| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
* * *
Святослав посмотрел на часы — только полдень. До шести вечера уйма времени. Мелькнула подленькая мыслишка, не пристроиться ли к нищим просить подаяния на паперти, чтобы хоть какой-то копейкой на обед разжиться? Он нерешительно подошёл к неровной шеренге попрошаек, но молодой бродяга грубо толкнул Святослава:
— Ты странник, что ли?
— А что, заметно?
— Я-то странник, по мне заметно, а ты кто?
— Что-то вроде тебя, — уклончиво ответил Святослав, ожидая новых неприятностей.
— В трапезной для странников обед готовят. Пошли за мной, перекусим, а там и в дальнюю дорогу. Ты куда стопы направил? Я в Калужскую губернию.
— А я, наверное, в Могилевскую.
* * *
В полутёмной трапезной под низким потолком они перекрестились на образа, и бродяга заблажил:
— Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, Аминь. Боже, милостив буди мне грешному.
Он и сам поклонился и Святослава понудил согнуться.
— Господари хорошие, хозяева щедрые, не откажите в милости странным людям!
— Проходьте, страннички, на нашу хлеб-соль. — Служка в застиранном подряснике без лишних церемоний усадил их за общий стол, куда он только что выставил миски с варевом из капусты, картошки и моркови с луком.
Ни пятнышка жира не было на поверхности пустого, хотя и густого супа. На второе блюдо в таких местах для нищих всегда готова традиционная перловка или овсянка, но уже с постным маслом — чайная ложка на миску. Горка чёрного хлеба высилась в деревянной хлебнице. Он издавал такой хлебный дух, что Святослав не выдержал и с жадностью схватил кусок, но молодой бродяга пристыдил его:
— Ты новенький, тебе читать молитву.
Все за столом поднялись, а Святослав нетвёрдо, но все-таки вспомнил:
"Очи всех на Тя, Господи, уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении, отверзаеши Ты щедрую руку Твою и исполняши всякое животное благоволение. Аминь".
Сотрапезники хлебали как будто наперегонки, чуть ли не давились чёрным хлебом, и Святослав в этой компании ничуть не стыдился своего волчьего аппетита. Сытые в трапезную для странников не ходят. Святослав не выхлебал и половины миски, как из раздаточного окошка высунулся повар в колпаке:
— Служка, ты что творишь! Отец Измаил не благословил питать славиков.
— Так помолились уже!
— Гони его в три шеи. Мне после святительского запрета новые неприятности ни к чему.
4
В кармане ни копейки, а в брюхе всего полмиски варёной фасоли, полмиски капусты да кусок чёрного хлеба. Не густо. Но Святославу наконец хоть раз за сегодня повезло. Удалось незаметно пробраться в самую гущу декоративных кустов на шпалерах с зелёными насаждениями и там сладко выспаться. Кто спит, тот обедает. Его никто не потревожил, только в конце концов голод разбудил. Осталось три часа до назначенной аудиенции у старинного школьного приятеля. Как раз время, чтобы дотопать на отмороженных в Антарктике ногах до Троице-Лыкова, к дому Сереги... точнее, Сабиржана Равильевича.
* * *
— Я вызову полицию, — пригрозил привратник.
— Меня официально пригласили. Вот визитная карточка твоего хозяина. Доложи ему о моем прибытии!
— Ничего не знаю, славик. Меня о тебе не предупредили.
Хорошо, что четырёхэтажный дворец окружала решётка ажурной ковки, а не глухой забор. Через полчаса Святослав обрадовался, заметив, как на крыльцо вышел сам хозяин.
— Эй, Серёга, я пришел! — замахал он рукой и даже запрыгал на месте, чтобы его быстрей заметили. — Я здесь! Меня не пускают к тебе.
— Что там за шум? — строго сказал хозяин, поворачиваясь в сторону ворот. На этот раз он был без очков и подслеповато щурился.
— Сабиржан Равильевич, тут какой-то славик побирается, — доложил привратник.
— Славик?.. А, Святослав! Пропусти его.
* * *
— Голодный, небось? — посочувствовал бывший Серега, а ныне Сабиржан. — Пойдём на кухню, накормлю. Помнится, ты любил свиные отбивные?
— Боюсь, мясо мне сейчас — не в коня корм с отвычки, а овсянки у тебя, конечно, нет.
Бывший Серёга задумался:
— Да, точно нет. Такую гадость даже моя прислуга жрать не станет. Тогда пошли ко мне наверх, а с закуской что-нибудь придумаем подиетичнее.
— На каком этаже твой кабинет?
— На четвёртом.
— Лифта, конечно, нет?
— Всего четвёртый этаж — на кой мне лифт?
— А я бы воспользовался. Ноги сводит судорогой.
— Есть только грузовой для подачи блюд в столовую, но ты туда не поместишься.
— Тогда давай поговорим прямо тут в холле. Мне наверх уже не подняться.
— Что так?
— Сил нет. Я три часа добирался сюда пешком.
— Пешая прогулка по причине пользы для здоровья?
— По причине чересчур облегчённого кармана.
— Так я же тебе денег предлагал. Дам тебе сколько спросишь, друг!
— Деньги не в счёт. Мне нужна работа и разрешение на временное пребывание в России. Прямо сегодня до десяти вечера.
— Тебе страшно повезло! Я всё устроил. А может, по коньячку для начала?
