10. Острова

Все было точно так же, как я помнил.

Темные рассыпались по берегу, не скрывая радости от того, что оказались на твердой земле. Солнце слепило так, что болели глаза; Шеннейр с наслаждением покрутил головой, осматриваясь по сторонам, и спросил:

— А почему вы, Кэрэа, не пошли работать в ваш островной отдел?

Островной отдел занимался традициями Островов, и я не совсем ошибусь, если скажу, что он был частью другого отдела, который занимался делами Островов. Я бы мог пойти туда, как поступали многие островные сородичи, и вернуться после обучения. Я не хотел возвращаться.

— Я только в Аринди узнал, что существуют Хора, приграничье, Загорье, и за столицей не начинается черная непознанная пропасть. Мир оказался гораздо больше.

Я хотел вершить великие дела — и чем все это обернулось.

Шеннейр еле заметно поморщился. Кажется, мотаться по Загорью — это последнее, что, по мнению темного магистра, стоило делать светлому с Островов.

Разведчики сразу направились к малой навигационной вышке, чтобы снять координаты и разобраться, куда мы выплыли. В джунгли уводила хорошо натоптанная тропинка, и Шеннейр без раздумий двинулся по ней; я накинул капюшон, активируя перед лицом защитную печать, и пошел следом, осторожно отводя с пути липкие ветви лиан. Чудесная природа Островов уже начала проявлять себя в полную силу: жарко, душно и повсюду мелкие кровососы. Мой народ, Тхаэ Ле Ри, коренным населением южных широт ни разу не был. От остальных колонистов мы отличались только тем, что остальные колонисты мимо материка не промахнулись.

— А вы считаете, что лучше Острова, чем северные границы?

Шеннейр одним движением прожег в зарослях широкую просеку, и вывалился прямо на деревенскую площадь, оптимистично заключив:

— Да забавно тут у вас.

Главную деревенскую площадь отмечало большое кострище. Дома стояли кругом, условным кругом: похожие друг на друга настилы на сваях, прикрытые лиственными крышами. Кое-где в крышах зияли отчетливые дыры, и молодая поросль вплотную подступала к поселению, затягивая узкие дорожки. Я порадовался, что с нами не было Миля. Миль бы нашел что высказать и про архитектуру, и про жилую среду, но, в отличие от него, темные деловито и молча разошлись между домами.

Хотя если бы мы пошли с Милем, то на нас уже через минуту выпрыгнули бы призраки-монстры-людоеды, которые только и поджидали заклинателя за каждым деревом. Шеннейр, по моим представлениям, сам не прочь был выпрыгнуть на какого-нибудь призрака, монстра и людоеда, исключительно чтобы узнать, кто из них лучше, но в жизни темного магистра было куда меньше теней.

Солнце едва пробивалось сквозь полог леса, оставляя на земле разноцветные пятна. Я тоже заглянул в несколько домов, обнаружив только разноцветные покрывала, морозильные короба и амулеты, отгоняющие мошкару, спугнул желтую маленькую змею, свернувшуюся клубком на разобранной постели, и почти испугался, что она могла бы попасть на глаза темным. Змея вряд ли такого заслуживала.

В кронах орали потревоженные вторжением птицы. В деревне все было в порядке, кроме людей.

Возможно, поселение было временным. На таких низких маленьких атоллах каждой общине принадлежат несколько островов, и люди кружат между ними каждый год, следя за садами и косяками рыб. Но ариндские магические безделушки на Островах дороги. Никто не станет уезжать, не захватив их с собой. Я прихлопнул комара, все же пробившегося сквозь защиту, и предложил:

— А давайте-ка заглянем на кладбище.

Чем мне нравилось работать с темными — от подобного они не отказывались.

Кладбище стояло в стороне от поселения. Длинный дом, почти скрытый в листве, из почерневших досок снаружи, темноты внутри и полок вдоль стен, на которых стояли в ряд глиняные кувшины.

