольный и небритый, Алексей застал Меченого уже на заставе. Тот был измотан, но весел. Довольную улыбку на его лице не портил даже шрам.

— Всю ночь! Всю ночь без сна, без отдыха! Вот это скачка! Это не женщина — огонь! — заявил он Алексею на его немой вопрос.

— Держи пакет с бумагами. Доставишь на восточную заставу в горах. Раньше, чем через месяц не возвращайся, — Алексей сильно хлопнул Меченого по плечу, даже отбил руку. Тот только довольно заржал.

Павел Ильич.

Стемнело. Рушель курила у открытого окна. Она стояла голышом, даже не набросив на плечи халат. Длинную, тонкую сигарету она смаковала долго, делая паузы между затяжками.

— Тебе не холодно? — нарушил молчание Павел.

— Какой же ты зануда, дядя Паша! Никто не смотрит. Нет никого на улице.

— Курить вредно ...

— В постели не кури, у окна не стой! И нудишь, и нудишь! — Рушель повернулась лицом к Павлу. Высокая грудь заколыхалась. Глаза сверкнули, — Меченого на границу отправил!

— Нет.

— Что "нет"?!

— Не отправлял. Наверно Алексей "постарался", они беседовали вчера, когда ты ушла ...

— Вот! — прервала его Рушель, — тебе безразлично с кем я сплю! Алексей, тот думает, что ты меня любишь! А ты ..., тебе ..., если бы ты меня, хоть чуточку, хоть совсем немного, но любил — забрал бы, из под Меченого выдернул. Ты можешь — я знаю! А ты вернулся с ужина, и лег спать, зная, где я, с кем я.

— У нас нет будущего.

— Врешь ты всё! У нас нет настоящего!

— Мы разные люди.

— Кляйн и Зюс одинаковы? Хард и Ферокс! В чем сходство? Я тебе нужна только потому, что с другими ты не можешь!!!

— Это запрещенный удар!

— Да пошел ты ...!

— Иди сама туда, шлюха!

— С удовольствием!

Павлу захотелось залепить Рушель пощечину, но он подошел и обнял её. Та не сопротивлялась, наоборот, прижалась к нему и лизнула в ухо.

— Запру тебя в высоком замке? — прошептал Павел.

— Зачем? Полюби меня! Мне никто станет не нужен!

— Не получается! Пусто! Там, внутри, в душе — пустота.

— Я это чувствую. Ты выплескиваешь на меня свои эмоции, жалкие, скучные, бесцветные, холодные. Я же помню тебя другим! Ты игрался со мной, с ребенком, и в сердце у тебя была радость и счастье!

— Хорошо! Я перестану тебя мучить. Расстанемся ...

— Нет. Я люблю тебя, — грустно произнесла Рушель, — Я подожду. Год или два. Ты поиграй в солдатиков, если душа больна, а жизнь и смерть тебе безразлична. Душа проснется, я надеюсь. Я верю, я буду молиться за тебя.

Рушель оделась и ушла. Павлу показалось, что она не дала ему надежду на выздоровление, а забрала её с собой.

Алексей.

На рассвете Алексея разбудили раскаты взрывов. Выбравшись из палатки, он увидел страшную картину, храм Жизни зиял огромными дырами. Из воздуха падали бомбы, магическая защита срабатывала уже не везде. Временами, окутываясь клубами дыма и пыли, бомбы пробивали большой круглый купол главного здания комплекса сооружений храма. Защита вспыхивала всё слабее. Маги храма Жизни отвечали энергично, огненные шары плыли по всему небу над храмом, однако Павел доставлял бомбы с такой исключительной точностью, что магический огонь им почти не вредил. Изредка, волшебная иллюзия — маскировка пропадала, делая видимым то одного, то другого боевого мага. В эту точку тотчас обрушивался снайперский огонь с трехсот-пятисот метров. На этом расстоянии стрелки были недостижимы для боевых магов храма.

Бормоча под нос ругательства, Алексей наблюдал за сражением, по собственной инициативе начатым Павлом. Бестия стоял тут же, ожидая от Алексея восторга и одобрения успешного боя, и, когда, наконец, он решился на вопрос, тот уже не мог больше сдерживать негодование.

— Ну как, командир, — улыбнулся он, — на этот раз малой кровью?

