Смоленская Русь. Княжич Прода10

— Железные молоты, на которых будет вырезана определённая форма, будут ударять по разогретым и оттого мягким, как воск, железным заготовкам. И таким способом, непрерывно ударяя молотом можно наштамповать десятки арбалетных деталей одного вида, а затем сменить на молоте форму на другую— и мы получим другие детали.

— Ну, ты и хитёр! — Изяслав Мстиславич своей рукой потрепал слегка по моим волосам.

— Теперь кое-что мне стало понятно, а вот с другим не очень. Ты думаешь, только одних доспехов хватит защититься от стрел врага? Я думаю, что вряд ли! Степняки могут такую тучу стрел поднять, что у тебя через несколько минут половина ратников будет ранена, не смотря на брони, тем более они у тебя не полные, много недоспешных мест, особенно у твоих стрелков.

— У пикинеров будут ещё и щиты.

— Как их держать? Тогда придётся пикинерам сильно укорачивать копья, такое длинное копьё только одной рукой не удержишь, особенно в бою им ещё надо вовсю шуровать и колоть. Про стрелков я вообще молчу, они у тебя недоспешные!

— Кирасы у воинов односторонние, будут прикрывать только перед и плечи, спина не будет защищена. Вот я и решил повесить за спину щиты. Поэтому при передвижениях щиты пикинеров не будут мешать держать двумя руками длинное копьё. Да и щиты будут не простые, а со специальными железными упорами, которые при случае будут хорошо втыкаться в землю. Пикинеры в случае обстрела смогут за ними укрыться. Или если в ходе боя поломают свою пику, тогда они достанут меч, а в свободную руку возьмут щит. А у стрелков (лучники, арбалетчики, стрельцы) вместо щитов будут широкие и большие ранцы со стрелами и болтами, носимые за спиной и с вшитыми в них защитными пластинами. Стрелки, в случае прорыва, для ведения ближнего боя будут дополнительно вооружены бердышами. Смердам, как ты говоришь, не привыкать орудовать топором.

— Почему решил их вооружать именно бердышами? — спросил Изяслав Мстиславич

— Обучить ратника владению бердышом куда как проще и быстрее, чем натаскивать его правильному мечному или сабельному бою. И в схватке, противник вооружённый бердышом будет иметь преимущества перед противником вооружённым копьём или мечом. Бердышом на среднем удалении можно и колоть и рубить и отводить удары противника и врагов с коней стягивать — он пригодится буквально на все случаи жизни!

— Здорово ты всё придумал, и на словах всё ладно выходит, но вот как оно будет на деле?

— Если не попробуем, то никогда и не узнаем ...

— Твои задумки отчасти перекликаются с россказнями боярина Захария Давидовича про войско Никейской империи, где он в своё время служил. — Сделал неожиданный для меня вывод князь.

— Что это за боярин такой? — я пожал плечами, — не помню!

— Он уже старый, беззубый, седой и лысый, но ещё ум не растерял. Его сына ты должен был видеть ...

— Да, помню! — передо мной возник образ крупного чернобородого боярина. — Кажись он ромейский полукровка? Торговлю ведёт с Киевом и с византийцами, никейцами.

— Верно, сын! Мать боярина гречанка, а его отца, Захарий Давидович, местного уроженца ты прямо сегодня вечером воочию узришь! Он послухает твои придумки и ты послухай его былые воспоминания, — тут Изяслав Мстиславич встал. — Последнее слово я тебе не сказал, ни да, ни нет. Мне ещё надо самому покумекать.

Вечером того же дня покряхтывающий боярин Захарий Давидович с трудом выбрался из возка. Изяслав Мстиславич проявил к пожилому человеку уважение, встретив того у крыльца.

— На что я тебе дался, княже? — вместо слов приветствия недовольно заворчал старик.

— Разговор у нас с сыном к тебе есть. Буйную молодость свою ты ещё не позабыл? — осведомился князь.

