Если человек поднимал голову, то видел встающие в отдалении чёрные, на фоне подёрнутого рябой пеленой облаков голубого неба, башни стартового комплекса малого восточного космодрома.

Михаил Михайлович Майоров, мой отец, в возрасте семнадцати полных лет и шести месяцев, вместе с другими пассажирами, сошел со скоростного поезда в Подлунске — средних размеров посёлке городского типа при малом космодроме поддерживающим челночное сообщение с Селеноградом на Луне.

Сошёл и сразу упёрся в золотисто-жёлтое море — широкую клумбу, засаженную цветущими тысячелистниками. Посередине клубы стоял памятник космонавтам-первопроходцам в виде пары могучих, широкоплечих фигур в устаревших скафандрах с расстегнутыми шлемами. Шлемы они зажали под мышками. Один космонавт смотрел в небо, приложив свободную ладонь к глазам. Другой срывал с земли цветок, видимо, собираясь взять с собой. Металлический цветок среди сотен и сотен живых, золотых, настоящих.

На поезде приехало довольно много народа. Сначала Мих недоумевал — неужели они все торопятся на рейсовый до Селенограда? Однако, вскоре, по разговорам других пассажиров, понял, что подавляющее большинство соседей возвращается после цикла ОТС отрабатывать рабочий цикл на космодроме или в расположенном при нём городке.

Поездка длилась недолго, не дольше сорока минут. И хорошо, что не дольше. Иначе бы Мих вконец разволновался. Может быть, кому-то и легко сидеть неподвижно, откинув спинку кресла и опустив голову на белый пружинящий подголовник, но не Миху. Не такая у него ситуация, чтобы дремать с открытыми глазами на идущем в Подлунск поезде, с билетом-предписанием в кармане требующем прибыть в Селеноград не позже послепослезавтрашнего числа. Это только так говорится "в кармане", на самом деле и билет и предписание были электронные — пара маленьких записей затерянных в распределённых сетевых хранилищах данных.

Выждав, пока поток приехавших вместе с ним пассажиров схлынет с перрона, Мих подглядел в какую сторону они направлялись и, закинув полупустой рюкзак на плечи, собрался двинуться следом.

Сорок минут в пути довольно долгий срок, особенно если ещё утром прощался с многочисленными родственниками. Обещал матери писать каждый день по огромному письму. Или через день. В крайнем случае, раз в три дня. Как получится.

Маленькой сестрёнке Лике пообещал привезти кусочек настоящего астероида. Причём не абы какого — мало ли космосе летает всякой дряни или пустой породы. А самого лучшего, драгоценного астероида: золотого или там платинового или алмазного. Лика ещё маленькая и не понимает истинной стоимости вещей. Самые драгоценные астероиды сегодня это имеющие высокое содержащие урановых руд или ледяные, состоящие из замороженной воды. И те и другие нужны в возможно больших количествах на марсианской орбитальной стройке. Нужны, чтобы зажечь рукотворное искусственное солнце.

Впрочем, золото и серебросодержащие астероиды пригодятся на электронную начинку точных приборов. Пригодятся и медные и железные и другие. Но главные: урановые и ледяные. Энергия — основа цивилизации. Лёд это, в первую очередь, вода и воздух — основа жизни.

Памятник космонавтам-первопроходцам остался позади. Мих медлил, переминался с ноги на ногу, словно школьник в ожидании первого свидания с девчонкой. Он оглянулся против солнца на чётко очерченные силуэты космонавтов. Один смотрит в небо. Другой бережно срывает цветок. Наверное, засушит его между страниц книги. Живые цветы в космосе редкость. В гидропонических фермах вечно не хватает места и ресурсов на такие бесполезные вещи, не имеющие питательной ценности, как обыкновенные живые цветы. Впрочем, бумажные книги в космосе такая же редкость. Лишь чуть менее редкая, чем алмазные астероиды.

