Предпоследние трюки Кэтлин

Может быть, в колдовских замыслах Сангвии-Марии нашлось место и для гимнастов. А скорее, она посчитала, что её пираты на берегу рады будут позабавиться над циркачом и развлечься с циркачкой.

Только, чтобы она не решила на счёт Джила и Кэтлин, решила это она себе на беду.

В самые ближние планы Сангвии-Марии входило вызвать дух волшебницы Никты-Софии, перенять её силу и взять почившую в наставницы. Принцесса Римма была выбрана в качестве жертвы за то, что она с юных лет обменивалась с волшебницей приветами, а сейчас плыла по её приглашению в гости.

Привлекательная жертва, приятная, добрая.

Зная, что Никта-София нашла свою смерть в воде, ведьма решила не дожидаться выхода на берег, а приступить к обряду прямо среди волн. Пентаграмму она начертила углём на палубе 'Гарпии', расставила по углам чёрные факелы и приказала положить в центр знака связанную принцессу.

Джил стоял всё это время у правого борта, а Кэтлин сидела у мачты. Оба они отделались в бою царапинами: Джила пираты захватили, оглушив, а у Кэтлин выбили из рук шпагу и, навалившись, прижали к палубе и связали. Он успел уже под шумок отомкнуть замки на ножных кандалах, — спасибо Гэлу-цыгану за науку, — оба они сумели освободиться от верёвок, о чём дали понять друг другу взглядами. Оба делали вид, что продолжают оставаться связанными.

Вернее всего, наши циркачи успели сговориться взглядами о том, как они станут выпутываться из беды, как они будут выручать Римму ещё до того, как Кэтлин начала произносить первые строки о тяжкой участи своей принцессы:

Небо в чёрных тучах, сжалься

Над моею госпожою!

Размети корабль в щепки!

В море ведьму и разбоев!

Как захохотала тогда Сангвия-Мария.

А Кэтлин продолжила:

Волны в серой пене, сжальтесь

Над моею госпожою!

Утопите к угрям, к ракам

Судно, полное разбоев!

Как схватились пираты от смеха за животы!

Соль и порох, ветер, сжальтесь

Над моею госпожою!

Траур ваш — багряный пурпур

Да с чернотами от крови.

На глазах принцессы Риммы заблестели слёзы.

Кэтлин слагала дальше:

Нет пощады ни от ветра,

Ни от волн и нет от неба,

Смерть и та — предаст нас ведьме,

Не увидеть больше света.

Римма подтянула к лицу связанные руки и вцепилась в них зубами — она не хотела радовать врагов рыданиями.

Джил указал глазами сестре на один из трапов, уходящих в темноту трюма всего в нескольких шагах от неё. Кэтлин кивнула брату и запела:

Волны с ветром, пролетайте

Мимо яблочного сада —

Без принцессы сбережённой

Нашим вздохам там не рады.

Пираты во главе со своей атаманшей закивали в такт этим строкам:

Не дразни нас больше, небо

Звонким клином журавлиным —

Лишь в утробе у акулы

Обретём покой с могилой.

Видя, что публика довольна и занята представлением, Джил тихонько скользнул к принцессе.

А Кэтлин пела:

Ветер в порохе и соли,

Запах крови сделай следом —

Разнеси всем тварям водным

Приглашение к обеду!

Джил погладил принцессу по волосам, поцеловал ей руку и быстро-быстро собрал расставленные вокруг факелы.

Пираты улюлюкали.

А Кэтлин продолжила:

Царь Морской, моим проклятьям

Отзовись глухой пучиной,

Помоги корабль злочастный

Мне в твои объятья кинуть!

Джил поднялся во весь рост.

Кэтлин завершила обращение к Морскому Царю эффектным жестом.

Никто из зрителей не обращал внимания на то, что у неё развязаны руки.

Джил метнул сестре первый факел.

В щепах рей, в обломках борта

Скрой принцессу, спрячь и ведьму —

Созывай угрей и крабов

Нашей падалью обедать!

Пираты не успели оторопеть, как Кэтлин жонглировала тремя факелами.

При этом она продолжала проклятия:

Тьма, сгустившаяся к ночи,

Долгой ночи, без зари,

Коль пришла по наши души,

Ведьму тоже забери!

Глядя в глаза брату, Кэтлин улучила мгновение сложить пальцами жест, обозначающий у них сальто, и показала глазами на борт.

