Ёзеф. Инферно

На вид — лет двенадцать, не больше. Тощий, как скелет, волосы чёрные, взлохмаченные и перемазанные в крови, смуглая кожа исцарапана, глаза цвета оникса на мокром месте. Сразу видно — местный, не как я. Судя по простой рубахе и штанам — сын ремесленника. Может, даже того самого, из чьей спины я выдернул копьё. Разодранная одежонка в крови, грязи, копоти и саже. Мальчишка озирался, при виде убитых, особенно миловидной женщины лет сорока и хорошенькой девушки с младенцем, его глаза снова заблестели. Похоже, тут полегла вся его семейка, а мальчишку просто оглушило, потому заклятье поиска не посчитало его живым.

— Ты кто такой? — я требовательно смотрел на него. Сурт неслыханно благоволил мне: невинное дитя, мальчишка почти идеально подходил для ритуала и избавлял меня от необходимости искать в захваченном городе подходящую жертву. Девицу сейчас я бы точно не нашёл.

— Я... Хуго, господин, — он разглядел мою мантию. Хоть и не парадная, затканная золотом, но тоже не из холстины. — А вы воин Великого Отца? Вы отомстите им всем, правда?

— Идём, Хуго, — я развернулся и, опираясь на копьё, как на посох, направился к алтарной стене.

Мальчишка, уверовав, что я воин Великого Отца, шёл за мной, и я слышал, как он вздрагивал от омерзения, перебираясь через убитых. Когда он замешкался в очередной раз, со слезами на глазах глядя на окровавленные губы разбитой статуи, я подозвал его и крепко взял за плечо.

— Ты хочешь отомстить? — я посмотрел в ониксовые глаза мальчишки. Он поспешно вытер лицо грязным рукавом и решительно кивнул.

— Тогда не отставай. Они мертвы и ничего не чувствуют. Твоя жалость им не нужна.

Больше он не косился в сторону убитых, приноравливаясь под мою походку и стараясь при этом перешагивать трупы. Идти, опираясь на его плечо и копьё, стало намного легче.

Потайная дверь за оборванным штандартом встретила мою ладонь холодом камня и жаром магии. Негоже не подготовленному для свидания с Суртом человеку ступать в Нижний Храм, но выбора у меня нет: я не мог упустить жертву, избранную самим Тёмнооким.

— Атора-нэ! — магическая волна накатила на руку, распознавая меня, и спала, пока мальчишка птенцом дрожал под моей хваткой: я не отпускал его, отбросив в сторону ненужное копьё.

— Г...господин... — мальчишка осмелился подать голос, глядя, как часть стены уходит в сторону, открывая провал в густую непроглядную тьму. — Что это?

— Вход в подземелья, — я подтолкнул его вперёд. — Не бойся.

— Воин Великого отца сбегает в подпол, как крыса? — мальчишка дёрнулся под моей рукой и уставился на меня, как на святотатца. Не держись я за его плечо, птичка бы доставила мне хлопот с догонялками. Придётся успокоить.

— Моя месть требует подготовки. Но, если ты передумал помогать мне, уходи. Первый же солдат отправит тебя к твоим родным, — я разжал пальцы, отпуская насупившегося мальчишку, и опёрся спиной на стену: колени давали о себе знать ноющей болью. Давно я их так не утруждал. После ритуала непременно займусь лечением. Былого здоровья не вернёшь, но от болей я избавлюсь. Мои планы исполнением клятвы отнюдь не заканчивались.

Пока я отдыхал, мальчишка думал, закусив губу, чтобы в итоге тряхнуть кудлатой головой:

— Простите мои сомнения, господин. Вот, обопритесь, вам тяжело идти, я вижу, — он подставил своё плечо. — Вы, наверное, ранены, а я...

Ранен? Хм... Если закрыть глаза, я вспомню ту вечернюю молитву, когда науськанные и распалённые служителями Великого Отца горожане ворвались в храм и обрушили на наши спины дождь из стрел. Я помню прожигающий насквозь гневный и требовательный взгляд Тёмноокого, в чьей свите мои собратья занимали места. Помню и удар копытом, вернувший мою душу обратно в тело, но на этот раз для отмщения предателям. Я ничего не забыл. Раны на теле давно стали шрамами. Осталась только одна. В душе. И я намеревался излечиться от неё раз и навсегда.