Алексей резко повернулся к нему:

— Ты понимаешь, что это наша общая война? Не только магов, но и стрелков. Разве Павел спросил меня в прошлый раз? Или посоветовался в этот?

— Но ты сам всю неделю укорял Павла за те потери!? Командир, его действия принесут удачу!

— Дьявол! Да разве можно так воевать? Каждый сам по себе! — вспылил Алексей.

В сражение вступили маги. Они посыпались в зияющие дыры главного здания храма, как из пулемета. Павел телепортом бросал их к самой кромке очередного проема, и те максимально использовали ситуацию внезапности. Однако и вражеские маги, несмотря на своё незавидное положение, отвечали ударом на удар. Дюжина магов-боевиков Павла была уничтожена, не сумев даже ворваться в храм. Алексей ясно видел это в бинокль. Он поймал себя на том, что получает от этого удовольствие.

Раздался ужасный взрыв, и половина храма взлетела на воздух. Один из магов смог навести Павла на Алтарь. Обычная стокилограммовая бомба, брошенная Павлом, заставила его детонировать.

Павел "прыгнул" к наблюдательному пункту Алексея, довольный успешным началом штурма.

Павел Ильич.

— Что такой хмурый? Лёха, на этот раз основные потери понесли мои маги, твои стрелки поддерживают их действия своим огнем на безопасном расстоянии.

— Ты совсем охренел! Разве можно так воевать? Ты здесь один?

— Не хотел тебя будить. Катя своего политика в Москве раскрутила на поставку нам вагона бомб. Нужно было срочно забирать. Твои стрелки так и так были наготове, на случай появления вражеских магов. Зачем создавать эти сложности? Что изменилось, если бы я тебя известил?

— Ты меня не слышишь!

— Бестия! В чем я виноват? — обратился к нему Павел, как к арбитру.

— Командир, эта бомбежка принесла нам удачу! — Бестия не понимал злости Алексея.

— Пошли вы оба ...

Алексей.

Уязвимость атакующего врага, при одновременной безопасности обороняющихся, не сработали при атаке магами с воздуха и массированной бомбардировке. Храмовый комплекс мог эффективно защищаться очень долго против традиционной осады. Разрушение центрального, сильно укрепленного здания, которое служило резиденцией Матери храма Жизни, поломало всю систему обороны.

Предварительная бомбардировка, обстрелы из винтовок и гранатометов, загнали противника в укрытия, позволили боевым магам управлять ударами бомб. Алексей ожидал от Павла предложения о решительном штурме, но тот не спешил.

— Надеюсь на их разум. Подождем недельку.

— Я слабо верю в "прагматизм" такого врага.

— Недостаток еды и воды высушивает мужество очень быстро. А осознание бессмысленности сопротивления ускоряет процесс.

— Пребывание в коме сделало из тебя циника.

— Проживание в этом мире превратило тебя в идеалиста.

— Вчерашние и нынешние враги внушают мне больше уважения, чем большинство тех знакомых, что я оставил в старом мире, на Земле.

— Завтрашние противники — маги смерти, послезавтрашние — земные политики. Надеюсь, как враги, они тебя устроят больше?

— Боюсь, с ними как раз, у тебя будет взаимопонимание. Уж, они-то переметнутся на сторону победителя мгновенно!

— Морализируешь!

— Офицеру, с одной извилиной от фуражки, это не положено?

— И остаться дома не можешь! И участвовать в "грязной войне" — невмоготу?

Холодному прагматику и цинику Павлу надоело допекать своего старинного друга, и он "убежал" от разговора к своей "легкомысленной подружке".

* * *

Через неделю после бомбежки, стрелки продолжали выполнять данное им задание. В течение этого времени они выбили много магов противника, и практически истребили весь вспомогательный персонал. Сами стрелки не получили повреждений. Ночью восьмого дня отряд вражеских магов совершил вылазку. Во время этой операции большая часть отряда погибла, но небольшой группе удалось скрыться. Этим же днем комплекс зданий храма полностью перешел в руки атакующих, хотя при ликвидации, находившихся в нем монахов, пять человек были убиты или ранены.