Джил кивнул.

Кэтлин продолжила:

Жги, терзай, калечь, дави

Сводом ледяных глубин —

Ворожбу и заклинанья

Ведьме в пасть её вдави!

Сангвия-Мария захихикала, услыхав новое воззвание о себе.

Кэтлин жонглировала уже пятью факелами:

Духи тьмы и духи ночи,

Все, слетевшиеся к ведьме,

Окрылите мне проклятья,

Дайте силы им отведать!

Джил отходил к борту.

А Кэтлин пела:

Проклинаю всех пиратов

Нас схвативших с госпожою!

Утопитесь все гвардейцы

Нас предавшие разбоям!

Принцесса Римма мечтательно улыбнулась.

А Кэтлин завершила песню:

Ведьма, взласканная роком,

Атаманша у разбоев,

Тебя трижды проклинаю

Скорбью, кровью и ...

Русалки Синего моря поют далее: 'волною!', русалки Кудесного моря: 'слезою!', от тритонов я слышал вариант: 'войною!', в тавернах на Конкистадорском архипелаге: 'злой судьбою!'

Сама же Кэтлин ничего произнести не успела, потому что факелы, которыми она жонглировала, летели в пороховой погреб, местонахождение которого вычислил Джил, и как раз в завершении проклятия, один из факелов достиг цели.

5. На дне.

В недобрый час заговорила в циркачке кровь Серого Мима.

Никогда прежде Кэтлин не срифмовала ни одного куплета, даже в прощальной записке поклоннику-ухажёру, которому позволила распускать корсет и забраться руками под блузку. Виданное ли дело, чтобы начинать виршеплётстсво с проклятия? Да не с какого-нибудь, а со свершившегося в полную силу. Впрочем, если бы девушка его не сотворила, мы бы не познакомился с ней, а я бы потом не собирал вам, странствуя по свету, воспоминания про Кэтлин и не рассказывал тебе, малёк, её историю.

Так слушай!

Кэтлин выбралась из вихря крови, досок, щепок, изувеченных тел, оторванных рук, голов, и ног. Девушка приводнилась на дно. Съёжившись за валуном, она разглядывала светлые брюшки проплывающих рыб: одни из них спасались от тонущей 'Гарпии', другие принюхивались к мутному облаку. Кэтлин пыталась вспомнить, дала ли брату сигнал, что пора прыгать за борт. Вдруг он задержался, понадеявшись забрать с собою принцессу? А заклинание на тех строках уже исторгло из Кэтлин душу, поток его истончался. Там и внимание публики ослабнет. На ногах — кандалы. Лейся, песня! Не выйдет другого шанса циркачам, чтобы уберечь госпожу!

Бурые водоросли на валуне неистово колыхались, подхватываемые токами воды, расходящимися от корабля.

Принцесса! В рою разбоев!

Отмахнув с пути стайку любопытствующих рыбёшек, Кэтлин нырнула в мутный от крови, и липкий от взметнувшегося ила вихрь, сложенный из обломков 'Гарпии'.

Как она вышла потом на чистую воду, девушка не помнила.

Мажордом Морского Царя — тритон Бакланя, посланный привести во дворец новую подданную, рыскал за ней со сторожевым угрём на поводке. Ослепшая от слёз, не замечая собирающуюся бурю, Кэтлин металась вблизи поверхности, прижимая к груди разбухающее тело принцессы Риммы и две её оторванные руки.

Девушка отмахнулась от повеления Морского Царя прибыть ко двору, сказав, что ей нужно найти сперва укромное место, где она сможет похоронить госпожу.

Царь Морской, получив от мажордома такой ответ, стукнул по полу трезубцем, а русалки Опалица и Ониксачка попросили его не серчать. Они сказали, что поплывут сейчас наверх, что покажут новоприбывшей пещеру русалки Изумрудки и найдут ей бочку из под рома. В бочку она сможет уложить пока свою утопленницу. А там, после представления ко двору, или сама забудет про неё или, освоившись в море, найдёт, куда получше запрятать.

Царь Морской велел им ступать. К вечеру русалки вернулись без новенькой, а утром Морской Царь снова послал мажордома Бакланю со сторожевым угрём на поводке найти и привести к нему новую подданную.