Не отвечая, я опёрся на мальчишку, и мы начали спуск.

Факел у входа я зажёг, сильно встряхнув его пару раз. Особая смесь, которой покрыта пропитанная "кровью земли" пакля, разогрелась движением воздуха — время ничуть ей не повредило. В Нижнем храме, кроме святилища, кладовых, библиотеки и лабораторий, есть жилые комнаты, в том числе и моя. Туда я и направлялся, отдав факел мальчишке и свободной рукой ведя по каменной кладке коридора, чтобы не пропустить ключевые камни и обезвредить ловушки. Пару раз я нажимал на невидимые в стене выступы — и чуть влажная, ледяная поверхность камня поддавалась под моими пальцами, а я незаметно улыбался, радуясь возвращению домой. Воздух чист, система вентиляции не повреждена, а магия не позволяла расплодиться крысам и плесени. Дверь за нашими спинами закрылась сама, как только мы прошли пятую ступень; ловушки, едва слышно пощёлкивая механизмами, снова активировались. Чтобы выйти, нужно задействовать систему отключения на другой стене. Всё продумано для безопасности: в Нижний Храм вхожи лишь Взывающие и предназначенные Сурту. Послушники жили в кельях храма.

Мы миновали несколько развилок и дверей, мальчишка молчал, только крутил головой, пытаясь понять, куда мы идём. Но вопросов он больше не задавал, и меня это устраивало. Я хорошо помнил все ходы и повороты, но всё же немного сбился с шага, когда увидел знакомую дверь из чёрной сосны, чья древесина обретала каменную твердость при долгом соприкосновении с влагой. Я сам вырезал знаки защиты, накладывая заклятья. Мой дом...

Я положил ладонь на видимый только мне круг.

— Иттелер!

На мой приказ открыться дверь полыхнула вокруг ладони зелёным пламенем, и я устало толкнул чёрную створку, легко поддавшуюся под рукой.

— Заходи.

Моя комната ничуть не изменилась, даже пыли почти не было, словно я никуда и не уходил. Всё те же гобелены на стенах и массивные шкафы из чёрной сосны, за резными дверцами которых зелья и эликсиры. Кровать с тяжёлым бархатным балдахином, пара кресел возле небольшого столика, простой стул и письменный стол для занятий. Пока мальчишка оглядывался, полуоткрыв рот, я воткнул факел в кольцо на стене и закрыл дверь.

— Раздевайся, — я тяжело сел в кресло и с наслаждением вытянул уставшие ноги. Колени ныли, но я потерплю. И не такое терпел.

Мальчишка же не спешил выполнять приказ. Онферинец, рожденный после избавления от гнёта Взывающих — так это предательство здесь называлось, — он не привык подчиняться даже воину Великого Отца, если ещё считал меня таковым. Вон как в ониксовых глазах плещется недоверие. Был бы постарше лет на пять — уже бы всё понял. Но и этот не дурак.

— Я никогда не слышал, чтобы воины Великого Отца жили в подземельях, — мальчишка хмурился и смотрел исподлобья. Но теперь ему некуда деваться. Без моего разрешения он из комнаты не выйдет. Хотя он об этом и не знает. Пока.

— Раздевайся, — я холодно повторил приказ, игнорируя его высказывание. — Мне надо осмотреть тебя.

— Я не ранен, — он понимающе буркнул, но уже послушно стянул рубашку. Смуглая кожа отливала бронзой, рёбра хоть и не просвечивали, но было близко к этому. Видимо, его отец был плохим ремесленником, раз не мог нормально кормить семью. Впрочем, ран и повреждений на мальчишке, послушно повернувшемся спиной по моему жесту, тоже не было. Синяки и ссадины — мелочь. Мне оставалось составить нужные эликсиры и подготовить мальчишку к ритуалу.

— Помоги мне, — он подошёл, сжимая рубашку в руке, и я встал, опираясь на его худое и костистое плечо. Не опуская эту опору, я подошёл к шкафам.