— А-а-а! — беззубо улыбнулся старик, теперь для него ситуация с внезапным вызовом прояснилась. — Княжич захотел на ночь послухать сказку!

Боярина с отцом я встретил у княжеских апартаментов. Со всем вежеством поздоровался со стариком. За скромно накрытый стол мы уселись втроём. Пошамкав беззубыми дёснами новый продукт — котлеты, запив ужин киселём, боярин Захарий Давидович с затуманенным взором взялся за свой неторопливый сказ.

Послушать ветерана средневековых боевых действий было, конечно, интересно, но куда больше меня интересовало конечное решение князя относительно моей "придумки". Поэтому, вежливо перебив старика, предложив тому передохнуть и смочить горло, я рассказал ему о том боевом строе, что я вижу. Старик заинтересовано выслушал меня, при этом то и дело, причмокивая пивом из оловянной кружки.

— Неплохо придумано, только больше сотни пехотинцев набрать не получится — брони, и оружия таким твоим воям будет потребно, словно полнокровным дружинникам! Да и людей справных в воинском деле ещё поискать придётся! От конных дружинников толку завсегда больше, нежели от пешцев — они могут и конно и пеше биться. Поэтому, построение хорошее, напоминает непробиваемую для басурманской конницы фалангу тяжеловооруженных воев. Только у нас фаланга получается бестолковой и очень затратной, если уж удалось снарядить воя, то и коня ему завсегда найти можно. Поэтому фаланга только ромейцам по карману, на Руси выгоднее иметь конную дружину, так как на многотысячную фалангу ни у кого из князей денег не хватит!

Я заговорщицки подмигнул Изяславу Мстиславичу, дескать, мы-то с ним знаем, как расшить эти узкие места.

— То есть, ты боярин согласен, пускай даже чисто теоретически, что такой строй будет несокрушим для превосходящей численностью вражеской пехоты и даже для конницы.

— "Теоретически", — повторил слово боярин, словно щупая языком давно позабытое слово на вкус, — где ты только, княжич, успел этих греческих мудрых словес нахвататься! А я, Владимир Изяславич, не теоретик, а практик, если уж на то пошло! В любом случае исход боя решает не построения и доспехи с оружием, а воинское мастерство и боевой опыт.

— С боевым опытом не всё так просто, согласен, а воинские умения можно наработать в ходе учёбы.

— Здесь ты прав! Греки учили своих пешцев воинскому делу. Нашим городовым ополченцам до греческих пеших воинов — как до Луны! К тому же наши ополченцы созываются временно, на случай большой войны или осады города, отрываясь от своих привычных ремесленных дел, а греческие пешцы постоянно несут службу, проходят ратную учёбу и получают за енто деньги!

— Вот и расскажи Захарий Давидович нам, — перевёл разговор в практичное русло Изяслав Мстиславич, — поподробней о ромейских ратных построениях ...

— ... и о структуре никейских войск, составных частях их ратей — вмешался я под неодобрительный взгляд князя и удивлённый боярина.

— Сильно, Изяслав Мстиславич, мудрён у тебя сын! — то ли похвалил, то ли пожурил меня старик, по его интонации было не понять. — Заумничать я так словесно не умею, потому говорю, как могу. Я в рядах никейских войск без малого десяток лет сражался супротив басурманского Румского (Иконийского) султаната. Так вот, что касаемо ромейской пехоты. Впереди у никейцев идут бандофоры-стягоносцы и букинаторы-трубачи. За ними — фаланга тяжеловооруженных пехотинцев, которые называются скутатами. Легкая пехота по-ихнему "псилы" — окружает со всех сторон скутатов, помогает им во время боя. Колонны скутатов как живая крепость, за которой может спрятаться и конница, и легкая пехота. Все они в ярких плащах, в блестящих доспехах, с обоюдоострыми секирами и копьями, с булавами, с арбалетами-саленариями. А следом движется обоз, в котором везут воду, хлеб, зерно, корм для коней. А кроме того ромейцы с собой возют ручные мельницы, пилы, молотки, штурмовые лестницы, понтоны для переправы через реки. Сложно описывать это войско в бою! Это надо увидеть своими глазами как фаланга останавливает конный удар басурман и своими ушами услышать мерный шаг фаланги сметающей со своего пути боевые порядки неприятеля ...

