Безысходность

* * *

Чтобы втереться в доверие к пони, для начала нужно хотя бы научиться проецировать на них искреннюю симпатию. Как подсказывали воспоминания предыдущего владельца тела, все непарнокопытные в той или иной степени являются эмпатами, а потому если не сразу, то довольно скоро раскроют обман. Носить же маску дружелюбия постоянно не смог бы и самый гениальный актер, так как в определенный момент она может настолько плотно срастись с лицом, что станет неотделима.

На самом деле проблема не была столь уж катастрофична: Фобосу и раньше приходилось иметь дело с разнообразными представителями нечеловеческих рас, которые внешним видом напоминали настоящих монстров (а многие ими и являлись на самом деле). В сравнении с теми же болотниками либо ожившим мертвецом пони были... милыми. Пушистые, разноцветные, миролюбивые, с большими и наивными глазами они вызывали у бывшего князя приступы раздражения, но никак не злости.

Пользуясь знаниями психологии, Дискорд воздействовал на свой разум, плавно и осторожно меняя свой взгляд на аборигенов. На Земле для эффекта привязанности пленника к пленителю, часто возникающему у слабохарактерных людей, попавших в опасную ситуацию, даже имелся особый термин "стокгольмский синдром". Себя дух хаоса не считал слабохарактерным, но для достижения поставленной цели осознанно начинал ассоциировать себя со своими тюремщицами (только кобылами), ухаживающими за его статуей. Он даже начал проникаться к некоторым из них толикой уважения, но в большей степени ловил себя на желании погладить лошадку по голове и покормить сахаром.

"Определенно я что-то делаю не так. Но воспринимать их равными себе, даже зная о их разумности, у меня физически не получается".

Приходилось смириться со своей странностью и, чтобы не ломать личность окончательно, продолжать двигаться к намеченной цели. В конце концов, вряд ли для эмпатов будет большая разница в том, какие именно мысли вызвали положительные эмоции в их сторону.

* * *

Очередная смотрительница, являющаяся кобылкой из династии служанок, ухаживающих за Дискордом, была странной даже по меркам пони. Впрочем, бывший тиран уже давно отвык удивляться причудам этих разноцветных, чрезмерно болтливых четвероногих.

У некоторых кобыл и раньше возникала привычка во время выполнения работы разговаривать со статуей так, будто бы она им отвечает (на самом деле Фобос вел мысленный диалог, дабы разогнать скуку, но в девяти из десяти случаях его ответы совершенно не совпадали с тем, что себе воображали служанки). Сильвер Роуз выделилась на фоне всех, оказавшись крайне замкнутой, закомплексованной, а временами излишне изобретательной единорожкой. Только оставаясь в обществе статуи совершенно одна, она слегка раскрепощалась и начинала делиться новостями, своими мыслями, училась петь и признаваться в любви...

Однажды после какой-то вечеринки Роуз заявилась в дворцовый парк глубокой ночью и проплакала до самого утра, сидя на постаменте, между передних лап духа хаоса. Через пару дней выяснилось, что жеребец, в которого она была тайно влюблена, стал встречаться с другой кобылой, а она, находясь в полнейшем расстройстве, провела свою первую ночь с почти незнакомым пегасом, который сразу после завершения процесса сбежал.

"Горе ты мое четвероногое".

Мысленно закатывая глаза, Фобос выслушивал все жалобы волшебницы, искренне жалея о том, что не может дать ей какую-нибудь сладость и почесать за ухом, чтобы она наконец успокоилась. Неизвестно, почувствовала ли кобылка поддержку, исходящую от драконикуса, но вскоре действительно успокоилась и приободрилась, став еще больше времени проводить в парке.

Через несколько месяцев выяснилось, что Сильвер забеременела. Для нее это стало шоком, что, впрочем, не помешало принять неожиданно твердое решение, сохранить жеребенка и растить самой (обратившись за помощью к прежней смотрительнице, вышедшей на пенсию родной бабушке).