— Сколько тебе лет?

— Тринадцать, — он смотрел на меня недоверчиво и прижимал одёжку к груди, пока я снимал охранные заклятья и открывал резные дверки.

— Женщины были? — я не сомневался в ответе, но должен был исключить любую вероятность ошибки. Мальчишка молчал, и я посмотрел на него. Глаза в пол, румянец густой, как у девушки, а рубашка в кулаке сместилась к поясу. Дитя.

— Да или нет? Я должен знать, — я достал несколько склянок, чьё содержимое нужно для составления эликсира.

— Нет. — Он отчаянно замотал головой и хрипло повторил: — Нет.

— Хорошо. Принеси мне воды, — я подал ему серебряный кубок. — Купальня там.

Проследив глазами направление, мальчишка кивнул и отправился исполнять поручение.

Воду он принёс быстро, а потом заворожённо смотрел, как я готовлю эликсир. В ониксовых глазах горел неподдельный интерес, да и впечатление мальчишка производил не самое плохое. Не будь он избран Суртом для ритуала, я бы проверил его на пригодность к обучению.

— Пей, — я протянул мальчишке кубок с готовым эликсиром. — Это укрепит тебя.

Пока он недоверчиво принюхивался к густому и тёмному содержимому, я снял мантию и тунику и направился в купальню: мне хотелось отдохнуть.

Тёплая вода источника, поднимавшаяся из глубин, расслабила тело, прогоняя боль и усталость из коленей, и я задремал, положив голову на край купальной чаши. Неожиданный плеск и иное движение воды разбудили меня. Открыв глаза, я увидел искаженное в муке лицо мальчишки, стоявшего справа по колено в воде. В тонких руках он судорожно сжимал занесённый надо мной нож для бумаг, позаимствованный с письменного стола, а искусанные губы и ониксовые глаза выдавали сильнейшую душевную борьбу страха, отчаяния и чего-то ещё, в чём мне не хотелось разбираться. Встретив мой взгляд, мальчишка вздрогнул, отшатнулся, но ножа не выронил. В широко распахнутых глазах — отчаяние и ненависть к себе за слабость: не смог убить спящего.

Щенок. Но хорош.

— В чём дело? — Мне даже стало любопытно, что на него нашло. Неужели понял, кто я?

— Вы... Вы не воин Великого Отца! У вас нет сердца! — обвинительный жест в сторону чёрного полумесяца на моей груди. — Вы служите Сурту! Вы заманили меня сюда, чтобы убить!

— Даже если и так, что с того? — я спокойно смотрел на мальчишку. Нет сердца? Значит, они так называли знак милости Тёмноокого?

Трусы и глупцы. Он опешил, попятился ещё сильней, почти дойдя до края чаши. Конечно, он ничего не пил. Иначе сейчас не реагировал бы так бурно.

— Но... Но ведь вас... вы... — он растерянно моргал, опустив нож и не в силах поверить в то, что его догадки оказались верны. — Зачем я вам?! Почему я?!

— Ты жаждешь мести, — я встал, чувствуя, как потянуло на разомлевшую кожу прохладой. — Я тоже. Сурт избрал тебя, оставив в живых, и отдал мне. С твоей помощью, принеся тебя в жертву, я смогу поднять мёртвых и отмстить. Ты молод, вынослив, у тебя не было женщин, и потому ты подходишь почти идеально. Если ты думал, что. убив меня, сможешь сбежать, — ты глубоко заблуждался. Без моего разрешения ты даже из этой комнаты не выйдешь.

Я вышагнул из чаши достаточно легко. Хорошо, что коленям пошла на пользу такая ванна. Надо будет обязательно включить её в курс лечения. Пока я вытирался, мальчишка по-прежнему стоял в воде. Журчание источника не слишком заглушало тихие всхлипывания. Оставив мальчишку, я отправился в комнату.

Кубок с эликсиром красовался на столике между кресел. Я надел тунику, оставив мантию лежать на кресле. Пора навестить кладовые Нижнего храма.

И не только их.

