Дорога для живых

— Машин нету. Все на вызовах, — закончив заполнять бланк, ответил усач. — На такси езжай. Без очереди иди сразу, покажешь эту справку, чтобы никто не кричал. Тебе можно.

— Спасибо, — поблагодарил я его, забрал бумажку и покинул здание.

Если честно, то в больницу мне идти совсем не хотелось, но придётся, если не хочу загнуться не сегодня-завтра.

"Но сначала избавиться от гадости", — приказал я себе.

Для этого я сначала зашёл в хозяйственный магазин, где купил два баллончика с горючей газовой смесью и две насадки на них. После этого отправился в сторону строительной площадки, примеченной ранее. Судя по отсутствующему шуму и рабочих, стройка была заморожена. Когда подошёл к воротам из тёмно-синего профлиста, то увидел листа бумаги стандартного размера, приклеенного скотчем. Благодаря тому, что липкая лента полностью скрывала бумагу, та совсем не пострадала от погодных условий, и можно было прочитать, что данная стройплощадка закрыта по решению суда Южного Бутово в апреле месяце. Имелась печать, подпись нескольких чиновников, дата и номер судебного решения.

Впрочем, бумага меня совершено не волновала. Для меня важнее было то, что ворота оказались закрыты лишь слегка качались, когда я их дёргал. Пришлось обходить по кругу вокруг забора, ища прореху. И я такую отыскал, хотя и пришлось испачкаться, пока пролезал между двух листов железа, кем-то сорванных с гвоздей, на которых держались на деревянном каркасе ограды.

Прохожих практически не было, поэтому я действовал безбоязненно. Даже если кто окликнет грозно, то всегда могу отговориться, что прихватило живот. На бомжа я не похож. Да что там — выгляжу лучше, чем средний прохожий, который мне встретился на пути сюда.

На стройке пять минут побродил, подыскивая укромное место и проверяя, а не сидит здесь кто-то — охрана или настоящий засранец. Когда никого не отыскал (охрана, думаю, точно вышла бы, а если кто спрятался, то он сам меня опасается), то занялся делом.

Я закрепил насадки на газовые баллончики, выкрутил винт подачи горючей смеси, пощёлкал "пъезой" и когда пламя загудело, поставил их так, чтобы языки огня были направлены под углом друг к другу. После чего достал "дезодоранты" и стал пускать белесую струю из них в жаркое пламя.

В памяти, доставшейся от Марка, была пометка, что вирус очень чувствителен к высокой температуре. Даже в баллончиках имеются двойные стенки с каким-то наполнителем для теплоизоляции. Таким образом, вся гадость должна быть уничтожена без особых проблем. Те остатки, что всё равно попадут в атмосферу в этом месте, не должны причинить кому-то вред.

Я так увлёкся этим занятием, что не заметил, как рядом появились посторонние.

— Эй, мужик! — громом прозвучал чужой голос за спиной. — Ты чо творишь, а?

Резво обернувшись, я увидел трёх молодых парней, скорее подростков лет по шестнадцать. У двоих в руках были деревянные бруски около метра в длину и толщиной с запястье. Судя по всему, они их вяли вон из той кучи мусора, где полно деревянных гнилых и сломанных паллетов от кирпича и строительных газобетонных блоков.

Взгляды троицы мне совсем не понравились. Или это рефлексы Марка? В общем, внутреннее чутье подсказало, что меня сейчас будут бить в любом случае. Есть такие люди, которым нужно куда-то сбрасывать свою агрессию и они ищут того или тех, кто не сможет дать им сдачи. Вот и эти пришли на стройку по моим следам, чтобы покуражиться.

У самого крупного, который выдвинулся вперёд, на костяшках и тыльной стороне ладони были набиты синие яркие наколки. Буквы. Что-то похожее на розу ветров, только без обозначений сторон света. Тюремные? Да, очень похожи на них, но точно не могу сказать, так как сам я в прошлой жизни эту тему обходил стороной, а она миновала меня. И Марк тоже мало что знал, так как очень давно покинул страну, где родился, а в командировках с тюремным криминалом не сталкивался. Один был одет в майку с большим вырезом, открывающим вид на крупную наколку чуть ниже подключичной ямки. Готическим шрифтом были набиты три буквы: АУЕ. Ниже: жизнь ворам.

"Точно тюремные. После малолетки или просто с жиру бесятся, играют в отрицалово власти?", — мелькнула у меня в голове мысль.

— Чо молчишь? — задал вопрос второй из троицы. Голос у него был писклявый, ломающийся или это личная особенность владельца.

— А вам какое дело до меня? — ответил я им.

— А то, что ты не туда забрёл, лох, — резко произнося слова, сказал самый ближний ко мне и шагнул вперёд. — Чо варишь, крыса?

