Ошибка Архимага

— "С благословения Матери нашей, по согласию магистрата объявляю выбор Пути соискателя состоявшимся и назначаю отныне именовать соискателя Гредом-о-Мит-до-Гарда"

Гред не слышал, как председатель объявлял имя следующего, выбирающего Путь. Кое-как свернув свои бумаги, внимательно глядя под ноги из опасения споткнуться уже на Пути, Гред чуть не бегом устремился прочь. Подальше от этой площади с тысячью знакомых лиц, подальше от этих вопросов, подальше от наблюдавшей его позор Анни...

А на Перекресток уже входил его брат Дик...

Глава вторая.

ПОДАРИ ИМ ВЕТЕР...

Осень и зима прошли в подготовке к путешествию. Гред с помощью Люка и его брата Дим-о-Сим-до-Гарда осваивал управление летающей машиной. В некоторые механизмы пришлось внести изменения, поскольку ее конструктор рассчитывал на одного наездника, но ради успеха экспедиции было решено лететь вдвоем: двигать рычаги можно будет попеременно, да и мало ли что может случиться в пути — один поможет другому. Когда появлялось свободное время, Гред отправлялся на отцову верфь, где заканчивалось строительство доселе невиданного корабля брата. Дик часто рассказывал о преимуществах его конструкции перед существующими:

-"... При спокойной воде корабль должен идти под парусами в надводном положении. При первых признаках наводнения паруса сворачиваются в трубчатые реи мачт, которые в свою очередь укладываются вдоль корпуса. Корабль ложится на дно, специальные буравы по всей длине корпуса ввинчиваются в дно и удерживают его при сильном потоке воды..."

Люди дышат воздухом, выделяющимся при возвращении в состояние праха некоего вещества, созданного другом и товарищем в юношеских приключениях Дика двоюродным братом Дарком-о-Рим-до-Гарда, который на Перекрестке выбрал Путь теоретической алхимии в магистратуре при Академии.

На семейном совете было решено, что братья отправятся в путь поочередно:

— в начале сухена, когда зимний сезон дождей заканчивается, а летний еще не наступил, в путь отправится Дик на своем корабле. Как показали испытания, средняя скорость его движения против течения реки в лучшем случае не превысит сорока миль в сутки. А если учитывать неизбежные погружения на время наводнений, то на весь путь до предгорий в триста пятьдесят — четыреста миль потребуется не меньше месяца;

— Гред на своей летающей машине собирался пролететь в день не менее трехсот миль. Вдвоем с Люком, меняя друг друга, они без особого напряжения поддерживали скорость полета около пятнадцати миль в час и собирались достичь предгорий за сутки — дольше они все равно не смогли бы выдержать без отдыха и сна, а посадить свою машину в лесу означало сорвать экспедицию и — скорее всего — погибнуть. Правда, они собирались лететь вдоль реки, чтобы при необходимости приземлиться на берегу и постараться вернуться на плоту. В любом случае они вряд ли смогли бы по пути отыскать ровную площадку для нормального приземления, и машина, скорее всего, была бы безнадежно сломана. По этим причинам вылет Греда был намечен на самое начало ливена, когда летний бриз еще не превратился в ураган.

Братья договорились ожидать друг друга там, где лес заканчивается низкорослым кустарником предгорий. Если в течение первой недели ливена одна из экспедиций не прибудет к месту встречи, то другая отправится дальше самостоятельно...

На четвертый день месяца сухен было объявлено отплытие экспедиции. Разве что в самых дальних деревеньках Гарды не слышали о новой экспедиции к Запретным Горам. Это событие — значимое само по себе — становилось еще более замечательным, учитывая две подробности: экспедиция отправлялась на корабле, который мог погружаться под воду, и капитаном экспедиции был назначен один из сыновей мастера Гильдии корабелов, недавно Выбравший Путь. Разумеется, в день отплытия половина населения Лиго-Гарды собралась в порту, а другая половина прогуливалась по парку на склоне Рокасты — пологой горы, выдававшейся далеко в море и прикрывавшей бухту от волн. Из парковых аллей были прекрасно видны и верфь и акватория бухты. На рейде в окружении разноцветных яхт и шлюпок покачивался маленькая трехмачтовая баркентина. Покатая темная палуба без всяких надстроек кроме округлой башенки, которая — судя по трем иллюминаторам — была ходовой рубкой. Вдоль палубы шло углубление, в которое должны были складываться мачты со свернутыми в них парусами. По сравнению с палубой мачты были несоразмерно велики, и, казалась, суденышко вот-вот перевернется. Но жители Лиго-Гарды, значительная часть жизни которых была связана с морем и кораблями, прекрасно знали, что бoльшая часть корпуса баркентины была под водой и перевернуть ее при полном бейдевинде не было никакой возможности.

На самой высокой точке Рокасты, на территории маяка раздался треск фейерверка и сотни разноцветных огненных шаров повисли над бухтой. В нижнем саду парка духовой оркестр заиграл прощальный "Гимн дальнего пути". Из башенки на палубе баркентины выбрались четыре человека в темной морской форме и выстроились на палубе, приветствуя провожающих раскрытой ладонью над головой — общепринятым приветствием моряков. Капитан поднялся на крышу надстройки, открыл колпак фонаря и зажег ходовой огонь...