К вечеру, не успели войска прочесать коридоры, комнаты и закоулки храма, как со всех сторон появились огромные отряды ополченцев, во главе с баронскими дружинами. Тысячи и тысячи крестьян, поднятых монахами на войну, неуклюже переставляя ноги, одетые в старинные тяжелые доспехи, двигались к храму. Великолепно вооруженные дружинники на огромных конях, ловкие и умелые, представляли собой резкий контраст с ополченцами. Колонны людей казались нескончаемыми, но пулеметы выкашивали одинаково быстро и неловких дилетантов, и умелых профессионалов. Волна нахлынула девятым валом, и рассыпалась по земле сплошным слоем мертвых тел.

На стенах полуразрушенной цитадели стояли стрелки, уставшие и измождённые этим кровавым штурмом, не столько самим боем, сколько жуткой жатвой смерти.

* * *

Павел появился только через два дня, когда Алексей уже успокоился.

* * *

Павел Ильич.

Столица не подверглась массированному обстрелу, ни магическому, ни обычному. Павлу даже не потребовалось убеждать канцлера, или, не приведи господь, императора, маленький толстяк-банкир сам нашел его в гостинице, сам предложил решить вопросы с имперскими службами. Как оказалось, война в столице никому не нужна, а верхушка ордена Смерти успела нажить множество врагов. Стрелков и магов пропустили под самые стены замка Дюк. Жителей домов выселили, а на замок были сброшены тысячи листовок с условиями капитуляции. Список магов, подлежащих аресту, Павел сократил до полусотни. Два дня над замком стояла мертвая тишина, лишь ночью, как крысы с тонущего корабля, тянулись ручейки дезертиров. На третий день внутри ордена созрел заговор и старую верхушку магов стали убивать свои же соратники. Подло, из-за угла, ночью в постели, подсыпав бинарного яда в пищу, и, наконец, перебежав к врагу и рассказав Павлу место пребывания очередного мага Смерти. Штурм не потребовался, через десять дней в замке осталось две сотни трупов, и ни одного живого человека, кроме узников в подвалах.

Глава 8.

Школа злословия.

Листиг.

Немногие ученики магов были столь усердны и трудолюбивы, как ученик восьмой ступени Листиг. Всего пятнадцать лет занятий, а он уже овладел полным набором из дюжины базовых, дюжины боевых и дюжины лечебных заклинаний. Еще пара сложных комплексных конструкций для сдачи экзамена, и звание мага первой ступени у Листига в кармане. Тем, кто учится в университете, сдать экзамен проще, его принимают свои же учителя. Дар Листига оказался невелик, и осталась для него одна дорога — в орден Смерти. Дар невелик, поэтому приходилось Листигу строить каждое заклинание сверхточно, чтобы ни капли силы не пролилось мимо. Каждый раз, глядя на счастливчиков с большим даром, расходующих силу попусту, не знающих толком ни одного заклинания, Листиг завидовал и злился, злился и завидовал.

Поначалу, поголовная гибель сильнейших магов ордена, обрадовала Листига. Он злорадно потирал руки. Потом, когда получил возможность посмотреть на технику Павла, он ужаснулся. Дилетант не только владел всего полудюжиной заклинаний, он выполнял их на уровне первогодка. Ничего, кроме презрения, с точки зрения Листига, Павел не заслуживал. Лучший способ скрыть "опасные" мысли от "начальства" — не думать. Некоторые неудачники пытались спрятать свои эмоции за каменной маской, неудачно. Их пускали в расход, "начальству" было достаточно очевидного — прячут только криминал.

Листиг был признан Павлом благонадежным и принят на службу, а многие его "товарищи" по учебе отправились в мастерские.

Магический батальон Святого мага давно превратился в полк, а пополнение из империи всё шло и шло. Павел "чистил" города и замки от магов, имперских не трогал, и жалобы баронов, маркизов и графов в столице клали под сукно. Абсолютная монархия, мечта императоров на протяжении последних двух сотен лет, становилась реальностью. Та толика власти, независимости и свободы, которую император де-факто согласился отдать Святому магу и графству Роззе, была мизерна, по сравнению с той, что раньше приходилась на долю феодалов и магических орденов. Дюжина герцогов пока накачивала "мускулы" за счет паники в рядах свободных магов, но никто из них не пытался подняться на защиту своих же вассалов, отделываясь ничего не значащими обещаниями.