Рефлексы Марка требовали немедленно атаковать. Бросить в лицо ближайшему баллончик с вирусом, который я продолжал держать в руке. Потом сместиться вправо от него, чтобы третий противник, который стоит за спиной предводителя и левее его, оказался отрезан от меня своими товарищами. А ещё, так как, не имея подготовки, бить палкой справа от себя непривычно, обязательно потеряешь секунду-две, чтобы размахнуться или повернуть тело.

Но я промедлил, потерял время, не решаясь первым начать жестокую драку. Не страх мешал... точнее, не столько страх перед этими шакалятами, сколько страх, вбитый обществом перед нарушением законов.

Троица бросилась вперёд, пока я ломался про себя. Инициативу я потерял, как и удобную позицию, так как мелкие уголовники успели разойтись в стороны и напасть с трёх сторон. Сказалось и моё неважное самочувствие.

Пару минут я кое-как отбивался, сумел подловить Писклю и врезать ему в коленную чашечку пяткой, выключив из драки, но пропустил удар дубинки по голове и поплыл. А через несколько секунд и вовсе потерял сознание под градом ударов. Вроде бы в последний момент перед тем, как упасть в черноту, услышал какие-то крики за забором.

* * *

*

Пришёл в себя резко, будто проснулся. Мысли в голове крутились странные: про зомби, какой-то сюжет из голливудского боевика с распылением вируса, моём главном участии в этом мероприятии, драки с уголовниками.

Немногим позже до меня дошло, что я лежу не у себя дома не на своём диване, а... в больнице?

Запах, знакомым всем, кто посещал это заведение, сказал мне всё. И тут же вялые мысли обрели стройность, прекратились разброд и шатание в голове.

"Чёрт, это не сон, — скрипнул я зубами про себя. — Ну, хоть живой и вроде бы относительно здоровый".

Удивительно, но я себя чувствовал куда как лучше, чем в тот момент, когда пришёл в себя на крыше торгового центра. Самое главное — голова соображала отлично. И это указывало, что Марк в момент распыления вируса находился под воздействием какого-то вещества, действующего на сознание.

"Или просто подселение прошло со скрипом и я "тормозил" сразу после него. И только сейчас моя душа полностью притёрлась в новом теле, — предположил другую версию я. — ладно, нужно осматриваться и выбираться отсюда".

Я лежал полностью голым, лишь памперс для взрослых был надет на мне. Простыня на тощем матрасе, покрытом клеенкой. На мне ещё одна простыня и вытертое коричневое шерстяное одеяло. Тощая подушка под головой. В обеих руках по игле от капельниц, стоящих в изголовье, где блестели стеклянными боками большие пузатые бутылки с прозрачным содержимым. В одной уже оставалось на донышке, в той, что вела в правую руку. Как правильно вытаскивать иглу из вены я знал. Тьфу, то есть знал Марк, который прошёл хорошую подготовку за время своей работы на монстров в человеческом обличии. Поэтому мне не составило большого труда освободиться от посторонних предметов.

Больше рассмотреть не получалось, так как в палате было слишком темно. Понял только, что кроме меня здесь ещё восемь кроватей стоят, и пять из них заняты. Решив не привлекать к себе внимание, я тихо поднялся с кровати, машинально попробовал нащупать пятками тапки или иную обувь. Потом, когда не вышло, внимательно осмотрел всё рядом с кроватью и под ней.

Пусто.

Явно меня за неходячего тут держат.

"Интересно, а сколько я здесь уже нахожусь? Судя по темноте за окном сейчас глубокая ночь, от двенадцати до двух часов, — я на рефлексах потянулся почесать макушку и наткнулся на толстую шапку из бинтов. — М-да, а не слабо мне осталось. Удивительно, что так хорошо себя чувствую. А хотя, возможно... всего лишь возможно, что дело в лекарствах, которыми меня накачали по самые брови. Не просто же так мне аж две капельницы поставили".

Будь чуть посветлее в палате, то я бы обязательно посмотрел, что же там в этих бутылочках плещется. Учитывая будущие проблемы в стране такое действенное лекарство мне пригодится.

Тут вдруг почувствовал некий дискомфорт в памперсе, когда стал активно шевелиться, и, оттянув верхний край этой детали одежды, заглянул внутрь.

— Фу, — зло прошипел я и скривился. — Здесь вообще за больными смотрят, а?

Появилась новая цель: отыскать туалет и воду. И следом вторая: найти одежду. И только после этого искать источник информации, чтобы прояснить ситуацию в моём деле.

Но в итоге, когда я закутался в одеяло (несмотря на лето, мне было стыдно ходить в памперсе по коридорам, и здесь было слишком прохладно, чтобы рассекать в простыне) и вышел из палаты, исполнение планов пошло с конца списка. Буквально через десять шагов я увидел женщину в толстом рыжем застиранном халате, которая шла по коридору с... деревянной шваброй без тряпки на правом плече.