Прошедшим вечером в Храме Матери Всех Живущих прозвучала прощальная молитва "О здравии грядущих по морю". Мореходы давно уже научились ходить под любым ветром. Самое страшное для моряка — это безветрие, полный штиль. И потому духовным ядром молитвы были строки: "Матушка, Дева Пресветлая, не оставь своих сыновей. Подари им ветер и помоги в пути". После них ударил колокол, и экипаж с командиром во главе был допущен к алтарю для ритуала оставления огня. В стене рядом с иконой "Матери — Путеводительницы" имелось множество трубочек с выходом природного газа. Всякий путешественник мог зажечь огонек, который горел бы здесь до его возвращения...

Экипаж вернулся внутрь баркентины, от мачт откинулись реи и потянули за собой непромокаемую, но легкую материю парусов. Прогулочные яхточки брызнули в стороны...

Поход начался.

* * *

Устье реки тянулось вглубь Ридерры миль на пять и имело ширину больше мили. Дальше река сужалась локтей до тысячи и оставалась такой на все разведанные пятьдесят миль. По берегам на расстоянии видимости друг от друга располагались форты, где постоянно жили несколько вахтовых лесорубов: отвоеванное у леса пространство вокруг фортов постоянно зарастало, и его необходимо было чистить. (Уже через неделю свежая вырубка покрывалась колючим кустарником, под пологом которого набирали силу ростки будущих исполинов. А через месяц это место уже трудно было отличить от основного лесного массива, разве что по отсутствию догнивающих на земле сломанных ветрами старых ветвей.) Благодаря передаваемым от форта к форту четырехцветным семафором весям об экспедиции эта часть пути была наименее опасной. Да и подробные лоции, составленные плотогонами, помогли экспедиции Дика пройти его без происшествий.

Дальше никаких карт уже не было, лишь абрисы отдельных участков, привезенные вернувшимися смельчаками-исследователями...

К двадцать третьему сухена по расчетам Дика они смогли подняться по реке около трехсот миль. С начала экспедиции им уже семь раз приходилось ложиться на дно, пережидая буйство стихии. Вчерашнее погружение оказалось самым напряженным: несмотря на обтекаемую форму корпуса проносившееся над ними огромное дерево смогло зацепиться корнем за шарнир мачты. Баркентину рвануло так, что один из буравов не выдержал, судно развернуло боком к течению и вплоть до ослабления потока — еще час с четвертью — прилично мотало на оставшихся трех. Когда они смогли всплыть, оказалось что к первому дереву набралось еще несколько деревцев поменьше, кустарников и прочего мусора, так что образовался целый плавучий остров. Освободиться от которого удалось лишь к вечеру. Ширина русла уменьшилась до пятисот локтей, и маневрировать становилось все труднее. Близость гор ощущалась по многим признакам: температура воды снизилась и экипаж, рабочие места которого находились ниже ватерлинии, переоделся в шерстяные комбинезоны. Берега стали выше и каменистее. А сейчас они приблизились к огромному обломку скалы, выступающему из размытого водой грунта. Похоже, река в этом месте когда-нибудь спрямит свой путь, но пока скала сопротивлялась: за ней образовалась маленькая бухточка, где вода двигалась по кругу. Людям требовался отдых, а судну тщательный осмотр — Дик направил баркентину в сторону бухточки и круговое течение само вынесло ее к песчаной отмели...

* * *

Вылет Греда был обставлен намного менее торжественно: провожали его лишь родственники из обеих семей и делегация Гильдии механиков, в значительной степени способствовавшей строительству аппарата.

Для облегчения взлета на склоне Рокасты в сторону материка была проложена специальная дорожка, по которой крылатый механизм с экипажем должен был скатиться на трех своих колесах и набрать необходимую скорость. К третьему дню месяца ливен все было многократно испытано и перепроверено.

Стартовали ранним утром, часа за два до восхода солнца. Первые девять часов полета выдались спокойными. Как и намечалось, они держались недалеко от реки, так что наблюдатели из фортов могли видеть пролетающую механическую птицу.

Вот осталось далеко позади последнее из человеческих поселений. Гред пообедал и сменил Люка в управлении полетом. Полуденное солнце раскалило рычаги аппарата, и Гред старался касаться только деревянных рукояток. И тут возникший откуда-то при совершенно безоблачном небе порыв ветра чуть не вырвал их из его рук.

Сильный, почти ураганный ветер оказался неприятной неожиданностью. Тем более что дул он поперек течения реки, а значит, относил их в сторону — вглубь леса. Вначале они пытались держаться крутым бейдевиндом, но даже работая вдвоем это не удавалось. Ветер относил их все дальше, в безбрежный лесной океан. А затем из-за горизонта выползла огромная иссиня-темная грозовая туча и стала накатываться на солнечный мир. Шатуны механизма звенели от порывов ветра и от усилий летунов, стремившихся пересечь путь грозового фронта или — хотя бы — быть захваченными его краем. На одиннадцатом часу полета хлещущая дождем и молниями туча ударила по искусственной птице всей своей мощью. Аппарат сначала подбросило, развернуло боком и поставило на крыло. Затем рухнувшая сверху стена воды вдавила его в верхушки деревьев.