Сорок минут до Подлунска довольно долгий срок и от нечего делать Мих принялся, за время пути, разглядывать доставшихся ему в соседи по вагону пассажиров. Довольно скоро он научился отличать жителей Подлунска и работников космодрома от улетающих на Луну пустотников. Последние вели себя молчаливо, были более скованы и практически не участвовали в общих разговорах. Мих насчитал одиннадцать человек в своём вагоне. Всего вагонов в поезде двенадцать. Значит где-то сто, сто пятьдесят человек полетит вместе с ним рейсом до Селенограда. Немного. Вместимость челнока серии "Сокол-2М" до двухсот семидесяти пассажиров вместе с личным грузом.

Мих принялся незаметно наблюдать за теми, кого посчитал своими будущими попутчиками. Восемь мужчин и три женщины. Скоростной поезд шёл мягко. Летел, не касаясь рельс, зависнув над ними на расстоянии нескольких сантиметров.

Окна были затемнены, чтобы от мельтешения пейзажей не закружилась голова. Ощущение огромной скорости пропало через пять минут после отправления, когда поезд закончил ускоряться. И снова появилось только когда он принялся тормозить, подъезжая к "космическому" вокзалу Подлунска. Заинтересовавшие Миха пассажиры уткнулись в читалки или работали в сенсорном пространстве, надвинув на глаза плотные чёрные очки, заткнув уши массивными наушниками и прилепив на кончики пальцев систему управляющих датчиков. Не совсем полноценная замена вирт-капсуле, но вполне достаточная для работы в сенсорном кабинете или даже для путешествия по вирт-пространствам с выставленным на минимум эффектом присутствия.

Все одиннадцать выделенных Михом пассажиров были среднего возраста. Вероятно, рабочие селеноградских сборочных линий, как и рабочие космодрома, возвращаются по окончанию цикла отдыха, творчества и самореализации. А может быть, это были астрономы, несущие круглосуточную вахту на орбитальных телескопах. Если среди них и затесались космонавты-межпланетники или капитаны космических кораблей дальнего следования, то они остались неузнанными Михом.

Солнце светило в глаза. Постреливало лучами из-за облаков. Скользило по каменным волосам космонавтов-первопроходцев. Смущённо оглянувшись и удостоверившись, что за ним никто не наблюдает, Мих наклонился и сорвал жёлто-коричневый цветок тысячелистника. Повертел в руках, ощущая, как из разорванного стебля вытекает на пальцы бесцветный тягучий сок с пряным запахом. Старинной бумажной книги, чтобы засушить цветок между её страниц, с собой не имелось. Мих спрятал сорванный цветок в отдельный карман рюкзака — на Луне разберёмся, что с ним делать.

Каменный космонавт смотрел на Миха из-под сложенной козырьком ладони. С другого ракурса казалось, что он смотрит в небо, а с этого — кажется будто бы прямо на замершего у края клумбы юношу. Чуть задрав каменный подбородок, наклонив голову и приставив ладонь к глазам от солнца — стоит и смотрит.

Мих коротко кивнул суровому космонавту с точённым каменным лицом.

-Вообще-то здесь нельзя рвать цветы.

Чуть было не подпрыгнув от неожиданности, Мих обернулся и увидел человека в тёмно-синей форме работника магнитных монорельсовых путей сообщения.

-Простите,— смутился Мих, буквально ощущая, как наливаются красным цветом щёки. Выкладывать сорванный цветок обратно не имело смысла, и он замолчал, ожидая продолжения.

-Нельзя,— повторил человек, -но вам можно. Вы ведь на рейсовый до Селенограда, а не в сам городок?

Мих кивнул.

-Проходить практику на селеноградских кораблестроительных линиях? На Пульсаре? В оранжереях?

-Поисково-разведывательная бригада,— объяснил Мих, -будем комплектоваться и принимать корабль.

Человек уважительно кивнул. На тёмно-синей форме, отражая солнечные лучи, крупными золотыми кругляшами горели идущие в два ряда декоративные пуговицы.

