Недоуменно оборачиваюсь — укушенный больше не сидит. Он неподвижно лежит на полу, распространяя "ароматы". Мертв. Окончательно и бесповоротно. Впервые вижу, чтобы от простого укуса в кисть руки жертва загибалась так стремительно. Работяги из Азии столпились вокруг, операционистки бросили работу и смотрят, менеджер орет, чтобы все разошлись. Кто-то визжит. Через несколько минут возникает подобие порядка. Операционистки возвращаются за стойки, гастарбайтеры торопливо покидают здание. Милиционер подходит к лежащему, становится на колени и начинает искать пульс. Охранник, вертя дубинку в руках, требует, чтобы мы не толпились, другой убеждает менеджера, что надо никого не выпускать и прекратить работу филиала. Дальше начинается кошмарный фильм ужасов.

Лежащий в содержимом собственного кишечника покойник вдруг шевелится, его руки

устремляются к сержанту. Одна захватывает за шею, вторая упирается в лицо,

отжимая голову назад. Голова мертвеца рывком прижимается к шее милиционера. Тот

дико орет, вскакивает, поднимая мертвеца на ноги, пытается вырваться. Крик

переходит в бульканье в тот момент, когда они расцепляются. Со своего места вижу

— не жилец. Горло ВЫКУШЕНО. Из зияющей дыры пульсируют струи крови. Залитый

кровью труп? безумный? заглатывает вырванный кусок мяса и на него налетает

охранник. Профессионал. Ударом дубинки сбивает тянущиеся к нему руки, на

возврате — дубинкой по печени, так что хрустят ребра. Носком форменного ботинка

— в пах. Сила удара отбрасывает азиата к стене, перегибая в поясе пополам. Удар

второй ноги снизу наискось с хрустом ломает нижнюю челюсть, отбрасывая в угол.

Подшаг, концом дубинки в горло, ногой — в печень. Ломающиеся ребра издают хруст,

будто сломана доска. Одной рукой охранник вздергивает противника за шею,

буквально держа его на весу в вытянутой руке, а вторая крушит ребра в районе

селезенки. На все, про все — каких-то две секунды. Каждый из этих ударов убивает, либо непоправимо калечит человека. А этот... Одной рукой он фиксирует себя на охраннике, другой — отжимает лицо назад, открывая шею, и впивается зубами в горло. Хрип, кашель, они разлетаются в стороны. Охранник стоит на коленях, зажимая руками горло и между пальцев брызгают струйки крови. Кто-то блюет, слышен визг и топот. Стою столбом, ничего не понимая и не нахожу сил двинутся с места. В себя прихожу от грохота выстрела. Второй охранник стряхнул с себя оцепенение, вытащил табельный ТТ и дважды палит в потолок. Летит штукатурка. Со звоном разлетается лампа дневного света. ЭТО уже поднялось с пола и медленно поворачивается на одном месте. Впечатление, будто вижу перед собой кадры не вошедшие в "Терминатора". Охранник лупит из ТТ в ЭТО, вижу, как из спины, обтянутой потертой курткой, летят клочья. Стена покрывается оспинами от пуль.

Чем плох ТТ: останавливающая сила — никакая. ЭТО дергается, шатается, но

надвигается на охранника. Тот расстреливает всю обойму и, не отрывая глаз от

надвигающегося ужаса, пытается перезарядить оружие. Сошлись, свалились на пол,

покатились. Охранник оказывается наверху, взмахивает рукой с зажатым в ней

пистолетом раз, и другой. Слышен хруст проломленного черепа. ЭТО — роняет руки и

лежит смирно. Охранник садится на пол, роняет пистолет, прикладывает руки к шее

и недоуменно смотрит на окровавленные ладони и расползающуюся под ним лужу крови.

Потом падает лицом вниз. В зале стоит отвратительный смрад крови, дерьма,

блевотины, пороха и чего-то еще. "Добро пожаловать на войну, мой мальчик", —

звучит в голове голос. "Неужели ты всерьез думал, что от меня можно убежать?"