— А я уже забыл эти забавные островные обычаи, — Шеннейр сразу же сунулся в один из кувшинов, любуясь на лежащие внутри выбеленные фосфором кости. Я осторожно вынул погребальный сосуд из его рук и поставил на место, закрыв крышкой.

— Это традиция. Мы чтим традиции.

— А это охранительные маски духов-предков? — какой-то особо любознательный темный сунулся к дальней стене. — А все духи-предки были такими страшными?

— Это творчество по традиционным народным мотивам.

— На островах есть темные культы? — с проснувшимся интересом спросил кто-то из столпившихся позади.

Они желают присоединиться? Ни один темный культ, желающий жить долго и счастливо, не является темным культом. По-моему, это аксиома.

— Пожалуйста, не поцарапайтесь. Здесь все отравлено. У нас нет антидота от редких ядов, — со вздохом попросил я.

Темные, уже стащившие с крючков маски и с полок кувшины, все же вернули их обратно, притворившись, что так изначально и собирались. Деревянные лики теней неодобрительно следили за мной.

— По крайней мере, массовых захоронений в последнее время не было. А значит, что остров не карантинный, мы не подхватим неизвестную заразу и не помрем от неизвестной эпидемии, — подвел итог я. — Если жители, конечно, не умерли одномоментно.

Но рядом с поселением еще никто не видел лодок. Возможно, жители просто бежали от неизвестной угрозы. Я надеялся на это, и продолжал надеяться, даже когда пришло сообщение от разведчиков, и Шеннейр выжег нам тоннель прямо через джунгли, к широкому оврагу.

— Тело, — радостно сказал кто-то. — Тела.

На жаре тела разлагаются быстро, но из-под небрежно разбросанных поверху листьев отчетливо торчали выцветшая ткань и белые волосы. Волосы тлеют медленнее.

Шеннейр качнулся на пятках и оценивающе протянул:

— Кто-то убивает наших граждан на нашей территории, и это не мы.

Факт, достойный осуждения.

— Стреляли в затылок, снесли полбашки. Типичная Ньен, — так же радостно сообщил темный, спрыгнувший в яму, посмотрел на меня и отчего-то занервничал.

Я кивнул и продолжил смотреть на песок, блестящую полоску моря и разрушенную навигационную вышку.

Не было ничего приятного в трупе и в насильственной смерти тоже. Но светлый источник весьма естественен, и нет ничего более естественного, чем смерть.

* * *

С потерей венца Та-Рэнэри я почти смирился — после того, как перспектива получить себе армию зомби стала вполне реальной. Но темные, как всегда некстати, подсуетились и его достали.

Окованный железом ящик бухнулся о доски веранды. Принесшие его маги встали по сторонам, какие-то слишком напряженные и угрюмые. По именам я их не знал, но видел где-то в группе Эршенгаля — и это не значило ничего по-настоящему хорошего. Люди из группы Эршенгаля не нравились мне даже на фоне других темных — потому что я был уверен, что от них, в отличие от группы Рийшена, живым бы не ушел.

Под деревянной крышкой прятался второй сундучок, теперь из свинца, и замок из нескольких связанных печатей. Такое ощущение, что они притащили мне бомбу.

— Благодарю, — я поднялся, осторожно держа венец, завернутый в плотную ткань. Темные сделали странное движение, словно хотели отодвинуться подальше, но остались на месте. Я уже собрался уйти, но внимательнее прислушался к эмпатическому звучанию и спросил: — Вы желаете мне что-то сказать?

Ноты нерешительности и колебаний звучали очень уже резко, пока один из пришельцев не произнес:

— Наш товарищ пострадал, когда доставал эту штуку. Вы — светлый магистр.

Я бережно стер пылинку с нейроартефакта четвертого поколения, запрещенного через две недели после создания, и спросил:

— Что он сделал и что с ним случилось?