Распрощались мы с боярином только глубокой ночью, слуги отвели его в одни из теремных гостевых покоев. Рассказ ветерана, в красках восхваляющего греческую фалангу, окончательно примирил Изяслав Мстиславич с моей неожиданной инициативой, сломал его последние внутренние преграды и развеял остатки сомнений.

Оставшись наедине, мой родитель сделал заявление.

— Поступим мы так! — князь почесал затылок. — Твой набор в панцирную пехоту объявим как созыв деревенских ополченцев для ратной учёбы. Вече, думаю, возражать не будет, тем более горожан призыв не коснётся, наоборот, им выгодно будет вместо себя, случись какая замятня, выставить вперёд себя деревенских. У бояр и епископа своя выгода, о ней мы говорили. Твоим боярам-товарищам теперь перечить тебе не с руки, участвуя в твоих затеях, они свой кошт набивают. Так, что, думаю, вече не взбунтуется, главное, что набор и всё остальное будут осуществляться на твои личные доходы, и набирать смердов будем подалее от Смоленска.

— В таком случае, я распоряжусь начать строительство казарм. А ты, отец, направь своих дружинников по весям, пускай призывников отбирают, но только молодых и здоровых, пригодных для ратной службы. Пусть всем говорят, что набирают ополченцев до весны, содержать будут всю зиму за княжий кошт. Так для всех лучше будет. Меньше знаешь — крепче спишь! — быстро затараторил я, до конца не веря в удачный исход разговора.

— Хорошо, пошлю дружинников! — криво улыбнулся князь. — Вспомним дедовские времена! Кроме дани мне, они тебе ещё смердов насобирают. У них глаз на это дело намётанный, рохлей брать не будут. Это дело мы с ними отдельно обговорим.

Выйдя из покоев Изяслава Мстиславича, я облегчённо выдохнул — всё-таки удалось продавить князя на не самое очевидное, противоречащее всему его прошлому жизненному опыту и мировоззрению, но жизненно необходимое мне решение

Получив принципиальное согласие Изяслава Мстиславича на создание новой пехоты, я немедленно, при помощи княжеских ключников и своих доверенных людей, кинулся размещать заказы на обмундирование. Столь масштабных и срочных заказов, размещённых не только в Смоленске, но и в других городах княжества, местные производители лёгкой промышленности не могли и припомнить! На многочисленных ремесленников — ткачей, клобучников (плели клобуки — шапки, головные уборы), портных и шевцов (кроили и шили одежду), кожевников и сапожников (работали с кожей) пролился самый настоящий "золотой дождь"! Всем им были выданы образцы требуемой продукции, которые ещё раньше, под моим непосредственным контролем, были изготовлены домашними княжескими мастерами-закупами. Иначе можно было получить нечто очень отличное по покрою и качеству изготовления, нежели первоначально заказанный товар.

А заказал я следующие изделия. Во-первых, укороченный (до середины бёдер) суконный некрашеный кафтан. Имел он некоторые, не свойственные данной эпохи особенности. Застёгивался на круглые деревянные пуговицы, дополнительно был снабжён внутренними и внешними накладными карманами, а также у него наличествовал откидной капюшон. До наступления морозов должны были подоспеть тегиляи (стёганки) — набитые шерстью и конским волосом. Их планировалось использовать не только как поддоспешники, служащих для смягчения ударов, но и как дополнительный утеплитель, для зимнего ношения прямо под кафтаном. Пока что всё равно, по прямому назначению тегиляи использовать не получится, так как доспехи должны начать появляться в войсках не раньше, чем через год. Во-вторых, заказали нечто вроде напоминающее по покрою солдатскую гимнастёрку середины ХХ века, сделанной на основе поскони (конопли). В-третьих, нательное льняное нижнее бельё. В-четвёртых, обувь — кожаные сапоги, с голенищем чуть ниже колена, ступни ног закутывались в портянки. Снабдить всех сапогами, тоже, раньше начала зимы не получалось. В-пятых, стеганые шапки-подшлемники, что шли в качестве головных уборов. Отдельно заказал изготовление берестяных фляг для воды и вещмешков для заплечного ношения, с двумя плечевыми лямками.