— Ой! — пискнула она, когда увидела меня и наставила на меня орудие труда, как часовой на охраняемом объекте свою винтовку на нарушителя. — Ты кто?

"А дела не так уж и ясны в датском королевстве. Или мне повезло натолкнуться на медсестру-трусиху", — присвистнул я про себя, увидев такую картину, после чего сказал вслух. — Извините, я не хотел вас пугать. Просто мне срочно нужно в туалет, а где он здесь — не знаю, потому и хожу по коридору. Подскажите?

Услышав мой голос, незнакомка заметно успокоилась и, кажется, немного смутилась своей первоначальной реакции.

— Ты из какой палаты? — поинтересовалась она, прислоняя швабру к стене рядом с собой.

Я пожал плечами, потом мотнул головой назад:

— Оттуда, с правой стороны. Там ещё кроме меня пятеро лежат. Спят сейчас.

— А-а, так ты тот, кого нам доставили с проломленной головой, — протянула она, выдав то, что обычно врачи подают более мягко, а не вываливая на голову с бухты-барахты.

— Что? — сглотнул я и вновь схватился за "чалму". — Что у меня с головой?

— Закрытая черепно-мозговая, если правильно помню. Ну, и рассечения сильные. Да не бойся так, ты отлично шёл на поправку все время, хоть и не приходил в себя. Будь что-то серьёзное, то тебя бы в реанимацию перевели и не смог бы ходить на своих двоих, — "успокоила" она меня.

На мой взгляд, поведение у неё было нетипичное для работников медицины. Сам я за свои двадцать восемь лет редко обращался в больницу, в основном дело касалось ежегодных профилактических осмотров и стоматологии. Марк был в больницах намного чаще, но привык совсем к другому обхождению "заграницами".

— Покажите, где туалет, — вздохнул я. — И можно потом с вами поговорить. Хоть скажете подробнее, что со мной, как здесь оказался.

— Хорошо, — покладисто кивнула та. — Вон туда подходи, к месту старшей сестры. Я там буду тебя ждать.

Мыться пришлось ледяной водой, от которой дыхание замирало. Но лучше так, чем ходить и вонять на всю больницу. В процессы приведения себя в порядок, внимательно осмотрел себя и... и получил ещё больше вопросов, чем было раньше. Например, я стал очень худым, ну просто очень. То накаченное мясо, что нагнал на свой костяк Марк в тренажёрном зале, ушло куда-то, сгорело. Но при этом я не казался скелетом, а смотрелся жилистым, сухим, как палка копчёной колбасы рядом с "докторской". Сравнение, конечно, не очень, но другого в голову не пришло.

Вот только не это было главным, совсем не это.

Из главного: оба ожога радовали глаза розовой свежей кожицей, будто прошло недели три с момента, как их заполучил. Рядом с ними желтели синяки, которые выглядели так, словно, они появились на мне не сильно позже, чем ожоги. На лице, на шее и на кистях рук имелись зажившие царапинки и розовые ниточки мелких шрамов.

— Блин, это сколько же я здесь валялся?! — охнул я в шоке, когда всё это рассмотрел, припомнил и проанализировал события, которые привели к получению вот этих вот "трофеев".

А ещё мне показалось, что как-то стал выглядеть сильно моложе. Хотя, Марк же и так моложе меня, пусть всего на год по паспорту. Просто, не привык к новому телу, вот и мерещится всякое.

Завернувшись назад в одеяло, я покинул помещение, где от кафеля со всех сторон тянуло каким-то могильным холодом. Им бы сюда "тёплый" водяной пол установить, а то совсем никуда не годится. Как же тут больные зимой выдерживают-то?

— А у вас перекусить нет ничего? — спросил я у своей новой знакомой и следом неуклюже пошутил. — А то так пить хочется, что даже переночевать негде.

— Тебе вредно, — покачала она головой. — Ты, считай, три дня от капельницы пил и ел.

— Три дня? — ухватился я за число. — Я у вас уже три дня?

— Считай, что уже четыре. Тебя в середине дня привезли к нам без сознания и документов. Сегодня четвёртая ночь пошла.

— Вот даже как, — пробормотал я. Невольно обрадовался, что даже столько времени провалялся без чувств. Ведь судя по женщине и тому, что я свободно лежал в кровати рядом с ещё несколькими больными, зомбоапокалипсис не случился.

— Я тебе горячего морса на малиновом варенье сделаю с печеньем овсяным, — отвлекла меня от невесёлых мыслей медсестра. — А ты со мной посидишь, чтобы скуку разогнать ночью.

— Договорились, — мигом обрадовался я.

ЗАМОРОЖЕНО