Тишину разрывает визг операционисток и топот ног. Все, кто есть в филиале,

сбегаются в операционный зал. Голоса перекрикивают друг друга. Кто-то бьется в

истерике. Тупо стою и смотрю. Голова пуста и я ничего не понимаю. Медленно-медленно в ней оформляется какая-то мысль. Наконец понимаю: "Искандер умер, упал, потом встал и начал кусаться". Открываю рот и понимаю, что опоздал. Лежащий в луже крови сержант встает. Форма и бронежилет залиты кровью, горло разорвано так, что виден позвоночник, но он достаточно крепко стоит на ногах и смотрит на нас мертвыми глазами.

Я успел. Успел отскочить с пути несущейся в соседний зал толпы прежде, чем толпа

смяла меня. Кому-то повезло меньше. Стоявший у входа в соседний зал

представительный мужчина был сбит на пол, и вся орда пронеслась по нему. Почти

все особи женского пола были в туфельках на каблучках... Вечная память тебе,

уважаемый. Со всеми бежать не стал. Там захлопнули дверь, не выясняя, все ли

успели спастись и сейчас судорожно ее чем-то заваливали.

Меня приютила святая святых — операционный отдел за загородкой. Дверца из него

открывалась наружу. Щеколда была прочной. Ограждение выглядело достаточно

прочным, а стекло — бронированным. Какое-то время у меня есть. За загородкой кто-то дико орал, шла борьба. А я судорожно думал, как выбраться из сложившейся

ситуации.

Что мы имеем? Если человека укусили, то вскоре он умирает. Раньше или позже, но

умирает обязательно. Спустя пять-десять минут он встает и начинает гоняться за

окружающими. С целью укусить их. Он их кусает, они умирают, встают и тоже ищут,

кого покусать. Так что если меня укусят — буду вот так же бегать, широко раскрыв

пасть.

Что еще имеем? Болевой порог — чудовищный. Им лупят со всей дури армейским

ботинком по... самому дорогому и хоть бы хны. Живучесть зашкаливает. Вон, дюжину

пуль всадили, как шагал, так и шагал дальше, пока не добрался до обидчика.

Нет, они не укусить стараются. Вон, крики смолкли, слышен хруст и чавканье.

Вопли теперь слышны из второго зала, куда сбежали уцелевшие. Они что, жрут ее?

Доберутся до меня — пойду на второе. Так, а что друг друга? Господи, помоги!

Встаю, представляя, что увижу.

У стены все трое увлеченно! обгладывают кого-то, мешая друг другу. На меня

внимания не обращают. Между собой — не конфликтуют, хотя и мешают друг другу.

Смотрел как-то передачу про волчью стаю и львиный прайд, так там сначала вожак,

потом остальные. А здесь, коллективно, понимаешь.

Если я прав, через несколько минут то, что они недоели, встанет. И вся четверка

постарается закусить мной. Нет, не существует твари, которую нельзя уничтожить.

Чем же первого положили? А засветили первому тяжелым предметом точно в лоб.

Только мозги в стороны полетели. То есть, если взять что-то тяжелое и небольшое,

можно попробовать отбиться. И что здесь можно взять? Операционный отдел.

Пластиковая мебель, папки с документами, канцтовары, принтер стоит. Картридж

достать? Нет, он пластиковый и хрупкий. Не поможет. Телефон? Тоже пластик.

Монитор ЖК, кабеля, компьютеры... Компьютеры! Вернее, жесткие диски. Достаточно

тяжелый, металлический, с гранями и по размерам не очень. Опа-на, встала

обгрызенная девочка. От лица — кости, рука-нога объедена, внутренности волочатся

по полу. Но стоит, пытается шагать, объеденное бедро подламывается и она падает.