По пути в Зарой встретил своего чешского штейгера, выдав ему денег и порцию наставлений, отослав в имперские земли за кобальтом. А сам, по приезду в терем, отправился осматривать стеклоделательную мастерскую. Бояре, во главе с Андреем Микулиничем уже успели развернуться и рулили в княжеском тереме, как у себя дома. Изяслав Мстиславич, лишь услышав волшебное слово "зеркало" ломаться не стал, с ходу удовлетворил все потребности моего стеклоделательного товарищества, отдав нам на откуп свою Заройскую резиденцию. Немногочисленную княжескую челядь бояре с избытком разбавили своими работниками и гоняли их и в хвост, и в гриву. Молодцы мужики!

С собой я взял подмастерья Никифора Лукерьина, из артели Авдия. Ещё летом я ему поручил заняться модельной лепкой стеклоплавильной печи. Кроме того, Никифор непосредственно принимал участие в строительстве пламенных печей, был не понаслышке знаком с работой воздуходувного оборудования, имел представление о регенерации печных газов. Поэтому проблем с кладкой у него не должно возникнуть. Тем более что стеклоплавильные печи, имея собственные отличительные черты, в целом относятся к классу пламенных печей, немалый опыт работы с которыми Никифор уже успел накопить.

Лукерьину предстояло построить простую четырехугольную "горшковую" печь, отапливаемую дровами, в которой стекловарные горшки располагаются на поде. Чтобы плавить стекло непосредственно на поду, в ванных, нужны, прежде всего, хорошие огнеупорные материалы, подумав, я решил, что всё-таки новые горшки лепить проще, чем постоянно ремонтировать рассыпающуюся после каждой плавке печь.

Одновременно со стеклоплавильной печью Никифору предстояло выложить "каленицу" — калильную печь, необходимую для медленного отпуска, остывания и затвердевания стеклянных изделий, одним словом для закалки. Каленицу планировалось сделать в виде сводчатой пламенной печи, около пода которой сбоку помещается топка, печные газы удаляются в проделанное впереди окно (устье), которое вместе с тем служило для внесения закаливаемых изделий.

Плинфы бояре завезли самостоятельно и в достаточных количествах, поэтому, не отвлекая от дела печников, я собрал группу боярских стеклодельщиков-подмастерьев и продемонстрировал им привезённую из Смоленска выдувную трубку. Эта железная трубка, длиною более мера и диаметром 2 см., была изготовлена по моему заказу, особо ничего сложного в ней не было. Один конец трубки слегка расширяется конусом и служил для набирания стекла, противоположный (сосок) был закруглен и брался в рот для выдувания. Около одной трети трубки, для предохранения рук от жара, было закрыто деревянной оправой.

Лихорадочно вспоминая просмотренные тв-передачи, я вначале нагрел конусообразный конец трубки в кузнечном горне. Затем окунул нагретый конец в расплавленное стекло, провернул трубку несколько раз, легко наматывая массу в виде кома. Подув через сосок — и к удивлению собравшихся получил пузырь. Удовлетворённый проделанной работой я при помощи заворожённых увиденным зрелищем подмастерьев, срезал пузырь, опустил конец трубки в горшок и опять намотал стекломассу. Стеклоплавильные печи ещё не было, поэтому все эти опыты я осуществлял в литейной домнице, что присутствовала на княжеском подворье. Так вот, помахав трубкой, добился растяжения комка в вложил его в раскрытую деревянную форму. Плотно закрыв форму, я сильно подул в трубку. Мягкое стекло послушно раздалось в стороны, вплотную облепив стенки формы.