Фобос не знал, что произошло во время родов, но, когда через пару недель Роуз пришла к его постаменту, выяснилось, что матерью она так и не стала, да и шанса обзавестись собственным жеребенком лишилась. Как такое было возможно в магическом мире? По сведениям старого Дискорда, медицина, а вместе с ней и химерология у копытных развиты на прискорбно низком уровне. Однако же были отдельные направления, которые, наоборот, взлетели на недостижимый уровень (лечение проклятий, вирусология, лечение переломов).

После этого события Сильвер практически разорвала общение с другими пони, оставив только связи с родственниками и коллегами, а все свободное время проводила в парке. У нее даже появилась какая-то одержимость своей работой, вылившаяся в появление романтических чувств к единственному доступному существу, которое хотя бы отдаленно напоминало жеребца. К счастью для психики Фобоса, дальше единственного поцелуя морды статуи, произошедшего в состоянии изрядного подпития (видимо, для смелости), дело так и не зашло.

Постепенно Роуз справилась со своей явно нездоровой склонностью, превратившись в чопорную служанку. По сути, это была очередная смена модели поведения, вызванная стыдом за собственное неадекватное поведение.

* * *

— Здравствуй, Дискорд. — ранним утром поздоровалась со статуей драконикуса белая единорожка с серебряной гривой, среди прядей которой появились первые седые волоски. — Прошу прощения, что не смогла прийти вчера: у меня были очень важные личные дела.

Единорожка, одетая в синее платье горничной, стояла на вытяжку перед каменной химерой, а у ее передних ног, задрав голову вверх и широко распахнув глаза, сверкающие незамутненным любопытством, сидела совсем маленькая розовая пегаска. Маленькой кобылке было не более четырех лет, что выражалось в миловидной пухлости и повышенной пушистости.

— Ты ведь помнишь, что я не могу завести собственных жеребят? Конечно, помнишь, — смотрительница чуть нервно усмехнулась и опустила взгляд на юную летунью. — Я бы хотела познакомить тебя с моей приемной дочерью: однажды она займет мое место и продолжит выполнять обязанности династии. Я надеюсь, что ты сможешь принять ее так же, как и всех членов моей семьи... Ее зовут Каденс.

— Пливет, дядя Дисколд. — радостно замахала передними копытцами пегасочка, едва не упав на спину из-за усердия. — Я буду сталаться помогать маме. Плавда-плавда.

"Вроде бы уже не первую сотню лет я вынужден общаться с кобылами, но до сих пор с огромным трудом мне удается хотя бы примерно понять ход их мыслей. То ли я такой тугодум, то ли они обладают неординарной логикой. Хотелось бы верить во второе, так как первое слишком уж печально для меня как для высокоразвитого существа".

Тем временем старшая и младшая пони развили вокруг статуи бурную деятельность, стараясь привести обстановку к неведомому совершенству, являющему из себя некую усредненную величину между хаосом и порядком. Пленнику каменной оболочки не оставалось ничего иного, кроме как начать знакомиться с вероятной следующей смотрительницей, мысленно составляя ее психологический портрет и планируя маленький эксперимент (сил для опосредованного влияния на нити вероятностей уже хватало, так как тюрьма заметно ослабла за время жизни последнего поколения разноцветных лошадок). В случае успеха открывались невиданные ранее перспективы, ну, а при провале он все равно ничего не терял.

(3)

Медитативную утреннюю тишину дворцового парка нарушил дробный цокот копыт пони, а вскоре в поле зрения Дискорда появилась молодая розовая пегаска, которая, невзирая на подростковый возраст и сопровождающую его угловатость растущего тела, как и в жеребячьи годы, выделялась пушистой шерсткой, делающей свою хозяйку похожей на облако (что ее сильно раздражало). Во рту кобылка несла ведро с щеткой, бутылкой с водой, садовые ножницы и другой инвентарь...