В этот раз Бакланя обнаружил девушку среди осевших на дно обломков 'Гарпии'. Дремавшую, уткнувшись лицом и обняв сапоги из красной кожи с отвёрнутыми ботфортами. Девушка отмахнулась от повеления Морского Царя прибыть ко двору, сказав, что ей нужно сперва разыскать тело брата.

Царь Морской, получив от мажордома такой ответ, стукнул по полу трезубцем, а русалки Гранатица и Малахитица попросили его не серчать. Гранатица сказала, что будет петь, качаясь на волнах, вместе с новенькой самые скорбные песни, а Малахитица предложила одолжить ей, пока сплавает ко двору, для охраны обломков 'Гарпии' своих ручных осьминогов.

Царь Морской велел им ступать. К вечеру, в сопровождении Гранатицы, Малахитицы, мажордома и угрей к нему во дворец приплыла новая русалка.

Сторожевые угри елозили по плитам пола, они чуяли гнев монарха и распалялись, предвкушая, как их сейчас спустят с поводков. Тритоны, пощёлкивая чешуйчатыми хвостами, пялились на тощий стан, крошечные груди и непропорционально широкие плечи. Было бы из-за чего трижды гонять мажордома. Хвост у новоприбывшей вырос тонким и угловатым. Обычно, когда ноги преобразуются в две гибкие опорные хорды, в хвост стекает с живота весь лишний жир. А у новенькой — проклятущей и стекать оказалось нечему. Гимнастка!

Дамы отнеслись к девушке благосклонно — не соперница! Хохотушки Агата и Гагата уверили его Величество, что помогут девочке нагулять жирок. Великолепная Сапфирида стянула с её головы косынку, распустила косы и похвалила роскошные длинные волосы — волны цвета спелой пшеницы. Было что похвалить, хотя превращение в русалку успело их только уложить так, чтобы они выглядели волнистыми, пушистыми, не промокшими. Ни одного аккорда подводной магии ещё не было вложено в их совершенство. Благородная Изумрудка — единственная русалка в собрании с седыми локонами и юным лицом — вздохнула и сказала, что с такими-то пустыми глазами волосы у девочки тоже скоро станут седыми. Томная Бирюза горько-горько вздохнула. А Рубиновая Ундина, возлегающая на ракушечнике в окружении одомашненных морских змей, предложила познакомить новенькую с хулиганкой Хризолитессой — пускай носится с ней по морю и избудет печаль.

Мне рассказывали, что, приплыв во дворец, девушка глядела перед собой, будто бы ничего не видя. Она даже не пыталась прикрыть рукой грудь, как это обыкновенно делают новоприбывшие, когда их принимаются разглядывать тритоны. Впрочем, у циркачки мог быть опыт выступления в сильно обтягивающей или прозрачной одежде.

В ответ на приветствие Морского Царя девушка только спросила:

— Кто это? — и указала рукой на русалку, сидящую на ступенях трона.

— Это твоё сбывшееся проклятие, — ответил Морской Царь, — В подводном мире её зовут Лазурита.

Русалка, бывшая в прошлой жизни атаманшей пиратов 'Гарпии', поднялась и поклонилась бывшей противнице. Новенькая ей не ответила:

— Можно я поплыву? — спросила она у Морского Царя.

Подводный монарх нахмурился, и сторожевые угри заелозили по полу, натягивая поводки.

— Ты не хочешь узнать, как нам звать тебя?

— Мне всё равно.

— Неси ларец! — рявкнул царь мажордому.

И пока тот сплавал в дальние покои дворца, Сапфирида прильнула к девушке и завязала ей глаза.

Русалочий ларец, как это известно тебе, хоть и не велик размером, но бездонен. Новоприбывшую русалку в синеморском царстве узнают по тому, какой камень она вытянет. Что и предложили сделать новенькой. Девушка вынула кольцо, а за ним — браслеты, гребни и ожерелья:

— Янтаринка! — ахнула Сапфирида.

— Янтаринка Вторая, — мрачно откликнулся царь.

Сапфирида сняла у нарекаемой с глаз повязку и помогла надеть украшения.

— Я могу плыть?

— Погоди, Янтаринка, — велел царь.

Бывшая циркачка и сама чувствовала, что публика обескуражена, едва ли не напугана тем, какой она вытащила из ларца самоцвет.

— Не успеешь, девочка, поседеть, — вздохнула Изумрудка.

— Вы казните меня за проклятие? — спросила у царя Кэтлин-Янтаринка.