Штаб Шеннейра занимал целый квартал. Когда-то здесь находился один из дворцов благородного рода, контролировавшего столичное побережье, но аристократия Аринди, как известно, однажды перебежала дорожку темному магистру, и с тех пор аристократия в Аринди закончилась. Дворец Шеннейр снес подчистую и отгрохал на его месте несколько однотипных зданий-коробок и высокую стену. Стену — исключительно для спокойствия местных жителей.

За весь путь темные не произнесли ни слова, только в начале обогатив меня мудростью, что с простым людом магистру общаться негоже. Судя по всему, после того, как становишься магистром, остается только вешаться. Без Матиаса я бы даже не сел с ними в одну машину — Эршен уже пытался вывезти меня на пустырь и придушить, так почему другим не последовать его примеру. Конечно, у меня нашлось бы, что им предложить — но бедняги до сих пор не отошли от освобождения Шеннейра. Куда им новые идеи.

К Шеннейру я так и так планировал напроситься в гости, но лучше было сделать это без Шеннейра — темный магистр имел нехорошую привычку втягивать посторонних в разные опасные деяния как раз тогда, когда было полно работы. Через ворота меня пропустили без вопросов, и хоть штаб больше напоминал военный лагерь, чем удобное место для жизни, зато был просторен. Шеннейр не терпел узкие извилистые улицы и слишком плотно застроенные побережные города. В этом мы сходились.

Коридоры, пустые и безликие. Мы задержались только у одной из дверей, пока спутники безмолвно совещались, но все же зашли внутрь. Больничная палата тоже была безликой и пустой; огромное окно — и кровать напротив, на которой неподвижно сидел еще один темный. На шум он даже не повернул головы.

— Он коснулся светлого венца Та-Рэнэри и ослеп, — кратко сообщил мой сопровождающий. Второй темный так и предпочитал хранить молчание. — Физически все в порядке. Медики не нашли причины.

Да. Трогать светлый артефакт — чудесная затея. Кто же удержится и не полапает светлый артефакт, который принадлежит самому светлому магистру? Это же светлый артефакт, какой вред он может причинить? Надеюсь, венец хотя бы не надевали на голову. Зато теперь стало понятно то давящее чувство, что наполняло эмпатическое поле. Получить неизлечимое увечье для боевого мага — конец всему.

Выглядел пострадавший полностью здоровым, и глаза его на первый взгляд были в порядке. Что ничуть не лучше — поражения, которые видны, лечить проще. Эмоции спутников отражали сомнение и даже злость — злость на то, с чего я вообще пришел сюда и собрался им помогать. Ведь двенадцать лет, двенадцать лет назад. У-у-у, никогда не прощу, я буду мстить! Я сейчас уйду, а вы страдайте! Как глупо. Темные ожидали от меня именно такого поворота. Я мог отказать одному темному магу в помощи, но что в мире изменится?

Я подошел ближе, осторожно зажигая самую обычную светлую печать. По счастью, темный не стал возмущаться и кричать, что идейно не приемлет светлую магию, магов и светлое лечение, или нападать, и его товарищи не напали тоже, хотя изрядно напряглись, когда я коснулся ладонью его лба. Ослеп? Ничего, у меня через несколько дней все прошло. Наставники говорили, что дело в сенсорной перегрузке. Убрать ее невозможно, ослабить — вполне. Единственное мое толковое умение, немного улучшить состояние больного, здесь работало.

На щеках неподвижно сидящего человека блестели влажные дорожки. Вряд ли он даже нас замечал; и вряд ли мне интересно, что показал ему венец.

— Все в порядке. Через сутки зрение вернется.

Уходил я тоже в молчании. Очень странные люди.

К выходу меня проводила Амариллис, временно гостившая в штабе. Амариллис я даже обрадовался, но волшебница брала пример с сородичей и пребывала во мрачных раздумьях. Очнулась она уже у пропускного пункта, быстро огляделась, прикусила губу и через силу произнесла:

— Слушай, светлый. Ты мог бы помочь человеку... темному магу. Ни лекарства, ни артефакты не работают.