Чтобы снова встать и снова упасть. Ну и глаза! Как у акулы. Давят, лишают воли,

заставляют замереть. Вся троица уже не обращает на нее внимания, а бодро шагает ко мне, упирается в загородку и замирает. Протягивают руки под стекло, машинально делаю шаг назад, спотыкаюсь и падаю. Теперь мы не видим друг друга. Несколько секунд и слышу, как твари идут вправо. Ну да, там же самый первый лежит, которому череп проломили. Раздаются звуки жрача. Желудок пытается вывернуться наизнанку но все, что там было, уже на полу. Набираю номер Николая, шепотом рассказываю, что где и как. Он спрашивает, какие препараты я глотал, даю послушать жрач за стойкой. Обещает приехать через час, везде пробки. Такое впечатление, что весь город — сплошная автоавария. Час, это долго, надо выбираться самому. Ну и чего сидим, кого ждем?

20 марта, день, банковский офис

Если Вам кажется, что все очень плохо, то Вы ошибаетесь. Все гораздо хуже.

Народная мудрость.

Пока твари жрут не меня, нужно вооружаться. Достаю перочинный нож, открываю

отвертку и, вырвав шнур питания из розетки, вскрываю ближайший компьютер. Вот и

диск. И дальше что? Вот я держу его в руке, подобно первобытной обезьяне и

обрушиваю на голову твари. Промахиваюсь и тварь начинает меня жрать, крепко

ухватившись за шею руками. Вывод — увеличить дистанцию поражения. Вон жалюзи

висят, и веревка капроновая. Отрезаем, обматываем, вяжем узел. Теперь ясно, что

после первого же замаха веревка соскользнет, я в одну сторону, "винчестер" в

другую. Вывод — нужно фиксировать. Где там у нас салазки были? Выворачиваю из

системного блока салазки и фиксирую винтами на жестком диске так, чтобы не было

люфта. Оставляю метровый отрезок шнура и делаю на конце петлю. Краем уха

фиксирую, что вопли в соседнем зале сменили если не тональность, то

интенсивность. Теперь они звучат гораздо слабее. Устали девочки вопить. Оно и к

лучшему. И жрач за стойкой прекратился. Ну что — пробуем? Встаю, начинаю

раскручивать получившееся подручное средство. Неудобно, но за неимением гербовой...

с той стороны на меня смотрят четыре окровавленные хари. Ни звука, ни вздоха,

только эти взгляды, вынимающие душу. Твари бьются мордами о стекло, водят по

нему руками, засовывают руки в щель между стеклом и стойкой. Значит, что? На

месте не стоять. Может, у них и когти ядовитые. Так что берем на вооружение

тактику "ударь и беги". Вскакиваю на стойку с противоположного конца зала и

начинаю раскручивать импровизированный кистень. "Проглоты неживые, обыкновенные"

довольно шустро шагают вдоль стойки какой-то дерганной походкой. Дождавшись,

пока расстояние до первого не сократится до пары метров, делаю шаг вперед и с

размаху обрушиваю импровизированный кистень на макушку. Хруст, корпус диска

уходит в череп твари наполовину и вылезает облепленным всякой дрянью. Есть

контакт! Тварь мешком рушится на пол. Теперь с другой стороны. Бодрой рысью бегу

на противоположный конец стойки, занимаю место и начинаю раскрут. Мой бег

сопровождают голодные взгляды оставшихся. Полу обглоданная тварь падает на пол,

прямо по ней шагают двое оставшихся. Получай без сдачи! Перебежка на другой край.

Раскручиваем и ждем, пока приблизится последний. Есть! Интеллекта нет и в помине!

Только голод. Так что шансы мои растут по экспоненте! Осталась тварь-инвалид. А

вот с ней будет посложнее. Из-за постоянных падений предсказать, где она встанет

снова — невозможно. Медленно начинаю сближаться с ней, готовясь нанести удар

либо отпрыгнуть. Бить не приходится. От входной двери гремит выстрел и в голове

встающей твари появляется отверстие. От неожиданности роняю свое "оружие" и

смотрю на вход. У входа стоят двое в униформе охранной фирмы с "Сайгами" в руках

и третий в строгом костюме с дымящимся пистолетом. Вся троица входит внутрь.