"Я понимаю, единороги: у них есть магия, которая с ранних лет выражается в виде телекинеза. Но как остальные пони умудрились развить ремесла? У них ведь нет конечностей, приспособленных для мелких манипуляций, либо удержания предметов во время ходьбы. Работать, держа инструменты ртом... Как это непрактично".

Тем временем, пока бывший князь размышлял на отстраненные темы, пушистая летунья подошла к постаменту и опустила свою ношу на землю, после чего чуть грустно улыбнулась и заговорила:

— Привет, дядя Ди... Знаю-знаю, мама сердится, когда я сокращаю твое имя...

"В бытность тираном я бросал в темницу и за меньшее. Но те годы позади, да и полное мое имя... Оно для меня не имеет такого значения, как для предшественника. Так что можешь считать, что я дал тебе свое высочайшее соблаговоление", — мысленно ответил Фобос, последнюю пару лет ощущающий, что испытывает к данной представительнице крылатых четвероногих нечто вроде привязанности, которая была вызвана тщательной работой над причинно-следственными связями, должными привести к моменту величайшего успеха либо же рядового разочарования.

— Знаю, ты не против, но маме-то этого не объяснишь, — крылатая пони обиженно надула губы, но тут же звонко рассмеялась, прикрыв мордочку правым крылом.

"Каденс-Каденс, мне иногда кажется, будто ты меня слышишь. Ах, какая болезненно-сладкая иллюзия! Даже жаль, что я не могу транслировать свои мысли тебе в голову: слишком это затратно и непрактично в данный момент. Да и испугаешься ты, услышав мою речь. А предупреждать Селестию о моей подготовке нам совершенно не нужно".

— Вчера вечером маме стало хуже. — ушки кобылки опустились, и улыбка сползла с мордочки. — Колени все сильнее ноют, так что даже лекарства почти не помогают, а сильные обезболивающие она принимать отказывается. В общем... мама не сможет приходить каждый день. Но я буду стараться за нас обеих!

На этом информативная часть беседы подошла к концу, и пегаска, щебеча обо всем на свете, принялась мыть статую, подстригать кусты и траву... Попутно она восхищалась новой коллекцией платьев, на которые у нее не хватает денег (зачем пони вообще одежда?), рассказывала о встрече с молодым гвардейцем, недавно поступившим в кадетский корпус при дворце.

"Жаль Сильвер Роуз: она, конечно, не без причуд, но зато искренне и верно исполняла свою работу. Верность — это то, что требуется поощрять. Тем более что ее верность принадлежит в большей степени мне, а не Селестии".

Размышляя о том, чем может помочь единорожке, отдавшей всю жизнь на служение каменной статуе (в которую в какой-то момент умудрилась влюбиться), Дискорд пришел к выводу, что наилучшим вариантом будет сконцентрироваться на доведении планов, относящихся к Каденс, до логического завершения. В конце концов, если все получится, то приемная дочь обязательно позаботиться о любимой маме. Ну или он совершенно не разбирается в кобылах.

* * *

Шелест ветра, рассекаемого крыльями, донесся до слуха Фобоса, а спустя несколько секунд на землю перед ним буквально упала крылатая пони... Крылатая розовая пони, у которой изо лба рос рог. И пусть этот магический концентратор не впечатлял длиной, но лет через десять обещал сравняться размерами с аналогами у взрослых единорогов.

— Дядя Ди! Смотри, дядя Ди! — радостно подпрыгивая, беспорядочно взмахивая крыльями и постоянно норовя встать на задние ноги, Каденс возбужденно верещала на одной ноте. — Представляешь: я помогла нашей библиотекарше и завхозу признаться друг другу в чувствах, и в этот самый момент меня словно в круп ужалило! Я даже подпрыгнула от неожиданности, думая что это кто-то из жеребцов подшутил, но жжение только усиливалось! А потом меня окутало яркое облако искр, оторвало от земли и закрутило... А когда все прекратилось, на лбу уже был рог! Представляешь?! Меня даже принцесса Селестия к себе пригласила, и мы долго разговаривали за чаем, а потом пришла мама... Она так радовалась: даже плакала! А когда никто не видел, сказала, чтобы я обязательно поблагодарила тебя. Мама считает, что это ты что-то сделал...