Я бы забеспокоился, что меня просто используют, играя на светлых слабостях, но эмоции этих людей считывал вполне. Обратиться к светлому было для них последним шагом.

— Я не врач и не столь уж хорош в лечении. Но обещаю, что посмотрю и сделаю все, что могу. Где?

Волшебница тяжело мотнула головой, уже сожалея о просьбе, и ничего не ответила. Ну что же, значит, это не срочно. Дозреет — напомнит.

В поместье меня ожидали очередные нотации от Нэттэйджа из-за того, что я опять сделал что-то, не посоветовавшись с ним. Порой мне казалось, что за многие года знакомства темные друг другу приелись, и на нового участника компании стряхивали своих мозговых слизней с бесконечной радостью.

...На Островах океан обманчиво успокоился. Дул свежий бриз; атоллы драгоценными камнями лежали среди глубоких вод, в холодной бездонной синеве кружили тени, а солнце беспощадно палило с высоты. Хотелось распластаться на палубе, смотреть в легкую высь и не думать ни о чем.

По правому борту снова проплывали обугленный навигационный маяк и сожженные хижины.

— Так значит, Ньен.

— Мы предполагали.

Я погладил венец Та-Рэнэри, отыскивая на гладкой поверхности новые щербины и отдергивая пальцы, когда артефакт пытался выпустить ментальные щупальца. Когда-то светлые лелеяли идеи насверлить в черепе человека дыры, вставить туда разъемы, подключить провода и вывести ментальные способности на новый уровень. Но медицина все еще болталась на старом и выжить после таких экспериментов не позволяла.

— Признаться, Шеннейр, мне гораздо больше нравится придумывать планы, чем их исполнять.

В бирюзовой воде мелькали острые плавники островных акул. Нас сопровождал один клан за другим, передавая друг другу в пограничных зонах, и объединенные эмпатические волны накатывали на корабль. Интерес, беспокойство — не держат ли меня в плену на ужасном плавучем острове — призыв прыгнуть в ласковый теплый океан и вечно скользить среди волн вместе с ними. Я привычно отмахивался, и глупые черные рыбы успокаивались на время, но потом забывали и спрашивали снова. Островные акулы были умнее, чем обычные животные, но до полноценного разума им было еще далеко. Приятно думать, что человечество еще не окончательно рехнулось, чтобы создавать другой разумный вид.

Теперь паром двигался осторожно. Маскировка маскировкой, но противник тоже не слепой, а поодиночке корабли Ньен не плавали. По двое — тоже. Флот соседей был лучшим на южном берегу, но, учитывая, насколько Ньен маленькая, а корабли дороги, не составляло секрета, в какую пропасть уходили все деньги. На наши владения соседи заглядывались давно, с легкой руки объявив Острова землей предков для половины нации. В особо плохие дни землей предков для второй половины служила Аринди.

На то, что столетия назад порвавших с корнями полукровок примут на родине с распростертыми объятиями и добровольно, Ньен не полагалась.

— О, да, Острова мечтают принять новых поселенцев, — в тон моим мыслям едко прокомментировал Миль. — Ваши там как, уже перестали убивать детей-полукровок?

— Из какой эпохи вы выползли? Никто детей не убивает, — не сразу отозвался я. — Их просто переправляют на материк.

По кромке неба ходили темные тучи, тревожа любого, в ком текла островная кровь. Но тайфуны сегодня спали — спали, тесно свившись в клубок где-то над облаками. Тучи поднимались над сушей.

На палубу выкарабкался Матиас, постоял, пошатываясь, и сел у моих ног. Путешествие как будто отняло у него десять лет жизни — хотя нелюди столько не жили. Я вяло подумал о том, что если так пойдет дальше, то заарна придется оставить по пути и потом подобрать. Иначе обратно мы его не довезем.