* * *

Истинное святилище встретило меня легким потрескиванием пламени в неугасимых светильниках, питающихся "кровью земли", подаваемой в чаши по особой системе. Блики бездымного огня плясали на агатовых стенах восьмиугольного зала и ласкали каменную величественную фигуру Сурта. Тёмноокий выступал из стены наполовину, упираясь в пол одним копытом и занеся второе почти над алтарем. Голова, на мощной длинной шее, с развевающейся гривой, гордо вскинута вверх, огненные рубины глаз грозно сверкали и заставляли трепетать душу. Мягкие губы бога Ночи обнажали длинные острые клыки, ноздри раздувались от горячего дыхания, а витой рог указывал прямо в зенит. Казалось ещё мгновение — и Сурт выйдет из стены мрака, сам созданный из тьмы, и встряхнет гривой, расправит могучие крылья, ударит острейшим копытом, взмахнет гибким хвостом и пронзит рогом любого, кто посмеет ему перечить.

Я преклонил колено у алтаря и положил ладонь на покрытый запекшейся кровью камень. Огромный круг с высеченной на нём звездой смерти ответил теплом.

Как всегда.

Нет сердца...

Я помнил, как умирал здесь, распятый и верящий в могущество и милость Тёмноокого. Помнил, как Сурт явился мне посреди разноцветного и кровавого тумана восседающим на сумрачном троне огромным могучим мужчиной, с очень белой кожей, гривой чёрных волос и глазами из самой тьмы. В левой руке он держал жемчужно-мерцающий серп, которым мог легко рассечь нить, что связывала мою душу с телом, а в правой — весы, чтобы взвешивать дела и поступки, определяя мой дальнейший путь. Но я не боялся умереть, потому что знал: хотя Тёмноокий очень суров, но он всегда справедлив в своём суде и выбирает в служители лишь по-настоящему достойных его силы. Я был готов принять любое его решение. И был готов служить не столько ради магии, власти и безграничных знаний, сколько ради того, чтобы нести в мир эту его суровую справедливость и поддерживать установленный Тёмнооким порядок. Жуткий и проницательный взгляд Сурта испытывал мою веру, а потом он довольно усмехнулся, принял свой излюбленный облик, запечатлённый в статуе, и удар исполинского копыта выкинул мою душу обратно в тело, а на моей груди явил себя Чёрный полумесяц.

В тот год я встретил шестнадцатую весну.

Я помнил и тот день, когда всё случилось.

Тогда Тёмноокий явил мне свою милость второй раз.

День Сурта, единственный в году, когда в жертву непременно приносили девственницу. Именно этот ритуал поддерживал магическую защиту города, позволявшую Онферину значительно экономить на содержании личной армии и оставаться независимым от короны. В другое время Тёмноокий принимал в жертву животных и ценности в виде денег или дорогих товаров: всё зависело от вида просьбы. Люди просили об исцелении и здоровье, о защите и наказании преступников, просили о рождении детей, спокойной старости и лёгкой смерти. Сурт всегда давал понять, приняты дары или нет, тем самым указывая на удовлетворение просьбы или отказ. Кроме таких служб мы следили за тем, чтобы в городе не появлялись разносчики эпидемий как в человеческой, так и в животной форме, и проводили похоронные обряды, отпуская души в посмертие. В остальное время мы занимались изысканиями в лабораториях, используя для этого купленных на невольничьем рынке рабов.

В ритуале установления защиты, который проводили только Взывающие, я участвовал уже в третий раз, но впервые приносил Сурту в жертву чистую кровь. Не слишком красивая девица на алтаре — выбранная по жребию дочка главы городского магистрата, — она была не первой моей женщиной и потому не вызывала во мне почти никаких эмоций. Но это и не было нужно: за нас всё сделали эликсиры. Под заклинающие молитвы Круга я уложил девчонку на спину, раздвинул ей бёдра и одним резким и глубоким движением принёс Сурту чистую кровь. Я очень хорошо помнил, как едва не захлебнулся от накрывшего меня ощущения Силы, помнил, как делился этим потоком с Кругом, а Верховный собирал нашу общую Силу и вплетал её в охранное заклинание...