-Тогда вы в своём праве. Традиция срывать с этих клумб цветы перед вылетом возникла ещё во времёна строительства космопорта. Цветы отсюда побывали на Луне, в поясе астероидов, на орбитальных инициирующих ускорителях на марсианской орбите. Подчас Селеноград на Луне — всего лишь первоначальная остановка для перепрыгивающих за край неба космонавтов.

-Взгляните на памятник,— предложил железнодорожник, -Александр Говорякин и Константин Ельзовски — капитаны первых двух сверхтяжёлых межпланетных транспортников. Половину всего, что вы найдёте на Фобосе и на марсианской орбите, привезли туда именно они. Им довелось подниматься в пространство с нашего космодрома, одним из первых рейсов. Правда в то время они ещё не стали капитанами и не получили под командование по сверхтяжёлому транспортнику.

Обратили внимание на необычность поз, в которых их изобразил скульптор? Говорякина смотрящим в небо. Ельзовски срывающим с клумбы, на счастье, цветок. В точности так всё и было.

-И шлемы под мышками?— удивился Мих.

-Шлемы условность,— засмеялся железнодорожник, -кто же будет разгуливать в скафандрах по железнодорожному вокзалу.

Порыв ветра обдул разговаривающих запахом цветущих, за территорией вокзала и космопорта, яблонь.

-А вы?— поинтересовался Мих.

-Машинист. Управляю этим вот красавцем. Больше тридцати лет вожу вылетающих на Луну и забираю прибывших,— объяснил человек, похлопывая по боку поезда. Монорельс, большим белым облаком, мирно спал, опустившись на обесточенные рельсы. Ждал пассажиров с Луны, прибывавших на приземляющемся челноке.

-Я и вас заберу, когда вы вернётесь. Если, конечно, не попадёте к моему сменщику.

-Спасибо.

-Не за что. Это моя работа.

Когда привратник звёздных врат в форме работника путей сообщения улыбался, в уголках глаз собрались звёздочкой морщинки.

-Счастливого пути! И счастливого возвращения,— пожелал машинист.

-Хорошо! Спасибо!

Глухой, нарастающий гул спускающегося челнока застал Миха во время регистрации в здании вокзала. Он поспешил заполнить оставшиеся формы и закрыть летающие вокруг полупрозрачные регистрационные окна. Поднял на лоб очки-визор — для доступа в расширенную реальность — снял с правой руки перчатку тактильного интерфейса и вывалился из личного сенсорного кабинета в реальное пространство.

В реальности, по полупустому второму этажу здания вокзала, расхаживали человек двадцать. Разглядывали развешенные по стенам картины нарисованные выпускниками Подлунского художественного училища.

Не интересующиеся подлунской художественной живописью люди скучали в зале ожидания. Сидели среди фикусов, заморенных папоротников с опущенными книзу листьями и карликовых пальм в массивных, наполненных сухой землёй, кадках. Услышав гул спускающегося челнока, все они поспешили к выходящим на посадочное поле космодрома большим панорамным окнам.

Мих присоединился к зрителям, прижавшись лбом к толстому, прохладному стеклу. Вот чудно — полуденное солнце жарит, а стекло дышит прохладой.

Чёрная точка в небе приближалась, росла. Вместе с ней возрастал и гул. Вскоре точка превратилась в овал. Удалось различить равносторонний треугольник основных двигателей, сейчас работающих в слабосильном, экологичном режиме. Трёхугольное расположение двигателей являлось характерной чертой челноков серии "Сокол". К двигательному отсеку крепилось бочкообразное тело, отличительная черта модификации "2М". Короткие крылья, являлись продолжением рёбер жёсткости и позволяли худо-бедно маневрировать в атмосфере.