"Хм... Логичное предположение. В конце концов, в Каденс не было ничего необычного, кроме того, что она работала моей служанкой. Селестия тоже, скорее всего, подозревает мое вмешательство... но ничего доказать не сможет. Ха! Да мне пришлось столько факторов сводить в одну точку, что если бы мои мозги не были каменными, то вскипели бы от напряжения".

С новым шелестом ветра, разрезаемого крыльями, к статуе подлетели двое стражников в золотой броне. Приземлившись на землю, они поклонились бывшей пегаске, и один из них заговорил:

— Ваше Высочество, вам не стоит покидать дворец без охраны. Ее Высочество будет сильно расстроена, если с вами что-то случится.

— Да что со мной может произойти в дворцовом парке? — возмутилась новоявленная принцесса. — Я здесь с четырех лет гуляю и давно все облазила. Да и моя работа...

— Не стоит волноваться, Ваше Высочество. — слащаво улыбаясь, поспешил отозваться жеребец. — Вам больше не придется здесь работать: я слышал, что сюда за какую-то провинность сослали одну из горничных.

Ноздри Каденс угрожающе раздулись, и она обожгла пегаса настолько холодным взглядом, что он поперхнулся следующей фразой и замер, будто кролик перед удавом. После паузы, которая продлилась несколько секунд, нежно-розовая аликорн потребовала:

— Повтори, что ты сказал. В подробностях.

* * *

Горничную, которую приставили следить за статуей духа хаоса, звали Карамель. Была она (как бы это ни казалось невероятно) карамельного цвета земной пони, которая страдала забывчивостью и легкомысленностью. Впрочем, приходила она только по утрам и ближе к полудню уходила по каким-то своим делам, довольно быстро привыкнув болтать вслух, перемывая косточки всем обитателям дворца.

"Болтун — находка для шпиона. Правда, я сомневаюсь, что в этом мире есть хоть один шпион, которому интересно, какая служанка спит с каким стражником, с кем ему изменяет и о ком подозревает, будто изменяет он".

Сильвер Роуз, получившая нормальное лечение суставов, стала приходить днем на пару часов, чтобы почитать вслух, убрать какую-нибудь забытую или незамеченную пылинку, а также похвастаться успехами дочери. Сама же Каденс, которую буквально завалили уроками наук, обязательных для принцессы, время от времени сбегала от учителей, прячась рядом со статуей драконикуса (где ее находили примерно через тридцать минут, по-видимому давая это время, чтобы отдохнуть).

Селестия, конечно же, пыталась отвадить молодую аликорна от Дискорда: ей подкидывали книги о зверствах, происходивших в эпоху дисгармонии, учителя начинали вещать о том, как плохо жилось в Эквестрии до появления принцесс, сама солнцекрупая часто пила чай в компании названной племянницы, вспоминая "забавные" случаи из молодости. Но лучше всего, разумеется, действовали необходимость зазубривать массу информации, а также все учащающиеся свидания с молодым, но уже подающим надежды на хорошую карьеру единорогом.

И все же в стремлении очернить драконикуса принцесса дня опоздала: слишком много событий в жизни Каденс из тех, которые вызывали исключительно сильные положительные эмоции, было связано со статуей духа хаоса. Именно Сильвер Роуз забрала ее из приюта, первым делом представив "дяде Дискорду", сидя у постамента, она слушала сказки и песни, играла с жеребячьими куклами и щетками (которые таскала из ведерка, пока мама не видела), да и само превращение в аликорна подсознательно было связано с именем химеры. Все плохое, что о нем говорили и писали, либо не воспринималось как реальность, либо ассоциировалось с кем-то другим, ведь "Дядя Ди не может быть плохим".