— Это после пятнадцати лет строгой трезвости? — усмехнулся Святослав. — Меня и пиво с ног свалит.
— Как хочешь, а я выпью.
Сабиржан Равильевич снял рюмку с подноса, который предложила горничная, закусил осетринкой с лимончиком и повеселел:
— Дружище! Я выцарапал для тебя два запроса на рабочую силу. Выбирай любой себе по вкусу.
— Вот спасибо, Серёга, то есть Сабиржан. Прости, никак не привыкну. Когда приступать к работе?
— Вылет на оба места — прямо сегодня ночью. Даёшь согласие, я тут же звоню в миграционную службу, тебе быстренько оформят карточку временного иммигранта и прямо сюда её доставят.
— Спасибо, Сабиржан, — не сдержал проникновенной слезы Святослав. — Спасибо, друг.
Друзья тепло обнялись.
— Какие это вакансии?
— Первая — Шпицберген, тебе как раз по специальности бурильщика. Работа под землёй. Второй запрос тоже подходит — буровзрывные работы на Новой Земле, тоже в шахте. Там китайцы открыли крупное месторождение сильвинита. Знаешь, почём сейчас грамм теллура? То-то. Деньги платят не слабые.
— Там же радиации после атомных испытаний ещё на полтыщи лет вперёд хватит.
— Было бы чего бояться! Выдадут защитный костюм и индивидуальный дозиметр.
— Я уже по здоровью не потяну работу под землёй. Мне хоть кем бы устроиться на поверхности.
— Да пойми же ты, Славик, никто не наймёт для работы на поверхности славика, всем нужны только настоящие россияне или иностранные гастарбайтеры. Инерция мышления настолько сильна, что никакой административный акт не заставит людей поступать против собственной воли. Вам до сих пор не простили угнетения национальных меньшинств. Вы держали национальные окраины не только в голоде, нищете, но и в безграмотности. Языки и национальные культуры балансировали на грани вымирания. Вы выделяли средства исключительно на развитие русского языка и великодержавной культуры. Скажешь, этого не было? Я тебе сейчас принесу учебники моих сыновей и носом ткну, если не веришь. Русские проводили настоящий геноцид покорённых народов. Вековые обиды не забываются.
Сабиржан отвернулся, чтобы не выдать вспыхнувшего негодования. Святослав понурил голову и молчал, чтобы подавить в себе накатившую горечь.
— Спасибо, я пойду...
— Не глупи, не отказывайся от вакансий. Там же работа вахтовым методом — полгода под землёй летом, полгода на поверхности зимой.
— В полярную ночь? Спасибо.
— Но ведь на поверхности, как ты сам того хотел!
— Лучше пойду со странниками в паломники по святым местам. Там хоть милостыню подадут.
— А если загремишь костями при облаве на бродяг? Ты ведь по статусу будешь нелегальный иммигрант. Рано или поздно попадёшь в лапы закона. Тогда одна дорога — депортация на Антарктиду и пожизненное пребывание на подлёдных горных разработках.
— Там хоть кормят. Спасибо, я в самом деле пойду. Рад был нашей встрече.
— Обиделся?
— Да что ты!
— Нет, вижу, точно обиделся. Вот все вы такие. Всегда себе во вред поступаете. Нет бы жить как люди!
* * *
Сабиржан Равильевич печально поглядывал на экран сквозь стакан с коньяком. Мелькали кадры беззаботного детства. Вот они со Славиком в детском саду, теперь — в школе, потом — лихая студенческая юность. Славик Славко всегда был заводилой, всегда лез напролом и на рожон. Это у них в крови, у славиков.
Телефонный звонок прервал его ностальгические воспоминания.
— Да, понял. Да, знал убитого... Моё присутствие обязательно?.. Хорошо, непременно буду. Выезжаю прямо сейчас.
* * *
Над мёртвым Святославом Славко высились трое полицейских. Двое просто пялились, один что-то оформлял на планшете. Рядом распахнула свои гостеприимные дверцы труповозка.
— При обыске трупа нашли вашу визитную карточку, Сабиржан Равильевич, — сказал ему старший по званию.
— Как это могло случиться?
— Форменное самоубийство — бросился с кулаками на полицейского.
— Но ведь у полиции в Москве только нелетальное оружие!
— Постовой всего-навсего применил против нарушителя общественного порядка иммобилизатор. Только три секунды общего перегрева организма. Но у этого славика после пятнадцати лет работы на Антарктиде сердце не выдержало повышенной температуры тела.
Сабиржан Равильевич снял шляпу... Он осознал, что косвенно виноват в смерти друга. Надо было дать ему денег и послать косметический салон и солярий. Покрасил бы волосы в чёрный цвет, полежал бы пару часиков в солярии для стойкого загара, купил бы в оптике чёрные контактные линзы — и сошёл бы за коренного москвича.
Ох уж эти русские, славики-славяне! Непонятливый народ. Все у них не как у людей. Забыли, что в корне самоназвания у них стоит "слав-" — "раб". Вот бы и смирились, покорились историческому предназначению своей нации — служить субстратом, удобренной почвой для процветания на ней других народов. Так нет же, национальная гордыня, великодержавный шовинизм, бунты, мятежи, революции, войны. Они так ничему и не научились за всю историю. Мы, настоящие россияне, ничуть не виноваты. Им же всем только добра желали. В конце концов, это их выбор, этих славиков. Они сами того захотели.
Конец_
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