Крылья, сделанные из пленки, в качестве образца для которой послужили рыбьи пузыри, растянутой на каркасе из легких, но прочных металлических трубок, не сломались. Не выдержали шарниры, и крылья просто сложились. Это и спасло летунов от серьезных увечий: их кабинка, пробив зеленую массу, устремилась к земле, но каркас крыльев, цепляясь за ветви, затормозил падение. Аппарат завис локтях в восьми от поверхности...

В глубине леса под защитой его зеленого полога стихия оказалась не такой уж страшной. Ливень здесь выглядел обычным осенним дождем, будто большая часть небесной воды задерживалась где-то выше. Ветер сюда не проникал, здесь царил влажный полумрак. Даже гром доносился сюда приглушенными удаленными раскатами. Ошеломленные произошедшим, друзья некоторое время, приходя в себя, просто молчали. Затем, постепенно разговорились. Оба оценивали собственное положение, как почти безнадежное, но Гред, считавший себя ответственным за судьбу друга, настаивал на необходимости идти к реке, где можно было попытаться на плоту вернуться по течению реки домой. Люк же убеждал его в необходимости продолжать путь к Запретным горам, поскольку был совершенно уверен, что в последние минуты полета прекрасно видел на горизонте их белые вершины. В конце концов, сошлись на том, что сегодняшнюю ночь они проведут в кабине аппарата, с утра соберут, что может пригодиться в пути, Гред постарается подняться на вершину ближайшего дерева и попытается хоть что-то разглядеть. Тогда уж окончательно определятся с направлением движения. В лесу, к их удивлению, после дождя установилась удивительная тишина: лишь легкое поскрипывание трущихся друг о друга соседних ветвей да глухие удары крупных капель по ковру из перегнивающей листвы. Ни птичьих криков, ни рычания хищников, ни топота пробегающих четвероногих — ничего. Сумрак сменился абсолютной чернотой наступившей ночи. Но друзья, уже давно спали. Идея дежурства показалась им совершенно бессмысленной: если какое-либо существо вздумает на них напасть, дежурный все равно не сможет ничего предпринять, а предстоящий путь для уставших и не выспавшихся путешественников гораздо опаснее грядущей ночи.

Глава третья.

ВЕЛИКИЙ ЛЕС.

Они проснулись от толчка кабинки — по-видимому, одна из ветвей, за которые зацепились при падении крылья аппарата, не выдержала нагрузки и треснула. Их убежище несколько приблизилось к земле, но осталось висеть. Один из рычагов управления при падении разбил хронометр, и определить время в вечном сумраке леса было невозможно. Подготовка к дальнему пути не заняла много времени: все необходимое для пешего перехода было собрано в мешки еще перед полетом. Люк с помощью своего набора инструментов отсоединил от каркаса несколько трубчатых элементов, которые могли пригодиться в пути. Имевшуюся веревку забрал Гред и, перекидывая ее через толстые ветви, начал подниматься вверх. Преодолев четыре десятка локтей, Гред смотал веревку и, обхватив толстенную ветку ногами, уже собрался передохнуть. Раздавшийся откуда-то сверху слабый свист заставил его вспомнить все ужасные истории об обитателях леса. Медленно подняв лицо в направлении свиста, он различил на ветви восемью локтями выше и гораздо ближе к стволу странное шарообразное почти черное существо. Два глаза поблескивали в верхней части этого шара, следя за движениями Греда. Он замер, в свою очередь наблюдая за поведением свистуна. Несколько минут прошло в молчании. А затем случилось невероятное...

Существо заговорило. Сильно пришепетывая, глуховато, медленно — будто подбирая слова. Но — заговорило на вполне понятном языке:

— "Здравствуй, побережник.

Вижу, вы уже пытаетесь летать на своих механизмах. Зря...

Если хотите летать — становитесь крылатыми. А то, вроде и разумом не обделены, и Матери почитание сохранили, а сами как дети малые — в предрассудках погрязли, истину отвергаете.

Вот у тебя: разве ж это птица?! Стыдоба скрипучая...

Ну, разверни ты руки в крылья и лети — если хватило сил маховик крутить, то уж для истинного полета хватит заведомо"

Существо примолкло, потом вдруг спрыгнуло на ветку Греда и преобразилось в почти нормальную человеческую фигуру. Только покрытую длинной блестящей шерстью и наделенную длинными — до колен — цепкими сильными руками.

— "Дед вот говорит, что вам, побережникам, воображения не хватает, чтобы подняться над собой. Нас, лесовиков, оборотнями называете, при встрече убить готовы...Неужели трудно понять, что талант преображения дарован нам Матерью, чтобы мы могли менять сами себя, ибо природа совершенна в своей изменчивости, а человек боится перемен..."

Гред молчал...

Пораженный случившимся, с перевернувшимися представлениями о мироустройстве он растерялся...