— За проклятие, которое привело ко мне во двор двух прекрасных дам, за проклятие, которое прокатилось по морю бурей и до сих пор доставляет развлечения моим подданным, я бы наградил тебя, девонька, если бы только ведал чем.

— Я поступила неправильно, вынув из ларца янтари?

— Что вложила тебе в руку судьба, то и вынула, — пожал плечами Морской Царь, — Просто у янтаря здесь дурная репутация. Хотя... Правда же ей идёт, Бакланя?

Мажордом, осмотрел новопринятую русалку с кончиков хвоста и до завитков янтарных гребней, спереди осмотрел и сзади, а затем довольно кивнул. Сторожевые угри, уловив в голосе монарха благосклонные нотки, свернулись под скамьями в уютные клубки.

Царь вздохнул:

— Сгинула у нас первая Янтаринка. Вот учёнейшая наша Рубиновая Ундина думает, что дело было в испарениях янтаря. Не зря же на севере люди крошки янтарные жгут вместо ладана. Водяные мои, правда, говорят на то, что пили они с этими людьми. Джек Синий Нос дымом, прущим к столу от лампадки, даже их самогон занюхивал — протрезветь не помогло, но и беды его здоровью не случилось. Я-то думаю, что янтарь, раз он — солнечный камень, просто сам по себе — дурная весть для жителя Подводного мира. Также, девонька, как встреча со старухой с порожним ведром — дурная весть для жителя мира Наземного.

6. Плач Кэтлин

Эту песню Янтаринка пела над волнами, когда Царь Морской послал в погоню за ней девять тритонов с науськанными сторожевыми угрями.

К этому времени девушка уже освоилась в новом теле, а главное — познакомилась с вернувшейся из южных морей Хризолитессой — бодрой спутницей дельфинов, юной, веками не матереющей. С единственной русалкой из синеморского царства плавающей с голым станом, без браслетов и ожерелий, блёски мелких хризолитов зеленели мельком только в чешуях хвоста и опадали на дно, по мере того, как хвост Хризолитессы линял. Древняя русалка с девчоночьими повадками и лицом. Путешественница, бывшая в надводной жизни горной рекой.

Хризолитесса помогла подруге найти известняковую пещеру для принцессы Риммы. Приделав к хвосту крюки, выточенные из острых раковин и подтягиваясь на руках, Янтаринка сумела вскарабкаться наверх, поднять туда бочку с Риммой, скатить её в подходящее углубление и завалить камнями. На стене русалки оставили надпись: 'Здесь спит Римма, отважная и верная принцесса правящего Кленового клана'. В будущем Янтаринка собиралась найти способ передать Кленовому королю карту с указанием скал, где находится могила его дочери.

Тело брата оставалось под обломками 'Гарпии', верно, поеденное уже раками и крабами. Каждое утро Янтаринка возобновляла поиски, каждый вечер ревела, уткнувшись в красные сапоги с отвороченными ботфортами.

Чуть-чуть развеселила её гибель капитана сорока гвардейцев. Буря, поднявшаяся вскоре после гибели 'Гарпии', разбила обезлюдевшего 'Голубоглазого дракона' и разметала по морю шлюпки с гвардейцами и моряками. Одни из них дали течь, другие выбросило на скалы.

Проклятие сработало.

А капитан сорока гвардейцев пошёл на дно последним.

Плывя за Хризалитессой, чтобы осмотреть обещанную пещеру или перенося в скалы верёвки, нужные для того, чтобы поднять наверх бочку с принцессой, Янтаринка каждый раз замечала предателя в обществе русалок. То она слышала, как капитану, оставшемуся без сорока гвардейцев, поёт печальные песни Бирюза. То, приподнявшись над волнами, смотрела, как Агата и Гагата с хохотом пытаются подтолкнуть плот с ним в направлении течения, которое должно было бы вынести его к архипелагу. Капитан захлёбывался кашлем на ветру и хрипел русалкам, что 'Гвардия умирает, но не сдаётся'. Жизнь предателя оборвалась, когда Лазурита решилась опробовать русалочью силу и поднялась в лунную ночь над волнами. Часами пела она капитану, гремела ему браслетами из лазуритовых пластинок, водила плечами, перебрасывая с груди на грудь лазуритовые бусины. В самый же тёмный, предрассветный час она сманила его за собою с плота в пучину.