Спрыгиваю на пол и сдвигаю щеколду. Первый улыбаясь, буднично бьет дулом

дробовика в солнечное сплетение. Пока я пытаюсь глотнуть воздуха враз

помертвевшими губами, меня сбивают с ног, кладут мордой в пол и, заломив руки за

спину, защелкивают наручники.

В темпе сажают спиной к стене, пинками раздвигают ноги и мордоворот-охранник

ставит приклад "Сайги" на... в общем, на то самое. Когда в легких кончается

воздух, он убирает приклад и орет мне в лицо:

— Слышь,.. я тебя сейчас... да ты... вообще... понимаешь...

Свою эмоциональную речь он сопровождает ласковыми попинываниями моей тушки и

завершает спич, уперев подошву сапога на моем горле.

Звон в ушах, круги в глазах. Последняя мысль, которую успеваю осознать — отрывок

из какой-то песни:

"Круто ты попал..."

20 марта. Там же.

— Здравствуйте, бригаду рэкетиров вызывали?

— Нет, что Вы, это какая-то ошибка.

— С Вас тысяча долларов за ложный вызов.

Из анекдота.

Прихожу в себя оттого, что под нос мне подсовывают какую-то гадость. Сижу на

офисном стуле. Руки заведены назад и жестко зафиксированы наручниками. Встать

весьма проблематично даже без учета гориллоида, крепко держащего меня за плечи.

Другой обходит зал, судя по звуку, собирая оружие и все, что имеет ценность. Напротив меня сидит костюмоноситель, укоризненно разглядывая меня. На том же столе аккуратной стопкой лежат деньги (мои!), паспорт, флешка, визитки, мобильник и прочее содержимое карманов.

— Как же Вы докатились до такой жизни, Владимир Петрович? — спрашивает он меня.

— Вломиться в офис банка! Убить охранников и сотрудника милиции! Причинить ущерб

имуществу банка! Да Вы только посмотрите. На что стал похож вверенный мне объект

после Вашего визита! — гориллоид подтверждающе ворчит.

— Что же Вы молчите? Или считаете, мой вопрос риторическим? Или вообще не

желаете со мной разговаривать? — лапа гориллоида коротко тыкает в кадык. Рвотный

спазм.

— Василий! Команды бить не было! — строго говорит костюмоноситель.

Медленно делаю вдох.

— Молодой человек! Я задал Вам вопрос. И жду Вашего ответа.

— Это не я! — хриплю избитую фразу. В голове бьется мысль: "Не признаваться! Им

нужно мое признание".

— Владимир Петрович! На наших глазах Вы разнесли все три черепа, это

зафиксировала видеокамера. Именно вы виновны в смерти этих людей. Вы только

посмотрите, как после Ваших действий загажено помещение! Или скажете, вы этого

не совершали? Это именно после Ваших действий здесь стало как на бойне! Или Вы

продолжаете все отрицать? Василий!

Мне разжимают левую кисть вставляют между пальцев что-то длинное и круглое и

сжимают руку в кулак. Крик.

— Пал Дмитрич! Все собрано! — это в зале.

— В общем так, молодой человек. Времени у меня с Вами возиться нет. Тех денег,

что есть у Вас, как раз хватило на оплату времени, которые мы на вас и потратили. Либо Вы соглашаетесь со мной, либо за каждую минуту нашего с Вами общения Вам будет предъявляться счет. Одна тысяча долларов. Наше время стоит дорого. А чтобы вы приняли решение быстрее, мы будем вынуждены применить электрошок. Время пошло.

Б.. умеют с людьми общаться.

— Василий, распаковывай аппаратуру.

— Что вам от меня надо?

— Нам, Владимир Петрович от Вас надо, чтобы Вы признали, что все то, что нас

окружает, произошло по Вашей вине. И дальше с Вами будем общаться не мы, а

бухгалтер с юристом.

— Минута, шеф! — гориллоид извлекает из сумки провод с какими-то зажимами.

— Время — деньги, молодой человек. Ваше решение?

— Согласен!

— Согласны на что?

— Что все это — моя вина.

12345