Почти год назад Мих впервые сел за пульт управления старенького "КИСа", одной из первой модификаций линии орбитальных челноков среднего радиуса действия серии "Сокол". После насыщенных месяцев обучения и десятков полётов на виртуальных тренажёрах, впервые сел за пульт управления настоящего орбитального челнока. Начиная собирать пятьдесят часов налёта, необходимые для подтверждения начальной квалификации пилота.

Всего-то и нужно было в первый раз, что поднять учебный "КИС" и опустить обратно. С готовым перехватить управление учителем-инструктором за дублирующим пультом управления. Даже на орбиту подниматься не требовалось. Так, скользнуть по границе атмосферы и вернуться на учебный космодром. Но как же переволновался он тогда! Ноги — ватные, голова — чугунная, пустая. Только руки жили собственной жизнью, выполняя знакомую, по тренажёру, последовательность проверки состояния бортовых систем и предстартовую подготовку.

Райской музыкой и величайшей наградой прозвучал вердикт учителя-инструктора после посадки: -Для первого раза недурно.

Чуть позже он выходил на орбиту, выполнял манёвры, стыковался и расстыковывался с орбиталкой. А три месяца назад, перед выпуском и положенным после выпуска обязательным циклом восстановительного отдыха перед первым назначением — они всем учебных курсом пришли на взлётное поле. Тройка давно списанных, переведённых в учебные тренажёры для обучения новичков, "КИСов" стояла на взлётном поле, ожидая пока очередная порция новичков-курсантов, закончит зубрить теорию и летать на виртуальных тренажёрах и может быть допущена к пульту управления настоящего, пусть и учебного, корабля.

-Спасибо,— от души поблагодарил Мих "своего" КИСа. -Спасибо за то, что позволил научиться летать.

Первый полёт, как первая любовь или первая, настоящая, взрослая работа, а не детские "практики" и "пробы". Три вещи запоминаются на всю последующую жизнь: первая любовь, первая взрослая работа и первый полёт. Прекрасная мощная машина, послушно слушающаяся пилота. Ведь, по сути, что такое человек? Человек это поступки, то, что он сделал или пытался сделать. Человек это его память.

Гул перешёл в грохот. Спускающийся сокол застыл над посадочным полем, рея и подрагивая на слабой тяге работающих в экологичном режиме двигателей. Мгновение и гул стих, вместе с выключенными двигателями. Челнок грузно опустился и замер. Обрушившаяся, после прекращения грохота, тишина оглушала.

Мих оценил мастерство пилота опустившего машину точно в центр посадочного квадрата. Отклонение в пару десятков метров считалось вполне допустимым. А здесь точно в центр. Мастер!

Сейчас к приземлившемуся челноку подвезут трап и прилетевшие пассажиры сойдут на опалённые плиты посадочного поля. Затем челнок отбуксируют с в ангар. Проведут диагностику систем, техобслуживание, пополнят запасы рабочего тела и прочие расходники. Тем временем на взлётное поле, к башням-мачтам, отбуксируют другой челнок. На борт поднимется команда пилотов. И, если не будет выявлено каких-либо дефектов, меньше чем через час, начнётся подготовка к полёту. Челнок повезёт Миха на Луну, где он вживую познакомится с остальными членами своей бригады и они получат корабль. Современный, прекрасный, свой собственный корабль-станцию. Авансом выдаваемый государством для разработки и исследования богатств астероидного пояса. Кредит доверия, который нужно будет отработать упорным трудом.

Мих заснял посадку челнока через визор. Сохранил запись в архиве. Ничего особенного, но это первая весточка пространства. Односерийный брат-близнец этого челнока поднимает Миха за край неба и доставит в советско-китайский лунный город Селеноград.

Мих выбрал красивый кадр висящего над посадочным полем челнока. Сохранил в виде картинки и отправил на почту старшей сестре Екатерине.

Катька, двадцатилетняя дылда с великолепными, соломенного цвета, волосами, заплетаемыми ею в пару длинных роскошных кос, приходилась старшей сестрой Миху. Старших сестёр не выбирают, как, впрочем, не выбирают и младших братьев.